"НОМЕНКЛАТУРА НЕОТЧУЖДАЕМА" - Психология господства и подчинения Хрестоматии- А.Г. Чернска

   Неограниченное ли? Можно ли исключить из номенклатуры?

   Этот на первый взгляд наивный вопрос имеет серьезный социальный смысл.

   Формально, конечно, можно. Юридически включение в  номенклатуру  -  всего

лишь назначение на должность, внесенную в список номенклатурных  должностей.

Значит, казалось бы, переход на другую  должность,  не  находящуюся  в  этом

списке, означает автоматически исключение из номенклатуры.

   Но это только формально так. В действительности вошедший  в  номенклатуру

товарищ с полным основанием может считать, что находится в ней прочно.  Если

не будет никаких потрясений и массовых чисток, если он не навлечет  на  себя

гнев высшего начальства, если он будет в дружеских отношениях с влиятельными

коллегами по номенклатуре и будет  соблюдать  все  ее  писаные  и,  главное,

неписаные порядки, то он должен попасть  в  очень  уж  скандальную  историю,

чтобы быть выброшенным из номенклатуры.

   Может быть, тут и  рассуждать  не  о  чем?  Просто  номенклатурщик  будет

продвигаться вверх, а потому все последующие  должности  тоже,  естественно,

окажутся номенклатурными.  Таково,  как  известно,  положение  в  офицерском

корпусе всех армий и в чиновничестве. Хорошо, номенклатура - не  армия.  Но,

может быть, она чиновничество?

   Хотя   официально   в   социалистических   странах   чиновничества   нет,

номенклатура  охотно  разрешила  бы  посторонним  наблюдателям  считать   ее

чиновничеством. Она старательно  маскируется  под  обычный  административный

аппарат и готова молчаливо согласиться с тем, чтобы ее  принимали  за  любую

категорию этого аппарата - только бы не было раскрыто то, что она  класс.  К

сожалению,  исследователь  не  может  удовлетворить  это  страстное  желание

номенклатуры.

   Чиновничество   в   демократических   странах   -    сила    подчиненная,

исполнительская.  Она  обслуживает  государство.  Несменяемость  чиновников,

гарантированное  им  постепенное  продвижение  и  повышенная  пенсия  -  это

компенсация, которую государство дает своим слугам,  получающим  значительно

меньшее жалованье, чем служащие частного  сектора.  Такая  компенсация  лишь

внешне имеет некоторые черты сходства  с  привилегиями  господствующего  при

реальном социализме класса номенклатуры.

   По существу же между чиновничеством и номенклатурой ничего общего нет.  В

этом легко убедиться, поставив вопрос: кто является определяющей  силой  для

чиновничества и для номенклатуры, чью волю они выполняют? Тут  и  выяснится,

что  чиновники  выполняют  приказы  государственных   органов,   тогда   как

номенклатура сама диктует свою волю этим органам - через решения,  мнения  и

указания руководящих  партийных  инстанций.  Чиновники  -  привилегированные

слуги, номенклатурщики - самовластные господа.

   Не удивительно, что при ближайшем рассмотрении оказываются  различными  и

те черты положения чиновников и номенклатурщиков, которые сначала показались

общими. В номенклатуре нет  характерной  для  любого  чиновничества  жесткой

иерархии рангов, обеспечивающей сравнимость чиновничьих постов  в  различных

сферах  государственной  структуры.  А  главное   -   в   номенклатуре   нет

составляющего суть чиновничества планомерного  перемещения  всех  чиновников

вверх по ступенькам этой иерархической лестницы.

   Конечно, бывает такой вариант номенклатурного  пути:  директор  завода  -

начальник управления - начальник главка - заместитель министра - министр. Но

есть  немало  удачливых  номенклатурщиков,  которые   движутся   по   другой

траектории: директор текстильного комбината - директор  приборостроительного

завода - директор мукомольного комбината, а то  и  так:  редактор  областной

газеты - заместитель министра местной промышленности республики - заведующий

сельскохозяйственным отделом обкома партии.  Легко  меняются  специальности,

кабинеты  и  персональные  машины,  незыблемой  остается  принадлежность   к

номенклатуре.

