Глава 7 О ЖИЗНИИ СМЕРТИ - Возрастная психология - Абрамова

 - Мама! Поехал покойник, а за ним идет большаяочередь.

К.И.Чуковский, «От двух до пяти»

...ибо исследование и размышление влекут нашу душуза пределы нашего бренного «я», отрывают ее от тела аэто и есть некое предвосхищение и подобие смерти; коро-че говоря, вся мудрость и все рассуждения в нашем миресводятся в конечном итоге к тому, чтобы научить нас небояться смерти.

Монтень,«Опыты»

Я уже давно мертвая. Меня жизнь бьет, а я боли нечувствую. Мне все безразлично.

(из разговора с Мариной П., 18 лет)

Уронили Мишку на пол,Оторвали Мишке лапу.Все равно его не брошу,потому что он хороший.

А.Барто

Я очень долго сомневалась, нужно ли включить эту тему вкнигу так открыто, как заявлено в названии главы. Быломного «за» и не менее много «против». «За» в целом своди-лись к банальному утверждению, что смерть неизбежно при-сутствует в жизни, и от этого никуда не уйти. «Против» былоэтического толка - может быть, не стоит, говоря о развитии,сразу же упоминать о его естественном земном завершении,может быть, это разрушит и без того хрупкий для многихчитателей оптимизм. Но хотелось сохранить в тексте возмож-ность обсуждения этой темы, и я оставила эту главу.

Думаю, что в индивидуальной жизни человека - в его он-тогенезе - встреча с феноменом смерти связана с появлениемв картине мира важнейшего ее качества - Времени. Времястановится осязаемым, физически присутствующим в видепреобразований свойств живого в неживое. Мертвый чело-век, мертвый жук, мертвая собака, мертвый цветок останав-ливают для ребенка время, делают его измеряемым самойглобальной единицей - единицей жизни - смерти, обозна-чающей начало и конец.

Поисками начала и конца явления ребенок занят в знаме-нитом возрасте от 3 до 5 лет, возрасте «почемучек» (о немподробно речь впереди). Роковые для взрослых вопросы:

- Кто родил маму первого человека? (3 г. 2 мес. - из днев-никовых записей. - А. Г.)

_ Что было, когда ничего не было? (4,3 г. - из дневниковыхзаписей.-^. Г.)

- Кто придумал смерть? (4,2 г. - из дневниковых запи-сей.-^. Л

В них присутствует ориентация нормально развивающего-ся здорового ребенка на самые общие параметры психическойреальности; хотелось бы, не мудрствуя лукаво, назвать ихестественными для языка словами - на параметры жизни исмерти,начала и конца.

В известном смысле, задавая эти вопросы, ребенок занима-ет позицию творца мира, не только своего, а мира вообще,переживая свою непосредственную причастность к феноменамжизни и смерти.

Вопросы и их направленность у 3-5-летнего ребенка - по-казатель уже достаточно долгого онтогенетического пути, накотором встречи с феноменом жизни и смерти были неодно-кратно, причем сам ребенок мог быть создателем этихсвойств, разрушая или созидая живое, разрушая или сохраняясозданное другими и им самим.

Не прибегая к длинной череде доказательств, ограничусьодним наблюдением: зимний парк, только что выпал снег.Дети с увлечением делают снеговика. Всю их работу от началадо конца внимательно наблюдает малыш 1,5-2-х лет. Работазакончена, дети отошли от снеговика. Малыш деловито под-ходит к нему и пинает, толкает его что есть силы, получаяявное удовольствие от содеянного.

Аналогичная ситуация: до смешного похожие снеговики,до смешного похожие комбинезоны на малышах. Но тут дру-гой ребенок, такой же маленький, такой же внимательный кдействиям старших детей, нагибается, двумя руками оченьнеловко берет снег и пытается прилепить его к фигуре снего-вика - помогает.

Кто и когда уже научил одного - разрушать, а второго -строить? Сколько их, таких фактов, когда один кроха хлопочетпомогая, заботясь, охраняя, а другой такого же возраста - ло-мает, портит, пачкает, словно не замечая присутствия другогочеловека в предметах, да и вообще в его собственной жизни.

Читаю психологические и философские книги о характеречеловека. Соглашаюсь с тем, что «да», есть у человека устой-чивые качественные характеристики, вижу их в людях, пыта-юсь понять их происхождение... и не понимаю... Пытаюсьприменять к анализу поведения человека понятие «философияжизни», которое конкретизируется в переживаниях ценностиего жизни, ценности жизни другого человека, ценности жизни

вообще, а также в другом ряде переживаний - ответствен-ность за жизнь, за живое, переживания по поводу источниковсвоей жизни, источников собственной силы...

Не думаю, что нашла какое-то единственно верное объяс-нение, но оно позволило построить гипотезу, уточнять и про-верять ее через наблюдение и исследование закономерностейиндивидуальной жизни.

Суть гипотезы в следующем: с момента рождения ребеноксталкивается с конкретными формами «философии жизни»,задающими границы между жизнью и смертью, задающимиграницы между живым и неживым через переживание боли -боли своей и боли чужой. Философия жизни, которую несутребенку взрослые люди, через их отношение к боли - первомупризнаку живого - задают для ребенка вектор приложения егосилы, вектор проявления его силы, которой будет оказаносопротивление со стороны другого, в том числе и со сторонысобственного тела ребенка (ложка не полезет в рот, а поднятьсебя за собственные волосы вряд ли удастся).

Переживание боли не обязательно связано с внешними из-менениями другого, поэтому от ребенка требуется ориентацияна собственное усилие (силу воздействия), которое должнобыть соразмерено со свойствами другого, чтобы не разру-шить его и свое собственное тело тоже.

Естественно, это только гипотеза, гипотеза о возможномпереживании боли как критерии своего воздействия на друго-го, как критерии наличия живого.

Доказательства, подтверждающие, по-моему, право гипо-тезы на существование нахожу в патопсихологии и психиат-рии', где нечувствительность к боли, отсутствие ориентациина состояние другого человека квалифицируются как призна-ки душевного нездоровья, а отсутствие переживаний границсобственного тела и его возможностей также рассматривают-ся как психопатология.

Словно Здоровье и Болезнь, Добро и Зло проявляются какотношение к Жизни и Смерти в человеческих типах биофиль-ской и некрофильской ориентации, описанных Э.Фроммом2.

Любовь к живому и любовь к мертвому - крайние прояв-ления человеческого в человеке. Что это?

Это и факты жизни, узнаваемые уже в младенческих движе-ниях, в подростковом вандализме, в стяжательстве и накопи-тельстве в старости, в страхе перед новым у пожилого человека

тысяче фактов из судеб людей, которые приходили и прихо-дят ко мне на прием. Это и попытка размышления о чем-тотоудно уловимом, что присутствует в различиях между людьми.

Остановлюсь пока на этом. Ясно, что сама жизнь во всемее бесконечном разнообразии ограничена смертью. «Филосо-фия жизни», как жизнеутверждение или жизнеотрицание, со-ставляет основу переживания феномена времени жизни, фено-мена силы жизни - наличие жизненной энергии и ее направ-ленности. Человек встречается с ним как со своими возможно-стями сопротивления другому, сила этого сопротивления ро-ждает боль. Через сопротивление, через боль (свою боль) ре-бенок приходит к переживанию несоответствия себя и друго-го, к переживанию начала и конца как неизбежных характе-ристик любого явления.

Вернусь к понятию обратимости - именно с ним, во всейполноте, сталкивается ребенок, переживая боль как обратнуюсвязь, идущую от факта собственного существования, - боль,преобразующую действие, фиксирующую переживание, уточ-няющую образ, изменяющую все проявления психическойреальности.

Обратная связь, обратимость - боль как преобразованнаясила, как преобразованная энергия обращает человека к ееисточнику, то есть к самому себе. Боль в предельно яснойформе позволяет разграничить источник боли и ее содержа-ние - переживание боли: «Мне больно от» и «я болею». Такимобразом обозначается граница физической реальности телачеловека и граница психической реальности, их несоответст-вие другим видам реальностей. Протяженность психическойреальности за пределы физического тела человека выделяетсятоже через феномен боли, через переживание присутствиядругого человека как фактора, преобразующего активность,трансформирующего ее до боли со всеми ее проявлениями:

-Мама, тетя глазами толкается! (3 г., из дневниковых за-писей.-А. Г.)

-Я за дядю плачу (3 г. 2 мес., из дневниковых записей. -А. Г.) (плачет горючими слезами, жалея персонажа оперетты).

-У меня сердце остановилось, умерло от страха. Я боялся,что поросят съедят (3 г. 4 мес., из дневниковых записей. - А. Г.).

Зыбкость, неопределенность границ психической реально-сти преодолевается через феномен боли при сопоставлении,разделении источника боли и содержания переживания боли.Так появляются в картине мира его контуры, которые позднееоформляются в Я-концепцию (ее основа - содержание пере-живания боли), в концепцию другого (в том числе и другого

человека). Основу концепции другого, думается, составляетпереживание несоответствия содержания боли и источникаболи, вызванное плотностью другого.

Источником боли может быть в принципе любой матери-альный предмет (в том числе и слово с его специфическойматериальностью, и взгляд, и тому подобное). Содержаниеболи принадлежит психической реальности человека и явля-ется, как мы уже отмечали, признаком жизни, присущим са-мому живому существу.

Итак, можно думать, что существование феномена жизни исмерти при встрече ребенка с ними задает в онтогенезе важ-нейшее свойство психической реальности - протяженность вовремени, а переживание боли способствует структурирова-нию, организации пространства психической реальности,подготавливает предпосылки для появления Я-концепции иконцепции другого как форм, фиксирующих качество психи-ческой реальности.

Переживание жизни и смерти, переживание боли составля-ет главное содержание философии жизни, которое конкрети-зируют для ребенка окружающие его люди.

Но постоянно обращает на себя внимание система жизнен-ных фактов, показывающая предельную избирательностьактивности уже маленького ребенка. Обычно в общем виде ихможно описать через качественные различия между детьми:

активный - пассивный

любознательный - равнодушный

чувствительный - безучастный

ласковый - злой        *

смелый - трусливый

внимательный - рассеянный

сосредоточенный - отвлекающийся

веселый - плаксивый и т.п.

(Примерно эти же различия принадлежат и другим живымсуществам, например животным.)

Это не только характеристики динамики неких «процес-сов» в человеке (эмоциональных, волевых, познавательных),но и описание различий в ценностях (отношениях, состояни-ях), которые преобладают в активности ребенка. Недаром ужеу шестилетних детей можно выделить достаточно устойчивыетипы ценностей', выступающих как преобладающее содержа-ние активности, как основной вектор, как главное направле-ние построения картины мира. С полным основанием можно

говорить о том, что за вариантами ценностей стоят глобаль-ные переживания жизни и смерти, которые Э.Фромм описы-вал как биофилия и некрофилия. Они не обязательно высту-пают в чистом виде как любовь к живому или любовь к мерт-вому. Современная психология дает возможность качественноанализировать живое и мертвое в психической реальности,применяя для этого общее понятие психической смерти, кото-рое не тождественно понятию физической смерти.

Прежде чем обратиться к этому понятию, попробуем уви-деть на конкретном материале, характеризующем ценностидетей, проявление биофильской и некрофильской ориентации.Этот материал нам нужен для того, чтобы еще раз уточнитьроль и место переживания жизни и смерти в картине миракаждого человека.

Используем для анализа данные из уже упоминавшейсякниги Н.И. Непомнящей (1992, с. 51). «В настоящее времялюди с ценностью реально-привычного функционированиясоставляют большинство (среди детей 6-7 лет таких 50-60%),людей с универсальной ценностью меньшинство (универсаль-ность ценности - это возможность свободного выбора чело-веком способа действия, отношения к предмету в соответст-вии с изменением характера ситуации. -А. Г.)

Такое соотношение есть объективная необходимость, с ко-торой приходится мириться (хотя в этическом и практическомсмысле оно радовать не может)».

Ценностность реально-привычного функционирования ярассматриваю как вариант любви человека к неживому, важ-нейший признак неживого - постоянство, отсутствие измене-ний, следование, говоря словами Э.Фромма, «закону и поряд-ку». Один из главных признаков некрофильской ориентациичеловека - жизнь в прошлом, постоянное ее воспроизведениев настоящем, «для него существенно только воспоминание, ане живое переживание, существенно обладание, а не бытие»(Э.Фромм, 1992, с. 32). Говоря иначе, в фактах существованияценностности реального привычного функционирования уДетей можно видеть проявление некрофильской ориентации,естественно, не в тех ее крайних формах, которые описаныЭ.Фроммом в психологических портретах Сталина и Гитлера,а в ее бытовых, распространенных формах ориентации боль-шинства людей на воспроизведение своего привычного функ-ционирования как действительной сущностной жизни.

