Некоторые "реалистически" ориентированные феноменологи, стремясь преодолеть субъективизм феноменологических предпосылок, существенно ограничивающих, по их мнению, возможности феноменологического анализа, пытаются так перестроить феноменологическую философию, чтобы она была способна учитывать характеристики не только сознания, но и самой действительности.

К реалистической феноменологии могут быть отнесены следующие направления: структуралистская феноменология (Г.Ромбах), "космологическая" феноменология (Е.Финк) и натуралистический вариант феноменологии (М.Фарбер).*

* Феноменология М.Фарбера содержательно проанализирована в работах А.М.Каримского [27] и А.В.Антонова [4], поэтому она нами не рассматривается.

Принципы структуралистской феноменологии сформулированы Г.Ромбахом в работе "Феноменология современного сознания" [193]. Окружающий мир, считает Ромбах, нельзя рассматривать в качестве простой совокупности фактов, вещей или данностей сознания. Научное исследование способно вскрыть за эмпирическими фактами определенные закономерные связи, свидетельствующие о том, что разум присущ не только сознанию, но и самой действительности. Исследование сознания, считает Ромбах, предполагает исследование действительности, и эти два процесса необходимо рассматривать не как изолированные, но скорее как взаимообусловленные, поскольку в основе как реальности, так и сознания лежат структуры, однотипные по своей природе. Поэтому феномены правильнее было, бы рассматривать не как результат субъективного конституирования, но как самостоятельные предметы, способные самоконструироваться безотносительно к интенциональной деятельности сознания.

Философия Гуссерля, считает Ромбах, положившая начало развитию феноменологии, исходила из предпосылки имманентности феноменов сознанию. Следующим этапом стала фундаментальная онтология Хайдеггера, которая в противовес субъективизму трансцендентальной феноменологии разрабатывала принципы экзистенциального анализа. Однако Хайдеггеру так и не удалось вычленить всю совокупность проблем, связанных с реальным существованием феноменов. Структурно-феноменологический анализ рассматривается Ромбахом как дальнейшее развитие интенционального анализа Гуссерля и экзистенциальной аналитики Хайдеггера. Целью структурно-феноменологического анализа должно быть выявление тех структур, которые являются общими как для сознания, так и для реальных предметов.

Согласно Ромбаху, Гуссерль не сумел обосновать феноменологию как "строгую науку" на основе интенционального анализа сознания. Эта важная задача по плечу лишь структурной феноменологии, которая может служить надежным фундаментом для современной науки.

Для структуралистской феноменологии основополагающими являются следующие принципы: феномены существуют в мире реально, каждый феномен характеризуется определенной структурой, интернациональность присуща не только сознанию, но и реальным феноменам, а "прояснение феноменов есть не что иное, как их собственная внутренняя феноменология" [193, с. 296].

Структуралистская феноменология осознает ограниченность феноменологического анализа, его неадекватность реальной практике научного исследования. И действительно, претендуя на роль философии науки, феноменология вместе с тем отрицает реальное существование самого объекта научного исследования, той необходимой предпосылки, без которой вообще ставится под сомнение ее осмысленность как научной процедуры. В структуралистской феноменологии наиболее убедительна критика существующих типов феноменологического анализа, однако в позитивном плане она страдает теми же недостатками, что и предшествующие формы феноменологии. Логика, лежащая в основе рассуждений Ромбаха, примерно следующая: предметом научного исследования являются реальные феномены, точнее, их структуры. И поскольку структуралистская феноменология наряду с анализом структур сознания исследует и структуры реальных феноменов, постольку, с одной стороны, она может выступать в качестве общей методологии научного исследования, а с другой – в состоянии обосновать науку, так как предмет ее исследования идентичен предмету науки. Поэтому структуралистская феноменология, как надеется Ромбах, способна внести существенный вклад в научное исследование.

