Warning: date(): Invalid date.timezone value 'Europe/Kyiv', we selected the timezone 'UTC' for now. in /var/www/h77455/data/www/psyoffice.ru/engine/init.php on line 69 Warning: date(): Invalid date.timezone value 'Europe/Kyiv', we selected the timezone 'UTC' for now. in /var/www/h77455/data/www/psyoffice.ru/engine/init.php on line 69 Warning: strtotime(): Invalid date.timezone value 'Europe/Kyiv', we selected the timezone 'UTC' for now. in /var/www/h77455/data/www/psyoffice.ru/engine/modules/news/psylibukrwebnet/psylibukrwebnet_news.php on line 63 Warning: date(): Invalid date.timezone value 'Europe/Kyiv', we selected the timezone 'UTC' for now. in /var/www/h77455/data/www/psyoffice.ru/engine/modules/news/psylibukrwebnet/psylibukrwebnet_news.php on line 64 Warning: strtotime(): Invalid date.timezone value 'Europe/Kyiv', we selected the timezone 'UTC' for now. in /var/www/h77455/data/www/psyoffice.ru/engine/modules/news/psylibukrwebnet/psylibukrwebnet_news.php on line 66 Warning: date(): Invalid date.timezone value 'Europe/Kyiv', we selected the timezone 'UTC' for now. in /var/www/h77455/data/www/psyoffice.ru/engine/modules/news/psylibukrwebnet/psylibukrwebnet_news.php on line 67
|
Лама Анагарика Говинда. ОСНОВЫ ТИБЕТСКОГО МИСТИЦИЗМАПервая Часть ОМ ПУТЬ ВСЕОБЩНОСТИ 1. МАГИЯ СЛОВ И СИЛА РЕЧИ Все видимое смыкается с невидимым,
Новалис Слова это отпечатки разума, результаты, или, точнее, остановки в бесконечной последовательности переживаний, которая достигает настоящего из невообразимо далекого прошлого и нащупывает свой путь в столь же невообразимо далеком будущем. Слова это "слышимое, что смыкается с неслышимым", формы и потенциальные возможности мысли, вырастающие из того, что за пределами мысли. Таким образом, сущностная природа слов не исчерпывается ни их сиюминутным значением, ни относительной степенью их важности как посредников для выражения мыслей и представлений, но одновременно они проявляют и те качества, которые не могут быть превращены в понятия, подобно тому, как мелодия хотя и допускает ассоциацию с понятийным представлением, все же не может быть описана ни словами, ни иными "посредниками" выражения. Именно это иррациональное свойство и пробуждает наши глубочайшие чувства, возвышает наше сокровенное бытие и заставляет его звучать вместе с другими. Волшебство воздействия поэзии на человека как раз и обусловлено сочетанием этой особенности слов с поэтическим ритмом. Это нечто способно влиять на нас значительно сильнее, чем объективное содержание слов, сильнее даже, чем разум со всей его строгой логикой, на которую мы столь непоколебимо уповаем. Большинство великих ораторов обязано своим успехом не столько тому, что они говорят, но тому, как они говорят это. Если бы людей можно было убедить средствами логики и научных выводов, философы давно уже сумели бы настроить в пользу своих взглядов большую часть человечества. С другой стороны, священные книги великих мировых религий никогда не смогли бы оказать достаточно сильное влияние на верующих, ибо то, что они содержат в общедоступной форме, по объему весьма незначительно в сравнении с трудами великих ученых и философов. И поэтому мы справедливо можем утверждать, что сила этих священных писаний скрыта в магии слова, т.е. в его сокровенной силе, которая была известна Мудрецу прошлого, стоявшему у истоков языка. Рождение языка было и рождением человечества. Каждое-слово выступало как звуковой эквивалент переживания, связанного с внутренними или внешними стимулами. В основе длительного процесса формирования языка лежало огромное творческое усилие, и именно благодаря этому усилию человек смог подняться над животными. Если искусство можно назвать воссозданием и формальным выражением реальности через посредство человеческого опыта, то создание языка можно назвать величайшим достижением искусства. Каждое слово изначально было тем средоточием сил, в котором действительность преобразовывалась в звучание речи, в живое выражение души человека. Посредством: этого звукотворчества он овладел миром и, более того, обнаружил новое измерение, мир в самом себе, открывающий перспективу более высокой формы бытия, которая превосходит настоящее состояние человечества в той же мере, в какой сознание цивилизованного существа возвышается над сознанием животного. Предчувствие более высокого состояния бытия связано с определенными переживаниями, скрытыми вместе с тем настолько глубоко, что их невозможно ни объяснить, ни описать. Они столь неуловимы, что не поддаются сравнению, и связать, их с чем-либо в мышлении или воображении невозможно. И все же такие переживания несравнимо реальнее всего того, что доступно нашему взору, осмыслению, осязанию, вкусу, слуху или запаху, ибо эти переживания связаны с тем, что предшествует и содержит в себе все остальные ощущения, и по этой причине не может быть отождествлено ни с одним из них. И потому-то только посредством символов можно намекнуть, указать на эти переживания. Однако данные символы опять-таки возникли не произвольно, не являются спонтанными: выражениями, вырывающимися из наиглубочайших сфер человеческого разума. "Формы высшей жизни во Вселенной и в природе вырываются, воплотившись в видения пророка, в звучание голоса певца, и предстают перед нами чарами видения и звука, чистые и открытые. Их существование признак священной силы провидца-поэта. Слова, слетающие с его уст, это не обычное слово, шабда, образующее речь. Это мантра, импульс к созданию мыслеобраза, власть над тем, что есть, тем, как оно действительно существует в своей чистой сущности. Таким образом, это познание. Это истины бытия, превосходящие представления правильного и ошибочного; это действительное бытие, за пределами мышления и сознания. Это "познание" чистое и простое, познание Существенного, Веда (греч. oida, нем. wissen, ведать). Это непосредственное одновременное осознание познающего и познаваемого. Подобно тому, как оно выступало в качестве некоего духовного импульса, который словом и видением обретал власть над провидцем-поэтом, точно так же, во все времена, где бы ни встретились люди, знающие, как использовать слова-мантры, они обретают магическую силу вызывать непосредственную реальность будь она в облике богов или в игре слов. В слове "мантра" корень "ман"
мыслить (греч. menos, лат.
