Frater Атон. Последняя комната

Frater Атон.

С максимы «Делай, что изволишь» традиционно начинается разговор о Телеме. В этих словах сосредоточенна основная суть, острие, все напряжение телемитского дискурса. Понимание этого закона делает телемита телемитом.

Существует определенная и достаточно типичная схема споров вокруг закона «делай, что изволишь». Вначале непосвященный не может понять, что именно на этом законе строится вся традиция, а потом приходит в ужас. Дескать, «если все будут делать, что изволят», цивилизации придет конец. Когда я прошу описать, как будет выглядеть этот конец цивилизации, оппонент рисует некую картину непрекращающейся оргии с убийствами в перерывах. Образ «Дня свиньи» разрастается, наполняясь все более пикантными подробностями, пока, наконец, мы не прерываем нашего оппонента, имея полное право подытожить все сказанное – «так вот, оказывается, чего вы, на самом деле, желаете»!

Разумеется, собеседник тут же замнется и засмущается, изрекая нечто вроде «ну мы то нет, а вот они». То, что эти гипотетические страшные «они» не более чем проекция –несложно доказать, не прибегая к магии. Достаточно базовых знаний психоанализа. Нетрудно еще раз отследить, что чем более силен запрет, тем более примитивную и устрашающую форму принимает форма запретного. В свое время Кроули очень метко сформулировал закон психологической компенсации, сказав что «для Дона Жуана риск воспринять мирно щиплющую траву козу как искушение гораздо меньше, чем у любого из святых отшельников».

Здесь мы, наконец, можем сжалиться над нашим собеседником и объяснить, что речь идет о концепции истинного желания. Об этом – подробно говорится в Liber Aleph, Законе свободы и еще много где. А иллюстрацией, позволяющей нам нестандартно рассмотреть данный вопрос, вполне может служить шедевр режиссера Андрея Тарковского «Сталкер». Тарковский – режиссер особый. Я бы даже сказал, что это чуть ли не единственный режиссер-пророк, режиссер иной стороны, и уж точно не имеющий аналогий в мире русского кинематографа. Возможность перенести символ с одной стороны на другую дана немногим, даже в поэзии, а наглядность и ощутимость кинематографа, казалось бы, сводит эту возможность к нулю.

Тарковский – режиссер-провидец. Однажды он ехал по Женеве и проезжая какую-то площадь пришел в ужас – «это место великой трагедии». Через неделю в это месте был убит Улаф Пальма. Это только один из многих примеров. Хотя подобные совпадения имеют большое значение только для профана. Для мага интересен прежде всего уникальный взгляд в иное, перенос символа из не проявленного в проявленное, и здесь тарковскому не было и нет равных в кинематографе.

«Сталкер» (как и некоторые другие фильмы Тарковского) стоит осмыслить в телемитском контексте. Ибо основной вопрос «Сталкера» – это и есть вопрос истинного желания, истиной воли.

В контексте той символической этико-философской дилеммы, которую ставит Тарковский, ответ, что есть «делать, что изволишь», очень прост – открыть последнюю дверь в «зоне». Надеюсь, все читатели смотрели этот фильм, и пояснение не требуется.

Казалось бы – сделать это легко, тем более, что, согласно мифологеме «Сталкера», комната не только раскрывает, но и исполняет желания, что, впрочем, с моей точки зрения, несущественно.

«Делать, что изволишь» – открыть дверь! Что может быть проще! Только вот почему-то никто из персонажей «Сталкера» этого шага не делает. То, что сюда не входит ученый, это понятно. Но почему не идет писатель? И почему, судя по последнему монологу Сталкера, не заходит никто из тех, кого он проводил к этой двери? Скажу честно, мне понятно сожаление Сталкера, ибо подобное я наблюдал не раз. Стучатся, открывается, не входят.

