8.Перцептивный мир специалиста - Инженерная и профессиональная психология - Ю.К. Стрелков

Весь курс направлен  на построение теоретического аппарата для анализа человеческого труда. Такой аппарат должен позволить психологу увидеть достаточно полно и объемно, в целом и в деталях, психологическое содержание труда профессионала, специалиста высокой квалификации. Необходимым разделом в этом аппарате должно быть описание  восприятия.

Тема восприятия выводит нас в область субъекта. Восприятие тесно связано с действием. Восприятие обеспечивается действием. Благодаря действию восприятие  становится точным,  оно уточняется действием (Гибсон). Восприятие формируется в действии. Говорили даже, что восприятие само есть действие, подразумевая под  этим деятельностную природу восприятия ( В.П. Зинченко) — опосредованность восприятия деятельностью и наличие  в восприятии операций (различения, обнаружения, опознания). Признавая все это, мы подчеркиваем, что восприятие  —  это такой процесс, механизм, который позволяет субъекту подняться над действием, выйти за узкие рамки действия. В восприятии субъекту дана целостная картина пространства: совокупности предметов, среди который субъект совершает свое действие  Предметы прямо относятся к действию — субъект преобразует их, например, материал,  либо это орудия, с помощью которых субъект выполняет свое действие,  либо препятствия, мешающие субъекту выполнить действие, либо это предметы, вообще не относящиеся к действию. Но они даны субъекту — воспринимаются независимо от того, хочет этого субъект или нет, нужны они  субъекту или нет. Хайдеггер говорит в таком случае — они посланы нам как дар, подарены нам. Достаточно, чтобы субъект был здоров, имел нормальные органы чувств.

 В восприятии предметы упорядочены. Они всегда соотнесены с субъектом. Тело субъекта  — совершенно особый предмет в восприятии.  Для субъекта он прост и понятен. Это предмет, который изучен субъектом с первых дней жизни. Вспомним, как ребенок рассматривает свои ручки. Для субъекта тело — инструмент,  возможности  которого изучены  им достаточно глубоко. Известны субъекту и его ограничения. Когда субъект отказывается от задачи,  он проявляет знание своих пределов. Разумеется, субъект постоянно стремится выйти за  свои пределы. Более того, выход за пределы получается сам собой, независимо от стремления субъекта. Благодаря этому субъект узнает о возможностях своего тела. Это базовый предмет, составляющий, образующий, целостную, но в то же время сложную систему отсчета. Тело имеет очень тонкую и сложную костно-мышечную структуру, сложную нервную организацию, систему, способную управлять костно-мышечным аппаратом, обеспечивать его самостоятельное существование. У человека чрезвычайно широкий спектр возможностей по расположению различных частей своего тела. Конфигурация расположения создает сложную систему отсчета с большими возможностями вариации и соответственно быстрого приспособления к миру, быстрого схватывания,  понимания и решения в нем задачи. Процессы, происходящие в теле,  либо его движения становятся системой отсчета для внешних процессов. Благодаря устойчивым, повторяющимся процессам, происходящим в теле, благодаря их ритмам, возможно легкое схватывание процессов в окружающем мире.

Пространственные и временные возможности тела будем рассматривать вместе и будем рассматривать тело как динамическую систему отсчета. С помощью тонких двигательных возможностей человека ей может быть придана практически любая конфигурация, задано положение, в котором она может оставаться достаточно долго. Но при этом   в ней идут ритмически повторяющиеся процессы, которые становятся основой для схватывания того, что происходит во внешнем окружении. Человек схватывает не только расположение предметов, но и  происходящие на его глазах, текущие изменения в расположении предметов,   актуально развертывающиеся изменения в отдельных  предметах.

Инженерная психология подчеркнула важность тем восприятия, памяти, мышления  для построения психологического аппарата анализа  труда. В ней возникла теория оперативного отражения и информационной и концептуальной  моделей, образа полете, образа рабочей ситуации. Мы их рассмотрим подробнее. Но это позже. Сейчас нам важно подчеркнуть важность темы восприятия для анализа любого вида труда — учителя, врача, продавца, работника рекламного бюро или менеджера.

Подробное рассмотрение ситуаций хирурга, оперирующего на сердце, или предпринимателя, ведущего переговоры, обогатит наши представления. Один должен работать, улавливая изменения в живом, очень важном органе пациента, другой  — вглядываться в лица, движения рук, позы, вслушиваться в голоса, в речь, чтобы поймать нужную информацию о мыслях, состоянии соперников, быстро читать  и хорошо понимать партнера. Это можно выполнить самостоятельно в качестве задачи.

Мы сейчас должны вернуться к тому, что накоплено гештальт-психологами. Восприятие предметно, целостно, организовано и осмыслено. Оно подчиняется законам гештальта — равновесия, маскировки, хорошей формы и транспозиции. По сути дела — это и есть характеристика впечатления, которое возникает у субъекта при столкновении с предметным миром, пространством. Но этот набор свойств показывает, что это именно впечатление. Тщательное исследование, покажет иллюзии, искажения и маскировки, обнаружит другие ошибки восприятия. Для этого необходимы мышление и действие. Знание  всего того, что изучено, установлено исследователями восприятия обогащает нас для решения практических задач и построения точной системы психологических представлений о профессионале и его труде. Поэтому будем относиться со вниманием к свойствам восприятия, вдумаемся в них  последовательно, одно за другим, ничего не пропуская, продумаем каждое свойство: предметность — в восприятии человеку дан мир предметов, а не процессов в органах чувств. Здесь важно выделить именно вынесенность восприятия в мир. Именно  восприятие имеют в виду, когда говорят об окружающих, воспринимаемым предметах. Но процессы в теле нельзя исключать из рассмотрения. Они важны, поскольку приводят к искажениям и важны, поскольку создают систему отсчета — оперативное условие восприятия. Создание упорядоченности, организации — это дело восприятия. Но перцептивная организация искажает реальный мир. Восприятие целостно. Думаю, что это скорее имеет  отношение к зависимости или независимости от поля — особое свойство субъекта — его когнитивный стиль.

Термин восприятие требует продолжения, дополнения, пояснения. Восприятие чего? Восприятие кем? Понятие  перцептивный мир имеет большую законченность, определенность. Хотя и оно получило бы большую завершенность в сочетании “Перцептивный мир субъекта”.

Этот термин пришел от Дж. Гибсона. “Экологический подход к зрительному восприятию” мы принимаем в его самой глубокой сути. Во многом мы присоединяемся к нему и продолжаем движение по линии, заданной Дж. Гибсоном: упорядоченное окружение и оптический строй; 2) информация не передается от источника к потребителю, она присутствует и, достаточно наблюдателю найти подходящую позицию, как она окажется в его распоряжении.

Мы осмысливаем по-своему термин "перцептивный мир".

Мы рассматриваем перцептивный мир в двух аспектах. Перцептивный мир — это совокупность данных субъекту упорядоченных предметов, удаленных друг от друга, с их промежутками, предметов меняющихся, движущихся. Предметы неживые и живые —  другие люди. Их лица, позы движения несут субъекту очень важную информацию, не менее важную, чем приборы с их точными шкалами и тонкими стрелками.  Мимика лица другого — это пространственная характеристика окружающего мира, такая же, как и та, в которой представлено пространство неживых вещей. Среди предметов особое место занимает тело субъекта, с его особенностями преимуществами и изъянами, достоинствами и ограничениями. Тело служит системой отсчета для всех процессов и ритмов в окружающем мире. О перцептивном мире мы говорим в терминах окружающего мира. Описывая предметы так, как они предстают нам, психологам, мы предполагаем, что  приблизительно так же они, возможно, предстают и исследуемому субъекту.

Большое значение имеет граница, которая служит пределом окружающего мира. Что такое граница? Что за границей? О границе интересно говорили Гегель, Хайдеггер,  Бибихин; интересно говорил о том, что за границей (Цитаты  из “Науки логики”, “Языка философии” и “Разговора на проселочной дороге”). Необходимо различать границу внешнюю и границы внутренние. Примером внешней границы служит линия горизонта, за ней субъект ничего не способен воспринять. Граница внутренняя отделяет отчетливо воспринимаемые объекты от тех объектов, которые вообще не воспринимаются, хотя находятся в пределах области восприятия, например, ближе линии горизонта. Так субъект может пропустить, не обнаружить какой-то предмет, или не суметь различить два  похожих или близких предмета, или не опознать предмет, который отчетливо воспринимается, поскольку находится перед глазами субъекта.

 Для нас важно то, что оператор предвидит появление определенных объектов в перцептивном мире, ожидает их. Сложная ситуация:  предметы  могут появляться неожиданно, вопреки предсказаниям. Могут появляться неизвестные или непонятные объекты. Оператор должен быть готов к их появлению, должен быть готовым совершить быстрое точное действие.  Из мира за пределами воспринимаемого объект попадает в перцептивный мир. Проходя границу, объект уже воспринимается субъектом, объект дан субъекту в восприятии.

Объект меняется в ходе пребывания в перцептивном мире и это изменение дано субъекту как некое течение, происходящее у него на глазах. Субъект способен уловить скорость изменения объекта непосредственно. Для точной оценки скорости субъект должен прибегнуть к мышлению и приборам.

 Другой аспект перцептивного мира — рассмотрение его как одного из слоев в системе образа мира. Известно, что А.Н. Леонтьев, и особенно Е.Ю. Артемьева, различали ядерный слой и поверхностный, модальный слои. Артемьева большое значение уделяла рассмотрению  промежуточного слоя. Она разработала специальные, очень остроумные методики и установила, что именно в промежуточном слое осуществляются межмодальные сравнения. Рассматривая перцептивный мир как один из слоев образа мира субъекта, мы признаем, что он характеризуется пространством и временем, на которые спроецированы смыслы субъекта: эмоции, потребности ценности и мотивы.  О смысловой оформленности восприятия говорили гештальтисты, об этом говорил В. Вилюнас во всех своих книгах.

 Идею трехслойности мы принимаем, но считаем, что все, имеющееся в каждом слое, проецируется на перцептивный мир: все смыслы, принципы, самого глубокого слоя, знания  промежуточного слоя — все проявляется в смысловых дифференциациях перцептивного мира. Мы считаем свое рассуждение продолжением того, что говорил Дж. Брунер: потребности слиты с восприятием. Они структурируют восприятие, изменяя размеры воспринимаемых объектов. Мы рассматриваем не одиночные предметы, а целые обширные пространства, заполненные объектами. В таком естественном, живом пространстве, где предметы движутся, меняются, субъект решает свою задачу. В восприятии проявляется опыт субъекта. Здесь не только изначальная способность воспринимать симультанно несколько предметов и схватывать при этом их взаимное расположение, но и нечто большее. Способность выйти за пределы ситуации, с тем, чтобы остановиться, посмотреть и оценить еще раз ситуацию. Это возможно при наличии опыта поведения в сложной ситуации,  это предполагает владение собой в сложных ситуациях. Но нужно, чтобы опыт не только проявлялся, но и подвергался анализу. Опыт проецируется на воспринимаемый мир и, объединяясь с текущими потребностями, создает в нем смысловые дифференциации.  Поскольку опыт формируется в присутствии других, под их непосредственным и постоянным воздействием, то смысловые дифференциации несут в себе следы воздействий других людей на субъекта, носителя опыта. Прежние поощрения и наказания, по поводу результатов действий субъекта откладываются в опыте.  Большое значение имеет и стремление специалиста к профессиональному продвижению, совершенствованию, стремление сохранить профессиональный авторитет. Все это складывается с конкретными видами работы, действиями и приемами. Все это откладывается в пространственных временных схемах трудового процесса, которые тем самым получают мотивационную окраску. Но здесь под окраской подразумевается не что-то внешнее по отношению к сути самих действий, их времени, пространства, энергии. Мотивационная, смысловая составляющая формирует действия, придает им большую точность, подчеркивая наиболее ответственные, сложные или опасные области.

Смысловые дифференциации не обязательно приводят к искажениям  размеров и расстояний аналогично функциональным деформациям оперативного образа (Д.А. Ошанин), они не обязательно приводят к неправильным действиям, просто подчеркивают наиболее важные зоны, выделяют их смысл.

Идея смыслового структурирования перцептивного мира имеет несколько следствий.

Перцептивные миры новичка и мастера различны, поскольку перцептивный мир формируется в опыте. В перцептивном мире специалиста высокого уровня, профессионала высокого класса объекты более интегрированы в некие более полные и более целостности отличающиеся особым смыслом. Поскольку характеристикой зрительного восприятия является симультанность схватывания предметного окружения, можно  определить, отличить,  перцептивный мир специалиста по степени симультанизации. Она больше чем у новичка. Специалист способен схватывать сразу большее количество информации или отдельных предметов. Кроме того, специалист способен быстро менять объем поля внимания, приспосабливая его к требованиям задачи: он способен быстро переходить от работы широким полем к работе узким полем и обратно. Оператор, работающий с приборами, на которых изображено состояние некоторого объекта,  пользуется внутренними  схемами, в которых имеются смысловые дифференциации. Переходя к непосредственному восприятию ситуации или объекта, оператор должен совместить их схемы. Но это два различных мира. Задача совмещения их не всегда решается легко. Часто она требует времени. Мы говорим здесь о множестве перцептивных миров в одной точке, вспоминая слова Мамардашвили. Внутрикабинный и внекабинный миры действительно устроены по разному. Один мир стихиен, несет угрозу, а другой создан умом человека, с тем, чтобы сохранить ему жизнь, дать возможность успешно и удобно трудиться. Представление о множестве перцептивных миров  может показаться парадоксальным и противоречащим обыденному опыту. Отметим здесь некоторую параллель с понятиями внекабинного и внутрикабинного обзора, известными в проектировании транспортных машин.

Оператор, любой человек, работая в группе, должен уметь посмотреть на мир глазами другого,  сохраняя при этом собственное видение  —  это позволит ему заметить отличие между перцептивными мирами разных членов группы. Это позволит более точно координировать движения. Здесь вновь приходим к идее множества перцептивных миров  в точке восприятия. Термин “указательное поле языка” К.Бюлера также наталкивает на мысль о множестве перцептивных миров. Чтобы понять речь другого человек должен “ взглянуть на мир его глазами” оставаясь на своем месте и продолжая свое восприятие.

Понятие “перцептивный мир” позволяет лучше описать решение человеком сложных задач. Теория должна быть построена так, чтобы схватить и выразить ситуацию, когда перед человеком — предметный мир. Целостный, симультанно данный, просторный и живой. Это не просто восприятие, некий процесс, а воспринимаемое субъектом окружающее пространство, откуда, перцептивно меняя его упорядоченность, субъект может извлекать новую и новую информацию.

 Понятие “перцептивный мир” является необходимым дополнением нашей теории человеческих действий. Действие, рассматриваемое в ходе исполнения, как живой процесс, свободно, поскольку эта свобода обеспечивается восприятием. Когда рамки действия уже рамок перцептивного мира, у субъекта появляются возможности прослеживания собственного действия, предвидения его пространственного развития именно благодаря широте воспринимаемого  поля. Но и тогда действие расширяет рамки восприятия, изменяет его внешние или внутренние границы.

 В инженерной психологии большое внимание уделяется перцептивному процессу, поскольку поле восприятия переполнено приборами, из которых оператор получает информацию об управляемом объекте.

