Иоанн Креста. ДОРОГА НА ГОРУ КАРМЕЛЬ

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>

О благах духовных сладостных,
которые различимо могут выпадать воле.
Говорит о том, скольких видов они бывают.

1. K четырём видам благ можем свести всё, что различимо может даровать радость воле, а именно: [блага] подвизающие, вызывающие, направляющие и усовершающие, – о каковых и будем говорить по порядку, и сначала о подвизащих, которые суть образы и портреты святых, красноречие и обряды.

2. И относительно того, что касается образов и портретов, – может нести многую тщету и радость тщетную. Потому что, почитая эти блага столь важными для культа божественного, и столь необходимыми, чтобы подвигнуть волю к набожности, как одобряет и использует их наша Мать Церковь [явленная] – поскольку всегда нуждаемся в том, чтобы нас благодетельствовали ими, ради разогревания нашей тепловатости – находятся многие лица, полагающие свою радость больше в живописности и пышности их, нежели в том, что они представляют.

3. Использование образов для двух главных целей предписывает церковь, а именно: для почитания святых в них и для подвижки воли и пробуждения набожности через них; и, насколько служат сему, суть пользительны, и использование их необходимо. И посему должны избираться [для сказанных целей] те [изображения], которые наиболее верно и живо передают оригинал и сильнее движут волю к благочестию, – полагая очи больше на этом, нежели на цене и изумительности работы и пышности украшений. Потому что находятся, как сказал, иные лица, кои больше смотрят на изумительность образов и стоимость их, нежели на то, что они представляют; и внутреннее благочестие, которое духовно должно бы направляться [изображением] к невидимому святому, тотчас забывая об образе, который в таком случае перестаёт служить побудительным мотивом, – поглощается у них нарядностью и любопытностью внешней, таким образом, что ублажает и удовольствует чувство, и в нём оставляет любовь и радость воли. Что всецело препятствует истинному духу, который требует уничтожения аффекта во всех вещах частных.

4. Сие хорошо видно из того мерзкого обыкновения, которое приняли себе в наши дни некоторые лица, кои, не питая отвращения к суетному платью мира, украшают образы одеяниями, которые суетные люди изобретают в угоду времени для заполнения своих досугов и сует, а одежда зазорного вида такова, что была бы омерзительна [тем святым, которых эти образы представляют]; добивается сего бес, и таковые лица в нём канонизируют свои тщетности, полагая их во Святых, не без тяжкого оскорбления последних. И, таким образом, честная и серьёзная набожность души, которая откидывает и отбрасывает от себя всякую суету и следы её, сводится у них теперь к немногим большему, чем наряды кукол, [так что] некоторые используют образа больше как кумиров, в которых находит место их радость. Итак, видим некоторых лиц, кои не насыщаются прибавлением образа к образу, и которые не могут быть без такого-то и такого способа [и выделки], и которые места не находят, без такой-то или такой манеры, того вида, что удовольствует чувство; а набожность сердца их очень мала. И такую же привязанность имеют к сему, как Михей к своим идолам или Лаван: яко один вышел из дома своего, издавая вопли, потому что они [кумиры] были унесены (Юд. 18, 24), а другой, который, прошедши множество дорог и крепко рассердившись за них, перевернул все драгоценности Иакова, разыскивая их (Быт. 31, 34).

5. Лицо, преданное вере, полагает свою набожность главным образом в невидимом и мало нуждается в образах, и использует немногие из них; такие, что согласуются больше с божеским, чем с человеческим, сообразуя их и себя в них с одеянием другого века и его состояния, а не века сего, потому что формы века сего не только не будят его вожделения, но он даже не приравнивает одни к другим, держа пред очами вещь, которая подобает веку тому [или какой-либо из его вещей]. Не в тех вещах, что использует, имеет он седалище своего сердца, потому что, ежели оставляет их, весьма мало о том горюет; ибо живой образ имеет внутри себя, который есть Христос распятый, в коем скорее вкушает все, что оставил, и всё, чего ему не достаёт.

   Вплоть до поводов и средств, которые в большой степени достигают Бога, – оставивши их, пребывает спокоен. Потому что главное совершенство души состоит в том, чтобы оставаться в покое и радости в отсутствии этих поводов, нежели в обладании ими с вожделением и склонностью к ним. Так как, хотя это и хорошо, удовольствовать себя имением неких образов, способствующих большей набожности души, (поскольку всегда следует выбирать те, что сильнее подвигают); является однако, несовершенством, так укрепиться на них, что владеть ими, как собственностью, так что если оставить их, то это опечаливает.

6. Несомненно, что чем больше душа усваивает себе образы или поводы, тем менее возвышает к Богу свои преданность и моления; хотя истина есть, что для того, чтобы одни были в большей собственности, чем другие и вызывали большую набожность, нужно привязаться к одним больше, чем к другим, в качестве единственной причины (как заканчиваю теперь говорить), и нет нужды в собственности и склонности, о которых сказал; из-за образа действий, такого что должное привести дух, воспарённый через них, к Богу (забывая тотчас то и другое) полностью поглощает чувство, остающееся целиком погружённым в радость инструментов, которые, назначенные служить только для помощи сему, теперь, через моё несовершенство, служат мне препятствием, и не в меньшей степени, чем присвоение и склонность к какой-нибудь другой вещи.

7. Однако, тут же является некое возражение на сказанное об изображениях: мол, не имеешь ты доброго понятия об обнажении и нищете духа, требующихся для совершенства: по меньшей мере ты не сможешь расценить, как несовершенство то, что обыкновенно встречается в отношении к чёткам; ибо насилу отыщешь такого, кто не питал бы определённой слабости к ним, желая, чтобы они были такого фасона, а не другого, или такого-то цвета и металла предпочтительнее, чем другого; или такого орнамента или другого; не имеет, однако, большого преимущества одно перед другим для того, чтобы Бог лучше слышал то, о чём молят с помощью того или другого; скорее важно то, что идёт от простого и правдивого сердца, не помышляющего о том, чтобы понравиться Богу, не дающее ничего за те чётки иди за эти, если не получает отпущения грехов.

8. Это наше суетное вожделение счастья и положения жаждет во всех сих вещах устроить себе седалище; и оно, как саркома, губит здоровье и вершит своё дело в вещах добрых и злых. Ибо что же иное проявляется в том, что тебе нравится носить чётки необычные и желать, чтобы были скорее такого вида, чем другого, как не желание иметь место твоей радости в инструменте? и желание выбрать скорее это изображение, чем другое, не взирая на то, возбуждает ли оно большую любовь [божественную], а всего лишь потому, что оно более драгоценно и любопытно? Если ты используешь влечение и радость только в любви к Богу, то тебе безразлично и то, и другое. И жалко смотреть на некоторых лиц духовных, так уцепившихся за вид и фасон сих инструментов [и поводов, и за любопытность и тщетную радость в них; потому что никогда не выглядят они удовлетворёнными, но всегда бросают одно ради другого, и меняют, и забывают о преданности духа, осуществляющейся посредством этих видимых способов], имея в них привязанность и присвоение [не иного вида, бывает] чем в прочих сокровищах преходящих, [из которых извлекают немалый вред].