Тарковский очень глубоко и тонко передает то, что «зона» находится по ту сторону добра и зла. Она может убить, может провести, и от чего это зависит её «приговор», непонятно, даже непостижимо. Соприкосновение с зоной, это соприкосновение с нуминозным, – нуминозное согласно определению Рудольфа Отто и Карла Юнга это священное минус моральный окрас, чистое сакральное за пределами добра и зла. В каждом фильме Тарковского нуминозное явит себя во всей полноте, и во всем мировом кинематографе нам едва ли удастся найти аналогии.

За кадром время от времени цитируется «Дао Де Цзин», отсылая нас к даосской традиции, которую так уважал Кроули. Универсальное единство, существующее вне любых законов, вне двойственности. В этом и принципиальное отличие «Сталкера» Тарковского от исходного «Пикника на обочине» – «Сталкер» – оккультен, тогда как «Пикник» – всего лишь научно-фантастическое произведение. Мир «зоны» – это мир над Малкут, а последняя дверь вполне может быть соотнесена с пересечением пропасти, где каждый сам себе злобный Хоронзон. Казалось бы – предельный реализм повествования, никаких эффектов, зеленых небес или мерцаний «ведьминого студня», кажется, что такую «зону» можно было бы снять на окраине нашего города, но именно этот реализм и помогает войти в нуминозное больше, чем какой-либо эффект.

Последняя комната – истинная воля. Серьезно задумавшись над вопросом, а почему люди не открывают дверь, мы получим принципиальное понимание, почему «делай, что изволишь», – это закон для немногих. И не в том дело, что все, открыв дверь, стали бы маньяками, услаждающими свои страсти подобно Нерону – Тарковский устами Сталкера легко опровергает этот обывательский, полный страха взгляд на истинное желание – «ну чего им (добавим от себя – гилетическим людям), нужно, кроме повышения зарплаты и еще каких-нибудь мелких нужд?». Тарковский бьет в самую точку, отвечая нашему предполагаемому оппоненту, боящемуся слов закона «делай, что изволишь». Очень важно, что за десять лет до конца прошлой эры появился фильм, в котором была поднята проблема истинного желания.

«Но как же истинное желание, Собеседование с САХ, пересечение Пропасти»? – Могут воскликнуть некоторые, ученики, понимающие все слишком однозначно. Ведь вы же сами говорили, что только это истинная Воля, а все остальное – иллюзия. Такие мнения часто приходится встречать среди телемитов, и, честно сказать, они меня пугают, потому что это – первый, пусть еще незаметный, шаг к морализму. Потому что ответ – в Книге Закона. И он прост: Путь посвящения, открытия своей Истинной Воли как Собеседования, только для избранных Нюит. Эта избранность подчеркнута в каждом втором стихе святой книги. Для остальных – вялые радости. Истинная воля гилетического человека – вялые радости, тут уж ничего не поделаешь, и пусть лучше он получает эти вялые радости, чем становится маньяком от осознания неспособности их получить. И в «зоне» ему делать нечего, а если зайдет – что ж поделать.

Вот еще один парадокс – нечего ему там делать, но может пойти. Потому что считает, что должен, потому что не различает своей природы, потому что привык врать себе, считая себя либо благодетелем человечества, либо искателем подлинного знания. Свихнется он, конечно, где-нибудь в «мясорубке», между Нецах и Ход, тут уж ничего не поделаешь. Поэтому даже если и мясорубку каким-то невообразимым чудом пройдет – дверь точно не откроет – отсюда – «черные братья», о которых говорил Кроули. Вот главный страх – страх узнать о несоответствии своих представлений о себе, «мультиплицироваться» десятками высоких и низких желаний, страх выяснить, какое же из них истинное. За каждым, подошедшим к двери, на заднем плане явственно возникает невидимый призрак Дикобраза, повесившегося на мешке золота.