Посмотрим, как обсуждает это явление (распространеннуюв наши дни ценностность реального привычного функциони-рования) В.Франкл. Он пишет о том, что сегодня человек

страдает не от фрустрации (то есть невозможности удовле-творения) потребностей сексуальных, а от фрустрации по-требностей экзистенциальных, то есть от утраты смысла соб-ственного существования. Позволю себе уточнить мысльВ.Франкла применительно к своим задачам - человек страда-ет от утраты собственной ориентации на жизнь, на жизнь какфеноменальное явление, которое не тождественно существо-ванию его физического тела и физических тел других людей.

Эта утрата приводит к субъективному ощущению пустоты,которое В.Франкл называет экзистенциальным вакуумом иобъясняет его причины следующим образом: «...в отличие отживотных инстинкты не диктуют человеку, что ему нужно, и вотличие от человека вчерашнего дня традиции не диктуютсегодняшнему человеку, что ему должно. Не зная ни того, чтоему нужно, ни того, что он должен, человек, похоже, утратилясное представление о том, чего же он хочет. В итоге он либохочет того же, что и другие (конформизм), либо делает то, чтодругие хотят он него (тоталитаризм)» (1990, с. 24). С этимнельзя не согласиться, наблюдая множество реальных фактов.Назову только несколько особенно ярких в свете обсуждае-мой проблемы:

- публичная нецензурная брань;

- социальное и бытовое неряшество;

- превышение пределов компетентности представителямиразных профессий;

- отсутствие любознательности как стремления к новымзнаниям;

- интеллектуальная пассивность и страх перед интеллекту-альными усилиями;

- отказ от сложных способов организации жизни, ориен-тация на простоту;

- раннее физическое старение - физическая пассивность;

- отсутствие активного индивидуального и социальногопротеста в ответ на все виды насилия;

- нарушение рамок конфиденциальной физической жизнитела человека;

- ориентация на возможного лидера, отказ от собственнойкартины мира и тому подобное.

Сопоставляя эти факты и рассуждения, хотелось бы ещераз уточнить ситуацию онтогенетического проявления пере-живаний жизни и смерти у конкретного человека.

В ней с неизбежностью возникает вопрос о том, в какоймомент своего онтогенетического развития, в какой моментдетства ребенок в полной мере переживает содержание своей

поиентации (био- или некрофильской) как основы становле-ния ценностей, как основы построения картины мира.

По-видимому, ответ на этот вопрос связан напрямую сответом на вопрос о природе Добра и Зла, Созидания и Раз-рушения.

Психологически удовлетворительного ответа я не знаю.Могла бы ограничиться общими метафизическими размышле-ниями о том, что Добро и Зло вечны и их конкретное воплоще-ние в людях - в детях - естественно, как наличие в сутках утра ивечера, восхода и заката, света и тьмы... Естественно так же,как в жизни есть смерть, а в любви притаилась ненависть.

Знаю только одно, что любовь к жизни не надо объяснятьсловами, она естественна, как естественна искренняя радость,которая  передается  другим  людям   и   принимается(понимается) ими без слов. Любовь к неживому - это уныние,скука, обесценивание, тоска по прошлому - это один из гре-хов, который человек должен искупать, если в него впадает.

Лучше избегать этого греха, чтобы своим унынием не по-гасить ростки радости в других, не погасить в себе свою соб-ственную радость - жизнь - и тем самым избежать психологи-ческой смерти.

Психологическая смерть подстерегает человека на этомпути: от скуки к унынию и пустоте - пустоте психическойреальности, которая теряет свое содержание; границы этойреальности сужаются до точки физической или душевнойболи. Только боль остается при психологической смертиединственным признаком жизни, и если исчезает источникболи - жизнь замирает. Физическое тело человека существует,меняется по физиологическим законам функционированияорганизма, но психологическая смерть накладывает и на телосвой отпечаток: глаза теряют блеск, речь становится невыра-зительной, монотонной, движения теряют пластичность игибкость, появляется машинообразность, роботообразностьдвижений, мимика бедна и невыразительна, волосы тускнеют,кожа становится землистого цвета. Недаром впечатление оттакого человека (независимо от его физического возраста)выражается в словах: «жизнь из него уходит».

Страшнее всего видеть признаки психологической смертив юных лицах детей, подростков, молодежи. «Не знаю» - ихреакция на изменение ситуации, на необходимость выбора, нанеобходимость принятия решения. «Мне все равно» - реакцияна необходимость проявления Я-концепции и концепции дру-гого. «От меня ничего не зависит» - их реакция на необходи-мость социальных действий. «Я как все» - формула ответственности. «Мне сказали, я и сделал» - правило организациижизни... Грустная картина.

У взрослых людей она обостряется трудностями в профес-сиональной деятельности. Обратимся еще раз к текстуН. И. Непомнящей:   «У   взрослых   ценность   реально-привычного функционирования становится одной из важ-нейших причин трудностей профессиональной деятельности,такой, как управленческая или любая другая, требующаяосознания, анализа, соотнесения разных условий деятельно-сти. Еще больше трудности вызывают у таких людей профес-сии, связанные с совершенствованием способов выполнениядеятельности. Заслуживает внимания и тот факт, что особен-ности ценностности реально-привычного функционирования(ситуативность, «погружение» в ситуацию, инертность, труд-ность в принятии новых способов действий, отношений слюдьми), приобретая особую силу, очень часто становятсяпричиной патопсихологических процессов (неврозов, навяз-чивых состояний, фобий, истерии, некоторых форм депрес-сий). При этом больные с данным типом ценностности плохоподдаются психотерапевтическому воздействию» (1992, с. 50).

По существу это описание психологической смерти увзрослого человека, состояние которого можно было бы вы-разить в следующем Я-высказывании: «Я умею то, что я умею.Не требуйте от меня большего, я уже завершил свое развитие,у меня нет ни сил, ни возможности изменяться».

Психологическая смерть возможна потому, что человека,его качества можно отождествить с вещью, воспринимая егокак устойчивую форму. На пути этого отождествления други-ми, а потом и в самовосприятии, думаю, можно искать истокипсихологической смерти.

С предельной ясностью сценка из жизни, невольным сви-детелем которой пришлось быть: ясное весеннее утро, на ас-фальте лужи после первого дождя, еще кое-где лежит мокрыйснег. И они - мама, папа, двое детей (лет 4-х и 2-х). Красивоодетые, особенно дети - в новых нарядных костюмах.

Малыш загляделся на воробьев, поскользнулся, упал, во-робьи взлетели буквально у него из-под ног. Мальчишкугневно подняли за руку с земли, зло отшлепали: «Сколько разговорила, надо под ноги смотреть. Весь костюм испачкал».Об обиженном реве я писать не буду, о померкшем для менявесеннем дне тоже, а снова напишу страшные для меня самойслова - вот она, психологическая смерть, в одном из множествлиц. Здесь оно открыто злобой, представлено силой шлепков,сверхценностью костюма и полным отсутствием ориентации

взрослого на психическое в своем собственном ребенке. Вы-страивается ряд фактов, объединенных понятием психическаясмерть:

- У нас все в доме есть, - и машина, и цветной телевизор, ивидео, и игры электронные, и еда, и одежда, а счастья, знаете,нет, скучно, домой идти не хочется.

- Я тебе так завидую, ты так умеешь радоваться!

- А я просто боюсь жизни, кто бы за меня жил ее, а я бысмотрела.

- Есть же люди, которые стихи пишут, я вот уже ничего немогу делать для себя.

- Если дочь уйдет в семью мужа, я-то что буду делать?

- Говорят: о себе надо заботиться, а я не знаю, как это?

- Я боюсь оставаться одна, я не знаю, чем себя занять, -сяду и сижу. У вас-то откуда столько дел?

-Я раньше тоже хотела жить, жадная была до дела, допляски, до песен, потом что-то со мной сделалось - тоска за-едать стала, как дед-то умер.

Это факты осознания людьми разного пола и возрастасвоего состояния психологической смерти как момента неиз-менности, константности, воспроизводимости качеств жизни,как невозможность ее изменения, отсутствие потенции к пре-образованию, преобладание прошлого переживания над на-стоящим и будущим.

Философия жизни взрослого человека - носителя психоло-гической смерти - предполагает отождествление вещи и чело-века по принципу инструкции, по принципу нужности, полез-ности, ситуативной целесообразности и применимости. С пре-дельной отчетливостью это проявляется в манипуляциях дру-гим человеком, исключающих ориентацию на его психиче-скую реальность, это тот предельный эгоизм, который позво-ляет многим исследователям говорить о существовании людейбез психики. Я приведу только несколько примеров высказы-ваний взрослых людей, манипулирующих другими:

- Мне так удобнее. - Это слова учительницы, рассадившей6-й класс по принципу успеваемости по ее предмету: слева отнее те, кто может учиться на «5», посередине класса те, ктоучится на «4», а справа от нее «ни то, ни се». (Банальный во-прос о том, а хотят ли этого учащиеся, был оставлен без отве-та и внимания.)

- Если он не откликается на первый зов, я его луплю. Ребе-нок должен мать слушаться (мать о ребенке 2 лет).

- Ребенку нужно общество сверстников, я его из дому гонюна улицу (мать о 8-летнем аутичном ребенке).

- У меня уже и приступ сердечный был, и сознание терялаа ей хоть бы что - не слушает и все (мать о девочке 15 лет).

- Я тебя любить не буду, если ты меня не будешь слушаться(мать регулярно это говорит ребенку 3-х лет). И тому подобное.

Манипулирование другим человеком - одно из проявленийпсихологической смерти в отношениях между людьми, кото-рые существенно отличаются от других видов отношений тем,что предполагают ориентацию на цели воздействия толькоодного из участников отношений («Мне так надо...»). Мани-пулирование - это одна из форм власти одного человека наддругими, демонстрация своей силы, своей психологическойнепроницаемости, тяжести, если хотите.

Недаром от человека - носителя психологической смерти -остается тяжелое впечатление у людей, которые с ним обща-лись. Этот человек обладает удивительным свойством гаситьвсякую радость, всякое проявление движения в психическойреальности других людей, кстати, для этого существуют весь-ма стандартные формы обесценивания, которыми блестящевладеют носители психологической смерти. Назову тольконекоторые из них, чтобы сделать более узнаваемой для чита-теля картину этого явления:

1. «Это уже было со мной» или «и я тоже» - вариант ком-ментария по поводу чувств другого человека.

2. «В твоем возрасте это естественно» - форма обесценива-ния индивидуального переживания.

3. «Это уже давно всем известно» - форма обесцениванияиндивидуальной мысли.

4. «У тебя ничего не получится» - лишение перспективы,обесценивание усилий.

5. «Ты вообще ничего не можешь» - и так далее, «приго-вор» качествам человека.

6. «Все люди - мразь, дрянь» - обесценивание человекавообще.

Носитель психологической смерти воспринимает жизнь кактяжесть, он не включен в нее, он как бы рядом с жизнью. Этораспространяется и на бытовую жизнь с близкими людьми какзапрет на искренние чувства и их проявление («Не могу же я егохвалить, еще зазнается», «Я что, теперь должна ему спасибоговорить, что он мне помог, он это должен делать» и тому по-добное), как отсутствие переживания связи с другим человеком.В этом смысле режет ухо глагол, которым многие современныемамы обозначают то, что они делают со своим малышом, - онис ним сидят. Не растят, не играют, не учат, не ухаживают, незаботятся, не выхаживают-ухаживают, а сидят.

В нашей культуре у эгого глагола сотня семантическихпттенков, но на одном из них хотелось бы остановиться спе-циально. Когда о человеке говорят, что он «сидит», оченьчасто имеется в виду - за решеткой и не по своей добройволе. Лагерный, тюремный смысл этого глагола почти оче-виден. Может быть, для наблюдателя? Может быть, это моянаучная утопия? Слушаю, вслушиваюсь в диалоги и моноло-ги молодых мам, и второе слово - вот оно: «надоел», а тут итретье - «вредный».

С ними, малышами, почти не разговаривают, им почти нечитают, им почти не показывают картинок, зато могут с гор-достью сказать, что у ребенка есть: игрушки, книжки, комна-та, еда и тому подобное. Хорошо, когда есть, но еще лучше,когда есть мама и папа, которые могут быть рядом с ребен-ком, быть внимательными к тому, что происходит с ним, а нетолько с самими собой. Беда в том, что и с собой-то мало чтопроисходит, да и откуда взяться событию, событиям, еслисобственная Я-концепция пуста и существует (конечно, этокрайний вариант) только в форме тела...