Перцептивный мир оператора

Психологическое обоснование понятия “перцептивный мир”

Задача, которую мы поставили  перед собой, — раскрыть психологическое содержание труда, —  требует, чтобы было дано не только описание двигательной активности, но и реконструированы субъективные процессы, к которым прежде всего относится восприятие, поскольку оно составляет  первую ступень познания.  Отражая окружающую ситуацию, восприятие выполняет важнейшую функцию в регулировании практического двигательного действия.

Область психологии восприятия является одной из наиболее разработанных, однако, нет пока единого понятийного аппарата, в котором было бы представлено все огромное поле  накопленных фактов. Как и в других областях психологии, в психологии восприятия имеется множество подходов, теорий, моделей. Восприятие изучается как акт категоризации, как звено в цепи переработки информации, осуществляющее прием и кодирование, как процесс рецепции  в широком смысле слова, как совокупность психофизиологических процессов, обеспечивающих наглядное сознавание предмета, как действие субъекта , преобразующее стимулы в образ и т.д. Многие исследователи подчеркивают важность восприятия для решения жизненных задач субъекта, но восприятие часто рассматривается само по себе, отдельно от других психических процессов. Психологический анализ нуждается в таком  понятийном аппарате, где восприятие было бы непротиворечивым образом включено в структуру субъективного опыта, такой понятийный аппарат должен быть достаточно тонко разработанным, чтобы охватить большинство сведений психологии восприятия. Выбрав в качестве методологической базы феноменологический подход, мы попытались пройти  по пути, намеченному в цикле работ по исследованию образа мира. Образ, вернувшись из “изгнания”, выступил в новом аспекте, его исследования приобрели новую ориентацию.  Этому способствовали:

1)успехи в разработке деятельностного подхода: его методологии, теории, и экспериментальных исследованиях;

2)исследования  восприятия, эмоций, мотивации, мышления, проведенные в рамках деятельностного подхода;

3)разработка методов и теории в области исследований, которые возникли и проводились в тесной связи деятельностным подходом и названы  “психосемантикой”.

Размышления А.Н.Леонтьева над проблемой восприятия в связи с образом мира сместили акценты с собственно деятельности (“восприятие и деятельность”, “ восприятие и действие”) на образ. Сам образ мира, по Леонтьеву, устроен подобно сознанию: смыслы, значения, пространство и время (или чувственная ткань). В рамках деятельностного подхода рассмотрение восприятия концентрировалось на роли моторики, а образная сторона оставалась в тени. В рамках концепции образа мира восприятие выступало как  перцептивный образ, причем не просто со стороны точности отображения, а с сосредоточением на максимально полной характеристике того, что дано субъекту. Разумеется, анализ перцептивных процессов также не уходил из поля исследования ученых.

Разработка проблемы образа мира, картины мира (Т. Шибутани), дала толчок направлению, в котором делались попытка реконструировать субъективный опыт (Е.Ю. Артемьева): субъективный мир, который имеет свою структуру, сложившуюся в ходе деятельности, и служит для решения текущих задач субъекта. Артемьева экспериментально доказала существование визуальной семантики. Чтобы включить визуальную семантику в образ мира, Артемьева использовала идею Леонтьева о многослойной структуре образа мира.  Согласно Артемьевой, самой глубокий слой является моделью отношений к объектам мира: он внемодален и относительно статичен. Его перестройка связана с выполнением действий. Сдвиг смыслов происходит после достижения цели или после ряда неудачных попыток достичь цели. Этот слой является  надмодальной системой ожиданий воздействий со стороны объектов мира; системой, способной порождать объект-гипотезы.

Другой слой — промежуточный. Е.Ю. Артемьева назвала его слоем картины мира. Это целостная структурированная совокупность разномодальных образов объекта. Функция этого слоя — порождение амодального образа мира, локализованного в самом глубоком слое системы. Отторжение от модальности может происходить посредством  механизмов синестезии, а перенос отношения из модальности в модальность или в амодальный образ — по принципу метафоры.  Промежуточный слой образа мира — это совокупность систем субъективных значений, в терминах которых дается описание субъективного мира. В процессе восприятия образ меняется. Особенно четко это показано в экспериментах по опознанию предметов на ощупь. Как синтез комплекс-объектов образ промежуточного слоя выступает в качестве актуального снимка в субъективном семантическом пространстве. Субъективный мир строится в процессе деятельности. Однако, пока нет ответа на вопрос о том, как идет это построение. Что касается вопроса о влиянии субъективного семантического пространства на ход восприятия, то здесь пока есть лишь данные о корреляциях между отдельными составляющими такого пространства и  результатами восприятия. Процесс восприятия индивидуален, структура субъективного семантического пространства несет на себе отпечаток деятельностей данного человека. Согласно Артемьевой, два слоя, глубинный и промежуточный, находятся в отношении своеобразного гомоморфизма.  Образ глубинного слоя отражается в картине мира промежуточного слоя частью своих, актуальных сейчас, значений и смыслов, а картина мира — более поверхностный слой — передает ему синтезированные по разномодальным свойствам отношения к объектам. Общим для двух рассматриваемых слоев является то, что в них, согласно Артемьевой, представлены не образы объектов, а образы отношений к объектам. Поэтому-то  язык психосемантики адекватен для их описания.

Третий слой — поверхностный — должен быть задан в терминах предметов мира.. Это не что иное как психологическое перцептивное пространство-время: совокупность воспринимаемых предметов, движущихся и устойчивых более или менее незаметно меняющихся и стационарных, среди которых сам наблюдатель, его воспринимаемые части тела, и все промежутки между предметами. Именно, предметная оформленность, вынесенность во вне, в мир движущихся предметов позволяет говорить о восприятии как о перцептивном пространстве-времени. Попытки описать пространственные и временные стороны восприятия сделаны в ряде работ. Вюрпийо ставит вопрос о том, какой математической моделью может быть описано перцептивное пространство. Эвклидова геометрия  применима к описанию зрительного и слухового пространства только в небольших пределах, которые ограничиваются областью хорошо знакомых предметов. Опыты, проведенные Гибсоном, показали возможность точных оценок глубины и размеров на обширных открытых пространствах. Для оценок, которые делают пилоты при заходе на посадку (сохранение направления, предсказание изменений направления движения, удаление, высота, сохранение, изменение),  большое значение имеет знакомое пространство — наличие знакомых предметов, либо структура повторяющихся групп или свойств предметов. Поразительно точные оценки расстояний по звуку у слепых показаны с помощью искуснейших экспериментов. Однако вместе с тем имеются данные о многочисленных и разнообразных ошибках ощущений и иллюзиях восприятия. Это свидетельства искажений в равномерной структуре пространства. Некоторые факты поддаются интерпретации. В одних случаях оказывается пригодной проективная модель, которая удовлетворяет требованию пропорциональности, в другом случае — риманова геометрия, в третьем — топологическая. Известно, что топологической модели  придерживались гештальтисты. К. Левин различал в пространстве места, зоны, барьеры, границы, пути. Продолжая эту линию, мы рассматриваем пространство как совокупность предметов, упорядоченным относительно друг друга по некоторым правилам (которые могут быть определены количественно), и изменяющие свое положение (движущиеся), либо изменяющиеся сами. Это пространство дано субъекту само собой, в силу телесной организации, врожденной или приобретенной. Если зоны  окружающего мира отличаются по жизненной значимости для субъекта, то возникают понятия психологического расстояния и психологической длительности, которые могут сильно отличаться от измеримых величин пространства и времени.

Перцептивное  время связывается с изменениями либо в тех зонах, где находятся предметы, либо в самих предметах. Изменения могут быть дискретными и непрерывными, быстрыми или медленными. Могут различаться  по ритму и темпу. К сожалению, восприятие движения исследуется по  отдельным  характеристикам, для восприятия предметов отдельно от восприятия целого пространства. Из таких работ не возникает  целостного выражения пространства-времени, оформленного как достаточно полный и точный образ реального пространства-времени. Моделирование и изучение таких процессов можно проводить с помощью современных компьютерных систем, например, виртуальных очков.

 Целостность перцептивного пространства-времени задается смыслом действия. Понятие смысл, соединенное с предметным описанием, дает новый оттенок в качественной реконструкции пространства-времени.  Место цели, исходное место субъекта, барьеры — препятствия на пути к цели, зоны — области, различающиеся по ходу продвижения субъекта к цели. Особое значение имеют пункты начала и конца процесса, областей, где имеют место ритмические повторения групп движений. Пространство-время, данное в восприятии, не является сплошным или непрерывным. В нем имеются пустоты и пробелы — области невосприятия, подпороговые и припороговые области, области  систематических, хоть и случайных иллюзий и ошибок. Особый способ описания пространства-времени видимого мира разработал Гибсон в своем экологическом подходе. Он утверждал, что видимый мир, определяемый положением источников и отражающих свет плоскостей, структурирован поверхностями, наклонами, выпуклостями и вогнутостями, началами, концами, повторениями и ритмами, перекрытиями и т.д. Этот видимый мир и есть само по себе восприятие. Наблюдателю необходимо лишь выделить градиенты более высокого порядка в этом уже структурированном потоке энергии, чтобы точно воспринять пространство с его движениями.

В этом понимании, наиболее близком к психологии образа, удачно схвачены три стороны восприятия: пространственная, временная и энергетическая. Гибсон вынес структуру в мир, в окружающую среду и ввел понятие потока стимуляции. Собственно восприятием для Гибсона является контакт организма с окружающей средой. Гибсон разработал остроумные экспериментальные методики и установки, построил оригинальную концепцию и получил массу интереснейших данных о восприятии в обыденных условиях, за пределами экспериментальной комнаты. Однако его концепция не  защищена от критики. Особенно это касается  стремления  отделить восприятие, видимый (и перцептивный ) мир от всей системы субъективного опыта: ожиданий, потребностей, памяти индивида, намерений, целей действий и проч. Бессмысленного восприятия не существует. Даже в самых тривиальных экспериментах по восприятию пространства   испытуемые решают личностно значимые задачи. Убедившись, что ситуация не опасна и в целом и в отдельных зонах и частностях, испытуемые участвуют в выполнении требуемых заданий. Зона, где проводится перцептивная оценка, является наиболее значимой для субъекта. Это зона его действия. Попытка дать описание перцептивного пространства-времени исключительно со стороны описания образных явлений может считаться допустимой только на уровне научного анализа, как аналитический прием. В жизни, в условиях реального пространства и времени, перцептивное пространство-время пронизано смыслами. Они связывают места, предметы, события и действия человека.

Если перед человеком решающим задачу в знакомой ситуации, вдруг появится незнакомый предмет, то человек перестает воспринимать окружающее. Его перцептивное пространство-время стягивается вокруг нового предмета и события. Когда опасность проходит, в зоне восстанавливаются прежние дифференциации: эмоциональные (приятный, неприятный, безразличный, страшный, тревожный и др.), смысловые (цель, препятствие, орудие, исходная позиция  и др.). Об эмоциональных дифференциациях мы будем говорить в тех случаях, когда субъекту дано эмоциональное различие между предметами и событиями в перцептивном мире или между  образами в представлении, воображении или воспоминаниями. Оно может стать явным для наблюдателя, когда  он может выделить свою эмоциональную реакцию на определенный предмет или событие, может охарактеризовать реакцию как  отличающуюся от других эмоциональных реакций на предмет или событие. Признаком, критерием является отчетливая данность эмоции или выраженность  ее для наблюдателя. Понятием смысловая дифференциация предметов и событий мы хотим подчеркнуть, что хотя смыслы предметов  и событий в поле действия или восприятия  различны и это различие дано субъекту перед действием, оно не обязательно выделено эмоциями; о них не всегда удается узнать через прямое обращение к субъекту  в ходе действия. Характеризуя роль предмета в действии, мы говорим, что он служит таким-то средством или таким-то препятствием. Эта его роль может соответствовать значению и тогда смысл укладывается  внутри значения (хотя и осознанный, он выйдет уже за пределы смысла своей субъективностью), либо может существенно разойтись с ним. О смысловых дифференциациях предметов говорит Вилюнас, различая предметы, связанные с основными и производными потребностями. О предмете потребности человеку сигнализирует эмоция. Различие эмоций будет сигналом, что предметы выполняют различные функции в действии. Накладываясь на перцептивное пространство-время, эмоциональные дифференциации искажают его (например, значимый человек воспринимается как более высокий, солидный). Однако смысловые дифференциации не обязательно приводят к искажениям  размеров и расстояний аналогично функциональным деформациям оперативного образа, они не обязательно приводят к неправильным действиям, просто подчеркивают наиболее важные зоны, выделяют их смысл.

Таким образом, все свойства перцептивного мира — целостность, новизна, неожиданность, неопределенность  и др. определяются либо целостным смыслом, либо смысловыми дифференциациями. Можно попытаться построить перцептивный мир как чистое пространство- время, однако, лишившись конкретного смысла задачи, потребностей и ожиданий субъекта, его прошлого опыта, индивидуальности и характера, пространство-время распадется на  отдельные значения по четырем  осям координат, превратится в сумму величин по зонам, предметам и событиям.

 Перцептивный образ принято описывать или на языке предметов и событий мира (вне восприятия) или на языке тех процессов, которые относятся к психике, но лежат за пределами восприятия и обязательно связаны с памятью, эмоциями, потребностями, мышлением. Понятие “перцептивный мир” задает  третий способ описания: это мир, реконструированный как целостная форма, во множестве деталей и оттенков которого субъекту представлен смысл выполняемого действия.

Методы изучения перцептивного мира включают экспериментальные приемы измерения точности восприятия отдельных признаков пространства и времени. Может быть использовано и суждение испытуемого и действие, которым воспроизводится пространственная характеристика предмета, и рисунок, и рассказ о событиях в  такой-то ситуации. Наряду с перцептивными оценками могут быть использованы эмоциональные оценки (глобальные и дифференцированные). Чтобы сделать метод более точным, необходимо привлечь экспертов для оценок полученных данных. Обработка с помощью количественных методов позволяет унифицировать результаты, объединить их в классы, выявить гнезда, построить по наборам отдельных точек целостные образы  пространства (Е.А. Лапин, Т.В. Барлас). Среди методов моделирования следует использовать модели виртуальных миров. Это  позволит многократно воспроизводить структуры субъективного пространства-времени и тем самым способствовать более глубокому пониманию той реальности, которая обозначается понятием “образ мира”.

Действие, понимаемое как процесс решения задачи, возможно при целостном восприятии ситуации. Ведь именно в перцептивном мире, данном субъекту  как мир движущихся предметов, как пространство-время, субъект намечает и выполняет действие. Понятие “перцептивный мир” задает обстоятельства, условия действия, данные субъекту как пространство-время, которое имеет для субъекта некоторый глобальный смысл и характеризуется эмоциональными и смысловыми  дифференциациями между зонами, предметами и событиями. Тем самым понятие  восприятия соотносится с образом мира и через него —  с деятельностью субъекта. Но кроме этого внутреннего их соотнесения есть еще внешнее, —  поскольку и внешний мир, и движения субъекта даны ему непосредственно в перцептивном мире.

