Глава 1. Сознавание: awareness и gestalt - Психотехника экзистенциального выбора - Михаил Папуш

В этой главе1 речь пойдет о базовой технике мик­ро-уровня — технике awareness, которая обеспечи­вает осуществление всей остальной Работы. Так рас­сматривал ее Перлз, соответствующие замечания есть у Берна, с сочувственной отсылкой к гешталь-ттерапии. Об этом постоянно говорил своим уче­никам Г.И.Гурджиев. Следует и нам осознать важ­ность сознавания и попробовать его практиковать.

1. Awareness — первый опыт

Качество внимания, которое так необходимо пси­хотехнику, хорошо описывается англоязычным тер­мином awareness — существительным, образован­ным от глагола «to be aware of». Наиболее полно и точно (хотя все же с некоторыми потерями смыс­ла) можно перевести его как «сознавание-замечание-осведомленность». «I am aware of» — я со­знаю что-то, я осведомлен о чем-то, и я замечаю нечто в данный момент. Ради простоты я обычно говорю просто «сознавание», но при этом нужно иметь в виду весь спектр смыслов.

Переводя этот термин с английского, часто ис­пользуют слова «осознавание» или даже «осозна­ние», поскольку редакторам слово «сознавание» кажется недостаточно «русским» (вот и мой ком­пьютер сообщает мне, что у него в словаре такого

слова нет, как, впрочем, и слова «гештальттера-пия»2). Будем считать, что это - неологизм. Важ­но, что образован он как раз по законам русского языка, как отглагольное существительное, подчер­кивающее процессуалъностъ того, о чем идет речь. Сознавание - это непрерывный, постоянный про­цесс, меж тем как «осознание» - результат процес­са, причем даже не только процесса сознавания, а сложной системы из нескольких процессов, где ре­зультат - то, что «осознано» - неизбежно зависит от интеллектуальных средств, используемых для оформления этого результата. Между тем чистое сознавание - это «доведение до сознания» того, что человек переживает в опыте в каждый данный мо­мент, независимо от наличия или отсутствия ин­теллектуального «о-сознавания».

Таким образом, процесс сознавания представля­ет сознанию то содержание, которое в каждый дан­ный момент определяет наше психическое (а через него - и все прочее) функционирование. Можно сказать, что это - актуальная, здесь и теперь осу­ществляемая связь сознания с представленным со­держанием.

Сознавание явилось одним из ключевых поня­тий гештальттерапии Ф.Перлза, который разрабо­тал ряд технических приемов, помогающих челове­ку обратить внимание на то, что происходит с ним, в нем и вокруг него, и разветвленную систему прак­тик, культивирующих awareness.

Можно выделить два полюса перлзовской тех­ники. Один — это так называемый continuum of awareness (континуум сознавания): практика вер­бализации (проговаривания словами) того, что со­знается в каждый данный момент: «Вот сейчас я сознаю, что набираю этот текст на компьютере, сейчас я сознаю, что пошевелил ногой, сейчас я чув­ствую напряжение в пояснице, сейчас я думаю, как построить фразу», — и так далее, насколько хватит терпения и концентрации. У этой техники есть свои плюсы, свои минусы, свои ограничения. Ее можно практиковать в одиночку, вдвоем, в группе. Более подробные указания можно найти у Перлза3.

Другой полюс — это направленное сознавание: внимание человека произвольно направляется на какую-то часть, какой-то фрагмент его взаимодей­ствия окружающим, и он старается прочувство­вать, — не «о-сознать», а именно сознавать, — что там происходит.

Для начального приобщения к этой практике во многих отношениях полезно внимание к так назы­ваемому кинестетическому аспекту нашего суще­ствования, то есть ощущениям собственного тела. Читатель может прямо сейчас проделать неболь­шой эксперимент, но предварительно необходимо несколько замечаний.

Прежде всего, важно иметь в виду, что, как под­робно объясняет Перлз, это не «упражнение», а именно «эксперимент». Впрочем, это русское сло­во тоже имеет оттенки, не соответствующие сути дела. По-английски для этого есть очень точное слово — experiential; оно не имеет в виду «экспе­римент» в том смысле, чтобы сделать из себя крыс и поставить над собой «опыт»; слово «опыт» (наи­более подходящее из русских слов) берется здесь в том смысле, в каком говорят «пережить в опы­те»4 .

Во-вторых, хотя в принципе это личная практи­ка, руководство лидера поначалу может быть очень полезным, поскольку сознавание начинающего не­устойчиво: даже когда оно не исчезает, оно начинает «плавать», перескакивать с одного на другое; удерживать его довольно трудно. Так что если кто-то берет на себя половину задачи, то вам остается только сознавать то, на что лидер направляет ваше внимание. Читатель может воспользоваться «ве­дением» текста, расположив книгу достаточно удоб­но и освободив от держания ее руки, которые по­надобятся для другого.