   Эта незыблемость гарантируется самим порядком формирования  номенклатуры.

Освобождает от номенклатурной должности тот орган, который на нее утверждал.

Но правило таково, что освобождают от одной должности, назначая  тут  же  на

другую  (или  в  связи  с  уходом   на   пенсию).   Значит,   освобожденного

номенклатурного работника назначает на  новую  должность  тот  же  орган,  а

назначать он может только на номенклатурные должности. Так самой  структурой

власти обеспечена незыблемость пребывания в номенклатуре.

   Мы упомянули уход на пенсию. Казалось бы, уж  тут-то,  поскольку  никакой

должности  человек  больше  не  занимает,  принадлежность   к   номенклатуре

автоматически прекращается. Ничего подобного. Просто  меняется  обозначение:

вместо  номенклатурного  работника  товарищ  именуется  отныне  персональным

пенсионером местного, республиканского или союзного  значения.  Смысл  этого

нелепого названия в том, что персональная пенсия  утверждена  ему  в  первом

случае бюро горкома, райкома или обкома партии; во втором случае -  бюро  ЦК

компартии союзной республики; в третьем - Секретариатом или  даже  Политбюро

ЦК КПСС. Это уже известная читателю схема классификации номенклатуры. Пенсия

оказывается не персональной, а номенклатурной.

   Бывают случаи удаления провинившегося из номенклатуры? Они  нередки  были

при Сталине. В  таких  случаях  обычно  происходило  физическое  уничтожение

изгоняемого. Этот порядок доходил до самых верхов  номенклатуры.  Достаточно

напомнить о члене Политбюро Вознесенском и секретаре  ЦК  ВКП(б)  Кузнецове,

ликвидированных по так называемому "ленинградскому делу" в 1950 году, или  о

том, что Молотов числился "ближайшим другом и соратником"  Сталина,  а  жена

Молотова - Полина Семеновна Жемчужина - сидела в это время в лагере.  Хрущев

вспоминал на XX съезде партии, с каким  страхом  он  с  Булганиным  -  члены

Политбюро! - ездили к Сталину, каждый раз не зная, вернутся ли назад.

   Впрочем, случалось  и  тогда,  что  изгнанного  оставляли  жить.  Я  знал

секретаря ЦК Компартии Казахстана Мохамеджана  Абдыкалыкова,  который  после

своего падения в конце 40-х годов работал  рядовым  редактором  в  Казахском

государственном издательстве.

   После смерти Сталина нравы изменились именно  в  этом  направлении.  Хотя

Берия и  его  ближайшие  компаньоны  были  расстреляны,  менее  близкие  его

сообщники уцелели. Анатолий Марченко сообщает, что в начале  60-х  годов  во

Владимирской тюрьме в хорошо обставленной камере  сидели  сытые  "бериевцы",

явно  находившиеся  в  привилегированном  положении.   Отец   очаровательной

девочки, с которой  у  меня  был  сентиментальный  школьный  роман,  генерал

Афанасий Петрович Вавилов, бывший  в  последние  годы  Сталина  заместителем

Генерального прокурора СССР  по  особо  важным  делам  и  тем  самым  высшим

прокурором по делам Министерства государственной безопасности СССР,  был  за

свои, несомненно, гнусные преступления просто разжалован и послан работать в

районную прокуратуру в Сибирь.