Немаловажен вопрос о действии, выполняемом почти вслепую, что бывает, когда отражение ситуации оказывается сильно редуцированным. Такие действия возможны, когда человек действует по заученной схеме, продолжая движение даже тогда, когда предметы незнакомы. В таких случаях говорят о  двигательном образе, о слуховом, о тактильном перцептивных образах. Он есть,  хотя он значительно беднее, чем при отражении знакомой ситуации. При подходе к восприятию как информационному процессу предполагается, что обработке подвергаются сначала отдельные признаки предмета, а затем они объединяются в целое изображение.

Целостный образ, однако, может быть синтезирован из отдельных признаков только тогда, когда качество целого уже известно. Это означает, что целое должно быть выделено либо до обработки отдельных признаков и должно сохраняться до конца, либо должно обрабатываться вместе с отдельными признаками, сохраняя при этом образ целого. Именно на таком представлении о важности целого построено понятие перцептивного мира.

Информационно-процессуальные модели  также допускают выделение смысла, понимая под ним надстраивающуюся друг над другом систему единиц разной емкости, обобщенности (буквы, слова, предложения, абзацы). Возможно и моделирование эмоциональных аспектов — приятное — неприятное, полезное —  вредное (Симонов). Понятие  перцептивного мира предполагает широкое разнообразие эмоциональных и смысловых дифференциаций в воспринимаемом мире. Понятие “перцептивный мир” позволяет несколько иначе взглянуть на  проблему хронотопа (пространственно-временной единицы) Для ее рассмотрения необходимо рассмотреть три типа движений: воспринимаемые движения в мире, движения субъекта и действительные движения  предметов, постольку, поскольку они выходят за пределы  перцептивного мира. Темп, ритм и характер движений человека, основанных на воспринимаемых движениях, должны соответствовать действительным движениям предметов в мире.

У. Найссер разработал понятие, характеризующее восприятие в целом. В его основе лежит структура опыта и памяти — схема. Перцептивный цикл, по Найссеру, состоит их трех периодов, каждый из которых имеет свою образующую и выполняет свою определенную функцию:

-перцептивный поиск, извлечение, прием информации, который направляется схемой;

-восприятие и модификация схемы объектом;

-новое перцептивное исследование на основе новой схемы.

Вместе с  теорией экологической оптики Гибсона понятие перцептивного цикла сыграло важную роль в разработке нашего подхода к операторскому труду. К понятиям образ, схема, ожидание, составляющим элементы цикла, мы будем обращаться в следующих главах. Здесь необходимо еще раз подчеркнуть, что понятие “перцептивный мир” мы соотносим прежде всего с практическим действием субъекта.

Понятие “перцептивный цикл” отражает  определенные изменения, происходящие в ориентировочной части практического действия: перцептивные  исследования ситуации, извлечение информации из окружения. Они способствуют выделению более тонких различий в перцептивном мире и соответственно позволяют более точно совершать двигательные действия.

Оперативные единицы восприятия

Это понятие указывает на единицы разной емкости, которыми манипулирует восприятие. Независимо от размера единица сохраняет свою семантическую целостность, законченность  и служит для симультанного узнавания объектов.  Понятие перцептивной единицы близко к понятию перцептивный мир, но следует исходить из того, какова функция перцептивного мира  в практическом действии. Мир, данный субъекту  как перцептивное пространство-время — это множество предметов и промежутков между ними, характеристик движений и других знакомых деталей, обеспечивающих точные оценки направлений, размеров и расстояний, оценки скоростей движения и моментов совпадения событий. Чем более подробно описан мир, тем точнее эти оценки, тем точнее действия субъекта.

Понятие оперативная единица имеет и оперативный аспект. Это понятие подчеркивает гибкость, доступность для манипуляций и трансформаций того фрагмента, который выделен из воспринимаемого мира. Здесь подразумевается не только быстрая сменяемость единиц, переход от крупных единиц к мелким, и обратно. Выделением фрагмента воспринимаемого мира подчеркивается возможность его вспоминания и дальнейшего использования в процессах воображения, представления, мышления, которые могут проходить без опоры на предметы. Дополняя понятие перцептивного мира понятием оперативной единицы восприятия, можно связать восприятие с памятью и мышлением.

Для исследований оперативных единиц восприятия характерен подход, который можно условно обозначить как статический. Единица — это конструкт, который используется для объяснения результатов при установлении несоответствия структуры предъявленного и воспроизведенного материала. Такой подход не может быть эффективным при описании процессов протекающих при выполнении практической задачи. Единица восприятия и памяти может быть правильно понята  только в ее изменениях и движении, в той функции, которую она выполняет в реальной жизни и практической деятельности.

Вопрос о содержании принимаемой, сохраняемой и используемой информации, о способах ее объединения и укрепления имеет важное значение для изучения труда.

В работе, проведенной вместе с Л.В. Слеповой, нами были рассмотрены невербальные функциональные единицы восприятия и оперативной памяти профессионала. Начиная работать с невербальным материалом, субъект формирует функциональные единицы так, что элементы и сама единица могут легко и быстро меняться: они могут стать нечеткими и неустойчивыми. По мере повторного использования идет постепенное упрочение единицы как целого  за счет того, что субъекту удается найти для нее подходящий вербальный ярлык. Соответственно повышается устойчивость невербальных признаков: они остаются пригодными для использования в течение длительного срока. Некоторые признаки становятся основой для образования новой единицы. Тем самым функциональная единица приобретает сходство с оперативной единицей, основным признаком которой является устойчивая вербальная форма. В процессе применения функциональной единицы идет обработка ее содержания: совершенствуется образ и улучшается вербализуемость, что и приводит к улучшению результатов воспроизведения сложного материала. Динамические свойства функциональной единицы раскрываются в тех значениях, которые извлекает человек из знакового (буквенно-цифрового, вербально-образного) комплекса, отображающего объект. Использование знакового комплекса определяет формирование функциональной единицы.

Перцептивные действия

Оперативную единицу восприятия иногда понимают очень широко: с ней связывают и сам источник активности, и те преобразования, которым подвергается содержание, выделенное при восприятии. В других случаях оперативная единица — это пассивный материал, который подвергается преобразованию в процессе перцептивных действий. Перцептивное действие выполняется посредством движения либо органов чувств, либо наблюдателя, что дает возможность улучшить восприятие. В генетических исследованиях восприятия и опознания фигур были выделены перцептивные действия и установлено, как с возрастом  сокращается их двигательный компонент ( В.П. Зинченко). Пиаже изучал перцептивные действия сравнения и применения системы координат при восприятии фигур, когда требовалось сравнить и оценить элементы фигур. К перцептивным действиям может быть отнесена и фиксация какой-либо части перцептивного мира, удержание ее на переднем плане. Перцептивные действия приводят к изменениям в перцептивном мире, что в свою очередь ведет к более точным перцептивным оценкам и более точным действиям.

Описание перцептивных миров в различных видах операторского труда

Перцептивные миры летчика

 Можно различить два типа перцептивных миров летчика: внутри- и внекабинный. Первый включает приборную доску со шкалами экранами. Настроечными ручками, транспаранты, сигнализаторы, органы управления. Это собственно рабочее место оператора. Кроме того, в содержание перцептивного мира входит и остальное внутрикабинное пространство (приборы на других рабочих местах, различные предметы, другие люди). Внекабинный перцептивный мир — это все то, что воспринимает летчик за пределами кабины: видит из окна, слышит по радио и т.д. Шкалы, экраны,  индикаторы и другие приборы занимают на плоскости приборной доски строго определенные места: летчик заучивает их в ходе постоянного использования. Совокупность показаний приборов и изображений на экранах выступает для летчика, будто лицо живого человека, по которому он узнает о его состоянии.  Летчик без труда может прочесть все, что необходимо для полета. Для определенных устойчивых режимов характерны определенные положения стрелок на шкалах, по которым летчик опознает режим с одного взгляда. В формировании образа  полета летчик принимает активное участие, выполняя установочные и настроечные действия: выставляет давление на высотомере, корректирует курсовую систему, вводит данные в навигационный вычислитель и т.д. Эти действия определяют показания приборов в определенных ситуациях.

Особенно ярким примером построения навигационного образа полетной ситуации является работа штурмана с радиолокатором. Несовершенство этого прибора, установленного  на самолетах гражданской авиации, требует от штурмана энергичных, интенсивных действий,, Действительно штурману иногда приходится буквально выколачивать из радиолокатора нужную информацию: настройка контраста, яркости, режима работы, положения антенны, масштаба изображения и т.д.

Иногда штурману  приходится в процессе работы обращаться к приборам, установленных на рабочих местах других членов экипажа, прежде всего пилотов. Некоторые штурманы при заходе на посадку работают стоя за спиной пилота. Переводя взгляд  с приборов на полосу и снова возвращаясь к приборам, они  обеспечивают пилотов необходимой информацией, помогая точно выполнить заход на посадку.

Для характеристики восприятия приборной информации необходимо использовать такие свойства внутрикабинного мира как новизна, неожиданность, неопределенность. Хотя в работе оператора  каждый момент труда связан с другими внутренней логикой, смыслом контролируемого процесса, который отслеживает штурман-оператор, и который, как правило, штурману хорошо известен, в летном труде бывают ситуации, которые развиваются очень быстро и поворачиваются неожиданной стороной. Если штурман, занявшись другим делом, ослабит внимание к процессу, то может оказаться, что, взглянув через несколько мгновений на приборы, он не узнает ситуацию.

Можно говорить об эмоциональной дифференциации заданного таким образом перцептивного пространства-времени: в определенные моменты полета отдельные приборы приобретают особое значение, другие остаются нейтральными. Несомненно, существует эмоциональная дифференциация отдельных шкал и показаний особо значимых приборов. Понятие перцептивного мира оператора приобретает эвристическую ценность при сравнении вне- и внутрикабинного миров. Здесь возникает возможность повести рассмотрение по двум направлениям: выявить различия между ними и  изучить процесс перехода от одного к другому, совершаемый оператором во время работы.

Внекабинное пространство имеет перспективу, глубину, при полете на неизменном эшелоне высоты изменения в нем происходят очень медленно — картинка вида за бортом стоит практически неподвижно, счетчик километров в кабине щелкает довольно бойко. Зато при заходе на посадку положение резко отличается: за окном все движется, все меняется очень быстро. При полете на эшелоне, в крейсерском режиме, пилотов привлекает вид облаков, особенно в условиях грозовой деятельности. В этом случае эмоциональные дифференциации перцептивного мира становятся четкими, резко проявляются эффекты неожиданности, новизны и неопределенности. 

Велики различия между двумя воспринимаемыми мирами. Они могут  быть обнаружены по всем свойствам. Конструкторы  современных приборов  стараются устранить различия между перцептивными мирами, но достижения имеются лишь во внешнем оформлении командно-пилотажного прибора, хотя и здесь не обошлось без трудностей и противоречий. Лучшим примером может служить навигационный планшет, который применялся в 80-90 годах. На пассажирских самолетах, где экипажи до сих пор летают со штурманом, на рабочем месте имеется только один прибор, который допускает легкую перешифровку показаний и проекцию на внекабинную ситуацию — это радиолокатор. Однако навык изображения приобретается медленно, для этого требуются годы полетов. Это свидетельствует о сложности использования  прибора и его несовершенстве, о неоднозначности интерпретации показаний прибора.

Другие субъекты в перцептивном мире

При описании перцептивного мира летчика важно наличие других субъектов, и их расположение в кабине  относительно рассматриваемого летчика. Не будучи элементами  искусственного мира, они сигнализируют субъекту действия о событиях не хуже любого прибора и обеспечивают целостное отражение ситуации и успешное выполнение задачи. С восприятием другого человека рядом связан такой важный психологический феномен, как эффект присутствия. Другой рядом  часто оказывает на решение задач такое сильное влияние, которое можно сравнить с влиянием сложного препятствия пространственного типа.  В качестве фона своих действий оператор воспринимает не только положения стрелок  на приборной доске, но и эмоции других членов команды. Это разные типы восприятий, за ними стоят различные механизмы, но они совмещаются в одном перцептивном мире и, в конце концов, оба определят результат действия оператора. Они могут с одинаковым успехом  формовать эмоциональные дифференциации в перцептивном мире. Поэтому, несмотря на их разнородность, мы считаем важным обозначить при характеристике перцептивного мира летчика.

Психологическое содержание труда авиадиспетчера

 Перцептивный мир авиадиспетчера

Для него характерен особый комплекс средств  труда — рабочий пульт с экраном, на который отображаются радиолокационные отметки, таблично-знаковые индикаторы,  транспаранты и клавиатура, пространство, окружающее авиадиспетчера  вполне корректно называть социальной средой, поскольку действительно, диспетчер трудится в присутствии большого числа других людей. Чем сложнее ситуация в  воздухе, тем больше людей в диспетчерском зале принимают участие в ее решении. Это имеет большое значение для оператора, который отвечает за сектор, в котором  возникла напряженная ситуация. Это общеизвестный факт. Но  нам хотелось бы  отметить именно пространственно-временной аспект социальной перцепции и то большое влияние, которое оказывает присутствие другого на формирование опыта и  выполнение деятельности субъектом. Социальную среду авиадиспетчера составляют те люди, с которыми он ведет переговоры по радио или телефону. Это различные службы, участвующие в управлении  воздушным движением (группа планирования полетов, синоптики, диспетчеры смежных секторов и внетрассовые службы). Информация от экипажей используется диспетчером для построения представления о ситуации. Оно отличается от картинки, которую можно увидеть на экране, поскольку в ней объединяется слуховая, зрительная, вестибулярная и проприоцептивная информация. Поэтому здесь уже нельзя говорить только о видимом или слуховом мирах, они комбинируются в единый перцептивный мир. Но такой мир не может быть ни целостным, ни однородным, если остается всего лишь перцептивным миром. Слышимый в наушниках голос диспетчер воспринимает как голос командира воздушного судна, связывает его с радиолокационной отметкой воздушного судна на экране. Это связь искусственного и естественного объекта, которые даны в разных перцептивных модальностях. Соотнесение  объектов разных модальностей — особая работа, которая выполняется за пределами перцептивного слоя, на  более высоких уровнях образа мира. Информацию, получаемую с бортов по радиосвязи, диспетчер трансформирует из слухового образа в зрительное представление, проводя перешифровки во времени, оценивая удаление и т.д.

 Историческая реконструкция образа мира пилота и штурмана

 Генетическое исследование профессии — динамики мира профессионала в развитии профессии, определяемом развитием технологии, — имеет большое значение для  понимания и описания мира профессионала. Образ мира, как система отношений человека с миром является также и отображением мира, точность и адекватность которого определяется активным отношением, деятельностью, осуществляемой человеком в мире. Слои образа мира, глубинные и поверхностные, с разной степенью конкретности фиксируют окружающие предметы и способы действий с ними. Содержания разных слоев образа мира могут не совпадать, даже противоречить друг другу. Этим определяется сложность структуры образа мира данного субъекта. Изменчивость содержаний слоев образа мира определяется их близостью к периферии, к миру предметов. Образ мира открыт с одной стороны во внешний мир, с другой — в мир внутренний, где рождаются цели и потребности, формируются программы действий, где живут мысли и воспоминания. Такой образ исходит из прошлого и устремлен в будущее. Образ мира строится спонтанно, но участие субъекта также нельзя отвергать: он строит собственный образ мира, организуя его в соответствии с целями и планами действий. Детальность представлений предметов  на разных уровнях образа мира определяется тем, насколько точны и подробны схемы преобразований предметов.