С носителем психической смерти холодно и неуютно ря-дом. Это качество человека скорее ощущается, чем понимает-ся, особенно в первые мгновения восприятия такого человека.Скорее также ощущается, чем воспринимается, и носительпсихической жизни. Думаю, что существующее у всех народовпонятие о человеке, аналогичное понятию в русском языке«белая ворона», говорит о специфике восприятия именно это-го качества человека.

Носитель психической жизни - думаю, что ярчайший при-мер этому Александр Сергеевич Пушкин, - создает вокругсебя достаточно сильное напряжение, которое многие людимогут просто не выдержать, так как оно невыносимо для нихпо интенсивности изменения. Жить в постоянно меняющемсяполе непросто. Может быть, я недостаточно точно выразилаглавное в содержании психической жизни, но это попыткаотразить проявление универсальности человека, живущегопсихической жизнью. Оставаясь собой, он бесконечно измен-чив, это как бы постоянно преобразующаяся форма психиче-ской реальности, которая в своей уникальности обладаетсвойствами универсальности. Может быть, поэтому у каждо-го свой Александр Сергеевич Пушкин, мой Пушкин, как ска-зала Марина Цветаева за всех нас.

Если психическая смерть - это воспроизведение одной итой же формы реальности, и время здесь останавливается, то впсихической жизни ее бесконечное разнообразие форм позволяет отнестись к времени как к далеко не самому главномуисточнику изменений. При психической жизни время можетускоряться и замедляться, останавливаться, поворачиватьвспять, исчезать, физическое бытие и психическое начинаютпротекать в разных системах координат, которые могут вкакие-то моменты совпадать, а в какие-то - далеко (или на-всегда) расходиться.

В онтогенетическом развитии человек, ребенок сталкива-ется с феноменом психической смерти и феноменом психиче-ской жизни через характеристики продуктивности и репро-дуктивности отношений, которые проявляют к нему родители(да и вообще люди).

Хотелось бы думать, что продуктивные отношения, то естьтворческие, гибкие, - это проявление психической жизни, акосные - репродуктивно воспроизводимые - проявление пси-хической смерти.

Как у радости множество проявлений, так и у продуктив-ных отношений нет стереотипов, тогда как репродукция, вос-произведение отношений не только гасит признаки жизни укаждого из участников этих отношений, но и воспроизводитскуку, которая давно ассоциируется у людей с серым цветом,то есть практически с отсутствием цвета. Так и хочется про-должить, что не только с отсутствием цвета, но и запаха, ивкуса - всех ароматов жизни.

Продуктивные отношения - творческие, эвристические, со-зидающие - учитывают и создают изменения в человеке, теизменения, которые буквально наполняют его жизнью. Неда-ром всем известно, что когда люди любят друг друга (а этосамое продуктивное отношение из известных человечеству),они словно излучают свет, они переполнены жизнью - острочувствуют и воспринимают.

Ребенок, окруженный продуктивными отношениями, отно-шениями любви, вырастает смелым и свободным, так как чув-ствует свою силу - силу своей жизни во всех ее проявлениях. Он -не лишний на белом свете; конечно, я упрощаю ситуацию вцелях анализа феномена жизни, но очень хочется привести хотябы один пример продуктивных отношений, простой бытовойпример: в купе моими попутчиками была не очень уже молодаямама с пятилетним мальчиком. Всю дорогу - три часа - онаиграла с ним, разговаривала, читала ему, ни разу не одернув, неприкрикнув. Они понимали друг друга. Это было так удиви-тельно, что один из соседей не выдержал и спросил:

- Вы, наверно, работаете с детьми, это ваша профессия?И услышал в ответ: «Нет, это просто мой младший сын».

- Сколько их у вас?

- Пятеро.

Я сразу вспомнила книги Домокоша Варги. То же спокой-ствие, уверенность, лиризм, юмор, Боже, сколько теплых инежных слов хотелось бы сказать, описывая и мою попутчицу,и любимого писателя. Ловлю себя на том, что называю иходним словом - они светлые люди, светлые, а значит радост-ные, жизнелюбивые, жизнеустроители.

В продуктивных отношениях люди реагируют на измене-ния друг друга, не утрачивая в этой изменчивости собствен-ную уникальность, сохраняющуюся во времени не как одно-цветное образование, а как переливающаяся всеми цветамикартина жизни, узнаваемая и изменчивая одновременно.

Репродуктивные отношения порождают скуку, узнавае-мость, повторяемость, банальность. Скука разнообразна иоднообразна одновременно - разнообразна по причинам,однообразна по механизму возникновения. Он, этот механизмвозникновения скуки, связан о повторяемостью, однообрази-ем... Чего?

На этот вопрос ответить можно одним словом - с повто-ряемостью отношений, где все участники отношений погру-жены в атмосферу бессобытийности. Ничего не происходит,время как бы останавливается, чувства притупляются, энергиядействия, энергия мысли теряет свой источник.

Почему это происходит? Как появляется скука? Как возни-кают репродуктивные отношения между людьми? Об этом мыеще поговорим в других главах книги.

Пока мне очень важно, чтобы вы, мои читатели, почувст-вовали в переживании скуки дыхание смерти, ее холода и бес-пощадной однообразности.

Так, в своих чувствах - чувстве радости и чувстве скуки -человек переживает наличие в своей собственной жизни свет-лых и темных ее источников, пробивающихся на поверхностьтечения будней с разной силой.

Каждый человек, получая возможность наблюдать за вре-менем своей жизни - обращаться к своему прошлому и буду-щему, - отмечает, что изменения с ним происходят разные, -он не только, например, научается чему-то, но и развивается,не только развивается с течением времени, но и разрушается,то есть регрессирует. Примеров этому множество уже в мла-денческом возрасте - умел ножки засунуть в рот, когда еще нестоял на них, научился стоять, а ножку в рот уже не засунуть...К четырем годам научился понимать на родном языке, а по-том годами (безуспешно?) осваивает иностранные языки...

Уже в детстве ребенок сам может заметить не только своиприобретения (развитие?), но и свои потери (регресс). Днев-никовые записи в этом смысле весьма красноречивы:

1. «Ма» («нет» на языке взрослых) - озабоченно хлопочетгодовалый ребенок, заметивший, что в его руках растаялснежок.

2. «Я больше не умею» - огорчается трехлетний, пытаю-щийся проехать на велосипеде под столом.

3. «Как этой тети имя? Я не помню» - сконфуженно шепчетмаме на ухо четырехлетний при встрече с тетей, виденнойкогда-то давно (два месяца назад).

4. «Не то что в молодости» - сокрушается пожилой человек,с трудом поднимаясь на свой этаж, и тому подобное. А ведьэто все про одно и то же - про изменения в себе, про измене-ния с собой, которые замечаешь сам и к которым сам же мо-жешь отнестись.

Собственное развитие и собственный же регресс человекуне обязательно нужно увидеть чужими глазами, их можнопонять, пережить, почувствовать и самому... Происходит этоблагодаря удивительному качеству психической реальности -она овеществляется, воплощается в преобразованиях предме-тов, к которым можно отнести и само тело человека да и ее,психическую реальность, тоже. Качество и количество преоб-разований предмета можно рассматривать, в известной степе-ни, показателем развития или регресса человека.

Естественно, что вопрос о том, какие преобразованияпредметов действительно говорят об этом, далеко не такойпростой, как может показаться на первый взгляд.

Попробуем выделить важные, с нашей точки зрения, пре-образования предметов, которые можно (с известной степе-нью точности) анализировать как проявление развития чело-века как в онтогенезе, так и в филогенезе:

1. Преобразование человеком предмета в соответствии сосвойствами предмета (из руды выплавляют металл, из металладелают машины, машины ремонтируют, потом переплавляюти тому подобное).

2. Использование человеком предмета в соответствии ссуществующими качествами жизни (например, лекарственныерастения могут помочь излечению, но повышение дозы при-водит к смертельному исходу; использование земли для про-изводства продуктов питания может привести к уничтожениюсреды обитания человека).

3. Создание новых качеств жизни (например, создание ме-ждународных информационных сетей) изменяет мышление

специалистов, работающих с этими системами, а современныетранспортные средства (ракеты, самолеты) сделали понятиепространства - расстояние - и понятие времени важным фак-тором в принятии многих повседневных решений большогочисла людей, а открытие Зигмунда Фрейда повлияло на от-ношение человечества к себе в XX веке).

Выделенные направления преобразования человекомпредметов позволяют, на мой взгляд, говорить о роли другогочеловека в индивидуальном развитии каждого из нас. Другойчеловек своим присутствием в виде предмета задает потенци-альную возможность преобразования его самого как предме-та, как бы разрешает или запрещает что-то с собой делать и,таким образом, через механизмы действия («Я могу это де-лать» - так можно выразить переживание, их сопровождаю-щее) по закону обратной связи сообщает растущему ребенку окачествах жизни в своем теле и в своих пространственно-временных отношениях с ребенком. В конечном итоге этовыливается в содержание воздействия ребенка на взрослого.Примером может служить отношение психически больногоребенка к взрослому и отношение к нему ребенка здорового.Психически больной ребенок не видит во взрослом его специ-фических человеческих свойств (боли, усталости, радости,огорчения), не видит, не чувствует границ его физическоготела - может кусаться, драться, царапаться, толкаться, причи-няя не только неудобства, но и ощутимую боль взросломучеловеку. Для здорового ребенка такое воздействие на взрос-лого невозможно, но он может прибегнуть к своим средствам -плач, крик, угроза, притворство, ложь... Это воздействие начувства, мысли, возможности взрослого, это уже ориентацияна его специфические человеческие качества. Познание ихребенком начинается очень рано, вместе с познанием и другихсвойств окружающего его мира, и является естественным мо-ментом жизни здорового ребенка, строящего картину мира, вкотором он начинает жить.

Думается, что один из важнейших критериев психическогоздоровья, существующего на сегодняшний день в психиатриии психопатологии, не случайно связан с превышением мерывоздействия на себя и других людей; в нем доступными совре-менному знанию о человеке средствами фиксируется возмож-ность превращения качеств воздействия человека на человекав качестве разрушения человека человеком.

Думается, что как нет четко выраженной границы междуживым и неживым, так нет и четко выраженной меры разви-тия человека (да и человечества), ее можно только пробо-

203

 вать искать, пытаться понимать качества жизни как уни-кального образования, где человек - только один их фено-менов живого, обладающий всеми качествами жизни и каче-ствами смерти тоже.

Отчасти поэтому проявления развития и регресса для каж-дого человека фиксируются и понимаются относительно кон-кретного исторического времени, в котором он живет. Можноопередить свое время (о чем говорит история научных откры-тий), можно безнадежно отстать, изобретая велосипед, можно ив старости сохранить детскую наивность и непосредственность,но не назовут ли это окружающие - глупостью и инфантилиз-мом. Можно и в восемьдесят лет сказать, что - с восхищениемживу, а можно устать от самого себя в десять лет... Можно...

Самому человеку показатели его развития или регрессапредставляются как его возможности, они влияют на организа-цию его усилий, определяют «потребное» (Н.Бернштейн), же-лаемое будущее. Именно они связывают единой нитью времяжизни, так как позволяют строить через собственные (умствен-ные или физические) усилия ее пространство. С этой точки зре-ния можно жить в пространстве собственного тела, можно житьв космическом (бесконечном) пространстве, можно жить в про-странстве своей семьи, города, страны, планеты...

Для Наблюдателя показатели развития или регресса чело-века можно обнаружить так:

- фиксируя его меняющиеся возможности по преобразова-нию предметов на протяжении некоторого времени его инди-видуальной жизни, в таком случае появляются проблемы точ-ности фиксации;

- фиксируя возможности человека по преобразованиюпредметов в сравнении с уже существующими вариантамиизменения этого предмета другими людьми, в таком случаепоявляются проблемы качества преобразования. Если исхо-дить из того, что любой предмет имеет бесконечное множест-во свойств, то проблема качества преобразования может пре-вратиться в вариант «дурной» бесконечности. Появится необ-ходимость выбирать точку зрения, позицию, которая позво-лит сопоставлять различные преобразования предмета - су-ществовавшие и потенциально возможные. Другими словами,чтобы оценить качество преобразования, наблюдателю нужновладеть историей жизни предмета. А историй у нас, как из-вестно, две - история рода человеческого и индивидуальнаяистория жизни человека. Какую из них брать за основу? Обе?

