Милый друг,
Сегодня утром я
получил от тебя письмо, где ты упрекаешь меня в том, что я не писал тебе на
этой неделе ни разу. Да, потому что я не знал, что писать. Жизнь моя здесь
настолько однообразна, что каждый последующий день недели во всем похож на
первый. Я очень мало кого вижу и ничего не слышу — в буквальном смысле
слова.
М-р Л. и м-р С.
представляются мне людьми очень способными, и твое сравнение их с двумя
разорившимися джентльменами, из которых один разорился оттого, что проиграл
дело, а другой оттого, что хоть и выиграл его, но истратил на его ведение все
свои деньги, по-моему, очень верно. Оба, конечно, понимали, что у них большие
способности к делам и что они могут хорошо говорить, и рассчитывали возместить
этим свои потери.
Харт должен скоро
издать большое поэтическое сочинение; он показывал мне кое-какие отрывки. Он
назвал его "Эмблемы", но я уговорил его изменить название по двум
причинам: во-первых, потому что это никакие не "эмблемы", а басни;
во-вторых, если даже допустить, что это на самом деле "эмблемы",
Куорлз 1 до такой степени истрепал и опошлил это слово, что после него
называть стихи "эмблемами" уже невозможно… Поэтому творения Харта и
следует именовать "баснями", хотя, по-моему, самым подходящим
названием было бы "Назидательные рассказы". Если бы ты спросил мое
мнение о тех из них, которые я читал, я бы ответил: sunt plura bona, quaedam
mediocria, et quaedam…a
Твои соображения
о предстоящих переменах не лишены оснований: я все время возвращаюсь к мысли о
том, что мина, о которой мы говорили с тобой, непременно взорвется, то ли к
концу сессии, то ли даже раньше.
Сил у меня
немного прибавилось, но Геркулесом я себя все же назвать не могу: поэтому я не
стану, подобно ему, лишать невинности пятьдесят девушек за ночь; такого я бы,
пожалуй, даже не мог и вообразить. Итак, спокойной ночи, и да благословит тебя
бог.