 Рассматривая чувственную ткань образа мира, иначе, перцептивный мир, нельзя не признать его определенную независимость от глобальных и ситуативных целей субъекта, от его действий и деятельностей, которые связаны с более глубокими слоями образа мира, где подчеркиваются самые глубокие и значимые отношения человека к  миру.

 В этом параграфе перцептивные миры пилотов и штурманов будут рассмотрены в историческом аспекте: на материале  развития авиации. Развертывая содержание опыта субъекта. Покажем его активную роль в формировании образа мира и выделим роль значимого другого в формировании структур профессионального опыта.

Особое внимание будет уделено переходам от внекабинного перцептивного мира к внутрикабинному и обратно. Мы сочли полезным привести пространные цитаты из описаний, сделанных  летчиками, чтобы ярче и отчетливее представить феномен перцептивного мира.

В прежние времена человек, стремившийся в небо, должен был сам построить летательный аппарат. Испытывая и совершенствуя его, человек совершенствовал и навыки управления самолетом. Пилот и конструктор К.К. Арцеулов, так описывает встречу с необычным, доселе неведомым миром:

“Сделал вираж, такой круг, чтобы вспомнить еще раз все свои приемы, которые, я предполагал, выведут самолет из штопора. Потом сбавил газ по возможности. Чтобы потерять скорость. Задрал самолет, выключил мотор — самолет закачался. Достаточно было немного тронуть одной ногой,  как самолет свалился на левое крыло и завертелся в штопоре... Было очень тихо. Только свист в расчалках, и все предметы в зоне сливаются в перевернутый конус, у вершины которого мелькает здание школы. На ручке управления исчезло чувство опоры...

 Конечно впечатление. Первый раз, попав в штопор, было не особенно приятно, а поэтому, как только я убедился, что это действительно штопор, я сейчас же применил свои предложенные приемы, чтобы вывести самолет: ручку отдал от себя и сильно дал ногу, обратную вращению штопора. Я почувствовал, что на рулях появилось давление воздуха, самолет я остановил...

Не могу сказать, что, приняв такое решение (о штопоре), я оставался спокоен. Ведь парашютов тогда не было, и в случае ошибки этот полет стал бы для меня последним. Но закалка нервов в последних боях помогла мне быть твердым в своем решении” (Галлай, 1985,с.38-39).

 Из этого отрывка видно, что перцептивный мир пилотов в то время содержал внекабинные предметы, к ним добавлялся звук мотора, да свист ветра в расчалках. В условиях спокойного полета восприятие мира сверху доставляет человеку огромное удовольствие, поскольку с ощущением быстрого движения, и расширением перспективы соединялись чувство риска и переживание могущества. Перцептивный мир сугубо индивидуален. Это прекрасно видно из описаний Антуана де Сент-Экзюпери, в которых есть пространство, время, движение краски, свет, переживание опасности и чувство связи с людьми и землей, восхищение мужеством друга, любовь к жизни. Все оценки , связанные с положением самолета и его движением в то время пилот должен был выполнять на основе непосредственного восприятия окружающего мира, сопоставляя  положение горизонталей и вертикалей в конструкции самолета с местными предметами  и линией горизонта. Пилот Пуантис пишет:

”Я лично помню, что когда я обучался во Франции в 1918 году, было принято считать, что хороший летчик не должен никогда пользоваться указателем скорости, и всякий летчик, не  рискуя потерять свой авторитет у товарищей, остерегался говорить, что ему пришлось пользоваться им [указателем скорости].

Считалось, что пилотирование должно быть основать исключительно на непосредственных физических ощущениях (летное чутье) и что летчик,  пользующийся пилотажными приборами, тем самым доказывает, что он недостаточно чувствует свой самолет.

Что касается комплекса — его совершенно не применяли и редки были те случаи, когда летчики в своей практике имели случай хотя бы раз им воспользоваться ... нас приучили также не доверять высотомеру и  только по свои личным ощущениям определять высоту, на которой находишься” (Пуантис, 1934, с.117). Еще стоит напомнить, что конструкции первых самолетов были  несовершенными, двигатели — ненадежными, а методик обучения полетам просто не существовало. Летное дело было искусством. Пилотское удостоверение получал тот, кто мог взлететь, выполнить круг над аэродромом на заданной высоте и приземлиться. Дальние перелеты были редкими, они выполнялись  над отчетливо видимыми линейными ориентирами  и только в ясную погоду. Пилот часто летал вдвоем с механиком, а в сложных метеоусловиях для выполнения навигационной работы на борт брали особого человека — наблюдателя.

 О перцептивном мире штурмана мы узнаем из книги штабс-капитана Журавченко “Артиллерийские вопросы навигации”. Автор летал на первом многомоторном  отечественном самолете “Илья Муромец”. Описания его наблюдений полезны для психолога, пытающегося понять штурманский труд. Автор показывает, что причины навигационных ошибок связаны с неточным или несвоевременным опознанием ориентиров. Автор разработал устройство, позволяющее рассчитывать курс при полете за облаками, вне видимости земли.

В визуальном полете летчик ориентируется с помощью наиболее заметных предметов, которые он выделил еще при подготовке к полету. Для ночных полетов в ясную погоду используются известные контуры водоемов или населенных пунктов. Определение места. Коррекция скорости и курса полета зависят от быстроты опознания ориентиров. В полете немало факторов препятствующих опознанию предметов: различные световые эффекты, детали формы и окраски предмета, особенности движения самолета и облаков и т.п. небольшие облака затрудняют опознание предметов, а сплошная облачность полностью прерывает восприятие, что при выходе из облаков требует очень быстрого проведения расчетов.

Описание перцептивного мира при полете над облаками можно найти в книгах Аккуратова, Стромилова и других. Удивительное зрелище только на мгновение привлекает внимание наблюдателя -  у него нет времени любоваться видом облаков, поскольку он занят поисками окна в облаках, чтобы успеть опознать ориентиры и выполнить измерения (с помощью водяных бомб, оптики, различных механических инструментов), произвести расчеты и дать информацию о месте самолета пилоту (в то время коммуникация осуществлялась с помощью записок). Величина навигационной ошибки зависела от скорости и точности движений наблюдателя, от того, насколько соответствовали его действия местоположению самолета. Синхронность действия наблюдателя-навигатора всегда имела важное значение: преждевременные и запоздалые действия наблюдателя обычно приводят к увеличению навигационной ошибки.

Опознание ориентиров основано на выполнении перцептивных или мыслительных операций: сдвигов, поворотов, помещения в систему координат, сжатий растяжений и др. Обнаружение, различение, опознание, интерпретации —  все эти процессы требуют научения. Они приведут к успеху в полете только при условии, если навигатор основательно проработал маршрут и условия полета во время навигационной подготовки.

Штурманский труд всегда имел знаковый характер, и развитие его шло вместе с развитием человеческой культуры. К началу века, когда были начаты полеты на  аппаратах тяжелее воздуха, навигация и картография были достаточно развиты, а штурман для выполнения своих задач должен был овладеть соответствующей  знаковой деятельностью чтобы сформировать и использовать соответствующие когнитивные структуры. Когнитивные структуры, построенные для работы в полете, специалист применяет в ходе продумывания, проигрывания в уме особенности будущего полета по пути в аэропорт. Чувственная ткань актуального восприятия (автобус, доставляющий штурмана в аэропорт) не совпадает с тем содержанием, на которое устремлен умственный взор летчика. В полете чувственная ткань в большей степени соответствует содержанию когнитивных структур, хотя в наиболее ответственных пунктах полета, где штурман занят  проведением расчетов и проверками, чувственная сторона восприятия  крайне вырождена.

Таким образом, видимый внекабинный мир играл важную роль в труде штурмана-наблюдателя, однако, успешность выполнения задач  всегда зависела от его интеллектуальной активности.

Значение внутрикабинного мира в летном деле стало возрастать по мере повышения высотности полетов по мере оснащения кабины точными приборами. Полеты в облаках теперь уже могли выполняться не отдельными пилотами-мастерами, а любым летчиком. Была создана методика обучения пилотов приемам управления полетом по приборам. В ней указывалось, как необходимо координировать движения рук и ног при определенных показаниях приборов, указывающих повороты.  Методика включала ряд тренировочных заданий, которые должны выполняться  в полетах при облачной погоде и под колпаком. Возникшая  перед методистами трудность была связана с изменением установок, ведь пилоты привыкли выполнять  полеты только на основе внекабинной информации, в условиях естественного внекабинного мира, который кроме всего прочего придавал пилотам еще и уверенность в себе. Переход  от внекабинного перцептивного мира к внутрикабинному выразительно описал Пуантис, обучавший пилотов полетам в облаках: ”Летчик направляется прямо в центр белой стены, о которую будто ударяется. И Действительно, как только самолет ее касается, он испытывает сотрясение и делает необычные движения. Применяя очень точные  заученные правила слепого пилотирования, летчику удается прекрасно защитить себя во всех случаях. Он даже замечает, что в действительности сила возмущений, встречаемых в обычных белых облаках, имеет только среднюю величину. Непривычным является, главным образом, характер этих возмущений. Наиболее неожиданным в начале, например, кажется влияние вертикальных течений, то восходящих, то нисходящих, которые совершенно искажают непосредственное ощущение равновесия самолета, особенно в том, что касается продольной устойчивости” (Пуантис, 1934,с.95). Еще до вхождения в облака летчик должен перейти в полету по приборам, которые следует контролировать не по одиночке, а все сразу, комплексно: курс, скорость,  указатель поворота, высоту. Таким образом,  при смене перцептивного мира при входе в облака обнаруживаются глубокие слои образа мира, куда входят навыки пилотирования и правила интерпретации показаний приборов, навыки сбора информации с приборной доски, и уверенность пилота в правильности выдерживания параметров полета.

В отечественной авиации слепые полеты были разрешены  официальным приказом в конце 20-х годов, но фактически они выполнялись уже  с середины 10-х, когда  появились многоместные  самолеты  с многочисленным экипажем и когда появилась возможность поддерживать радиосвязь с самолетом. Значительно позже, только в самом конце 30-х годов была впервые выполнена слепая посадка. Она стала возможна  только благодаря  мастерству пилотов и применению радиотехнических систем посадки. Слепая посадка — значительно более трудная задача для пилотов по сравнению со слепыми полетами в облаках, высоко в небе. При заходе на посадку с пробиванием облачности на  высоте 60 м пилоту остается несколько секунд на восприятие и оценку положения самолета относительно посадочного курса. За это время пилот должен успеть принять решение об уходе на второй круг. В этих условиях выполнение горизонтального маневра для изменения курса становится опасным из-за близости земли. Известный летчик-испытатель Галлай описал восприятие пилота, выполняющего заход на посадку с помощью электронного “окна”, изображаемого на приборной доске:

“...монотонный отсчет: высота, скорость, шестьдесят, пятьдесят, сорок метров —  на какую-то секунду все вокруг темнеет, это отражение земли, верная примета того, что облачность кончается, —  и самолет вырывается из-за туч. И снова — в стороне от полосы (Галлай, 1987,с.115).

Вывести самолет на посадочный курс может только опытный летчик:

”Садимся! Прежде чем он успел произнести это слово, его руки и ноги  сами начали действовать... левая рука двинула вперед рычаги управления двигателями, правая  подобрала штурвал на себя и энергично крутанула его влево, левая нога нажала на педаль. От этого самолет прекратил снижение и резко вошел в левый разворот на высоте каких-нибудь 15-20 метров от земли”;  ”две-три секунды в развороте, машину быстро несет вбок в плоскости посадочной полосы, энергичная перекладка в такой же глубокий разворот вправо —  и почти сразу же выход из крена. Змейка выполнена. Самолет — над осью полосы” (Там же, с.116).  Такие маневры допустимы только в исключительных, безвыходных ситуациях.

Из приведенного отрывка видно, как восприятие  внекабинного, а затем внутрикабинного мира полностью растворяется в действиях пилота: точных, быстрых, энергичных. Такие действия обычно не фиксируются в сознании. Пилот, как правило, может сообщить только о том, как выглядела ситуация: о положении полосы относительно самолета и т.д. В сложных ситуациях пилотирование настолько поглощает пилота, что из происходящего кругом он ничего не отмечает и, соответственно, не может вспомнить.

Иногда утомление или сложность ситуации становятся причиной ошибки: самолет приземлился удачно, но на незнакомом аэродроме, там, где его не ждали.

Перцептивный мир штурмана более открыт для  ретроспективного анализа, поскольку штурману нет нужды столь внимательно контролировать точность исполнительных движений. Штурманы сообщают, что, регулярно летая в одни и те же аэропорты, они привыкают пользоваться группой неизменных ориентиров, которые видны при различном освещении и при различных погодных условиях. Присутствие штурмана в экипажа несколько облегчает труд пилотов, снижает напряженность и увеличивает безопасность. Тем не менее, и при полетах со штурманом пилот должен переходить от внутрикабинного мира к внекабинному. В больших экипажах проблема решается распределением обязанностей между пилотами:

”Второй пилот  снижается по приборам до момента выхода на визуальное наблюдение, а командир заходит на посадку визуально и приземляет самолет” (Оуэнс, 1987,с.159).

В 30-е годы, когда на самолетах были установлены радиостанции, стали возможны полеты по радиопеленгам, сообщаемым с земли. Слуховой мир обогатился сигналами радиомаяков. С изменением курса слышимость  сигнала менялась, так пилот мог управлять по слуху курсом самолета. Поскольку радиомаяками служили радиовещательные станции, содержание сообщений существенно расширяло  круг эмоций летчика: далекая спокойная музыка, тихая речь диктора вселяли надежду и уверенность в успешном окончании полета.

Слуховой радиомир состоит из звучащих объектов:  радиостанций, радиомаяков. Не последнее место среди них занимает самолет. Понятие слухового радиомира подобно понятию непосредственного слухового мира и является удобным средством для описания пространственного аспекта  слухового восприятия у штурмана и радиста. Прослушивая передачи известных радиостанций, субъект воспринимает голоса так , как если бы они исходили не из радиодинаимика, а из разных городов, расположенных далеко друг от друга — мира, данного как пространство. Диапазон действия маяков был небольшим, работали они на неудобных частотах, но они сигнализировали участие  другого человека в полете. Система радиопереговоров стала внедряться несколько позднее. Первоначально переговоры шли по поводу того, что воспринималось в тоже время зрительно. Поскольку система радиосвязи с бортом была налажена слабо, дальние перелеты  шли с переходом от переговоров по радио  к полету по компасу или по наземным ориентирам, воспринимаемым непосредственно.

 Разработка систем управления воздушным движением с выделением пунктов обязательного донесения, секторов, зон с определенными частотами связи позволяет пилоту определять положение самолета среди других самолетов на основе прослушивания  переговоров с другими бортами и наложения мысленных меток самолета на карту зоны. Разумеется, пилот может запросить координаты самолета у наземных служб и получить точную информацию о том, насколько самолет удалился от трассы. Позже появились радиосистемы ближней и дальней навигации, обеспечивающие  пилотов точной информацией о месте самолета. Исчезла необходимость использовать звуковые сигналы радиокомпаса. Для ориентирования  потребуются принципиально иные перцептивные  и интеллектуальные процессы. Образ полета стал абстрактным, бедным. Теперь он строится на основе информации, сохраняемой в глубоких слоях профессионального опыта.