mens) соединен с окончанием "тра", образующим
слова-инструменты. Таким образом, мантра это
"инструмент для мышления", "то, что создает умственный
образ, картину". Вместе со своим звучанием она вызывает и
свое содержание во всей полноте непосредственной
реальности. Мантра суть "сила, а не обычная речь,
которой разум способен противиться или может избежать. То,
что своим звучанием выражает мантра, существует,
случается. Именно здесь, а не где-нибудь, слова являются
деяниями, проявляющимися непосредственно. Сила истинного
поэта и заключается в том, что его слова творят
действительность, вызывают ее, влекут за собой и раскрывают
нечто реальное. Его слова не повествуют, они действуют"
(Zimmer, 1930, с. 81).
Слово в час своего рождения было средоточием силы и реальности, и только привычка низвела его на уровень обычного условного посредника выражения. Мантра в определенной мере избежала этой участи, ибо она не имела никакого конкретного значения, и потому ее невозможно было использовать в утилитарных целях. Хотя мантры и выжили, но связанная с ними традиция практически умерла, и лишь немногие наши современники знают, как надо использовать мантру. Современные люди не способны даже представить себе, сколь глубоко воспринималась магия слова и речи в древних цивилизациях и сколь огромно было ее влияние во всех сферах жизни, особенно в религиозных аспектах. В наш век радио и газет, когда сказанное или написанное слово размножается миллионными тиражами и без разбору швыряется толпе, его ценность настолько снизилась, что сегодня трудно даже представить то благоговение, с которым люди более духовных времен или более религиозных цивилизаций относились к слову, являвшемуся для них кладезем священной традиции и воплощением духа. Последние осколки таких цивилизаций еще могут быть найдены в странах Востока. Но только одна страна смогла сохранить живую традицию мантры вплоть до наших дней. Эта "страна Тибет. Здесь не только слово, но и каждый составляющий его звук, каждая буква алфавита рассматриваются как священные символы. И хотя слово может служить мирским целям, о его происхождении никогда не забывают и не воспринимают с полным безразличием. Поэтому к написанным словам относятся с почтением и никогда беззаботно их не расточают, не бросают там, где они могут быть попраны стопой человека или животного. А если некое слово или писание религиозного характера, то даже к малейшему фрагменту его относятся с благоговением, как к драгоценному подарку, и этот фрагмент никогда не будет преднамеренно уничтожен, даже если не сможет служить более никаким полезным целям. Он будет помещен в специально построенное святилище, хранилище или в пещеру, где и останется до своего естественного распада. Постороннему наблюдателю, рассматривающему подобные действия в отрыве от их психологических связей и их духовной подоплеки, все это может показаться примитивным суеверием. Однако тибетцы не столь примитивны, чтобы верить в независимую "жизнь" клочка бумаги или написанных на нем знаков (в отличие от наивных анимистов), но они придают огромное значение состоянию собственного сознания, находящего свое выражение в каждом подобном действии и основанного на признании вечносущей более высокой реальности, которая пробуждается и становится действенной в нас при каждом соприкосновении с ее символами. Таким образом, символ никогда не вырождался в простой объект мирского обихода, его приберегали не только для "красна дня" или случайной молитвы, но символ всегда был и остается живым настоящим, которому подчиняются все мирские и материальные вещи, все обыденные нужды жизни. Действительно, то, что мы называем "мирским", "материальным", лишается своего покрова мирских и материальных признаков и становится воплощением реальности, лежащей в основе всех явлений, реальности, которая придает смысл нашей жизни и нашим поступкам и которая вплетает даже самые скромные, казалось бы, малозначащие вещи в великие связи вселенских событий. "В ничтожном ты ценителя найдешь, вознаградить которого всей глубиной своей не сможешь" (Рильке). Если бы эта духовная направленность в чем-то прервалась, она утратила бы свое фундаментальное единство, а вместе с ним и свою стабильность и силу. Пророк, поэт и певец, духовно творящий, физически воспринимающий и чувствующий, святой все они постигли сущностность формы в слове и звуке, в видимом и осязаемом. Они не пренебрегают тем, что кажется малым и незначительным, ибо они способны в малом узреть великое. Благодаря им слово превращается в мантру, а звуки и знаки, ее образующие, становятся проводниками таинственных сил. Благодаря им видимое обретает свойство символов, осязаемое становится творческим инструментом духа, и жизнь превращается в полноводный поток, струящийся из вечности в вечность. Иногда полезно вспомнить о том, что позиция Востока была также свойственна и Западу, что традиция "внутреннего" или одухотворенного слова, реальности и действенности символа имеет своих приверженцев даже в наше время. Мы можем упомянуть здесь хотя бы о мантрической концепции "слова" Райнера Мария Рильке, который раскрывает истинную сущность мантрической силы: Где осторожно, медленно из забытого
Там мы осознаем начало Слова,
<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>> Категория: Библиотека » Учения Другие новости по теме: --- Код для вставки на сайт или в блог: Код для вставки в форум (BBCode): Прямая ссылка на эту публикацию:
|
|