Но мировоззрение телемита отличается именно тем, что ему решительно нет необходимости соответствовать каким-либо своим или чужим представлениям о себе. Телемит чист перед бытием, потому что свободен от необходимости «различать одно от другого», ибо хорошо знает, что «так приходит вред». Здесь – смещение центра тяжести – уход от периферийного бытия, внешних, благопристойных ролей, правил, добра, зла, выгод, необходимости «соответствовать» – словом, всего того, что буддисты называли Майей, гностики – Иалдабаофом, а Кроули – Хоронзоном. Смещение к внутреннему центру, коему названий опять же множество. Все учения говорят о необходимости этого смещения, но телемиту, избранному, нет смысла говорить – он просто переходит. Беда в том, что мы слишком завязли в двойственных представлениях, «выше-ниже», «лучше-хуже», и, в итоге, смещение к центру как действие, заменяется дурной бесконечностью Гегеля в разговорах о необходимости совершить это смещение.

Есть еще один персонаж – Сталкер. Особая, чисто русская версия иерофанта, проводника, меркуриева змея, психопомпа в мире мертвых в мире зоны. Он это тот особенный маг, который настолько сроднился с «зоной», что его истинной волей является быть проводником. Странный, парадоксальный персонаж, на вид – слаб и ничтожен, но по зову «зоны» обладает властью – кому умереть, а кому пройти. Это – крест мага-проводника, мага, которому ничего не остается, кроме своего парадоксального единства с иным, и чья связь с жизнью поддерживается через тех, кого он ведет. Автоматы Иалдабаофа, как костры инквизиции всегда целятся ему в спину, но он обладает каким то невероятным, меркуриевым даром, укорачиваться от пуль, проходить в ту единственную дверь. Которую в данный миг оставили без охраны. Сталкер – это странное соединение дурака, мага и иерофанта, он упорно ускользает от нашего желания дать ему хоть какую то конкретную трактовку, определение, смысл. Он – дух зоны, её сын плоть от плоти. Может быть, он тот, кто излил свою жизнь в чашу «зоны» не утаив ни капли, потому он беден, наг, нищ, и богаче всех богачей земли? Предположения, предположения.

Христианский миф подразумевает только одну форму святости – «подставь другую щеку» и пр. Для телемита – свято все, ибо Нюит есть все бытие, одинаково объемлющее звезду Бетельгейзе и язвы сифилитика. Если вы, читая эту книгу, говорите «я хочу», это ваш путь. Если же размышляете в категориях «я должен», сгорите в «мясорубке». Здесь нет смысла в спорах и доказательствах – нужно брать только то, что эйдетически близко. Близка Телема – идите путем Телемы, близко христианство – идите по христианскому пути. Только вот дергаться не надо, и, самое главное, – что бы вы ни выбрали, растворитесь в своем выборе, откажитесь от полутонов, от послаблений, растворитесь в своем выборе, даже если ваш выбор весьма непригляден, главное – отдайтесь, будьте страстны в своем выборе, – это то послание телемы, то «делай что желаешь», которое адресовано не только телемитам, но и всем остальным, всей кто имеет разум.

«Зона» Тарковского – свободна от двойственности, и, чтобы войти в дверь истинного желания, исполнения Истинной Воли, нужно соединить свой дух с духом «зоны». Но способен на это только тот, кто, смирившись с риском получить злополучный мешок (а риск всегда есть), в итоге, окажется высшим посвященным. Еще один парадокс, но чего бы стоила жизнь без парадоксов!

Мы снова возвращаемся к гностическому разделению на три касты – гилик, психик, пневматик. Или, – в терминах Телемы, – Земной человек, Влюбленный и Отшельник. Осуществление истинной воли Земного человека – таскать камни, психика – писать поэмы, пневматика – обрести знание недвойственного гнозиса. Правда, поскольку каждый из нас состоит из различных субстанций, порой даже пневматику прежде, чем понять свою волю к гнозису, следует осуществить материальные желания – осуществить, чтобы исчерпать. Здесь, кстати, кроется опасность чисто духовной интерпретации «делай, что изволишь», которая размывает индивидуальность, опасность неисчерпанного желания. Говоря языком гностиков, «не отданный ангелу долг» может подкосить даже самого лучшего отшельника. А разница между кастами выяснится по ходу. Тот, кто, осуществив материальные желания, исчерпает порыв, – только сублимировал. Тот же, кто пойдет дальше – отшельник, избранный, гностик. В этом и смысл максимы «делай, что изволишь»: не надо пытаться быть кем-либо еще, кроме себя.