 В 50-х годах  появились реактивные пассажирские самолеты. Реактивный двигатель позволил увеличить подъемную массу, скорость и дальность полетов. Но перед пилотами встала задача: успеть выполнить полетные операции за тот небольшой промежуток времени, который остался в их распоряжении. Экипаж не справлялся с объемом работы, поэтому численность экипажа была увеличена: радист, бортмеханик, штурман, два пилота. По мере автоматизации летного труда из экипажа  исключили радиста, штурмана, бортмеханика. Управление самолетом передали пилотам, которые в основном овладели знаниями систем самолета и должны были выполнить основные функции: навигация, управление двигателями, радиосвязь и др. Однако, возникли проблемы управления компьютерами, координации действий между пилотами, готовности второго пилота заменить командира. Снова возникла проблема  перехода от приборного полета к визуальному: ориентирование при подходе к аэропорту.

Информационная и концептуальная модели и понятие “перцептивный мир”

Для характеристики рабочего пространства оператора в инженерной психологии используется понятие информационной модели. Оно предполагает, что данные, предъявляемые оператору на приборной доске,  являются  моделью состояния управляемого объекта и адекватны задаче, которая стоит перед оператором. Эти данные организованы в соответствии с определенными правилами, что обеспечивает быстрое и легкое восприятие, а их объем не слишком велик, чтобы не затруднять поиск и анализ информации, но вполне достаточен для точного выполнения задач. Предполагается, что оператор должен сопоставлять данные, полученные от приборов с той информацией, которая уже имеется у него — концептуальной моделью (В.П. Зинченко, Д.Ю. Панов).

Информационная модель это —  совокупность информации о объекте управления, системе управления, среде и самом субъекте; информация представлена на приборах — средствах отображения информации; информация специальным образом упорядочена, чтобы обеспечить быстрое и удобное восприятие и работу с полученными данными.

Другая составляющая информационного процесса, которую нельзя отделить от информационной модели — концептуальная модель. Это некие сведения, полученные оператором ранее, при обучении, или отложившиеся в памяти. Оба типа данных —  наличные, идущие от приборов и  знания, идущие из опыта субъекта, —  объединяются в едином процессе переработки информации и управляющих действий. 

В инженерной психологии разработана теория проектирования информационных моделей. Согласно теории, к информационной модели предъявляются требования:

— адекватности задаче, которую, выполняет оператор в системе;

— соответствия возможностям человека по объему, информация не должна превышать эти возможности;

— информация должна достаточно полно отображать ситуацию;

— информация должна легко и быстро читаться и способствовать сокращению дальнейших умственных операций.

 Определение информационной модели, а особенно требования к ней, отделяют информационную модель от информационного процесса, который развертывается от входа до встречи информационной и концептуальной моделей. Информационная модель —  это только вход, начало информационного процесса; перцептивный и мыслительный процессы понятием информационной модели не выделены.

Данные об управляемом процессе  организуют конструктор, эргономист и дизайнер, эти данные предназначены для оператора, который обладает достаточными опытом и знаниями, чтобы использовать для управления процессом. Можно представить ситуацию, когда  данные, представленные на приборной доске, пытается  прочесть новичок или посторонний человек, например, психолог. Если это и удастся (что впрочем, маловероятно, поскольку данные закодированы сложным кодом, на усвоение которого требуется немало времени), то все равно действовать на основе этих данных “человек со стороны” не сможет. Этому необходимо учиться отдельно. В узком смысле понятие концептуальной модели не должно распространяться на схемное знание, на представление или образы, поскольку все они не являются концептами.  Но некоторые ученые понимают концептуальную модель более широко, включая в нее любое знание, полученное путем обучения.

  Понятие информационной модели таково, что оно не может использоваться помимо понятия концептуальной модели: оба фиксируют два типа информации —  внешний и внутренний, которые используются при управлении технологическим процессом. На наш взгляд, эта пара (информационная  и концептуальная модели) должна быть дополнена термином, обозначающим сам информационный процесс от входа до возникновения целого впечатления о ситуации. Вводя понятие “перцептивный мир” мы именно это хотели сделать, но на совершенно другой теоретической основе.

Пространство-время в операторском труде является искусственным, оно создано инженерами - конструкторами. Вместо обычных предметов первой необходимости — стрелки и циферблаты, сигнализаторы и транспаранты, мнемосхемы и дисплеи, тумблеры, ручки, штурвалы, маховики. В движении стрелок и шкал, положении  переключателей и ручек моделируются изменения, ход технологического процесса. Помимо того, для оператора характерны переходы к труду в естественных условиях (взгляд за пределы кабины выводит оператора в иное пространство время, со своими законами — снег, дождь, солнце, туман) и обратно, к искусственному; сопоставление, оценка  показаний приборов и коррекция их в соответствии с тем, что  удалось воспринять во внекабинном пространстве. Такие переходы особенно характерны для труда пилотов.

Резюмируем понятие перцептивный мир, сопоставляя его с понятием информационной  модели.

1. Понятие перцептивный мир” шире, поскольку оно охватывает все предметы, зоны, события, воспринимаемые субъектом, а не только те, что предъявлены на приборной доске. В перцептивный мир входят и люди, окружающие оператора.

2. Предметы, зоны, события перцептивного отличаются по смыслу, по отношению к действию, а не только по типу информации, как в информационной модели.

3.Входящие в содержание перцептивного мира предметы даны субъекту целостно, в совокупности зрительных, слуховых, обонятельных, осязательных и других свойств, в то время как информационные модели  если и рассчитаны на работу  разных анализаторов, то в отдельности. 

4. Перцептивный часть является частью образа мира, в котором выделяют еще два слоя: амодальный (промежуточный) и ядерный (глубинный).

5.Понятие “перцептивный мир” включает внутрикабинное и внекабинное пространство-время, что позволяет поставить вопрос о переходах между ними. Именно поэтому понятие “перцептивный мир” —  более удобный инструмент для сопоставления восприятия штурманов и пилотов, опытных специалистов и новичков, для исторической реконструкции этапов развития профессии.

 В эргономической характеристике рабочего места оператора, управляющего транспортным средством, важное значение имеет обзор, в основе определения которого — видимость (приборов, средств управления, зон, предметов). Различают конструктивный и реальный, вне- и внутрикабинный обзоры. Для нашего рассмотрения важно различение вне- и внутрикабинного обзоров, они даже по названию напоминают два соответствующих перцептивных мира оператора. Отличие реального обзора от конструктивного основано на ощущениях оператора:  “при свободном, без напряжений повороте головы и наклоне туловища” (Юровицкий, 1988,с.21).  Во внутрикабинном пространстве на рабочем месте оператора выделяются центральная оптимальная и максимально-допустимая зоны. Такое различение проводится на основе трудоемкости использования расположенных там приборов и средств управления. Предполагается, что вовлеченность  поворотов головы и туловища соответственно означает возрастание трудоемкости обзора. Геометрические параметры рабочего места и обзор внекабинного пространства связаны аналитическими выражениями, которые строятся на основе  выделения точки пересечения плоскостей спины, сидения и оси симметрии кресла.

 О.Н. Чернышевой (1987) разработан векторно-координатный метод, с помощью которого удалось показать важность локализации начала координат в наиболее опасной точке рабочей зоны восприятия,  где происходят наиболее опасные события, куда приковано внимание оператора. Начало координат связано с рабочей позой человека.  Для штурмана работа  О.Н. Чернышевой имеет особое значение, так  как на большинстве пассажирских самолетов рабочее пространство штурмана спроектировано вопреки законам эргономики, что вызывает  заболевания костно-мышечного аппарата и нервной системы. Из работы  О.Н.Чернышевой следует, что трудоемкость определяется не углом поворота головы или туловища,  а важностью и опасностью зон и характером событий  в зонах в процессе управления объектом. И снова оказывается полезным понятие перцептивного пространства с его эмоциональными дифференциациями.

 Из того факта, что перцептивный  мир формируется в совместных деятельности и переживаниях участников, следует ряд перспективных направлений, не типичных для инженерной психологии. Поскольку для инженерной психологии  был характерен информационный подход, внимание исследователей было сосредоточено только на описании информационного обмена между человеком и машиной, на рациональном проектировании приборной доски и органов управления. Понятие “перцептивный мир” позволяет выйти за рамки приборной доски и в пространственном и во временном отношении. Оно позволяет рассматривать профессиональный рост не только как совершенствование информационного процесса в ходе перцептивных оценок, но и как динамику смыслов в перцептивном мире. Разделение труда в кабине пассажирского самолета привело к изменениям перцептивного мира: у пилота смысловые дифференциации перцептивного пространства-времени отличаются от штурманских. Более того, представляется несомненным, что приборную доску  разные специалисты видят по-разному в зависимости от их отношения к труду, от позиции, которую они занимают — пассивной или активной. Пассивный штурман видит свое назначение в том, чтобы обслуживать работу навигационного устройства,  он отличается от  специалиста, который относится к труду как к области самореализации, где он может проявить инициативу, развернуть творческий потенциал. Такой штурман активно строит полет, а не “тащится” вслед за машиной. Машина для него  — средство, которое позволяет более или менее успешно решать навигационные задачи. Поскольку при совершенном владении машиной оператор отчетливо видит ее недостатки, он не полагается на машину полностью, а используя ее для решения задач, контролирует ее работу в специально намеченных точках полета. Такой специалист обычно работает и за пределами рабочей смены, не только в кабине, но и в библиотеке за книгой, за компьютером и за чертежной доской.  Особенно активные входят в состав творческой группы, где их опыт и интересы  усиливаются и опосредуются общими ценностями и отношениями. В результате совсем иное значение  приобретают элементы перцептивного мира: положения стрелок и ограничителей на шкалах и характер движения стрелки по циферблату. Наконец, понятие “перцептивный мир” позволяет  по-новому поставить вопрос о путях развития операторских профессий. Выделяя отдельные этапы на определенных основаниях, анализируя источники данных, их характер и продолжительность, сопоставляя их с уровнем развития техники, можно исторически реконструировать этапы развития профессии и предсказать ее будущее.

Перцептивный мир, действие и структуры опыта

Задачи, которые ставит современная практика перед психологией, могут быть решены только в том случае, если психолог оперирует достаточно разработанным понятием субъекта. Теория деятельности раскрывает “субъекта в процессе исполнения”. Особенно ярко это видно в теории действия, где субъект сливается с ходом действия, не отличаясь от него. Психология субъективных семантик рассматривает те стороны субъекта, которые выходят за рамки ситуации. Прежде всего, это опыт субъекта.

Новая перспектива исследований возникает благодаря рассмотрению опыта через понятие образа мира: опыт субъекта - это целый мир, который имеет свою структуру, с одной стороны складывающуюся в прошлом опыте, а с другой стороны, непосредственно погруженную в сиюминутную деятельность. Изучение семантических  универсалий включало доказательство их существования, исследования того, как они изменяются ( под влиянием внешних воздействий и в связи с изменением целемотивационного комплекса), исследования генеза структур субъективного мира в прошлой деятельности субъекта и его личной истории.

В рамках психологии субъективных семантик возникло и понятие перцептивного мира, которое вводит субъективный мир обратно в ситуацию.

Пространственный и временной опыт человека изучается в когнитивной психологии с помощью понятий “когнитивная карта”, “фрейм”, “схема”. От К. Левина идет линия разработки мотивационной теории поведения человека в ситуации, рассматриваемой как поле с его напряжениями, пространственным расположением предметов, их валентностями, путями действий субъекта.

Учитывая важнейшие идеи названных подходов к изучению опыта, мы приступили к описанию профессионального опыта пилотов и штурманов гражданской авиации, выполняющих пассажирские перевозки на дальние расстояния. Психолог, наблюдающий за опытным оператором, может отметить быстрые и уверенные движения рук, ног, глаз, разделяемые иногда  значительными паузами, удобную, спокойную позу. Из- за высокой степени симультанизации перцептивных процессов и значительной автоматизации исполнительных операций профессиональный опыт становится почти недоступным для исследования. Он скрыт не только от наблюдателя, но и от самого субъекта труда. В его сознании представлены только наиболее важные точки технологического процесса. Субъект готовится к ним заранее и ожидает приближения к ним. Для штурмана важны пункты контроля точности приборов, поворотные пункты, точка входа в глиссаду. Точный пролет через эти пункты является условием его успешного завершения. По ним оценивается профессиональный опыт, профессиональный уровень штурмана и складывается отношение к нему в экипаже и эскадрилье. Фактически полеты никогда не бывают без отклонений. Значительные отклонения штурман фиксирует в сознании, переживает и пытается понять их причины. Иногда в анализе участвуют другие члены экипажа. Включаясь в такую работу психолог может построить модель структуры профессионального опыта. По убеждению автора, такая реконструкция возможна в рамках кольцевой схемы: “ субъект-действие-объект-окружающий мир”.

Субъект активен и свободен, он носитель психики, сознания и опыта; действие определяется через пространство, время и технологические операции. Объект управления выделяется из окружающего мира, более того - они противостоят друг другу. Окружающий мир характеризуется быстротекущими изменениями, которые даны субъекту в перцептивном мире.

Основной вопрос следует переформулировать: “Каким образом встраивается субъект со своим действием в быстротекущие процессы окружающего мира?” Каждый вид профессиональной деятельности характеризуется особой организацией своего предметного мира (пространства) и собственной системой ритмов событий, длительностей (времени). Новичку они, как правило, неизвестны, но в процессе обучения и многократного выполнения трудовых задач они закрепляются через сознание и переживание и сохраняются как пространственные и временные структуры профессионального опыта специалиста.  Новичок не может выполнить трудовые функции не только потому, что он не владеет конкретными навыками исполнения операции, но и потому, что пространство и время профессии не прошло через его сознание и не стало структурой опыта.

Структуры опыта формируются постепенно через посредство сложнейшей системы потребностей, целей, мотивов, смыслов  и эмоций. В профессиональном опыте штурмана и пилота можно различить два типа структур - глобальные (широкомасштабные )  и локальные (мелкие).

Глобальная пространственная структура создается штурманом на основе изучения схемы воздушных линий, но не совпадает с ней, поскольку схема линий основана на географическом принципе, а структура опыта —  на смысловом. Это подтверждается отличиями рисунков полетной трассы штурманов от рисунков пилотов: на каждом выделены и изображены те участки, которые соответствуют зонам более интенсивной работы. Образ маршрута, выделенный на карте и закрепляемый на основе непосредственного восприятия, сливается с содержанием выполняемой в этой зоне деятельности. Его отдельные части приобретают особую смысловую окраску под влиянием требований к полетам и наказаний за нарушения. Точность и полнота изображения пространства полета на рисунке определяется содержанием, выполняемой работы.

Прежде чем описать временные структуры профессионального опыта штурманов и пилотов, выполняющих дальние пассажирские перевозки, отметим принципиальное отличие ритмов их труда от системы социальных, психологических и биологических ритмов человека “земного”. Сама по себе она достаточно устойчива, хотя и сложна. Только полетное время может быть представлено системой из трех параллельных рядов, в каждом из которых свои особые точки отсчета, направления и единицы. Полетный план позволяет штурману следить по хронометру за ходом полета и в соответствующие моменты переходить от активных действий к ожиданию, а затем снова к активным действиям. Хронометр служит средством, позволяющим штурману приспособить свои действия к наиболее важным событиям полета.