   Появилась новая, не известная в сталинские  времена  черта:  даже  падшие

ангелы номенклатуры сохраняли отблеск своего благородного  происхождения.  Я

хорошо знал симпатичного и умного А. А. Лаврищева. Любимец Сталина, бывший в

годы войны на трудном посту посла СССР в союзной с Гитлером  Болгарин,  член

советской делегации в Потсдаме, Лаврищев в 1956 году был  снят  с  должности

советского  посла  в   Демократической   Республике   Вьетнам,   выгнан   из

Министерства иностранных дол  СССР  и  послан  на  научную  работу,  которой

никогда прежде не занимался. Но вот  назначен  он  был  не  рядовым  научным

сотрудником, а сразу получил персональный оклад и стал  заведующим  сектором

Института мировой экономики и международных отношений  Академии  наук  СССР.

Вскоре  он  был  сделан  секретарем  партбюро  этого  института.  Заведующим

сектором того же института стал и выгнанный вместе  с  Лаврищевым  советский

посол в Югославии Вальков. Занимавшийся делами Испанской компартии  референт

Международного отдела ЦК КПСС Коломийцев в пьяном виде  попал  в  милицию  и

буянил там, тыча в нос милиционерам свое служебное удостоверение. Работающие

в милиции садисты,  привыкшие  по  ночам  избивать  беззащитных  пьяниц,  не

решились, конечно, прикоснуться к номенклатурной персоне, а робко  позвонили

о случившемся в ЦК. Из ЦК Коломийцев был удален - тоже на научную  работу  и

очень скоро был назначен заместителем директора Института Латинской  Америки

Академии наук СССР.

   Положение номенклатурщика настолько устойчиво, что ему сходят с рук  даже

политические погрешности - разумеется, в определенных рамках. Занимавшийся в

Международном отделе ЦК КПСС германскими  делами  Павел  Васильевич  Поляков

сопровождал однажды Ульбрихта и, изрядно напившись армянского коньяка,  стал

в машине делиться с высоким гостем своими мыслями о том, что  все  немцы,  в

том числе в Германской Демократической Республике, - фашисты. Творец  теории

"социалистического человеческого сообщества" - перелицованного гитлеровского

"народного  сообщества",  почувствовав  себя  уязвленным,  тут  же   высадил

Полякова из машины и немедленно пожаловался в ЦК КПСС.  Но  Поляков  не  был

исключен из партии, а был направлен в ту же многострадальную Академию наук в

качестве ученого секретаря Института всеобщей истории. Он так  и  остался  в

Институте всеобщей истории, насчитывающем  более  200  научных  сотрудников,

единственным обладателем персонального  оклада,  по-прежнему  преисполненным

важности в связи со своим номенклатурным прошлым.

   Даже  такой  тяжкий  при  реальном  социализме  политический  грех,   как

принадлежность к группировке, проигравшей в борьбе за руководящие посты,  не

ликвидирует  у  побежденных  ореола  номенклатуры.   Председатель   Комитета

молодежных организаций СССР Павел Решетов, принадлежавший к группе Шелепина,

при создании в ЦК КПСС Отдела  информации  занял  высокий  пост  заместителя

заведующего этим  отделом.  Важность  поста  навлекла  на  Решетова  удар  в

операции по  разгону  шелепинцев:  после  ликвидации  отдела  могущественный

замзав получил смехотворную должность  главного  редактора  тогда  никем  не

читаемого журнальчика "Век XX и мир" Но, хотя Решетов имел  там  всего  трех

подчиненных, он как главный редактор  продолжал  оставаться  в  номенклатуре

Секретариата  ЦК  КПСС.  Позже  он  снова  возвысился,   став   заместителем

председателя Гостелерадио.

   Я привел только несколько  примеров.  Почитайте  советские  газеты  -  вы

нередко  встретите  там  сетования  по  поводу  того,  что   даже   заведомо

провалившиеся  работники  просто  перемещаются   на   новую   номенклатурную

должность. Но сетования продолжаются уже много лет, а порядок не меняется  -

верный признак того, что газетные вздохи предназначены лишь  для  успокоения

рядовых читателей.

   Даже  в  тех  редких  случаях,  когда  человек  формально   выбывает   из

номенклатуры,  он  остается  привилегированным  по  сравнению   с   обычными

гражданами и до конца дней своих сохраняет отблеск номенклатурного величия.