Однако приведенная аргументация небезукоризненна. Прежде всего возникают вопросы: почему именно структуры феноменов должны быть фундаментом науки? можно ли отождествлять структуры реальных феноменов и структуры сознания? как познаются структуры реальных феноменов? Эти вопросы не случайны, ибо вся аргументация Ромбаха, направленная на доказательство того, что именно структуралистская феноменология способна взять на себя функции "строгой науки", базируется на необоснованной предпосылке, что реальная наука, подобно феноменологии, занята анализом структур феноменов. На так называемые реальные феномены структуралистская феноменология переносит те характеристики, которыми обладает сознание: если согласно прежней феноменологии конституирование феноменов происходило благодаря сознанию, то теперь конституирование рассматривается в качестве характеристики самих феноменов. Далее, если раньше только сознание считалось обладающим способностью интенциональности, то теперь такой способностью наделяются "реальные" феномены. Причем подобное перенесение характеристик сознания на реальность скорее постулируется, чем обосновывается на материале самой науки. Реальным феноменам как бы приписывается тот минимум свойств, который должен обеспечить адекватность структур этих феноменов структурам сознания. Путем постулирования такого соответствия Ромбах, в сущности, и пытается обосновать объективность научного исследования, правомерность своих феноменологических рекомендаций. Вполне естественно, что феноменология, как и прежде, продолжает претендовать на роль науки наук. Причем роль конкретных эмпирических наук остается достаточно скромной: их задача сводится к тому, чтобы своими исследованиями подтвердить правоту притязаний структуралистской феноменологии на раскрытие последних оснований познавательной деятельности.

Между наукой и философией предполагается следующее разделение труда: первая призвана исследовать конкретные структуры реальных феноменов, а вторая – общие характеристики структур как таковых, а также структуры сознания. Такой подход позволяет решить, по мнению Ромбаха, и такую важную проблему, как связь теории с практикой. Открытие "объективных" структур, их феноменологическое исследование и овладение ими рассматриваются также и как практическая деятельность, т.е. как "фенопраксис" [193, с. 332].

Разумеется, Ромбах желает превратить феноменологическую философию в действительно научную, поэтому он и прибегает к постулированию адекватности характеристик сознания и реальности. Однако, несмотря на его субъективное стремление к научности, структуралистская феноменология оказывается достаточно искусственным образованием, поскольку "реальные структуры" получают статус реальности только благодаря их феноменологическому исследованию и только в той мере, в какой они соответствуют структурам сознания. Очевидно, что в таком подходе больше желания быть реалистом, чем действительного реализма.

Таким образом, анализ структуралистской феноменологии показывает, что к утверждению феноменологов о реальном существовании феноменов следует относиться с большой осторожностью. Возможно, некоторым феноменологам их позиция представляется действительно радикальной по сравнению с точкой зрения Гуссерля. Однако подобного рода радикальность только кажущаяся, так как ни один из феноменологов, в том числе и из реалистски ориентированных, так и не вышел на деле за пределы анализа сознания. Справедливость этих утверждений можно продемонстрировать на примере так называемой космологической феноменологии – направления, обратившегося к исследованию космологических проблем, что, казалось бы, должно было привести к преодолению узких рамок феноменологии сознания.

Космологическая феноменология разрабатывается ассистентом Э. Гуссерля Е. Финком, который считает, что феноменологический метод может служить различным целям. Если у Гуссерля он ориентирован трансцендентально, а у Хайдеггера – экзистенциально, то космологическая феноменология должна ориентироваться на исследование самой реальности. "В то время, – пишет В.Ф.фон Геррман, посвятивший анализу космологической феноменологии работу "Создание, время и миропонимание", – как для трансцендентальной феноменологии полем феноменологического исследования является трансцендентальная жизнь сознания в ее ноэтическо-ноэматической корреляции, а для герменевтической феноменологии – понимание человеческого бытия, космологически ориентированная феноменология обращается к анализу мира и миропонимания" [108, с. 21]. Космологическая феноменология рассматривается Финком не только как высший этап развития феноменологии, но и как более богатое по содержанию учение, так как космологический горизонт, по его мнению, значительно расширяет возможности феноменологического исследования. Он позволяет более точно определить реальное место человека в мире, показать, что содержание процессов сознания обусловлено связями человека с миром, его включенностью в пространственно-временные характеристики мира.