Ритмы профессиональной деятельности, выделенные и проанализированные субъектом, откладываются во временных структурах, которые выполняют организующую функцию в процессе трудовой деятельности. Глобальная временная структура опыта возникает  под влиянием потребностей субъекта и требований системы. Точность выполнения требований контролируется другими людьми. В зависимости от точности выполнения трудовой деятельности складывается устойчивое отношение людей к исполнителю и исполнителя к самому себе. Стремление поддерживать высокий уровень исполнения становится чертой характера. Рассматриваемое со стороны исполнения, оно выступает как индивидуальный стиль. Временная структура имеет смысловой характер. Такое представление основано на реакциях субъекта: при отклонениях от временного графика или при нарушении требований эксплуатации (выполнить необходимые операции к соответствующему пункту - “ успеть!”) возникает эмоциональная реакция, определяемая мыслью о наказании или переживанием опасности.

Хронометрическое время выступает в качестве условной меры, связывающей ряд параметров, которые имеют реальное значение для безопасности полета: скорость, высоту, место, запас горючего.

Для труда штурманов характерны повторяющиеся, небольшие по длительности действия, выполняемые при проходе каждого промежуточного пункта маршрута. Комплексам движений и контрольных операций, посредством которых осуществляются такие действия, соответствуют локальные структуры профессионального опыта штурмана. Они аналогичны схемам Пиаже: это структуры реальных предметных, движений, а не четырехмерные модели пространства-времени. Их функция заключается в организации действий в ходе их выполнения. Однако они не совпадают с моторными программами. Чтобы понять, что стоит за такими структурами, достаточно вспомнить о тех движущихся картинах, которые мы видим во сне. Движение сохраняется в структурах человеческого опыта. В опыте пилота локальным структурам соответствуют: 1) исполнительные движения субъекта по управлению самолетом, 2) ощущения от движения самого самолета.

Локальные структуры, как и глобальные, также имеют смысловую организацию: граничные значения скорости исполнения действия (слишком быстро или слишком медленно) вызывают эмоциональные реакции субъекта. Структуры опыта содержат в себе и своеобразные системы отсчета, которые позволяют сочетать глобальные и локальные структуры опыта, выполняя умственные преобразования структур (сжатия, растяжения, замедления и ускорения, сдвиги, повороты), и тем самым синхронизировать действия пилотов и штурманов.

Анализируя различные полетные ситуации, с которыми сталкивается штурман при усложнении условий полета, легко убедиться, что неопределенность является их важной характеристикой. Неопределенность связана с недостатком времени для анализа  ситуации - с неполнотой и неточностью информации, а со стороны субъекта - с неясностью ситуации, вариантов действия и распределения приоритетов между ними. Точные по времени и месту действия возможны при особом устройстве структур профессионального опыта: они формируются не как конкретные и жесткие, а как абстрактные и гибкие. Неопределенность содержится в них в качестве позитивной составляющей. Нежесткая привязка структур к конкретным точкам пространства и времени полета позволяет успешно выполнять действия  при 1) некотором замедлении процесса  по отношению к плану; 2) ускорении исполнительных движений. Такое строение структур профессионального опыта является условием формирования индивидуального стиля - и профессионального совершенствования. Однако какими бы ни были структуры профессионального опыта, возникающие в прошлой деятельности, они должны быть дополнены механизмами антиципации и гибкого оперативного реагирования - только тогда решение полетной задачи станет возможным.

И здесь необходимо обратиться к понятиям “перцептивного мира” и “действия” субъекта. Задавая временную перспективу, они переносят акценты с прошлого на настоящее, ибо перцептивный мир и действие субъекта суть формы психологического настоящего. Настоящее  целиком, в конкретности и деталях, как ситуация, дано субъекту в неопределенности, порождаемой недостатком информации и знаний, а также новизной и неожиданностью, которые оно в себе содержит. Настоящее является исходным пунктом временного анализа, от которого ведется отсчет в прошлое и будущее. Через него вводятся структуры, определяемые прошлой деятельностью (глобальные и локальные), и структуры, направленные в будущее (антиципации, планы и пр.). Рассматривая действие, совершаемое субъектом, как настоящее, мы как бы присутствуем  при его исполнении, оно очевидно для нас. Мы видим, что действие становится гибким и точным благодаря обратным связям, которые замыкаются через перцептивный мир. Действительно, воспринимая одновременно несколько объектов, среди которых движется управляемый объект, штурман или пилот точно по месту, своевременно выполняет технологические операции, изменяя положение объекта. Раскрыть содержание перцептивного мира субъекта можно через описание тех реальных объектов, которые находятся в поле восприятия. Рассматривая настоящее со стороны субъекта, мы выделяем еще две составляющих, без которых невозможно функционирование сложного механизма управления действием: переживание движения и переживание длительности. Вместе они составляют то, что называют чувством полета. Переживание движения было рассмотрено подробно в работе Гератеволя, где был подчеркнут его смысловой и эмоциональный характер, связь с восприятием и переживанием скорости. Но переживание движения само по себе не может объяснить тех изменений темпа действий, которые свойственны  специалистам высокого класса. Точное по времени действие возможно, если субъект переживает длительность. Переживание длительности  близко  связано с переживанием движения.

Мы выделили несколько разных переживаний длительности, характерных для разных участков полета. При крейсерском движении  с неизменными курсом, высотой и скоростью переживание длительности будет иным, чем при напряженном выполнении рядов операций в процессе снижения и захода на посадку. Через переживание длительности происходит переход структур опыта в процессе их функционирования. Глобальные структуры симультанны  и удалены от уровня реализации действия, поэтому они могут быть введены в дело только через локальные структуры, которые довольно жестко связаны с исполнительными движениями субъекта. Однако глобальная структура непрерывна и функционирует постоянно и не может запустить очередную локальную структуру простой командой. Необходима смена переживания длительности - единицы субъективного времени, специфичной для каждого определенного периода полета. Переживание длительности в реальном трудовом процессе пилота и штурмана проецируется на перцептивный мир и на собственные движения субъекта, сливаясь с ними. По-видимому, по мере накопления профессионального опыта происходит и изменение переживания  длительности; при этом ясно, сколь существенное влияние на него оказывает эмоциональный строй индивида. Именно переживание длительности в сочетании с процессами антиципации позволяет ускорять или задерживать темп движений, подстраиваясь к ситуации полета.

Таким образом, нами была предпринята попытка объединить идеи  психологической теории действия, психологии субъективной семантики, когнитивной и гештальт-психологии. Подвижные и пространственно-структурированные содержания перцептивного мира и статичные глобальные —  структуры профессионального опыта получают применение в действии благодаря локальной структуре, сохраняющей впечатление о локальном движении. Переживание движения и переживание длительности делают возможным точное по времени и месту действие, несмотря на неопределенность, сложность и неожиданность ситуации полета.

 Дальнейшая разработка темы

Теория: перцептивный мир — один из слоев образа мира субъекта

Психосемантика профессиональной деятельности. Значение понятия перцептивный мир для характеристики образа мира: перцептивный мир — это один из слоев образа мира субъекта.

Мир за пределами воспринимаемого. Психологическая характеристика его  особенностей.  В чем они? Ожидание и предвидение. Эмоциональные и когнитивные характеристики. Схемы знаемого и неопределенность реального. 

Симультанное восприятие в труде. Эмоционально-смысловые характеристики перцептивных миров новичка  и мастера. Источники дифференциации. Значение понятия перцептивный мир для понимания  процессов  решения сложных задач специалистом. Перцептивный мир и окружающий мир. Пространство действия. Восприятие пространственного контекста деятельности.

Объект труда в перцептивном мире

Характеристика перцептивного мира оператора: водителя, диспетчера, машиниста. Перцептивный мир психолога, педагога, врача, руководителя. Определение понятия “перцептивный мир в концепции локального пространства и времени Дж.Гибсона —  экологический подход к зрительному восприятию. Перцептивный мир в этой концепции определяется конфигурацией структурой отражающих плоскостей и положением источников света. Перцептивный мир в нашем представлении - совокупность движущихся и  неподвижных предметов, непосредственно данных субъекту в их пространственной и временной формах. В чем особенность такого понимания?

Множественность перцептивных миров оператора: внутрикабинный мир и внекабинный. Стресс перехода от внутрикабинного мира к внекабинному. Проектирование перцептивного пространства: обзор, возможности коммуникации. Методика. Расположение точки отсчета.

Перцептивный мир, память и действие субъекта. Какую роль играет переживание дления процесса при выполнении действия?

Почему необходимо особое определение понятия перцептивный мир,  помимо понятий действия и субъекта? Соотнести  понятия.

Полноценное профессиональное действие возможно при условии, если перцептивный мир остается тем же, то есть знаком субъекту. Опознание обеспечивается памятью и восприятием. 

Перцептивный мир и накопление опыта.

Действие субъекта изменяется по мере накопления опыта.

Психосемантика профессиональной деятельности. Значение понятия перцептивный мир для характеристики образа мира:  это один из слоев образа мира субъекта. Необходимость построения понятий пространства и времени и раскрытия их связи со смыслами и значениями.

Перцептивный мир меняется в процессе профессионального становления (что это - формирование или спонтанное изменение?)

Степень симультанности служит показателем профессионального уровня специалиста.  Не просто высвобождение определенной доли процессора или пропускной способности перерабатывающего канала, а степень симультанности или объем симультанного схватывания.

Почему этот принцип важен для анализа профессиональной деятельности?

Эмоционально-смысловые характеристики  перцептивных  миров  новичка  и мастера  различны. Это обнаруживается в плоскости приборной доски и всех предметов кабины и в восприятии внекабинного мира. Дифференциации возникают под влиянием опасности и стремления к профессиональному продвижению, к успеху при выполнении задачи, роль поощрения и наказания, самооценки, отношения ближайшего социального окружения и др.

Значение понятия "перцептивный мир" для понимания  процессов решения  сложных задач специалистом. Перцептивный мир и смысловые структуры профессионального опыта.

Движение предметов в перцептивном мире и пространство-время профессионального опыта. Переживание движения и скорости.

Принцип анализа: труд предполагает не только действия и переработку информации, но и содержит необходимый элемент симультанного перцептивного схватывания, созерцания.

Почему этот принцип важен для анализа профессиональной деятельности? 

Концепции восприятия в профессиональной деятельности

Оперативный образ. Образ полета. Информационная и концептуальная модели. Определение. Сопоставление понятий.

Концепция оперативного образа.  Свойства оперативного образа:  прагматичность, адекватность задаче управления, специфичность, функциональная деформация, лаконичность. Область применения.

Информационная и концептуальная модели.  Определение. Требования к информационным моделям.  Этапы проектирования. Специфика психологической и эргономической работы на разных этапах проектирования. Как может психолог повлиять на проектирование?

Понятие образа полета. Образ полета: составляющие и примеры применения. Инструментальная и неинструментальная информация,  концептуальная модель.  Иллюзии крена и перевернутого полета. Устройство авиагоризонта: "вид с самолета", "вид с земли на самолет" - проблема перехода от одного к другому. Эксперименты в полете и на тренажере. Метод. Результаты.

Сопоставление понятий оперативного образа, образа полета, информационной и концептуальной модели с понятием "перцептивный мир".

Перцептивный мир группового субъекта

Общность и несовпадение восприятий,  возможности совместного действия. Сознание в условиях группового действия: восприятие другого,  обострение самоощущения в условиях  приближения другого, обострение чувства одинаковости своих и инакости “чужака”. Сознание через восприятие пространственных отношений между “Я” и другими. Пространственность  группового сознания. Общение двух по поводу воспринимаемого происходящего в окружающем мире. Указательное поле диалога в ситуации. Контакт  взглядов и сознаваемое единство чувства. Отчуждение и отталкивание.

Множественность перцептивных миров

Внутрикабинный и внекабинный миры оператора. Переходы. Перцептивный мир психолога, педагога, врача, руководителя.

Методики (перечень)

1. Эксперименты в полете и на тренажере. Метод. Результаты. 

2. Этапы проектирования кабин. Моделирование. Эксперименты на макетах. Опрос испытателей. 

3. Методика проектирования трудового пространства: обзор и условия коммуникации.

4. Методика оценки информационной и  концептуальной моделей. Процедура, приборы,   результаты.  Требования к информационным моделям.

Темы для размышления

1. Характеристики мира за пределами воспринимаемого. Ожидание и предчувствие. Схемы знаемого и неопределенность реального.

2. Сопоставление понятий оперативного образа, образа полета, информационной и концептуальной моделей и  понятия перцептивного мира. 

3. Психосемантика профессиональной деятельности. 

4. Социально-психологические аспекты понятия перцептивный мир.

5. Перцептивный мир меняется в процессе профессионального становления (что это — формирование или спонтанное изменение?).

6. Принцип "Я здесь и теперь". Этот принцип задает особую ориентацию рассмотрения операторского труда.

7. Узнавание предметов и людей. Опознание и сознание.

8. Перцептивный мир, память и действие субъекта. Действие в полузнакомом мире.

9. Какую роль играет переживание дления процесса при выполнении действия?

10. Какова роль переживания симультанности процесса при выполнении действия?

Материалы для изучения: Оперативныйобраз  Д. А. Ошанин

Понятие оперативного образа. Долгое время инженерно-психологические работы были почти исключительно направлены на исследование сенсорных и моторных процессов. Рассматривая оператора как подсистему в системах “человек - машина” и “человек - автомат”, инженерная психология занималась преимущественно “сенсорным входом” в эту подсистему, т. е. способами подачи человеку информации и локализацией ее на панелях средств индикации; “моторным выходом” - особенностями органов управления и их расположения на пультах; соотношением между “сенсорным входом” и “моторным выходом”. Именно этого рода исследованиям инженерная психология и обязана своими первыми решающими успехами.

Известно также, что чем сложнее управляемый объект, тем большее значение в деятельности оператора приобретают центральные процессы переработки информации, имеющие место между приемом информации, поступающей от объекта, и реакцией на эту информацию с учетом ее целесообразного воздействия на объект. Одна из важнейших задач инженерной психологии заключается в исследовании психического отражения в сознании оператора самого управляемого объекта в виде образа. В отличие от подавляющего множества ручных производственных операций, изучаемых в психологии труда, в телеуправляемых системах, образ объекта, с которым приходится работать оператору, не является результатом непосредственного воздействия на анализаторные системы оператора. Это обстоятельство, однако, не только не лишает образ объекта его функции в переработке информации, но, напротив, значительно увеличивает роль этой функции. Только благодаря проекции на образ управляемого объекта сигнальной информации о последовательных изменениях его непосредственно контролируемых параметров оператор и может представить себе состояние, в котором объект находится в каждый данный момент.

Опыт показывает, что удержание в сознании динамики образа объекта часто составляет значительную трудность для оператора, которая непосредственно сказывается на качестве выполнения им производственных заданий.

Одним из средств уменьшения этой трудности предстает, как известно, графическое изображение управляемого объекта - мнемосхема, которая наносится на панель информации и предлагается оператору в качестве сенсорной опоры при его работе.