«Рабы будут служить». То, что мы говорим о гнозисе для избранных, о трех кастах, о следовании воли только немногими, может показаться жестоко и несправедливо. Но мы не говорим, что это хорошо или плохо, правильно или неправильно, ибо для телемита это пустые слова. Мы просто смотрим на жизнь незамутненным взглядом и видим, что это так. Те, кто должны служить, не будут задавать вопросов и задумываться, задумавшись же, удовольствуются простыми, заранее заготовленными ответами. Истинная воля рабов – служить, крутясь как белка в колесе, иначе рабы будут несчастны.

Я хотел бы привести один интересный пример, который меня в свое время поразил, но который будет хорошей иллюстрацией. В начале 90-ых годов психологи заговорили о страшном синдроме «самоубийств осуществленного желания». Ну вот привык человек, жить, зная свою цель: через год – телевизор, через десять – машина. А тут – границы, открыли, бизнес разрешили, все, о чем мечтал, – есть, можно даже безбедно жить на проценты. Казалось бы – живи, наслаждайся новейшим произведениями искусства, предавайся святой медитации – да что угодно, целый мир открывается. Так нет, прощальное письмо, намыленная веревка, выбитый стул. Для посвященного это непостижимо, даже осмыслить, представить, вообразить невозможно, ведь возможность не зависеть от «малкутного» дает такие открытия, такие знания, а главное – столько времени, которое можно было бы с таким толком потратить… Тем не менее в «самоубийстве осуществленного желания» практически не было неудачных самоубийств, спасения в последний момент, как это часто бывает. Это говорит о том, что выбор делался не в порыве, и без сомнений. Может потому то и повесился Дикобраз, который получил этот мешок золота, и теперь, будучи всего лишь рабом, не имел смысла служить, осуществив желание, желание потерял? Тоже интерпретация, почему бы и нет?

Напоследок, коли опять речь зашла об истинной воле, я хотел бы вспомнить другое телемитское произведение и немного поспорить с собой, точнее, с тем, что говорил недавно, в одной из прошлых статей. Пока вы не поймете, что антитезис столь же верен, как тезис, вы не поймете ничего в мире символов, так что не надо упрекать меня в непоследовательности. Я говорю о «Пер Гюнте». В одной из прошлых статей я говорил о «парадоксе Пер Гюнта» и прямой связи с антиномией «собою быть иль быть собой доволен». Здесь, действительно, есть прямая параллель с нашей темой. Между противопоставлением «делай, что желаешь», то есть осуществляй свою Волю, и «делай, как желаешь», то есть, потворствуй своим прихотям.

Параллель очевидна. Но давайте разберемся с фигурой Пер Гюнта. В прошлой статье я писал, что он делал, как желает, всего лишь потворствуя прихотям, в результате чего ему была уготована ложка.

Но Пер Гюнт оказался не в ложке, а в вечных объятьях Сольвейг. Сейчас я хочу поставить вопрос совершенно по-другому: могла ли Сольвейг, – которая есть жена и мать, и в которой мы можем узнать других гностических персонажей, например, того, что возникает в известнейшем произведении «Гром – совершенный ум», – спасти своего возлюбленного, если бы он, действительно, поступал лишь так, «как желает». Не был ли путь Пер Гюнта, который не просто потакал прихотям, но бросался в пучину каждого желания со всей полнотой самоотдачи, также осуществлением его Истинной Воли – самым чистым из возможных для этого героя. Если я не прав, финал драмы – абсурден и лишен какого-либо смысла. Кроули, кстати, тоже всегда судил по результату.

Попробуйте поразмышлять над этим. Попробуйте осмыслить две противоположные интерпретации Пер Гюнта. И когда вы поймете, что обе правильны – вы поймете, что кое-чего достигли…