Изобретение уже упомянутого велосипеда в детском воз-расте и создание атомной бомбы в середине XX века - это

сопоставимые достижения, сопоставимые возможности? Незнаю, хотя очень хочу этот вопрос задать и себе, и вам, моимчитателям...

Каждый ребенок, родившийся здоровым, переживает, от-крывает в себе такое свойство, как умение терпеть боль. Со-поставимо ли это индивидуальное достижение каждого из насс глобальной социальной терпимостью к войнам, которыевспыхивают тут и там на нашей планете? Может быть, я нетам хочу найти показатели проявления развития и регресса?

Может быть, можно говорить о развитии в индивидуаль-ной жизни человека, и это мало приложимо к истории челове-чества? Вопрос этот невольно возникает, когда пытаешьсяподвести хотя бы предварительные итоги XX столетию. Вой-ны, революции, голод, техногенные катастрофы - историяничему не учит... Печальных фактов очень много.

И если в известной степени развитие в индивидуальной био-графии человека связано с переживанием своей силы, своихвозможностей воздействия на предметы, а регресс - с уменьше-нием, исчезновением этой силы, то для человечества этот пока-затель сегодня направлен против него самого и среды его оби-тания. У человечества достаточно силы, чтобы уничтожить себяи свою планету. Пересчитанные на сегодняшний день силы дляэтого дела многократно превышают возможности сопротивле-ния всего человечества, не говоря уже об отдельном человеке.

Две ориентации - ориентация на жизнеутверждение и ори-ентация на разрушение жизни (биофильская и некрофиль-ская) заявляют сегодня о себе в истории человечества громкои недвусмысленно, обрушиваясь в своем противостоянии наголову каждого человека через средства массовой информа-ции, обостряя в индивидуальной жизни переживание своихиндивидуальных же возможностей. Вечная литературная (нет,жизненная!) проблема маленького человека наполняется но-вым, может быть, даже критическим содержанием. Ответ навопрос к самому себе «Что я могу?» может быть роковым длямногих, если человек ответит: «От меня ничего не зависит».

Так и переплетаются эти показатели индивидуального раз-вития и регресса с показателями, проявлениями развития(может быть) цивилизации.

Таким образом, проявления развития и регресса являютсясвойствами живого, свойствами, фиксирующими его изменчи-вость, позволяющими пережить вектор, направление этойизменчивости во времени. Время приобретает через эти пока-затели как бы индивидуальное лицо, становится моим илинашим временем, то есть временем, совпадающим с моими

усилиями или расходящимся с ними, с теми моими (или на-шими) усилиями, которые направлены на преобразованиепредметов. Получается, что можно отстать не только от кого-то или чего-то, но и от самого себя тоже, переживая невоз-можность воплощения усилий в преобразовании предмета.Подобное испытывает часто взрослый человек, воспитываю-щий подростка, который не меняется так, как хотел бы этоговзрослый. Подобное испытывает ученый, в сотый раз ставяэксперимент и сталкиваясь с неудачей. Подобное испытываетгероиня А.Вампилова в пьесе «Прошлым летом в Чулимске»,поправляя и поправляя сломанный заборчик у сада...

Сколько эпитетов есть в языке для описания этого несов-падения усилий человека и времени преобразования предмета:

- преждевременные усилия,

- напрасные,

- бесполезные,

- неадекватные,

- бесплодные,

- безрезультатные,

- бесцельные,

- бессмысленные и тому подобные.

Важно то, что это несовпадение человеком воспринимаетсяи переживается как отнесенное к разным реальностям - к себеи к предмету, который не стал моим, так как его изменениеопределяется не моим вектором силы.

Думается, что в этом несовпадении, в возможности такогонесовпадения есть особый смысл, позволяющий человеку вы-делить свои собственные усилия как особый предмет, как осо-бое свое качество, которое можно фиксировать в виде пере-живания: «Я могу». Это переживание не только позволяетчеловеку ощутить свою силу как таковую, оно одновременнопозволяет выделить и источник этой силы - собственное Я,которое не сводится к свойствам и качествам физическоготела человека. Недаром для описания этого явления исполь-зуют такие понятия, как схема тела, зрительно-мышечнаякоординация, мышечное чувство, образ тела и другие, не ме-нее сложные, а часто и таинственные по содержанию понятия,позволяющие их авторам' размышлять о том, как человексосредоточивает свои усилия, как он направляет их, соотносяс конкретными обстоятельствами осуществления действий,направленных на преобразование предмета.

Думается, что где-то здесь скрыта тайна рождения в инди-видуальной истории человека (а может быть, и человечества)переживаний, структурирующих, как бы задающих, создаю-щих границы Я. Не только сопротивление предмета, но исопротивление от нереализованной силы, бумерангом вер-нувшееся к ее источнику - телу человека, задает конуры, гра-ницы Я, которые наблюдатель воспринимает как смелость,решительность, сосредоточенность, боевитость, а сам человекпереживает как уверенность в своих силах. Почему бы нет?Может быть, это еще одна из гипотез, которая имеет право насуществование.

«Я могу» как переживание человека содержит и важнейшеекачество живого - его незавершенность в данный моментвремени, его устремленность в будущее, в то, что называютеще весьма трудно определимым словом - надежда. «Я могу» -это надежда на осуществление усилий, надежда на результа-тивность своего воздействия на предмет, это способ сделатьбудущее присутствующим в настоящем. Именно это пережи-вание наполняет усилие человека тем содержанием, котороепо мере его проявления (так и хочется сказать - наполнения)называют рефлексивностью или способностью человека са-мому себе отдавать отчет о своих же собственных усилиях.Это способность человека думать о том, что он делает как доосуществления усилий, по ходу их реализации, так и послезавершения усилий.

В психологии и философии говорят о том, что рефлексив-ность - это специфическое человеческое качество, отличаю-щее его форму жизни от всех других форм.

Инстинктивность - целесообразность действия - качество,противоположное рефлексивности; инстинктивность как при-родное качество живого, осуществляющего свою врожденнуюпрограмму - жить в меняющихся условиях, присуща человекув полной мере. Человек рождается с такими формами актив-ности, живет с ними, включая природные формы активности вновые, приобретаемые со временем. Избегание боли, болевыхощущений - один из таких инстинктов, может быть, его иможно было бы назвать инстинктом жизни.

Инстинктивные формы активности обеспечивают человекусуществование его тела как организованной системы, функ-ционирующей в соответствии с ее назначением, они как бызадают основу - фундамент - для дальнейшего развития жиз-ненной силы. Ребенок - человек - рождается с относительнонебольшим набором инстинктов, гарантирующих возмож-ность реализации жизненной программы его тела.

В настоящее время существует множество классификацийинстинктов' как попыток найти и описать их роль и место вразвитии человека, значение в становлении индивидуальногоповедения - индивидуальной судьбы. Кажется бесспорным, чтоинстинкты определяют содержание эмоций человека - его впе-чатлительность, точность и тонкость восприятия, глубину иостроту переживания... Когда человек говорит о своих чувст-вах, пытается их выделить, старается как-то отнестись к ним, онсталкивается именно с этими сторонами своей жизни. Многостранного, непонятного в чувствах, часто они возникают какбы независимо от нашего Я и даже побеждают его. Ребеноквпервые сталкивается с силой своих чувств, когда переживаетполярные, но одинаково сильные эмоции - радость и страх.Радость окрыляет, возбуждает ребенка, как бы выделяет каче-ства его жизни для него же самого. Страх переживается ребен-ком как напряжение, с которым трудно справиться, как напря-жение, которое возникает в нем и тем самым обозначает его длясамого себя Я. Надо справиться с этим напряжением, котороеразливается по всему телу или фокусируется в каком-то органе.

Взрослому часто трудно понять, что вызывает страх ре-бенка, также трудно бывает предугадать, что вызовет егорадость. Перелистываю свои и чужие дневниковые записи:

- Годовалый малыш боится шуршащей газеты.

- Трехлетний боится темноты.

- Годовалый малыш безмерно рад, когда видит мамин ха-лат в цветочек.

- Трехлетнего радует предстоящая встреча с манной кашей(редкий по достоверности факт из жизни сегодня уже взросло-го человека).

Закономерности чувств есть, они описаны в общей психо-логии, но, к сожалению, в большинстве случаев они относятсятолько к жизни взрослых людей. Чувства детей исследованымало, может быть, только психоанализ2 в лице его лучшихпредставителей пытался расшифровать тайну детских страхови радостей, понимал (или пытался понять) их значение во всейпоследующей жизни уже взрослого человека.

Чувства в жизни человека говорят ему о восприимчивостиего к изменениям - в нем самом и в окружающем мире.

Притупившиеся чувства - признак психической смерти,угасающие чувства - момент регресса, обновляющиеся чувстpa - показатель проявления жизненной силы... Чувства опре-деляют для человека интенсивность осуществления жизни,можно сказать, степень ее напряженности, они ориентируютчеловека на выраженность жизни в нем самом. Вялость, без-различие, бесчувственность - не только симптомы болезнитела, они и симптомы угасания или недоразвития (регресса)самой психической реальности.

Если подобное проявление чувств встречается у детей - этоили признак глубокого шока или признак дефицита источни-ков развития чувств. А таким источником для ребенка являет-ся человек, несущий в его жизнь радость, не будем уже гово-рить здесь еще раз высокое слово - любовь.

Обычно человек (ребенок) не чувствует своих чувств, онпогружен в них, он их проявляет и переживает как свое есте-ственное качество. Сказать о себе «Я чувствую» очень непро-стая задача, сказать о чувствах другого человека (особенновзрослого) еще сложнее, известно ведь, что взрослые могутскрывать свои чувства, подавлять их и даже выдумывать.

Как это у них получается и почему это возможно, обсудимв последующих главах.

Значит, у человека чувства не только часть его природной,телесной жизни, у него есть еще и особая связь, связь его Я сего же собственными чувствами.

Я разрешает или запрещает проявление чувств, Я борется счувствами или создает их. Такое непростое Я, которое и об-наружить-то нелегко.

- Я знаю, где Я, - поделился открытием двухлетний ребенок.

-Где?

- В глазах у мамы.

Вот бы и взрослым такую ясность!

Если переживание «Я могу» позволяет человеку выделитьграницу психической реальности, обозначить ее через век-тор приложения силы, то переживание «Я чувствую» позво-ляет выделить существование психической реальности черезизменение напряжения, возникающего в теле человека. Телочеловека в этом переживании обретает свойства системыкоординат, ориентирующих психическую реальность вовнешнем (а потом и во внутреннем) пространстве. Чувствадают возможность сохраниться Я человека, пока они есть,пусть даже только еле теплятся, они будут основой для рож-дения, возрождения, сохранения, если хотите, то для убе-жища Я. Ими не исчерпывается Я человека. Так, у людей,имеющих сходные чувства (например, у болельщиков), Яможет быть весьма различно. Множество других фактов

говорят именно об этом. Остановимся еще на несколькихвзятых из жизни:

1. Раздраженная толпа перед зданием суда, где идет засе-дание. Она объединена чувством ненависти к насильнику иубийце. Я каждого человека в толпе неравно Я даже его бли-жайших соседей.

2. Спортсмены охвачены предстартовой лихорадкой, но небудем еще раз говорить о различии их Я.

3. В едином порыве вскочил зрительный зал, охваченныйвоодушевлением при появлении кумира на сцене.

4. Сосредоточены лица тех, кто слушает великое прави-тельственное сообщение.

5. Все брезгливо морщатся, когда чувствуют этот запах.

6. Никого не оставит равнодушным эта красота.

Угасающие чувства, отмирающие чувства - о них написа-ны тысячи страниц, изданных миллионными тиражами. Всеравно загадка возникновения и исчезновения чувств остается,загадка впечатлительности и ранимости, угрюмой толстоко-жести и монументальности, так отличающих нас друг от дру-га. Надо сказать, что я очень рада этому. Так устроен мир, невсе его тайны дано нам знать. Может быть, и хорошо, что яникогда не пойму, почему из десятка ребятишек, видевших,как цветет подорожник, только один, маленький, двухлетний,нагнулся к цветку и, задохнувшись от радости, сказал: «Вот иты расцвел!» Было это на нашей планете, в середине месяцаиюля, светило нам всем одно солнце.

Жизнь поворачивается к каждому из нас еще одним удиви-тельным свойством - она закономерна, логична, воспроизво-дима с точностью весьма определенной. Это свойство жизни -она вечна. Могут меняться ее формы, но суть, закономерно-сти, определяющие сам факт ее существования, останутся.