 Многолетний опыт наших исследований мнемосхем показывает, однако, что они далеко не всегда соответствуют своему назначению. Как правило, оператор обращается к мнемосхеме редко. Более того, нам приходилось неоднократно сталкиваться и с такими случаями, когда оператор старался мнемосхему просто не замечать, объясняя это тем, что она ему “мешает работать”. Нам представляется возможным лишь одно объяснение данного факта: очевидно, графическое изображение объекта на мнемосхеме в чем-то существенном не соответствует образу объекта, на который оператор ориентируется в своей деятельности. В результате оператору все время приходится перешифровывать как осведомительную, так и командную информацию с “языка” изображения на “язык” образа и наоборот. В этом процессе перешифровки, производимом к тому же часто в условиях острого дефицита времени, высокого нервного напряжения, значительная часть информации теряется, вследствие чего оператор может совершать ошибки, вызывать аварии, допускать брак.

Несоответствие, о котором идет речь, возникает, вероятно, из-за того, что автор схематического изображения, инженер-проектировщик или конструктор зачастую не учитывает специфику операторской деятельности. Перед ним стоит цель спроектировать (сконструировать) объект. Очевидно, что данная цель детерминирует его способ видения объекта (отражение объекта в образе), а следовательно, и способ его изображения. Но затем это изображение переносится в виде мнемосхемы на информационную модель и предлагается в качестве сенсорной опоры оператору, перед которым стоит задача, существенно отличная от задачи проектирования и конструирования объекта, а именно: задача управления объектом.

Использование изображения, созданного для решения какой-либо конкретной задачи и адекватного образа объекта, опосредствующего решение именно этой задачи, для решения другой, причем совершенно отличной по своему характеру задачи, нельзя не признать механистичным. Ничего нет удивительного в том, что изображение объекта, ставшее в новых условиях неадекватным образу объекта, оказывается практически неэффективным.

Итак, адекватность содержания образа объекта (образной информации) конкретному назначению образа в системе предметного действия является существенной характеристикой образа как регулятора действия. Эту важнейшую характеристику отражения объекта в образе мы назвали оперативностью образа.

Термины “оперативность” и “оперативный” используются здесь в том общем значении, которое им дает в своем “Толковом словаре” Д.Н. Ушаков: “ Оперативный — по значению связанный с непосредственным исполнением, практическим осуществлением тех или иных задач, планов, начинаний ” (З-е значение), “приспособленный для правильного и быстрого практического выполнения тех или иных задач, планов, начинаний” (4-е значение).

 Соответственно оперативным образом мы назвали идеальное, специализированное отражение преобразуемого в действии объекта (процесса, явления и т. д.), складывающееся по ходу выполнения конкретного предметного действия и подчиненное задаче действия.

Конкретнее, применительно к деятельности оператора АСУ, оперативный образ был определен нами как “психический информационный комплекс, в котором сосредоточена и организована адекватно задачам и условиям операторской деятельности вся информация об объекте управления, могущая стать значимой при решении различных операторских задач”.

В самом общем виде утверждение о зависимости содержания образа от его назначения в действии тривиально. Однако для постановки конкретных практических вопросов самого этого утверждения недостаточно: нужно подробное исследование данной зависимости, точный учет характеристик оперативного отражения. Игнорирование необходимости такого учета при решении, в частности, инженерно-психологических задач может привести к нежелательным последствиям, об одном из которых до сих пор фактически и шла речь.

При исследовании оперативных характеристик образа для нужд оптимизации мнемосхем нами был сначала избран путь логико-психологического анализа. Исходя из задания оператора в системе, тщательно изучив всю совокупность воздействий, которые ему для исполнения этого задания приходится оказывать на управляемый объект, мы задавали себе вопрос: в чем заключаются психические процессы переработки оператором информации, получаемой с панели, и как он должен был бы “видеть” (представлять себе) управляемый объект, чтобы эти процессы совершались легче и надежнее всего. Этим путем мы создавали себе некоторое гипотетическое представление об оптимальной структуре и динамике соответствующего заданию оперативного образа, которое в дальнейшем требовало экспериментальной проверки.

Мы изготовляли затем по два варианта мнемосхемы некоторых относительно автономных агрегатов ТЭЦ: 1) вариант, отвечающий нашему, полученному описанным выше путем предварительному представлению об особенностях оперативного образа, т. е. изоморфный этому образу (“психологизированный вариант”) и 2) вариант, фактически используемый на производстве (“ технологический вариант”). Нанося на мнемосхемы соответствующую систему сигнализации и получая таким образом экспериментальные информационные модели, мы подключали их к работающему лабораторному аналогу объекта с пультом управления.

Переходя по ходу эксперимента с технологического на психологизированный вариант или наоборот, испытуемые решали с опорой на каждый из них по 200-300 задач, идентичных тем, с которыми приходится иметь дело оператору в реальных условиях и набор которых был подготовлен для нужд эксперимента В.Ф. Вендой. Устанавливалась зависимость показателей качества работы (общее среднее время решения задач, вариативность этого времени, общее количество допущенных ошибок, а также отказов от продолжения работы) от использования того или другого варианта мнемосхемы. А это позволяло судить согласно принятой гипотезе о наличии или отсутствии изоморфизма между изображением объекта на панели и его оперативным образом, о степени соответствия первого второму.

Полученные в первом же опыте данные превзошли наши ожидания. Так, при использовании психологизированного варианта мнемосхемы маслохозяйства ТЭЦ общее время решения задач сократилось более чем в 3,5 раза, а общее количество допущенных испытуемыми ошибок - в 18 раз!

Результаты этих опытов позволили нам составить первое представление об общих особенностях оперативных образов и сформулировать некоторые рекомендации к созданию рациональных вариантов мнемосхем.

Свойства оперативных образов

Основные специфические особенности оперативных образов тесно взаимосвязаны.

Оперативный образ прагматичен. Он складывается в процессе решения конкретной задачи (или конкретной группы задач). Задача, для решения которой оперативный образ формируется, и определяет в каждом конкретном случае информационное содержание и структуру образа.

Оперативный образ адекватен задаче действия. Обслуживая решение некоторой задачи, он ей и соответствует наилучшим образом. Он эффективен и в этом смысле наиболее надежен. Он обеспечивает решение задачи или способствует ее решению как в благоприятных условиях, так и в условиях более жестких - при возникновении возможных трудностей, помех и т. д.

Из “пригнанности” оперативного образа к задачам действия следует его специфичность: он содержит ту информацию, которая необходима для определенных задач действия и, (следовательно, пригоден для решения только этих задач.

Оперативный образ “лаконичен”. Он “отвлечен” от целого ряда особенностей объекта, в том числе и весьма существенных, но таких, которые в данном случае данным исполнителем не могут быть использованы для решения стоящих перед ним задач. Несомая им информация не лишена, конечно, полезной избыточности, которую при исследовании оперативного образа всегда бывает важно определить.

С “лаконичностью” оперативного образа тесно связана его функциональная деформация - нарушение беспристрастности и нейтральности отражения объекта в образе через акцентировку в нем характеристик объекта, особенно существенных в условиях конкретного действия и, наоборот, через свернутость или меньшую осознанность отражения в нем мало информативных в данной ситуации объектных свойств.

Функциональная деформация целесообразна: она направлена на минимизирование возможности ошибочных действий и поэтому наиболее выражена в тех случаях, когда появление ошибки вероятнее всего.

Особенно важно подчеркнуть, что функциональная деформация не исключает правильного отражения метрических и прочих действительных характеристик объекта. Отсюда частая двойственность и внутренняя противоречивость оперативного образа: с одной стороны, отношения между отдельными свойствами объекта отражены в нем “зеркально”, а с другой - они функционально искажены. Внутренняя противоречивость образа становится фактором его активности: именно она, очевидно, стимулирует действие, направленное на снятие противоречия и приведение образа в соответствие с самим собой.

Если исследование относительной эффективности различных вариантов мнемосхем может помочь составить представление об общих особенностях оперативных образов управляемых объектов, то знание этих особенностей в свою очередь позволяет сформулировать ряд общих рекомендаций к рациональному графическому изображению этих объектов при создании мнемосхем.

Так, например, из присущей оперативному образу “лаконичности” естественно вытекает требование изображать на мнемосхеме элементы и связи между элементами объекта как системы: 1) лишь постольку, поскольку они необходимы для того, чтобы оператор мог, опираясь на них, наглядно представлять себе динамику объекта (управляемый процесс); 2) лишь постольку, поскольку оператор их воспринимает как возможности целесообразных воздействий на процесс.

Эти же особенности оперативного образа требуют максимальной различимости на мнемосхеме отдельных элементов и узлов объекта. Чтобы быть легко опознаваемым и дифференцируемым, изображение каждого из них должно быть выразительным и броским, вырисовываясь на общем фоне мнемосхем как единственный в своем роде, неповторимый гештальт.

Несмотря на различия, могущие существовать между сигнальными элементами - как по их сенсорным характеристикам, так и по несомой ими смысловой нагрузке, —  в сознании оператора они вырисовываются как единый комплексный источник, через который к нему поступает вся потребная ему и доступная информация об управляемом процессе. Это функциональное единство может быть выражено пространственно: сигнальные элементы должны быть по возможности локализованы так, чтобы оператор мог их обнаруживать уже при беглом взгляде на мнемосхему.

Для этого желательно, чтобы они были объединены в пространственно ограниченное и легко обозреваемое сигнальное поле, расположенное преимущественно на входах и выходах агрегата (узла).

При помощи мнемосхемы оператор, представляя последовательные состояния объекта, в то же время уточняет и свои на них реакции, как бы проигрывая их сначала в уме. Поэтому мнемосхема может служить оператору эффективной сенсорной опорой только в том случае, если, будучи изоморфной объекту, она в то же время служит отображением функции оператора, выраженной в структурных характеристиках объекта. Чтобы способствовать выбору оптимального пути, она должна содержать в себе по возможности четкую, хорошо обозримую систему, классификацию потенциальных способов воздействия оператора на объект.

Присущая оперативному образу функциональная деформация требует отказа от натуралистического изображения объекта на мнемосхеме: от точного воспроизведения действительного пространственного взаиморасположения и в особенности внешних форм и относительных габаритов отдельных компонентов объекта. Поскольку, например, “удельный вес” в оперативном образе отдельных компонентов объекта определяется не их действительными размерами, а их функциональной значимостью, на мнемосхеме наиболее броско должны быть изображены не те компоненты, которые занимают больше всего места в реальном пространстве, а те, от которых поступает наибольшее количество наиболее важной информации и т. д.

Экспериментальное изучение функций оперативного образа. Мы уже подчеркивали предварительный характер описанных выше опытов. Одна из основных трудностей при интерпретации их результатов заключается в сложности лабораторных моделей, а следовательно, и в наличии ряда переменных, учитывать влияние которых на эффективность процесса управления было практически не всегда возможно. Поэтому наши усилия на протяжении последующих лет были посвящены более абстрактным исследованиям с объектами, достаточно элементарными для того, чтобы экспериментальные данные не оставляли никаких сомнений относительно оперативности образного отражения объектов при выполнении действий.

Так, например, в одном из исследований испытуемые контролировали циклический синусообразный вариативный процесс, состоящий из “нормальных” и “аварийных” циклов. Их задание (задание 1) сначала состояло в том, чтобы останавливать процесс сразу же после наступления аварий, затем (задание 2) в том, чтобы его останавливать перед наступлением аварий. Через некоторое время все испытуемые научились правильно отражать в образе ту особенность процесса, учет которой был необходим для выполнения задания 1, а именно скачкообразное изменение текущего значения параметра контролируемого процесса в момент возникновения аварии (“аварийный признак”). Справляясь благодаря этому безошибочно с данным заданием, никто из испытуемых не заметил изменений в частоте модуляции несущей косинусоиды, отличавших аварийные циклы на всем их протяжении ( “ предаварийный признак”). Поскольку, однако, именно предаварийный признак, отсутствовавший в сформированном у них образе, становился релевантным во второй части опыта, испытуемые оказывались не способными продолжать работу с опорой на этот образ. Требовалась более или менее длительная оперативная перестройка образа, которая и обеспечивала, в конце концов, успешное выполнение задания 2.

В другом исследовании задание испытуемых состояло в опознании вариантов некоторого объекта - множества X (группа семантических точечных изображений), последовательно предъявляемых им вперемежку с вариантами других подобных, “фоновых” объектов-множеств Р и Q. В данном случае сама цель действия - опознание вариативного множества X - оставалась неизменной на всем протяжении опытов; задание же в целом менялось, поскольку изменялись условия осуществления цели (смена “фона”). При смене фонового множества Р на Q или наоборот оперативный образ, позволявший безошибочно опознавать объект X, становился неэффективным, что вызывало у испытуемого, после ряда неуспешных определений, необходимость формировать второй оперативный образ, адекватный новым условиям опознания.

Экспериментальное исследование функциональной деформации проводилось на материале оперативных образов, опосредствующих процесс диагностирования текущих состояний объекта. В эксперименте испытуемые опять-таки выполняли два задания: замерить периоды последовательно предъявляемых им кривых (задание 1) и определить классы кривых на основании эталонных представителей классов (задание 2). Первое задание выполнялось испытуемыми трижды: сначала прямо с него начинался весь эксперимент (опыт I); во второй и в третий раз (опыты II и III) его решению предшествовал процесс выполнения задания 2. Исследование выявило весьма стойкие и специфические ошибки при выполнении задания 1 во второй и в третий раз, совершенно непонятные в контексте самого этого задания, но легко и однозначно объяснимые как эффект последействия функциональной деформации в оперативных образах, сформировавшихся при выполнении задания 2 и вполне целесообразные с точки зрения этого задания. 

  Психологическая функциональная система предметного действия.  Задавая себе вопрос о том, каким путем происходит процесс переработки информации в предметных действиях, мы сначала представляли себе оперативный образ как относительно простую динамическую модель, осуществляющую данный процесс. По мере исследования выяснилась, однако, многозвенность процесса и соответственно чрезвычайная сложность промежуточного психологического звена. Стало ясно, что речь должна идти не об едином образе, а о комплексном перерабатывающем аппарате как упорядоченной системе оперативных образов, каждый из которых занимает в ней определенное место и выполняет определенную функцию при преобразовании информации. Этот аппарат обозначен нами как психологическая функциональная система предметного действия.

В отличие от физиологической функциональной системы, которая определяется как принцип организации процессов и механизмов, ведущих к конечному приспособительному эффекту самого организма, и которые лежат в основе удовлетворения субъективной потребности [2], результат работы психической функциональной системы одновременно и субъективен (удовлетворение потребности, достижение цели) и объективен (преобразование объекта). При этом его основная особенность заключается именно в его предметности. В отношении предметного действия оказываются предметно, вещно выраженными как цель действия (заданное состояние объекта), так и его исходные условия (текущее состояние объекта), и пути воздействия на объект (отражение в образе оперативной структуры объекта), и результат действия (материальный продукт, преобразованный объект).

В зависимости от места каждого из оперативных образов, входящих в состав психической функциональной системы предметного действия и функции, выполняемой им при преобразовании информации, различаются оперативные образы, опосредствующие преобразование информации на всем протяжении предметного действия (образ конечного заданного состояния объекта, неизменно выступающий как образ-инвариант; образ строения объекта) и этапные оперативные образы. Среди этих последних выделены афферентные образы, служащие основой для оценки текущих состояний объекта, опосредствующие прием сигналов, выявление их информационного содержания, сличение несомой ими информации с заданным состоянием объекта, диагноз, т. е. квалификацию и оценку информации, и эффекторные образы, опосредствующие программирование целесообразных воздействий на объект.