   "... Номенклатура  неотчуждаема  так  же,  как  и  капитал  в  буржуазном

обществе,   -   говорится    в    "Ленинградской    программе"    участников

Демократического движения в СССР - Она служит правовой основой нашего  строя

аналогично праву частной собственности при капитализме".

   Это то явление, о котором писал  Маркс  "Капиталист  не  потому  является

капиталистом, что он управляет промышленным  предприятием,  -  наоборот,  он

становится руководителем промышленности потому, что он капиталист".

   Номенклатура именно потому неотчуждаема, что она не должность, а класс.

   Как мы видели, эта неотчуждаемость возникла не сразу. Сталин явно не  был

склонен  предоставлять  своему  детищу   такую   привилегию.   Истребив,   в

соответствии с волей номенклатуры, ленинскую гвардию, Сталин упорно оставлял

за  собой  право  и  в  дальнейшем  уничтожать  любого,  независимо  от  его

принадлежности к номенклатуре.

   Мне запомнилась точная формулировка ситуации, данная Дмитрием  Петровичем

Шевлягиным, впоследствии заведующим упомянутым выше  Отделом  информации  ЦК

КПСС. Как-то в 1952 году поздним вечером я был у  Шевлягина  в  ЦК,  где  он

занимал тогда пост заведующего итальянским  сектором  во  Внешнеполитической

комиссии - нынешнем Международном отделе ЦК. Нашу беседу прервал  звонок  по

"вертушке": руководящий работник МИД спрашивал о  перспективах  дела  некоей

пары, где он был итальянцем, а она - русской.

   - Какие же перспективы,  -  как  всегда  неторопливо  произнес  в  трубку

Шевлягин. - Органы занимаются этим  делом  серьезные.  Итальянца,  возможно,

вышлют, а она - советская гражданка, так  что  ее  судьба  целиком  в  руках

органов.

   Четко  осознанный  факт,  что  судьба  не  только   обычного   советского

гражданина,  но  и  номенклатурного  работника  целиком  в  руках   свирепых

бериевских   органов,   вызывал   молчаливое,   но   глубокое   недовольство

номенклатуры. После смерти Сталина оно отлилось в  формулу,  что  "Сталин  и

Берия поставили органы безопасности над партией и государством".

   Нежелание  Сталина  обеспечить  неотчуждаемость   номенклатуры   являлось

фактически  единственным  кардинальным  пунктом  ее  расхождения  со  старым

диктатором. Это проявилось уже на XX  съезде  КПСС.  Внимательно  прочитайте

наконец-то опубликованный текст доклада Хрущева на закрытом заседании съезда

- вы убедитесь, что речь там шла только о  репрессиях  Сталина  в  отношении

номенклатуры. Судьба  миллионов  рядовых  советских  людей,  истребленных  и

заключенных при Сталине, явно не интересовала делегатов съезда.

   Со свойственной ей определенностью  политического  мышления  номенклатура

породила формулу того,  что  она  инкриминирует  Сталину.  Это  не  массовые

репрессии, не  жестокие  репрессии,  а  необоснованные  репрессии.  Если  не

считать заведомо  запоздалых,  а  потому  неискренних  вздохов  о  ленинской

гвардии, под категорию "необоснованных" подводятся репрессии  только  против

членов класса номенклатуры. Остальные  были,  видимо,  обоснованными,  и  во

всяком  случае  репрессированных  не  жалко:  это  были  обычные   советские

граждане, судьба которых, естественно, и была  полностью  в  руках  органов.

Можно не сомневаться, что "Один  день  Ивана  Денисовича"  был  бы  встречен

номенклатурой гораздо приветливее, если бы Солженицын сделал  своего  Шухова

не безвинно пострадавшим колхозником,  а  безвинно  пострадавшим  секретарем

обкома.