Какие это закономерности? Наверное, главная из них ужеобозначена: в жизни есть смерть, в ее настоящем присутству-ет будущее, у нее есть предел изменчивости, предел превра-щения живых форм, за которым уже появляются другие -мертвые - формы... Человек сталкивается с этими законо-мерностями благодаря своему особому качеству - качествумышления, способности мыслить. Хотелось бы оптимистич-но написать, что она дана всем людям, но не хотелось быбыть неточной. Пусть будет так: это качество (как и многиедругие) существует у человека как возможность, которой онможет распорядиться по-разному, условия его жизни (совре-менной особенно) к этому весьма располагают. Как? Пого-ворим и об этом.

О том, что такое мышление как свойство психической ре-альности, как качество жизни человека, написано безбрежноеморе литературы. Я буду ориентироваться на нашего совре-менника, который не нуждается ни в каких превосходныхэпитетах (все он слышал при жизни), - Мераба Константино-вича Мамардашвили'.

«Я думаю», «Я мыслю» - только человек может сказать этоо себе, о том, что с ним происходит нечто особое, устанавли-вается особая связь между ним и предметами. Предметы при-обретают на какое-то мгновение свойство прозрачности - онистановятся понимаемы, приобретают форму, позволяющуювыделять их присутствие, - для себя присутствие - и одновре-менно человек переживает свое отношение к ним.

Мамардашвили говорил о том, что пока «человек произ-водит акт сравнения внешних предметов, не имеющих к немуотношения, и не вовлекает себя самого в акт сравнения - он немыслит». Соответственно мыслить он (человек) начинает то-гда, когда... Как трудно продолжить эту фразу! Мыслить че-ловек начинает не тогда, когда говорит об этом, а в тот мо-мент, когда с недоказуемой ясностью видит знание (это рож-дается мысль, или истина). Увиденное знание - это уже слу-чившееся, это необратимо, этого никто у человека не можетотнять, это действительно было. «И может быть, именно стакой необратимой исполненностью и связана радость».Светлая радость мысли, которая существует для мыслящего, -она его. Она создает особое переживание ясности, котороеможет длиться только мгновения. Это то мгновение, котороеМ. К. Мамардашвили называл сладко тоскливой ясностью,которая в юности приходит и уходит как молния, в одномгновение, но чтобы удержать его и превратить в устойчивыйисточник светлой радости мысли, нужен особый труд, на ко-торый решается далеко не каждый человек.

«Иногда страшно то, что там выступает в обнаженном ви-де», - так Мамардашвили говорил об открывшейся человекумысли, истине. «Мысль рождается из удивления вещам кактаковым, и это называется мыслью. Мысль нельзя подумать,она рождается из душевного потрясения». Организовать этопотрясение невозможно, думаю, так же невозможно, как за-ставить человека полюбить.

Мысль переживается как полнота бытия, как включен-ность человека в это бытие не случайным, а естественным,

сослветствующим бытию. Бывает это редко, как редко бываетдушевное потрясение, открывающее истину. Для этого долж-но совпасть во времени и пространстве очень много различ-ных факторов, чтобы человек мог пережить состояние мыш-ления, то есть, как говорил М.К.Мамардашвили, «твое соз-нание твоего сознания». Это действительно очень трудно,даже страшно, так как истина, выступающая в чистом видекак мысль, не принадлежит нашему Я, она больше и сильнееего. Вот почему человек испытывает это чувство сладкотоск-ливой ясности, он может пережить момент, что его Я не можетсправиться с мыслью, так как они оба - Я и мысль (хотя бы намгновение) в честном мышлении проявляют свою сущность. Явыступает для самого человека без одежд защитных механиз-мов, дающих компенсацию и алиби отсутствию ясности мыс-ли, мелькавшей в другие моменты жизни.

Особенность человеческой жизни в том, что мысль в лю-бой момент времени уже дана, задана языком. «По той про-стой причине, что в любой данный момент в языке есть всеслова». Слова - подобие мысли, ее двойники, но не она сама.Мераб Константинович называет их симулякрами, что по-латински означает привидение, или двойник, мертвая ими-тация вещи.

Говорить слова - не значит мыслить. Попробуйте сказать:

«Я знаю, что динозавров нет» или любое другое словесноеутверждение. Есть ли в нем отражение вашего, именно вашегомысленного разрешения? Ответить на этот вопрос и подобныеему невозможно, так как «всегда есть вербальный мир, кото-рый сам порождает псевдовопросы, псевдопроблемы, псевдо-мысли и отличить их от истинной мысли невозможно. Невоз-можно настолько, что любая, сформулированная или вот-вотготовая быть сформулированной, мысль встречается с невоз-можностью воплощения в слове.

Описать словами мысль, переживаемую как мучение, уни-кальное напряжение уникального человека, которому яснооткрылась вещь во всей ее глубине, становится невозможно.Слишком обычны, будничны слова, истина в них становитсяпохожа на ложь. Ведь в любой данный момент есть все слова,а из слов составлены симулякры, которые вполне похожи наваше видение. И вот душа начинает кричать».

Кричит она от невыразимости, вынужденная существоватьв последовательности событий нелепых, случайных, иногдаабсурдных, ритуальных... Другие не находят места в этойпоследовательности, но она получает знание, важное и един-ственное: «Я могу испытывать живое состояние, а в это время

место уже занято... я знаю, что это не я, что место занято имне некуда деться с моей мыслью».

Некуда деться в реальности, которая наполнена симулякра-ми - двойниками мысли. «Оказывается, в области мысли мытоже испытываем трагическую боль отсутствия себя, впадаем вситуацию, характерную и для других областей жизни, когдаконкретный, налаженный механизм мира заранее вытесняетсобою и своей глыбой давит несомненное для меня живое со-стояние. Я несомненно для меня с очевидностью в нем, а емунет места в реальности». Сколько раз мы слышали эти слова,читали их: душа умерла, замерла, затаилась, закоченела, осты-ла, онемела... За всеми этими словами страдание человека отнепонимания других, его живого состояния, ощущаемого имкак несомненно живого.

Мераб Константинович говорил о том, что мысль не вла-стна над реальностью, она непроизвольна, она явление, кото-рое мы не можем иметь по своему желанию. Мы можем иметьмысль лишь как событие, к которому привели многие нитидвижения живого.

Живое не умещается внутри норм, правил, последователь-ности событий. Мы все хорошо разделяем состояние жизни исостояние существования, мы делаем это из ситуаций нашегосознания.

Это проявление того, что все человеческие состояния, мысльтем более, несамодостаточны. Если мысль присутствует, еслиона родилась, то в ней есть нечто другое, являющееся ее осно-ванием. Это другое - бытие. Оно неизвестно человеку и отли-чается от житейских фактов именно этой неизвестностью.Оно - бытие - дано нам в чувстве отрешенной тоски, связан-ной с ощущением собственной чуждости в мире. «Вместе счувством несомненного существования мы испытываем своюнеуместность в мире».

Сущность тоски состоит в том, что «для осуществления се-бя нет готового налаженного механизма, который срабатывалбы без моего участия, без того, чтобы я сам прошел бы ка-кой-нибудь путь». Проблемы мысли возникают именно здесь,когда человек переживает несоответствие себя реальности ипричастности (возможности быть причастным) к собственномуосуществлению, к возможности сбыться. Для этого надо по-трудиться - необходимо пройти путь, быть способным нариск, что-то мочь делать, а не просто хотеть делать, бытьвзрослым, способным производить Я из самого себя.

«Человеку ценно только то, что он из себя и на себя, опла-чивая собой, может иметь или производить».

Для этого нет естественного механизма и давно известночто человеческое в человеке есть нечто, не имеющее механиз^мов естественного рождения. Удивительно то, что никогонельзя вынудить быть человеком, заставлять им быть.

Сама необходимость мыслить существует потому, что че-ловек в человеке не рождается естественным путем. «Первымактом мысли является рождение мысли, не о чем-то, а просторождение мысли. Первый акт мысли - это фактически выде-ление чего-то, о чем вообще можно мыслить, и осмыслениемыслить, так сказать, области мысли».

Вот и говорит М.К.Мамардашвили о том, что мысль оп-ределить нельзя, если повезет самому на ее рождение, то ееможно будет показать, где и как она свершается, где и как онаслучается.

Мы говорим: «Я думаю»... Хотелось бы, чтобы написанноена этих страницах добавило к этому утверждению одно ма-ленькое слово «Я ли думаю...». Может быть, это будет один изспособов научиться распознавать феномены своего сознанияи получить возможность спросить его, свое сознание, чтоименно за ним стоит.

Думаю, что приведенные рассуждения еще раз позволилиприкоснуться к жизни, где феномен мышления - одно из про-явлений ее самой, а может быть, и есть она сама - искренняя ичестная, которая и есть наше подлинное бытие. Поэт сказалоб этом так:

Познание смерти

А мы за славой гонимся упрямо,мы упиваемся своей игрой...Но вырвавшееся из нашей драмытвое существование порой

Нас будто тянет за собой из плена,чтоб вдохновить нас подлинностью яви.И в те минуты мы самозабвенноиграем жизнь, не думая о славе!

Р. М. Рильке

Слова об игре в жизнь, о жизни как игре, о том, что жизньможно играть, говорились не только поэтами. Практическилюбой, нормально развивающийся человек переживал момен-ты неестественности своего поведения, когда чувствовал себястесненно, неудобно. Проявляется это в бытовых речевыххарактеристиках другого человека: заговорил неестественногромко, прикинулся наивным простаком, замял тему, завилял,глаза нагло поставил и тому подобное.

Это одна из важнейших качественных характеристик жиз-ни в которой человек сталкивается с существованием своейспонтанности и необходимости самому же относиться к ней.Другими словами, свою естественную активность - живую,натуральную, надо самому же организовывать, с ней надочто-то делать. Осуществление активности по принципу «Яхочу» и «Пусть будет так, как я хочу» не получается; множе-ство препятствий встречает «Я хочу» со всех сторон, вот итеряет оно свою естественность.

Примеры таких встреч? Пожалуйста, несколько фактов изжизни людей разного возраста:

- Хотел (1,5 года) съесть землю, но остановили, не далидаже испробовать.

-Хотел сам залезть на горку (3 года), конечно, не дали.

- Хотел попробовать из взрослой посуды - рюмки (4 года),опять не разрешили.

- Хотел жениться в 16 лет. Какой поднялся скандал.

- Не хотел учиться в школе (10 лет), все равно заставили.

- Всю жизнь хотела серьезно заниматься живописью, так ине успела (78 лет).

- Все время хотела поговорить с ним о самом главном(56 лет), так и не собралась. И тому подобное.

Ограничений спонтанной активности человека очень мно-го, они давно описаны в психологической и философскойлитературе как система социальных норм, система долженст-вования, система правил поведения, этикета, установок, обы-чаев, ритуалов, мифов.

В свое время Зигмунд Фрейд говорил о страдающем Я, ко-торое испытывает на себе тяжесть ограничений со стороныСверх-Я - уже перечисленных социальных образований. Ис-тория XX века, которую можно пытаться анализировать се-годня, уже после З.Фрейда, дает много материала для рассуж-дений о том, что содержание ограничений спонтанной актив-ности Я существенно изменилось. Достаточно вспомнить осексуальной революции, которой не было во времена З.Фрей-да, о влиянии средств массовой информации, об атомнойбомбе - «подарке» второй мировой войны - и ее ужасах, обэкологических проблемах... Эти глобальные, планетарныефакторы отсутствовали во времена рождения классическогопсихоанализа, и страдания сегодняшнего Я человека связаныс ограничениями другого качества. Думаю, что одним словомэти ограничения можно назвать информационными, а стра-дания Я, соответственно, будут связаны с отсутствием илипереизбытком информации, которая в равной степени порождает невозможность построения активности. Какая информа-ция нужна современному человеку, чтобы его «Я хочу» есте-ственно приводило к появлению продуктивной активностирадующей его самого и других? Если бы я знала ясный, внят^ный и простой ответ на этот вопрос, я не писала бы этоготекста. По сути дела, я ведь задалась ответить на вопрос отом, что надо человеку хотеть (захотеть), чтобы стать счаст-ливым, жить такой жизнью. Вряд ли вообще есть ответ наэтот вопрос, хотя, думаю, обсуждать его нужно, чтобы понятьжизнь человека.

Есть удивительная книга «О счастье и совершенстве чело-века». Удивительная своей судьбой и судьбой ее автора, спа-сенная во время второй мировой войны с риском для жизни еесоздателя, буквально восставшая из пепла его сгоревшегодома, книга содержит в себе труд десятилетий ВладиславаТатаркевича - польского философа и писателя.