Метод поэтапного исследования процесса преобразования информации в разных видах предметных действий показывает, что, несмотря на все их многообразие, этот процесс проходит по существу один и тот же путь и обслуживается функциональным аппаратом, состоящим из тех же основных оперативных звеньев. Более того, оперативные образы, относящиеся к каждому из звеньев, будучи, естественно, весьма различными для разных видов действий по своему конкретному информационному содержанию, оказываются, однако, легко сопоставимыми по функциональным характеристикам. Чтобы проверить это положение, для экспериментального исследования и сравнительного анализа умышленно подбирались образы, которые, обслуживая один и тот же этап переработки информации, формируются в системах действий, существенно различных по своему характеру. Так, например, установлено, что этап постановки диагноза опосредствуется принципиально аналогичными образами в процессах диагностики неисправностей при отказах электронных цифровых вычислительных машин (исследование В. П. Горшколепова) и в радио-изотопной диагностике заболеваний щитовидной железы.

Особый интерес для инженерной психологии представляют, естественно, динамические оперативные образы, т. е. образы, в которых находит свое отражение динамика объектов (совершающийся в них процесс). В последнее время вопрос о динамических образах приобрел важное значение в связи с необходимостью изучения и изыскания путей оптимизации деятельности операторов, призванных осуществлять эффективный контроль за непрерывными - производственными и прочими - процессами в разных видах телеуправляемых систем.

Наиболее элементарные динамические образы имеют место при представлении процесса в виде движения точки по плоскости. В этом случае состояния объекта, последовательность которых характеризует его динамику, отображаются в виде отдельных положений точки, а процесс в целом в виде линии, образуемой совокупностью этих точек. В случае если процесс в образе отражается как след точки, движущейся относительно некоторой системы координат, состояния объектов представляются как сопряженные значения функционально связанных параметров. Если отражения двух параметров оказывается недостаточно для эффективного контроля, динамический образ принимает более сложный вид. Так, траектория полета представляется в виде ленты, выложенной в сферическом пространстве или кубе, причем положению носа и хвоста самолета соответствует воображаемая линия, проходящая вдоль всей ленты и делящая ее пополам.

Число и многообразие подобных образов чрезвычайно велико. Так, М. Л. Галлай говорит, например, о “невидимом огромном колесе, по воображаемому ободу которого несется самолет”, о “ многокилометровой  лестнице с невидимыми скоростными площадками на разных высотах”, которую летчик-испытатель представляет себе, выполняя задание, “потолок и скорости по высотам”  и т. п.

Такие динамические образы следует назвать, строго говоря, стационарными: они представляют собой симультанные, совмещенные во времени отражения положений самолета в небесном пространстве при выполнении пилотажных фигур. Правда, стационарный образ и его графическое выражение могут служить ориентиром для временной развертки симультанно отраженного. Последовательность состояний объекта во времени представлена в них пространственной последовательностью, временная непрерывность - пространственной непрерывностью. Частично временная развертка осуществляется уже при обзоре изображения, через маршруты движения глаз. Само собой разумеется, что данная функция стационарного образа может быть усилена за счет подключения временной координаты. Такой случай имеется, например, в так называемых глиссадах, которые регулярно вычерчиваются диспетчерами, контролирующими движение железнодорожных составов и судов.

Очень часто контролируемый при помощи динамического образа процесс оказывается вариативным: под влиянием возмущающих сил или каких-либо других причин его параметры принимают разные значения, не выходящие за пределы нормы. Для эффективного контроля в подобных случаях формируется обобщающий динамический образ, вбирающий в себя всю сумму нормальных вариаций. Подобные обобщающие образы характеризуют, например, деятельность оператора, следящего при помощи гидролокатора кругового обзора за событиями, которые совершаются в окружающей его водной среде. Каждая из бегущих по экрану локатора кривых представляет собой частный и, строго говоря, неповторимый случай. Однако опытный оператор благодаря наличию у него некоторого количества хорошо сформированных обобщающих образов безошибочно опознает по ограниченному числу информационных признаков объекты разных классов (торпеду, подводную лодку, косяк рыб).

Как разновидность оперативного образа следует рассматривать и так называемую концептуальную модель —  комплексный, соотносимый с объектом его динамический образ, в котором находит свое отражение заданная динамика объекта, номинальная структура процесса, т. е. такая, каковой она в представлении оператора должна быть или стать.

Представление об оперативном образе как об отнесенном к объекту действия и целесообразно структурированном комплексе горизонтально-вертикальных структур требует нового подхода к рассмотрению концептуальной модели. Психологический анализ этой последней должен заключаться не столько в рядоположном перечислении ее психических составляющих, сколько в выявлении и раскрытии специфической, свойственной ей структурной организации этих составляющих.

Отражение временной структуры процесса, т. е. последовательности состояний контролируемого объекта, образует основной, или базальный, компонент концептуальной модели. Подчиненное значение имеет семантическая насыщенность модели, которая в некоторых случаях исчерпывается воспроизведением чистой последовательности абстрактно мыслимых состояний (состояние б после состояния а, состояние в после состояния б и т. д.), равно как и то обстоятельство, что сама временная последовательность может отражаться либо в абсолютных, либо в относительных, сжатых или растянутых по сравнению с реальным процессом масштабах времени.

Временная развертка информации, организованной в концептуальной модели, всегда осуществляется по ходу контроля с известным упреждением относительно оперативного образа реальной динамики объекта.

Отражению в концептуальной модели процесса как последовательности состояний объекта соответствует динамика активного отношения к ним субъекта. Изменение психического напряжения субъекта составляет психоэнергетическую основу модели или ее энергетический фон. Тот факт, что динамика психического напряжения ясно осознается субъектом в определенных видах действий, может быть продемонстрирован на примерах “рельефных” графических изображений летчиками траекторий предстоящего полета.

Вычерчивая для исследователей-психологов траектории полетов, летчики постоянно указывали на те участки траекторий, на которых при выполнении полетов они чувствуют себя особенно “ сосредоточенными”, “настороженными”, “напряженными”, “возбужденными” т. п. При описании полета по схеме в сложных метеорологических условиях они связывали эти состояния, например, с участками изменения курса, пробивания облачности, с разворотом на приводную радиостанцию или на посадочный курс,  с переводом самолета на режим снижения или с одного режима снижения на другой, с переходом на контроль по радиопеленгатору и т. д. Некоторые из них по собственной инициативе подчеркивали эти участки на своих рисунках или изображали их утолщенными линиями. В этих случаях на рисунках отражались наряду с компонентами концептуальной модели (траекторией перемещения летательного аппарата) некоторые признаки напряжения летчика в полете, т. е. энергетический фоновый компонент.

“То, что должно быть” всегда противопоставлено в концептуальной модели “тому, что быть не должно”. Зона отклонений процесса от нормы присутствует в ней как своеобразный негативный фон. Образ “того, что должно быть” (образ-позитив), и образ “того, что не должно быть” (образ-негатив), являются двумя сторонами концептуальной модели; они в ней функционально взаимосвязаны, хотя относительный удельный вес их может быть весьма различным для разных процессов и для разных этапов одного и того же процесса. Из наших экспериментальных данных видно, что чем вариативнее предъявляемый испытуемому процесс, тем меньшее значение для него имеет сам по себе каждый вариант течения процесса, тем больше в концептуальной модели отходит в тень отражение процесса именно как конкретного варианта, тем “размытее” модель, тем больше внимание испытуемого перемещается с того, как конкретно протекает процесс, на то, какова возможность отклонения процесса от нормы, выхода его за допуски, тем более, следовательно, образ-позитив перерастает в образ-негатив.

При позитивном контроле, т. е. контроле, осуществляемом через посредство образа-позитива, внимание субъекта становится тем напряженнее, чем ближе параметры процесса подходят к границе их номинальных и запредельных значений. Если же оператор получает информацию только о том,  имеет ли место отклонение процесса от нормы или нет, положительная информация непосредственно перешифровывается в отрицательную и наоборот, что и делает переход с одной формы контроля на другую незаметным.

Как методический прием для исследования общих особенностей и оперативных характеристик динамических оперативных образов, в том числе и концептуальных моделей, в нашей лаборатории широко используется методический прием формирования образов простейших периодических плоскостных пространственно-временных структур.

Оперативность как функция отражения. По мере исследования оперативных особенностей образного отражения становилось все более очевидно, что понятие оперативности психического отражения имеет не только инженерно-психологическое, но и общее теоретико-психологическое и гносеологическое значение. Оперативность стала нам представляться как общее свойство отражения человеком действительности, необходимое для эффективного регулирования им своих действий и имеющее глубокие корни в фило-, антропо- и онтогенезе.

Известно, что долгое время особенностью образного отражения оставалась его привязанность к действию: образ обслуживал систему “одна задача - один объект - одна реакция на объект”. При этом связь образа с действием оставалась жесткой в том смысле, что как информационное содержание образа, так и способ организации этого содержания однозначно подчинены задачам действия. Усложнение и рост динамичности среды привели к стремительному развитию психического отражения в сторону его все большей полноты, которая обеспечивала возможность заблаговременно заготавливать ответные реакции на могущие возникнуть в ней изменения, путем отражения не только актуально, но и потенциально значимых свойств объектов, а также дифференцирования объектов посредством поступающих от них нейтральных раздражителей, играющих роль сигналов.

Параллельно шло накопление моторного опыта. Универсальности человека как целесообразной системы с необходимостью соответствует поливалентность (многозначность) для него объектов его действия и их полифинальность (многоцелевое назначение). Вместе с умением выполнять одни и те же задачи разными способами формировалось умение использовать одни и те же объекты для выполнения разных задач. Обратной стороной роста количества степеней свободы, которыми организм располагал для удовлетворения своих потребностей, выступает избыточность накопленных им форм активного отношения к действительности.

Хотя энтропийность образа, в конечном счете, свидетельствует о его возросших возможностях как регулятора действия, она лишила его той непосредственной действенности, которая его отличала на более ранних уровнях развития психики: объект стал все больше отражаться в образе как возможный объект действия и как ансамбль потенциально полезных свойств. По своей информационной емкости образ стал во много раз превосходить потребности конкретного действия, требующего для своего осуществления, как правило, лишь ограниченного объема информации. Большая часть информации, несомая образом, превратилась в этих условиях лишь в затрудняющий действие балласт. Процесс постепенной дифференциации регуляторной и познавательной функции образа привел к их конфликтному противопоставлению.

Соответственно изменился информационный статут образа: в каждом отдельном случае потребовалась доработка образа, оперирование им с целью выделения из него данных, адекватных задачам предметных действий. Оперативность, т. е. тонкая приспособимость к условиям деятельности, обеспечивающая гибкое переключение с отражения одних свойств объектов на отражение других свойств и приводящая, таким образом, отражение в соответствие с потребностью решения конкретных задач, стала одной из фундаментальных особенностей человека как динамической системы.

Выше мы определили оперативность как приспособляемость человека к условиям деятельности через переключение отражения с одних свойств объектов на другие. Исследование так понимаемой оперативности требует, естественно, раскрытия гибких функциональных механизмов, настраивающих воспринимающие системы человека на выборочное (преимущественное) отражение свойств объекта, становящихся релевантными в контексте последовательно возникающих в его деятельности задач.

Первый шаг в этом направлении был сделан в нашей лаборатории в связи с проблемой константности восприятия величин. Анализируя трактовку явления константности разными авторами, Миракян И. А. пришел к выводу, что она не соответствует концепции оперативности отражения и что последняя требует принципиально нового подхода к исследованию данного явления. Этим автором установлено, что механизм функциональной гибкости в данном случае заключается в эффекте уменьшения видимой величины нефиксируемого объекта. Перенос фиксации с одного объекта на другой создает анизотропное поле восприятия, благодаря которому изменяется отношение между величинами, находящимися в центре и на периферии. В результате величины могут восприниматься как константно, так и аконстантно (а также и сверхконстантно и сверхаконстантно).

Целесообразно, следовательно, говорить о функционально гибком константно-аконстантном способе восприятия величин.

Показано, как этот способ обеспечивает оперативное отражение величин разноудаленных объектов. Так, при определении относительной удаленности объектов фиксируется преимущественно ближний объект. При этом видимая величина дальнего объекта. будучи меньшей уже благодаря уменьшенной проекции на сетчатку, уменьшается все больше в силу указанного эффекта и соответственно увеличивается относительная величина ближнего объекта (аконстантное восприятие). При определении же относительной величины объектов фиксируется, наоборот, дальний объект. Тогда видимая величина ближнего объекта в силу того же феномена уменьшается и соответственно увеличивается относительная величина дальнего объекта (константное восприятие).

Как общее свойство психического отражения, оперативность носит надмодальный характер; соответственно механизмы гибкого переключения на отражение разных свойств объектов могут и должны быть выявлены в работе не только зрительной, но и остальных воспринимающих систем.

В нашей лаборатории установлено, что широкие возможности функциональной перестройки имеет слуховое восприятие. Экспериментально доказано, что в зависимости от той или иной настройки (вслушивания в один или другой из предъявляемых звуков) при объективно неизменных условиях относительная громкость воспринимаемых звуков изменяется, причем отношение между действительной интенсивностью и слышимой громкостью звуков может изменяться в десятки раз.

Анализ показывает, что необходимую предпосылку столь высоких функциональных изменений в восприятии громкости составляет анизотропность звукового поля в области барабанных перепонок, образуемая в естественных условиях восприятия за счет первично анизотропного звукового поля источников звука и физических трансформаций, вызываемых анатомическими особенностями головы, ушных раковин и слуховых проходов.

Данное положение может быть подтверждено тем, что нарушение анизотропности звукового поля в условиях лабораторного эксперимента непосредственно сказывается на предельных величинах функциональных изменений в восприятии громкости, пространственной локализации источников звука, избирательности слухового восприятия.

Концепция оперативности отражения ставит перед исследователем ряд задач, решение которых имеет значение не только для лучшего понимания регуляторной функции психики, но и для дальнейшего развития теории психического отражения в целом. К таким задачам относятся: изучение принципов и механизмов функциональной гибкости отражения; систематическое исследование продуктов оперативного отражения, описание особенностей отдельных оперативных образов и их конкретного назначения в процессах преобразования информации в предметных действиях; раскрытие структурных и функциональных характеристик комплексных перерабатывающих психических функциональных систем приспособительного действия и др.

В прикладном плане выявление профессионально важных аспектов оперативного отражения будет, бесспорно, содействовать, с одной стороны, разработке методов оценки профессиональной готовности различных категорий работников и методов их профессиональной подготовки; с другой —  нахождению психологических средств оптимизации внешних условий трудовых действий, усовершенствованию мнемосхем, более рациональной группировке и локализации средств индикации на информационных панелях и т. д.

Наконец, моделирование механизмов функциональной пластичности психического отражения открывает принципиально новые пути к созданию гибко воспринимающих кибернетических устройств. (ИНЖЕНЕРНАЯ ПСИХОЛОГИЯ, 1977. С.34-148)