LXII. Лондон, 5 июня ст. ст. 1730 г. - Письма к сыну

Милый друг,

Получил твой портрет, которого долго и с нетерпением ждал; мне хотелось видеть твое лицо, ибо, подобно большинству людей, я могу, глядя на черты его, составить общее представление о душе. Если и в твоем портрете художник добился такого же сходства, какое есть в портрете м-ра Харта (а я в жизни моей не видел более удачного портрета), выводы, которые я сделаю, будут очень хорошими: в лице твоем есть и мужество, и finesse.a С тех пор как я тебя видел, ты очень раздался в плечах; если ты не стал еще выше ростом, то я очень хочу, чтобы ты поскорее восполнил этот пробел. Знаешь, я думаю, что те упражнения, которыми ты будешь заниматься в Париже, помогут тебе как следует развиться физически; ноги твои во всяком случае позволяют заключить, что это будет так. Если не считать танцев, упражнения, полезные для здоровья, которыми занимаются в Академии, всего ценнее. Упражнения эти dégraissent leur homme.b A propos, об упражнениях, я приготовил все для того, чтобы месье де ла Гериньер мог тебя принять, и комната для тебя будет готова к твоему приезду. Уверен, что ты поймешь, насколько лучше для тебя быть interne c в Академии, во всяком случае в течение первых шести-семи месяцев, чем жить все это время в hôtel garni d где-нибудь далеко от нее И быть вынужденному ходить туда каждое утро во всякую погоду, не говоря уже о неизбежной при этом потере времени; к тому же, живя и находясь на пансионе в Академии, ты познакомишься с доброй половиной всех молодых парижан, принадлежащих к высшему свету, и вскоре во всех французских домах на тебя будут смотреть как на своего, а насколько я знаю, никто из англичан не пользовался таким преимуществом. Я уверен, что ты далек от того, чтобы приписать мое решение разнице в стоимости содержания, которая, кстати сказать, ничтожна. Ты настолько хорошо говоришь по-французски и ты так скоро приобретешь tournure e француза, что я просто не знаю, кто еще мог бы так хорошо провести время в Париже, как ты. Наши молодые люди в большинстве своем недостаточно знают французский и слишком плохо воспитаны для того, чтобы их могли принимать в самых лучших французских домах; вот почему еще не было ни одного случая, чтобы какого-нибудь англичанина заподозрили в любовной интриге с высокопоставленной француженкой, хотя нет такой знатной французской дамы, которую бы не было оснований заподозрить в любовных интригах. Вместо этого они вступают в отвратительную и опасную связь с проститутками, актрисами, танцовщицами и тому подобными особами. А ведь если бы только они умели держать себя в обществе, они очень легко могли бы добиться лучшего. Un arrangement, что у нас означает попросту связь, — столь же необходимая принадлежность жизни знатной парижской дамы, как и ее дом, обеды, выезды и т. п. Поэтому надо быть человеком совсем нескладным или обладать очень уж странными вкусами, чтобы оказаться вынужденным или по собственной воле предпочесть потаскух и опасность — связи, отнюдь не считающейся постыдной в свете, с женщиной здоровой, воспитанной и высокопоставленной.

Ничто так не роняет молодого человека и не толкает в дурную компанию, будь она мужская или женская, как робость и неверие в собственные силы. Если сам он думает, что не понравится даме, можно быть уверенным, что так оно и будет. Но стоит ему приложить надлежащие старания, чтобы понравиться и в известной степени проникнуться этой убежденностью самому, и он, вне всякого сомнения, добьется успеха. Мало разве каждый из нас встречает всюду людей, которые при очень скромных способностях и очень небольших знаниях достигают большого успеха исключительно благодаря своей уверенности в себе, предприимчивости и настойчивости! Они не потерпят никакого отказа, будь то от мужчины или от женщины; никакие трудности не смутят их; пусть их отвергнут дважды или даже трижды, они вновь собираются с силами и в конце концов в девяти случаях из десяти одерживают победу. Употребив те же средства, ты достигнешь той же цели, но только с твоими способностями и знаниями все произойдет гораздо скорее и с гораздо большими шансами на успех. У тебя есть основание верить в себя и есть силы, которые ты можешь собрать. В ведении дел ничто не обладает таким действием и не приносит такого успеха (разумеется, если у человека есть талант), как хорошее (хоть и скрытое от других) мнение о себе, твердая решительность и неодолимая настойчивость. Одни только безумцы стараются достичь невозможного, а то, что возможно, тем или иным путем необходимо осуществить. Если один способ оказывается негодным, попробуй другой и выбирай всякий раз наиболее подходящего для того человека, с которым тебе приходится иметь дело.

Когда на Фазаньем острове 1 кардинал Мазарини и дон Луис де Аро 2 заключали Пиренейский мир,2 последнему, благодаря своей настойчивости и хладнокровному упорству, удалось выговорить кое-какие весьма важные условия. Кардинал был весь воплощением итальянской живости и нетерпения, дон Луис олицетворял собою испанскую флегму и стойкость. В глубине души кардинал больше всего хотел помешать возвращению к власти принца Конде,4 своего непримиримого врага, но он спешил скорее подписать договор и вернуться к своему двору, ибо понимал, что всякая длительная отлучка чревата для него опасностью. Дон Луис заметил это и на каждом совещании неукоснительно ставил sur le tapis f вопрос о принце Конде. Первое время кардинал отказывался вообще говорить о нем, дон Луис со свойственным ему sang-froid g продолжал настаивать, пока, наконец, не добился своего вопреки интересам кардинала и его двора. Разум призван помочь человеку отличить невозможное от всего-навсего трудно выполнимого, а мужество и упорство помогут ему преодолеть трудности. Каждого мужчину можно победить тем или иным способом, а каждую женщину — почти любым.

Нельзя забывать об одной вещи, которая прежде всего необходима для этого, как и для всего остального, — это внимание, достаточно подвижное и гибкое, внимание, которое никогда не должно быть занято прошлым или будущим, но целиком направлено на одно только настоящее, каково бы оно ни было. Человек рассеянный мало что заметит, да и то наблюдения его будут разрозненны и несовершенны, ибо добрую половину всего, что он видит, он неизбежно оставит без внимания. Он не способен в своих действиях ни к какой последовательности, потому что, из-за рассеянности своей, все время сбивается с пути. Такие люди бывают очень неприятны, а к старости становятся просто непереносимы. Но и в молодые годы рассеянность никак нельзя прощать. Если ты обнаружишь в себе хоть малейшую наклонность к этому пороку, прошу тебя, следи за собой очень внимательно, и ты еще сможешь справиться с ним. Если же рассеянность войдет у тебя в привычку, тебе будет потом очень трудно от нее излечиться, а это самый худший душевный недуг из всех, какие я знаю.

На днях я с большим удовлетворением услышал от одного человека, недавно приехавшего из Рима, что никого там не принимали в высшем свете так хорошо, как тебя. Смею думать, что и в Париже тебя примут не хуже; там люди особенно сердечно относятся ко всем иностранцам, которые учтивы с ними и хотят им понравиться. Но надо немного польстить французам и не ограничиваться при этом одними словами: надо сделать вид, что тебе больше других нравится их страна, манеры, нравы их и обычаи; в конце концов это недорогая плата за хороший прием. Будь я где-нибудь в Африке, я бы отплатил таким образом негру за его радушие. Прощай.

LXII. Лондон, 5 июня ст. ст. 1730 г. - Письма к сыну - Филип Стенхоп Честерфилд