Книга содержит энциклопедические данные о счастье, ко-торые ее автор пытается анализировать и описывать. Так, онговорит о том, что имеется по крайней мере четыре основныхзначения счастья: «Счастливым, во-первых, является тот, комусопутствует счастливая судьба, во-вторых, тот, кто позналсамые сильные радости, в-третьих, тот, кто обладал наивыс-шими благами или, во всяком случае, положительным балан-сом жизни, и, в-четвертых, тот, кто доволен жизнью.

Эта четырехзначность является источником путаницы, ибочетыре понятия, обозначенные одним словом, имеют тенден-цию к взаимопроникновению в сознании и образованию одно-го понятия неопределенного содержания (курсив мой. - А. Г.), несоответствующего в точности ни одному из четырех значений.

Если бы даже философы приняли только одно из них и ис-ключили остальные, то обычный человек продолжал бы на-зывать одним словом все эти четыре разных понятия»'.

Неопределенность содержания этого понятия позволяеткаждому человеку делать свой выбор - строить свою форму-лу счастья и следовать ей. Можно (хотя это всегда трагичнодля судьбы человека) вообще отказаться от поиска своейформулы, считая ее несуществующей, а счастье - нереаль-ным. Многовековой опыт человечества показывает, что привсем многообразии Я люди переживают его полноту, егоприсутствие в зависимости от очень небольшого числа жиз-ненных факторов - или иначе - источников счастья. «Я хо-чу» в этих переживаниях не только конкретизируется в цели,

содержание перспективы, но и выступает для человека какособая реальность, где разворачивается его диалог с самимсобой. Когда человек говорит себе «Я хочу», он выделяетсвое Я, как бы проводит различие между Я и не-Я, создаетвозможность для самоанализа, актуализируя свое второе Я,то есть внутренний диалог.

Вернемся к жизненным факторам, которые называютисточниками счастья, источниками полноты жизни и ееудовлетворенности. Я опять использую текст В. Татаркеви-ча, где есть глава «Источники счастья», и буквально в пер-вых строках они перечислены так: внешние блага, добрыечувства, любимая работа, бескорыстные интересы. Трудноне согласиться.

Не будем пока подробно останавливаться на каждом изэтих факторов, а обратимся к результатам анкеты, которуюразработал в начале XX века Уотсон и применил для исследо-вания возможностей и источников счастья. Результаты этогоисследования мне кажутся удивительно интересными, и я при-веду их так, как они представлены в цитируемой книге.

Что не приводит к счастью (и несчастью)

1. Счастье не зависит от уровня образования и культуры(от интеллигентности).

2. Не зависит от прогресса в науках и от академическихзнаний.

3. Не зависит от уровня образования родителей.

4. Не зависит от материального благосостояния.

5. Несогласие между родителями менее отрицательно влия-ет на счастье детей, если родители разошлись, чем если ониживут вместе.

6. Занятия спортом не оказывают влияния на счастье и не-счастье.

7. Увлечения (хобби) имеют меньшее значение для удовле-творенности жизнью, чем обычно предполагают.

8. Способности к танцам, музыке, живописи, литературе,спорту не связаны со счастьем.

9. Умение приспособиться к жизни само по себе не приво-дит к счастью.

10. Новый тип сексуального воспитания не увеличиваетшансы на счастье.

11. Производительный труд не является необходимым длясчастья.

12. Трудные условия жизни не обязательно приводят к не-счастью.

217

 Что приводит к счастью (несчастью)

13. Неудача в любви является одной из главных причин не-счастья.

14. Боязливость, впечатлительность, несмелость являютсяважными причинами несчастья.

15. Музыка и поэзия - прибежище для несчастливых.

16. Любовь к труду и его хорошие результаты значительноспособствуют счастью.

17. Любовь к природе также способствует этому.

18. Здоровье в молодости - основа счастья.

19. Симпатия людей является причиной счастья.

20. Хорошие отношения с людьми - важный фактор счастья.

21. Среди всех факторов, лежащих вне сферы профессии,успехи на сцене наиболее способствуют счастью.

22. Благословенны те, кто имеет призвание ко многим сфе-рам деятельности.

23. Для счастья большинства людей важны постоянные эле-менты их жизни (друзья, работа, природа), а не временные сти-муляторы (алкоголь, клубы, церковь, танцы, карты, искусство).

24. Большинство людей жаждет приключений, а не покоя.

25. Счастье чаще наступает при серьезном, разумном, от-ветственном, трудолюбивом образе жизни, чем при импуль-сивном, легком, пестром.

26. Молодость не является золотым периодом в жизни, нои старость тоже.

Как зависит счастье от пола,гражданского состояния, возраста?

27. Участники анкеты были в целом удовлетворены своейжизнью.

28. Мужчины считают себя более счастливыми, чем женщины.

29. Женатые счастливее неженатых.

30. Те, кто на пороге шестидесятилетия помышляет о нача-ле новой жизни, сами или вместе с кем-то другим, по преиму-ществу несчастливые люди.

Думаю, что по ходу обсуждения проблем возрастной психо-логии мы еще вернемся к этим результатам не раз. На мой взгляд,очень важным является тот факт, что для переживания счастьянеобходимо иметь целостное отношение к жизни - практическуюфилософию жизни, если хотите, то концепцию жизни, выражен-ную в обобщенном виде, требующую усилий человека для кон-кретизации. Подтверждение этому вижу в том, что конечные,дискретные, ограниченные пространством и временем факторы

удовольствий не приносят счастья. Так, хобби, спорт, общитель-ность, возбуждающие средства, развлечения не имеют большогозначения для счастья, они лишь в незначительной степени спо-собствуют общему удовлетворению жизнью (тезисы 6,7,8,23,25).

На мой взгляд, это очень важный момент, позволяющий го-ворить о том, что целостное отношение к жизни как особомуявлению становится для человека источником его счастья как вбиологическом, так и в психологическом смысле - человек сча-стлив потому, что живет, и потому, что чувствует, что живет.

Биологический смысл этого переживания связан с чувствомсилы, энергии как естественного свойства человека. Многиефилософы называли его по-разному - автоматическим, маши-нальным, естественным и тому подобным. Это переживаниесвязано с существованием у человека внутренней картины здо-ровья как естественной характеристики организации его психо-логического пространства. Именно она позволяет (за счет энер-гетической наполненности) удерживать и сохранять сознание исамосознание, выделять сам факт существования психологиче-ского пространства (пространства Я), а также составлять осно-ву для энергетического воздействия на другие элементы психо-логического пространства, например, на ту же внутреннююкартину болезни, если человек заболевает. Внутренняя картиназдоровья, ее энергетическая наполненность может препятство-вать развитию внутренней картины болезни за счет диалогично-сти сознания, за счет того, что эти два элемента сознания - внут-ренняя картина здоровья и внутренняя картина болезни относи-тельно независимы друг от друга, как относительно независи-мы, например, волевые качества человека и качества его чувств.

Относительная независимость отдельных элементов созна-ния человека и их влияние на содержание переживаний сча-стья ведет к тому, что выраженность только одного (или не-скольких) элемента сознания не обеспечивает полноты пере-живания жизни. Так, при всей очевидности утверждения: сча-стье - это здоровье, оно не является аксиоматическим. Здоро-вье (а значит, наличие внутренней картины здоровья) не явля-ется обязательным атрибутом счастья.

Можно сказать иначе - переживание одного вида не явля-ется существенным для выделения человеком собственного Я.Вот поэтому в философской и психологической литературеобсуждается вопрос о количестве источников, из которыхможет складываться счастье человека. В это количество могутвходить качественно разнообразные и даже несопоставимыеисточники, как, например, вещи реальные и нереальные (воспо-минания, мечты, грезы, фантазии). Похоже, что у этих разно-

279

 образных (до бесконечности) вещей есть общие свойства ~ ихценность для человека (это должны быть его вещи - они при-сутствуют в его психологическом пространстве) и их целост-ное восприятие (то, что еще называют доверием).

Доверие рождает уверенность и покой, а ценность позво-ляет переживать наличие собственного Я как действительносуществующего. Я человека естественно подвержено измене-ниям, связанным с осуществлением биологической и психоло-гической жизни, поэтому меняются его переживания и факто-ры, обеспечивающие целостное, полное восприятие жизни.

Думаю, что именно эту изменчивость значимости разныхисточников счастья обсуждают философы, когда говорят отом, что устойчивых источников счастья нет. Нет устойчивыхфакторов, обеспечивающих человеку восприятие жизни пол-но, целостно и ценностно. С этим трудно не согласиться, еслиисходить из того, что все перечисленные выше источникисчастья могут не оправдать нужд человека в том случае, еслион их лишится, если осознает их непостоянство (возможностьутраты мешает их полезности), если человек не умеет имипользоваться, тогда они не оправдывают ожидания.

В поисках постоянных источников счастья человечестводавно пришло к идее о том, что раз ни физические, ни духов-ные блага не являются непреходящими, то источником сча-стья могут быть только сверхприродные блага.

Для моего рассуждения о жизни и смерти важно, что в поис-ках источника переживания полноты жизни его можно найти,то есть человеку можно выделить факторы, влияющие на егособственное состояние и тем самым пережить в себе присутст-вие своего Я. С другой стороны, этот поиск (рефлексивныйдиалог с собой) приводит к усложнению смысловой картинымира - выделяются, пробуются различные источники счастья,различные факторы, обеспечивающие целостное восприятиежизни. Это делает возможным существование глобальной задачичеловека - задачи построения осмысленной картины мира, цен-ной для него самого. Таким образом, человек выделяет не тольковнешние ему факторы, влияющие на его переживания, но и внут-ренние условия - содержание его собственного Я, которое иден-тифицируется в Я-концепцию и не сводится к картине мира.

Возникает удивительная реальность, которую весьма ивесьма условно можно изобразить следующим образом в видесхемы. Назовем ее схемой проявления переживания полнотыжизни в индивидуальной истории человека. Она нужна длятого, чтобы попробовать еще раз аналитически прикоснутьсяк теме жизни и смерти.

Проявление переживания полноты жизнив индивидуальной истории человека

1 состояниеДействие

2 состояниеПргппонятие

3 состояниеПонятие

4 состояниеПереживаниепонятия

Диффузноесостояниепереживаниявзаимосвязи

Дифференци-рованноесостояниепереживаниявзаимосвязи

Диффузное

состояние

переживания

своего

воздействия

Дифференци-рованноесостояниепереживаниясвоеговоздействия

Я думаю, что выделенные этапы не имеют четкой возрас-тной границы (как и любое психическое качество человека)Можно говорить только о тенденции. Ее-то и попробуюописать.

На первом этапе индивидуальной истории переживаниеполноты жизни для человека (для ребенка) связано с диффуз-ным, недифференцированным отношением к существующейвзаимозависимости между его (Я-не-Я) присутствием и си-туацией его развития, где функционируют качества мира иидеи жизни, которые для ребенка воплощаются в его собст-венные состояния, вызванные действиями взрослых. Для соз-нания ребенка не дифференцируются качества его Я и его не-Я,так же как не дифференцируются качества идей и свойствавещей. Необходимость достигнуть полноты удовлетворенияжизнью на длительное время задается ребенку ухаживающимиза ним взрослыми.

По мере развития мышления и чувств, через переживаниеих несоответствия как несоответствия себя самого самому жесебе, ребенок получает психологические материалы (через эмо-циональные состояния), которые позволяют ему дифференци-ровать существование во внешней реальности живого и нежи-вого (в том числе идей жизни и свойств мира). В себе самомобнаруживается собственное Я и его несоответствие не-Я, тоесть другому Я, принадлежащему кому-то персонально илилюдям вообще.

Думаю, что это связано с формированием предпонятийно-го мышления, способствующего фиксации разных качеств каквнешней реальности, так и реальности психической. Этотпериод связан с появлением у ребенка дифференцированныхсостояний переживания взаимозависимости между свойства-ми мира и качествами не-Я, идей жизни и качествами не-Я,возможное несоответствие, отсутствие взаимозависимости меж-ду качествами его Я и свойствами мира, между качествами егоЯ и идеями жизни, которые несут другие люди. Так создаютсяпредпосылки для дифференцированного отношения к свойст-вам мира и к качествам идей жизни.

По-моему, это отлично проявляется в ситуациях, когдавзрослые в глазах ребенка теряют доверие, например, говорятодно, а делают другое.