Анализ в космологической феноменологии основывается на определенном истолковании времени, причем такого времени, которое, как подчеркивает Геррман, не было бы обусловлено ни имманентными переживаниями субъекта, ни самими объектами. "Время, – пишет Геррман, – первоначально не является ни субъективным, ни объективным, но всеохватывающим" [108, с. 3]. Решение проблемы времени ищется за пределами отношения между субъектом и объектом, т.е. за пределами собственно научного знания. Не случайно автор исключает из своего анализа все естественнонаучные данные, которые могли бы ему помочь в решении поставленной задачи. В качестве предмета исследования выступает "время само по себе", время как таковое, безотносительно к его конкретному существованию.

Космологическая феноменология усматривает свою задачу в исследовании "мирового времени", существующего до его дифференциации на субъективное и объективное время. Такой подход заранее обрекает космологическую феноменологию на анализ весьма бедного содержания, так как при этом требуется сознательный отказ от всех научных знаний. Космологическим феноменологам не остается ничего другого, как обратиться к анализу донаучного восприятия времени. Исходным пунктом и, можно сказать, единственным содержанием космологически ориентированного феноменологического анализа становится рассмотрение повседневно переживаемых временных модификаций: восприятия, памяти, воспоминания и ожидания.

Основная особенность человеческого понимания времени с точки зрения космологической феноменологии заключается в его "экстатичности". Это значит, что человек в своем отношении ко времени, постоянно выходя за пределы настоящего, вступает в контакт с "мировым временем", которое наряду с пространством является одной из основных характеристик мира. "Восприятие вместе с памятью и забвением, воспоминаниями и ожиданиями, – пишет Геррман, – не являются феноменами, имманентными сознанию; они есть способы бытия человека, посредством которых мы благодаря нашей экстатичности включаемся в мировое время и тем самым относимся как к самим себе, так и к настоящим, прошлым и будущим событиям" [108, с. 200-201].

Космологическая феноменология пытается провести новую дифференциацию деятельности сознания. Устанавливается не корреляция между ноэзой и ноэмой, как в трансцендентальной феноменологии, а так называемая космологическая дифференциация, во-первых, между миром как таковым и внутримировыми явлениями и, во-вторых, между явлениями самими по себе и явлениями, преломленными через сознание человека.

Е.Финк в своей космологической феноменологии исходит из дотеоретического повседневного опыта, что, как ему представляется, должно обеспечить подлинность феноменологического анализа, однако реально такой анализ приводит лишь к онтологизации, вернее, к абсолютизации результатов феноменологического анализа повседневного понимания времени. Причем такая абсолютизация неизбежна, так как космологически ориентированная феноменология не выходит за рамки знаний повседневной жизни. Очевидно, что подобные космологические размышления феноменологов не в состоянии подменить собой философское исследование космологических проблем, исходящих из принципов материалистической диалектики и опирающихся на научное знание и общественно-историческую практику.

Таким образом, основной порок феноменологической методологии, в большей или меньшей степени проявляющийся во всех феноменологических концепциях, заключается в том, что реальность лишается статуса объективно существующего материального образования. Реальность в феноменологии рассматривается в качестве коррелята сознания, причем ее единственное назначение фактически заключается в том, чтобы поставлять исходный материал для творческой деятельности сознания. Хотя некоторые феноменологи много говорят о реальности, о "реальных феноменах", феноменологически ориентированное сознание занято в основном самим собой.

Феноменологической методологии не хватает элементарной самокритичности, трезвого понимания собственных возможностей и осознания своего реального места в научной деятельности. Именно отсутствием такой самокритичности можно объяснить склонность феноменологов к провозглашению широковещательных манифестов, многообещающих программ по радикальному преобразованию философии, науки и вообще всей человеческой культуры.

По сравнению с феноменологическим диалектический метод обладает огромными методологическими и мировоззренческими преимуществами, поскольку он позволяет осмыслить все разнообразие научных методов, используемых в познавательной и практической деятельности человека, не противопоставляя их друг другу, а применяя их в органическом единстве. Поэтому научное решение проблем, связанных с выявлением роли и значения субъективного фактора в познании общественно-исторической деятельности человека, возможно только на основе диалектико-материалистической методологии.