   Партийное  руководство  после  Сталина  в   несколько   приемов   провело

перетряхивание органов госбезопасности: в 1953 году в связи  с  прекращением

"дела врачей", в 1953-1954 годах - в связи с делом  Берия,  в  1955  году  -

после падения Маленкова, в 1956 году - после XX съезда  партии.  Партаппарат

подмял под себя разворошенные органы госбезопасности и решительно пресек  их

вольности в  отношении  номенклатуры.  Из  таинственного  страшилища,  перед

которым дрожали даже руководящие работники ЦК, эти органы стали тем, чем они

являются теперь: тесно связанной с партаппаратом и  подчиненной  ему  тайной

политической полицией. Соотношение примерно таково: старшее звено в аппарате

КГБ  докладывает  среднему  звену   (инспекторы,   инструкторы,   референты)

соответствующего партийного органа.

   Контроль над КГБ был поручен Отделу административных органов ЦК  КПСС.  В

нем имелся сектор органов КГБ -  единственный  сектор,  фамилию  заведующего

которым не печатали даже  в  служебном  списке  телефонов  ЦК,  просто  было

написано "Зав. сектором": как в известном рассказе Юрия Тынянова "Подпоручик

Киже", зав. - "персона секретная, фигуры не имеет".

   Но, конечно, не  загадочный  зав.  сектором,  а  сам  заведующий  отделом

фактически осуществлял наблюдение  за  влиятельными  "органами".  Наблюдение

было пристальным и, вероятно, не всегда приятным. Во всяком случае именно  с

этим связывали в Москве авиационную катастрофу, происшедшую  около  Белграда

через несколько дней после падения Хрущева: там, по неясным причинам сойдя с

обычной трассы, разбился о гору Авала самолет с советской  правительственной

делегацией, в составе которой был назначенный  Хрущевым  заведующий  Отделом

административных органов  ЦК  Миронов.  Говорили,  что  он  уж  очень  мешал

Шелепину  в  бытность  его  председателем  КГБ,  а   затем   его   преемнику

Семичастному - обоим наиболее ретивым организаторам свержения Хрущева.

   О  том,   насколько   непростой   этот   пост   -   заведующего   Отделом

административных органов ЦК, свидетельствовало  и  то,  что  послехрущевское

коллективное руководство еще пару лет не могло  договориться  о  кандидатуре

нового заведующего. Утвержден был новый заведующий - Савинкин -  уже  тогда,

когда с возрастанием роли КГБ поднялся и  уровень  контроля  над  ним.  Этим

делом занялся секретарь ЦК КПСС Иван Васильевич  Капитонов,  имевший  давний

опыт партийной работы с "органами": более 40 лет назад, когда я имел  случай

познакомиться  с  И.  В.  Капитоновым,  этот  суровый  круглолицый  человек,

по-военному подтянутый, был секретарем по кадрам Краснопресненского  райкома

партии Москвы.

   Хотя включение Председателя КГБ Ю. В. Андропова в число членов Политбюро,

а  затем  его  избрание  Генеральным  секретарем  ЦК   сделало   еще   менее

значительной роль безымянного зав. сектором,  верхушка  класса  номенклатуры

продолжает ревниво следить  за  тем,  чтобы  "органы"  не  вышли  из-под  ее

контроля.

   Укрощение  КГБ  явилось   наиболее   важным   шагом   к   неотчуждаемости

номенклатуры.  Остальное  легко  улаживается  на  основе  культивируемых   в

номенклатуре круговой поруки и кастового духа.

   Неотчуждаемость номенклатуры - важная гарантия  для  "нового  класса".  В

советской    пропаганде    неизменно    подчеркивается    значение     таких

социалистических завоеваний, как бесплатное обучение, низкая  квартплата.  О

социалистическом завоевании "нового класса" - неотчуждаемости номенклатуры -

пропаганда юлчит. Между тем из всех социалистических завоеваний  именно  это

имеет наибольшее значение для формирования всего  уклада  жизни  в  условиях

реального социализма.