Проблема честности становится для ребенка, переживаю-щего этот период, одной из важнейших: «А ты правда...», «Аты по-всамделишному?», «А это по-настоящему, а не по-игрушечному?..» В этих вопросах детей не только переживает-ся глобальная проблема доверия как целостное восприятие

жизни, но и ищутся основы для ее сохранения. Кому доверять?r этой форме осуществляется дифференциация своих пережи-ваний взаимосвязи с другими, находятся основы для построе-ния в Я-концепции уверенности в себе, то есть оснований до-верия. Наверное, это то, что философы называют основнымисточником счастья, а психологи анализируют как базисные(главные, определяющие) качества личности.

Похоже, что именно в этот период у человека складыва-ются те общие ориентации, которые необходимы для пере-живания возможности полноты жизни через существованиеразличных оснований (источников счастья) для этого пере-живания. Доверие к людям как эмоциональное состояниеделает это возможным, а развивающееся мышление - потен-циально осуществимым.

Главное, что характеризует этот момент развития, состоит втом, что ребенок переживает глобальность и многообразие каксвоей психической реальности, так и реальности других людей.

Следующий шаг в развитии переживаний полноты жизнисвязан с появлением диалогичности сознания, которая кон-ституирует сам факт его существования как индивидуальнойхарактеристики человека. Это качественно новое образова-ние, которое опосредует отношение к другим людям (не-Я),к реальностям идей (концепции жизни) и к реальности мирав целом (к его пространственно-временным и качественнымхарактеристикам).

Интересующее меня содержание переживаний можно свя-зать с целостностью Я-концепции человека, где естественноопределяется место его второму Я как порождению когнитив-ной сферы. Это осложняет переживание полноты своей жизни,так как вводит в него новую переменную - степень своих уси-лий по воздействию на разные реальности, в том числе и нареальность собственного второго Я. Понятийное мышлениеоткрывает в этот период перед человеком возможности дви-жения в относительно независимых сферах - сфере идей исфере реальных, практических преобразований.

Говоря иначе, жизнь начинает не только осуществляться,но и выдумываться, придумываться за счет выделения раз-личных оснований для построения ее целостного образа -модели, если хотите. Не потому ли подростки так часто меня-ют свои интересы? Значит, на этом этапе переживание полно-ты жизни связано с дифференциацией отношений человекакак к психической реальности, так и к другим видам реально-стей, что создает предпосылки для выбора большего числаоснований для появления этого переживания.

Четвертый (из обозначенных на схеме) шаг в проявлениипереживания полноты жизни связан с тем, что возникаюткачественно новые основания для этого переживания. На схе-ме они обозначены как принадлежащие Я понятия «жизнь» ипонятие «мир», они выделяются в Я-концепции человека ввиде практической философии (понятие «жизнь») и того со-держания психологического пространства, которое позволяетчеловеку удерживать границы своего Я («мой мир»).

Это создает основы для переживания собственной нетож-дественности другим концепциям жизни и качествам мира,позволяет найти основания для воздействия на разные прояв-ления жизни в самом себе. Это появление тех качеств сознаниячеловека, которые обычно характеризуются как его автоном-ность и независимость от других людей.

Другими словами, человек переживает наличие в самом се-бе условий, для переживания полноты жизни и возможностьвоздействовать на них.

Похоже, что отсюда появилась известная всем идея, что«человек - кузнец своего счастья». Но наряду с этим, весьмасодержательным, переживанием своих сил этот период раз-вития содержит в себе и все основания для человеческойтрагедии - желаемости и недостижимости полноты жизни.Она, по-моему, содержится в возможности дифференциро-ванного подхода к различным проявлениям жизни, в воз-можности ощущать, переживать жизнь в целом, а также вотдельных (далеко не всегда взаимосвязанных и взаимообу-словленных) ее проявлениях.

Как утверждал два века назад Честерфильд, кто отдаетсявсем радостям жизни, тот не ощущает ни одной, а это ли нетрагедия.

Полноту жизни можно переживать бесконечно - из числавозможных, выбирая новые основания для этого пережива-ния, тем самым увеличивая количество источников собствен-ного счастья, а можно строить это переживание на другойоснове, углубляя ее смысл для себя.

Какой из них человек выберет, какой может выбрать, а ка-кой должен выбрать? Вряд ли кто-то честно и искренне можетответить на этот вопрос, хотя во все времена люди просилирецепты счастья, проходили и проходят специальное обуче-ние, чтобы приобрести, например, уверенность в себе, ото-ждествляя ее со счастьем как с главным содержанием своего«Я хочу...».

Как бы хотелось перечислить их все - факторы счастья,обеспечивающие человеку полное и длительное удовлетворене жизнью в целом, но не буду этого делать, так как впередиеще У "ac разговор о прогрессе человечества и о развитиичеловека, тогда к ним и вернемся.

Как говорил Аристотель, достаточно «...если объяснениедано настолько, насколько то позволяет самый предмет,потому что не во всех размышлениях следует искать точно-сти». Последую этому мудрому суждению и вернусь к обсу-ждению вопроса о жизни и смерти. Последняя притаилась впереживании полноты жизни в виде дифференцировки свойстви качеств различных реальностей, именно этот процесс при-водит к расщеплению любого живого явления на его состав-ляющие и в конечном итоге может привести к его исчезнове-нию, особенно в том случае, если утеряна из вида, не сохра-нена целостность явления, как говорят, за деревьями не за-мечен лес.

Проблема смерти, особенно психологической смерти, в пе-реживаниях человека основывается на возможной его зависи-мости от конкретных свойств предмета (например, мне длясчастья нужна только ты, или нужен только он). Это пережи-вание, обращенное к другому человеку, превращает человекав предмет, устанавливает тождество между психической ре-альностью и свойствами этого предмета.

Возникают качественные (не соответствующие свойствамчеловека) ограничения его активности и активности объектаего счастья. Мне очень не хотелось бы употреблять этот при-мер для описания смерти в проявлениях жизни, но один извеличайших парадоксов в человеческом бытии связан с тем,что все завершенное и однозначное не соответствует свойст-вам человека, его экзистенции, его сущности.

С этим своим качеством человек встречается сам тогда, ко-гда начинает владеть желанным предметом, - все оказываетсядалеко не так, как это представлялось, ожидалось, мечталосьдо момента обладания. Недаром, наверное, именно в неопре-деленности размышления о том, что входит в понятие счастья,содержится его возможность. Может быть...

Речь ведь идет об организации жизни человека как особойформы активности, где моменты стабильности, постоянствавоспринимаются и как отсутствие изменений, то есть смерть,пусть мы даже еще не думаем о ней, но она уже отразится вчувствах - в их напряженности и яркости, которые изменяютсвою интенсивность.

Для меня важно, что проблема ограничения и самоограни-чения активности, проблема «можно - нельзя», «хочу - надо»в жизни человека связана с определением им своего места по

отношению к той картине мира, которую он строит. Пережи-вание этого места основано на чувстве свободы и ответствен-ности за то, что происходит с ним в активности, которую мыназываем жизнью вообще и своей частной жизнью тоже, сощущением жизни как блага, а не бремени.

Когда человек говорит «Я хочу» или переживает напряже-ние, связанное с организацией своей жизни, он решает задачуне только осуществления конкретной цели, но и задачу по-строения смысла (для - себя - цели) достижения этой цели:

такую особенность человека называют аксиологическим век-тором его активности, осознается он, как правило, в формуле«Я хочу, потому что...».

Из практики клинической работы известно, что этот пара-метр активности человека может быть исчерпан, могут кон-читься силы для построения аксиологической системы - сис-темы смысла, тогда может наступить депрессия, появятся (имогут осуществиться) суицидальные мысли - «Я ничего нехочу», «Не хочу жить», это тупик, из которого далеко не каж-дый человек сам может найти выход. Ему нужна помощь дру-гих людей, да и себя другого, того второго Я, которое позво-ляет вести и удерживать внутренний диалог, находить всеновые варианты в смысловых оттенках жизни.

«Действующему Я, - пишет В.П.Зинченко, - некогда по-смотреть на себя со стороны или заглянуть внутрь самогосебя. Даже если дело не во времени, то, может быть, и не вочто посмотреться. И не хочется конструировать соответст-вующее зеркало. Это трудно и не всегда приятно. Известно иобратное, когда взгляд в себя и на себя настолько приятен,что трудно оторвать себя от себя для дела. Тогда-то и Я ста-новится ненужным»'.

Диалогичное второе Я - это наша рефлексивность, котораяв переживаниях «Я хочу» может существенно повлиять на век-тор смысла. Она как бы задает его границы в реальном време-ни, делая его - смысл - не только существующим вообще какидеальная модель, как возможность, но и наполняя его кон-кретным, бытийным, живым содержанием. Рефлексивность вдиалоге человека с самим собой способствует сохранению ис-точника энергии в Я для создания новых смыслов. Отсутствиерефлексивности, пусть даже на время (например, в невротиче-ском состоянии), приводит к переживаниям потери этого ис-точника энергии. Так, человек в состоянии невроза не может

определить для себя сферу желаний. «Я не знаю, чего мне хо-теть. Я боюсь чего-то хотеть. Я этого добьюсь, ну, вот машинукупил новую, а потом что? Я думал, что сяду в машину и будетсчастье, а сел - и ничего не произошло. Скажите, зачем мне ещежить, что мне еще хотеть?» (выдержка из протокола заказа напсихологическую помощь). В этом случае нарушение диало-гичности Я и второго Я, то есть нарушение рефлексивности,привело к появлению знаменитого невротического круга жела-ний - один из симптомов невроза навязчивых состояний, с ко-торым сам человек справиться не может.

В менее острых случаях, в бытовой практике, нарушениерефлексивности или ее недоразвитие проявляется, например, вэгоцентризме, упрямстве, эгоизме, когда о человеке говорят,что он живет только своими интересами, то есть воспроизво-дит одни и те же смыслы, не изменяя их содержания. Думаю,что образ такого человека, для которого рефлексивность идиалогичность существования Я и второго Я являются почтиневозможными, описан Тэффи в ее рассказе «Дураки». «Привстрече с настоящим дураком человека охватывает какое-томистическое отчаяние. Потому что дурак - это зародыш кон-ца мира. Человечество ищет, ставит вопросы, идет вперед, иэто во всем: и в науке, и в искусстве, и в жизни, а дурак и во-проса-то никакого не видит.

- Что такое? Какие там вопросы?.. И часто надолго остает-ся нерушимым круг, сомкнутый дураком в философии, или вматематике, или в политике, или в искусстве. Пока не почув-ствует что-нибудь:

- О, как жутко! О, как кругла стала жизнь!

И порвет круг»'.

Слово «круг» появилось у Тэффи недаром, вся аксиологиячеловека живого пронизана постоянным формообразованием -созданием жизни, в ней нет места воспроизведению.

В живой жизни каждое мгновение - новое. Хотелось быдумать, что с этой, аксиологической, точки зрения «Я хочу»человека, выраженное в «Я хочу жить», содержит в себе мукии счастье приближения к бесконечности смыслов жизни, кнеисчерпаемости смысла.

Формируя свои желания в цели, во внутреннем диалогеили во внешней речи, человек переживает свою потенциаль-ную автономность от других людей - пробует на вкус своюсвободу. Говоря «Я хочу», он порождает собственное Я лл^себя, как бы выносит его в виде цели вовне - на общее обо

'Тэффи Дураки//Ностальгия-Л , 1989.227

 зрение, в общее с другими людьми пространство жизни. Какиеслова произнесет человек, обозначая свою цель? Что последу-ет за словами «Я хочу»?

Эти вопросы не являются праздными, так как слова, про-износимые человеком во внешней звуковой форме или в видевнутренней речи, могут быть словами свободными - дейст-венными, создающими живой текст индивидуальной жизни.Эти же слова могут быть и мертвыми формами, убивающимив человеке его индивидуальное проявление жизни. Это фан-томы сознания - слова без индивидуального содержания, безиндивидуального смысла, если хотите, вкуса и запаха - пус-тые слова, чужие слова. Они не найдены, не созданы челове-ком, в них нет его Я, они несут не его цель. Это явление давноизвестно и называется отчуждением. С одной из его форм мывстречаемся тогда, когда человек (или мы сами) произноситэти самые пустые слова, слова, которые не создают смысла нидля говорящего их, ни для слушающего:

- Что ты от меня хочешь?

- Я не знаю, что я от тебя хочу, - все хочу! Ничего не хочу.

Две фразы диалога, и во второй вот они - пустые слова.Понять их можно, понять их невозможно.

Слово - это форма сознания, форма смыслообразования,живое слово несет в себе всю глубину сознания - его много-значность, многомерность, индивидуальность. Живое, свобод-ное слово всегда вызывает отношение, оно не пустое, его нельзяне услышать. Когда человек рождает такое слово, он прикаса-ется к собственному Я, «эпицентром сознания и самосознанияявляется сознание собственного Я», - писал В.П.Зинченко'.

Возможно, через переживание своих целей, через воплоще-ние их в конкретное «Я хочу» человек и находит свое место поотношению к картине мира, так как таким образом пережива-ет нетождественность своего Я этой картине.

Но горе человеку, который пользуется пустым словом, пы-таясь определить свое место по отношению к картине мира,он попадает в пустоту, где нет ни его собственного Я, ни ка-кого-то другого содержания, кроме шелухи словесных оболо-чек, одного из видов превращенных форм сознания.

Как известно, сознание обладает свойством инерционно-сти, которую в известной степени поддерживают словесныеформы; даже лишившись или так и не приобретя содержания,сознание не только отражает бытие и, следовательно, содерего в себе, конечно, в отраженном или искаженном свете,

и создает, творит бытие. Собственное бытие, в которомтакже возможны жизнь и смерть - жизнь и смерть сознания,как индивидуального, так и общественного. При всех замеча-тельных свойствах сознания - диалогичности, многозначно-сти спонтанности, развития рефлексии - оно не обладаетспособностью самовосстанавливаться. Единственной и на-дежной помощницей в этом могут быть культура, духовность.Именно они содержат в себе идеи жизни, формы воплощенияэтих идей в конкретность действия, образа и представления,формирующие цели. Даже произнося эти слова - духовность икультура, - невозможно не уточнить, что это не безликие об-разования, они персонифицированы, воплощены в бытий-ность конкретных исторических людей. Нет и не может бытьдуховности вообще, нет и не может быть культуры вообще.Если они и обладают свойством воплощаться (может быть,точнее, опредмечиваться) в различных знаковых системах(предметах, текстах, образах и тому подобное), то для того,чтобы использовать по назначению (духовному, культурно-му) воплощенное, нужен человек (люди), умеющий и желаю-щий это прочитать, распредметить, очеловечить.

Не надо далеко ходить за примерами: печальная, тяжелая,трагическая история храмов нашей Родины вопиет об этом.Если исчезнут люди, умеющие читать воплощенную в предме-тах духовность и культуру, предметы эти будут восприни-маться только с точки зрения качества их материала, тогдабудет то, что было (как бы хотелось продолжить - в далекомпрошлом) совсем недавно, когда церковный кирпич пускалидля строительства хозяйственных помещений, а древние ико-ны рубили на дрова. Это зримо, а незримый страх, обездо-ленность - это тоже отчуждение от жизни прошлой, настоя-щей и будущей, это небытие живого человека, телесно живого.Это та незримая плотность бытия, в которой нет места, нетпространства для души, для того «полета в небеса», о которомв свое время писал Д.Хармс и хотел, и мог осуществить в сво-ей жизни и творчестве:

Звонить - лететь

(логика бесконечного небытия)

1

Вот и дом полетел.Вот и собака полетела.Вот и сон полетел.Вот и мать полетела.

Вот и сад полетел.Конь полетел.Баня полетела.Шар полетел.

Вот и камень полетел.Вот и пень полететь.Вот и миг полететь.Вот и круг полететь.Дом летит.Мать летит.Сад летит.Часы летать.Рука летать.Орлы летать.

Дом звенит.

Вода звенит.

Камень около звенит.

Мать, и сын, и сад звенит.

А. звенит.

Б. звенит.

ТО летит и ТО звенит.

Лоб звенит и летит.

Грудь звенит и летит.

Эй, монахи, рот звенит!

Копье летать.

И конь летать.

Я дом летать.

И точка летать.

Лоб летит.

Грудь летит.

Живот летит.

Ой, держите, - ухо летит!

Ой,глядите, - нос летит!

Ой, монахи, рот летит!

Эй, монахи, лоб летит!Что лететь, но не звонить!Звон летает и звенеть.ТАМ летает и звонит.Эй, монахи? Мы летать!Эй, монахи! Мы лететь!Мы лететь и ТАМ летать.Эй, монахи! Мы звонить!Мы звонить и ТАМ звенеть.

1930

Преодоление звериной серьезности жизни возможно и не-обходимо для того, чтобы уменьшить (или даже разрушить)ежедневное присутствие в ней смерти. Не для того, чтобы по-глупому игнорировать ее неизбежность для своего биологиче-ского существования, а для того, чтобы по-мудрому распоря-диться силами жизни для осуществления ее как своей.

Человека всегда учили этому, учат и сегодня. Учат другиелюди, воздействуя на его чувства и разум через множествоисточников информации. Я склонна думать, что это воздейст-вие падает на те существенные переживания, которые случа-ются с ребенком в раннем возрасте. Случаются именно с ним,при встрече с реальной смертью, по-настоящему близкой,ощутимой, переживаемой со всей возможной полнотой при-нятия ее факта. Все последующее только трансформация этогопереживания, его конкретизация и рационализация.

Может быть, именно в этих переживаниях надо искать на-чало этических и нравственных качеств человека, определяю-щих меру его воздействия на живое, на свою и чужую жизнь.Возможно...

Я нашла созвучные своим предположениям идеи в вели-колепной книге Филиппа Арьеса «Человек перед лицом смер-

230

а изысканность мысли и изящество текста покорили в

ней навсегда.

Думаю, что заинтересованный читатель прочтет эту кни-гу сам' (она есть и на русском языке), а я просто приведу изнее несколько цитат (с. 495-508), чтобы с их помощью ещепаз определить отношение к заявленной теме о жизни и

смерти.

Итак, Филипп Арьес - французский историк, антрополог,философ, писатель о своей работе и о ее теме: «Исходной ги-потезой была та, которую предложил ранее Эдгар Морен:

существует связь между отношением человека к смерти и егосамосознанием, его индивидуальностью. Эта гипотеза и былабы той путеводной нитью, что вела меня через огромную массудокументов, наметив маршрут, которому я следовал от началадо конца... я оглядываю разом целое тысячелетие, и это ог-ромное пространство кажется мне упорядоченным благодаряпростым вариациям четырех психологических элементов:

1) Самосознание.

2) Защита общества от дикой природы.

3) Вера в продолжение существования после смерти.

4) и вера в существование зла».

Арьес описывает, как на протяжении тысячелетия форми-ровались и последовательно сменялись разные модели смерти,содержание которых объясняется вариациями этих парамет-ров. Он называет эти модели:

1)«прирученная смерть»,

2) «смерть своя»,

3) «смерть далекая и близкая»,

4) «смерть твоя»,

5) «смерть перевернутая».

В первой модели представлены все четыре параметра:

смерть не является актом только индивидуальным (и жизньтоже), смерть заставляет общество сплотиться в борьбе с ди-кими силами природы, смысл «прирученности» смерти в том,что конец жизни не совпадает с физической смертью человека;

смерть ощущается как интимно близкая, привычная, ритуали-зованная, она как бы говорит о неотделимости зла от сущно-сти человека - миф о грехопадении отвечал всеобщему ощу-щению присутствия в мире зла.

Начиная с XI века эта модель смещается в сторону второймодели - «смерть своя» и является результатом «смещениясмысла человеческой судьбы в сторону индивидуального на-

' Арьес ф. Человек перед лицом смерти. - М., 1992.231

 чала». Это приводит к экзальтации индивидуальности, безум-ной любви к жизни и всему земному. Представление о про-должении существования после смерти проникнуто этой стра-стью быть собой, человек стал ощущать несоответствие своейдуши и тела, идея бессмертной души овладела умами и всешире распространяется с XI по XVIII век. Даже слова «смерть»и «умер» заменяются другими: «Бог его душу взял», «отдалБогу душу». Появляется практика завещания и окончательно-го запрятывания мертвого тела.

Но уже в XVI веке начинают складываться предпосылкидля появления модели, которая в наши дни стала неоспори-мым фактом - «переворачивание» смерти, которое выражает-ся в страхе смерти как боязни быть похороненным заживо,боязни, которая подразумевает, что есть некое смешанное иобратимое состояние, сочетающее жизнь и смерть.

В XIX веке определяющим в модели смерти становится из-менение индивидуального самосознания - до сих пор его со-ставляющим было чувство общности с другими («все умиратьбудем») и чувство собственной специфической индивидуаль-ности («смерть своя»). В XIX веке и то и другое ослабевает,уступая место третьему чувству - «чувству другого, но близ-кого, человека». Отсюда модель «смерть твоя», за которойреволюция идей, политическая, индустриальная или демогра-фическая революция.

«Страх умереть самому в значительной мере сменяется стра-хом разлуки с «другими», с теми, кого любишь. Смерть «дру-гого», «тебя» возбуждает пафос, прежде отвергавшийся. Древ-нее тождество между смертью, физической болью, моральнымстраданием, грехом нарушается. Рай становится местом, гдевоссоздаются земные чувства и привязанности, где им гаран-тируется вечность.

Сегодняшняя модель смерти определяется очень сильновыраженным чувством ее приватности, индивидуальной при-надлежности. «Сейчас массовое общество восстало противсмерти. Точнее, оно стыдится смерти, больше стыдится, чемстрашится, оно ведет себя так, как будто смерти не существу-ет. Если чувство "другого", доведенное до своих крайних ло-гических следствий, является первой причиной того поведенияперед лицом смерти, какое мы наблюдаем в наши дни, то вто-рая причина - стыд и запрет, налагаемый этим стыдом.

Стыд этот есть в то же время прямое следствие оконча-тельного ухода зла. Подтачивание власти дьявола началосьеще в XVIII веке, когда и само его существование было по-ставлено под сомнение. Вместе с идеей ада стало исчезать

онятие греха. Все разновидности духовного и морального

отныне рассматривались не как данности ветхого челове-

а как ошибки общества, которые хорошая система надзора(и наказания) могла бы устранить. Целью науки, нравствен-ности, социальной организации стало счастье, препятствием кнему осталось еще физическое зло, оставалась смерть. Устра-нить их было невозможно...

Медицина устранила болезнь и страдание.

Но если нет зла, что же тогда делать со смертью? Обществосегодня предлагает два ответа: один банальный и один ари-стократический.

Первый есть не что иное, как массовое признание бесси-лия: не замечать того, чего нельзя предотвратить, вести себятак, как будто его не существует... ни индивид, ни общество ненаходят в себе достаточной прочности, чтобы признатьсмерть. Под маской медицины возвращаются пугающая ди-кость и неистовство неприрученной смерти... для приручениясмерти необходима была вера в зло, устранение одного вер-нуло другое в состояние первоначальной дикости.

Вот почему маленькая элита антропологов, скорее, психоло-гов или социологов, чем врачей или священников, была пора-жена этим противоречием. Они предлагают не столько "уда-лить" смерть, сколько "гуманизировать" ее. Необходимо при-нять реальность смерти, а не стыдиться ее. Речь идет не о воз-вращении веры в зло, но о попытке примирить смерть со сча-стьем. Смерть должна только стать выходом, скромным, но дос-тойным человека умиротворенного, за пределы общества, гото-вого ему помогать, общества, которое уже не терзает и не потря-сает слишком сильно идея биологического перехода, без какого-либо значения, без боли и страдания, наконец без тревоги».

Эта профессиональная элита предлагает современному че-ловеку множество светских способов осознания и овладениясобственными мыслями, чувствами, поведением. Достаточно вкачестве примера перечислить названия упражнений из книгиДжанетт Рейнуотер «Это в ваших силах» (Как стать собствен-ным психотерапевтом. - М.: Издательская группа «Прогресс»,«Универс», 1993): «Смерть»', «Рисование смерти», «Ручей»,

Сядьте прямо в удобной для вас позе. Сделайте несколько глубоких вдо-хов. Теперь вернитесь в вашем воображении в раннее детство, когда вывпервые узнали, что все живое умирает, что люди смертны?

Можете ли вы вспомнить те обстоятельства, в которых вы сделали этооткрытие? Вернитесь в эту ситуацию снова, посмотрите, как другие люди,взрослые и дети, реагируют на эту драму. Что они чувствуют?

«Мудрый старец», «Взгляд из старости», «Три года» (моди-фикация упражнения «Три вопроса к жизни»)

Эти упражнения помогают отнестись к смерти как к реаль-ности, к своей реальности, и попытаться преодолеть тот страхкоторый позволил в свое время Эпиктету сказать о том, чтововсе не смерть - источник всех зол, но скорее страх смерти