Итак, давайте сядем более или менее удобно, а потом попробуем почувствовать большой палец правой руки. Еще подробнее: верхнюю фалангу, теперь нижнюю фалангу, теперь весь палец цели­ком, теперь кончик пальца (если получится). Те­перь опять весь палец целиком.

Теперь «простимся» с большим пальцем и пере­ведем внимание (сознавание) на указательный. Прочувствуем, проживем его ощущения некоторое время, потом, так же «простившись» с ним, перей­дем к среднему. Теперь к безымянному. Теперь к мизинцу.

Теперь давайте попробуем почувствовать всю кисть правой руки, от кончиков пальцев до запяс­тья. Обратите внимание на изменение масштаба кинестетического сознавания: можно «вживаться» в одну фалангу, а можно - в «целую» кисть.

2. Последим за дыханием

Понятно, что такого рода опыт можно развивать и разнообразить. Среди множества имеющихся воз­можностей5 одна имеет для нашей психотехничес­кой работы фундаментальное значение - это созна­вание своего дыхания.

Во всех мало-мальски серьезных психотехничес­ких школах дыханию уделяется много внимания.

Но работа с дыханием может осуществляться дву­мя принципиально разными путями. Есть школы, которые стремятся так или иначе воздействовать на дыхание. Известным примером является йоги-ческая пранаяма. Говоря о подобных попытках, Гур-джиев объяснял, что у человека есть два разных ап­парата для дыхания. Есть спонтанный дыхательный аппарат: организм сам дышит, тело имеет физиоло­гический механизм для собственного дыхания. Но, кроме того, у человека есть еще «аппаратура» для произвольного дыхания: мы можем вдохнуть про­извольно и выдохнуть произвольно.

Гурджиев утверждает, что попытки воздейство­вать на непроизвольное дыхание посредством уп­равления аппаратом произвольного дыхания опас­ны, и без специального руководства и специально поставленных задач бесполезны. Не в том смыс­ле, что какое-нибудь йоговское дыхание не прино­сит своих непосредственных плодов. Приносит, и если вы подышите определенным образом, вы мо­жете получить определенное состояние сознания. Но более общие задачи некоторых йоговских сис­тем состоят в том, чтобы, управляя своим произ­вольным дыханием, настроить свое спонтанное ды­хание каким-то специальным образом. И эта вещь либо (в большинстве случаев) не удается, либо, если она удается, то именно она опасна, потому что мо­жет затормозиться непроизвольное дыхание, и че­ловеку придется все время дышать произвольно, не имея возможности ни уснуть, ни отвлечься.

В противоположность этому, ряд школ, — на­пример, многие традиционные буддийские техни­ки, но также и вполне современные6 предлагают не «делать» что-то с дыханием, а просто следить за ним, считая это одним из лучших методов освоения и практики сознавания, или, в буддийской тер­минологии, «внимательности» (mindfullness)7.

Поначалу дыхание, за которым вы начинаете на­блюдать, не совсем спонтанное, потому что у боль­шинства из нас многие спонтанные вещи, в том числе, дыхание, в той или иной степени зажаты и «придерживаются». Постепенно, по мере практи­ки, дыхание очищается и освобождается от влия­ния мышечных зажимов. А цель состоит в том, что­бы сознавать дыхание и не вмешиваться в него.

Это не очень легко. Либо внимание отвлекает­ся: мы начинаем вроде бы следить за дыханием, а потом, минуты через две, обнаруживаем, что заняты чем-то совсем другим. Либо мы начинаем вмеши­ваться в дыхание: нам кажется, что что-то не так, что нужно дышать либо глубже, либо животом, либо как-то еще, и мы пытаемся выполнять какие-то не­известно откуда взявшиеся (и совершенно беспо­лезные) «ценные указания».

Попробуйте, по возможности придерживаясь не­насильственного, спокойного наблюдения, несколько минут посидеть и понаблюдать за своим дыхани­ем. Не ждите и не делайте ничего специального и необычного; сядьте поудобнее и просто следите за дыханием.

Для постоянной практики может быть полезным такой вариант: отследите шесть циклов дыхания (считая, например, выдохи). Остановитесь, побудь­те немного «просто так», потом отследите еще шесть циклов.

3. Сознавание и «эбаутизм»

Один из аспектов того, что здесь можно прочув­ствовать, — это что организм действительно имеет какую-то собственную жизнь. В нас есть нечто

 «само собой» происходящее. Когда это рассказы­вают про биохимические процессы — мы можем об этом знать абстрактно, но наблюдению это недо­ступно. А дыхание можно наблюдать, и мы можем в реальном опыте убедиться, что действительно есть в нас что-то спонтанное, живущее своей, независи­мой от нас жизнью. Мы можем в это вмешиваться, а можем не вмешиваться. С другой стороны, мы можем это сознавать, а можем не сознавать.

В психосинтезе Р.Ассаджоли есть упражнение, где участники говорят (и стараются — с перемен­ным успехом — думать): «У меня есть нога, но я — не моя нога» и т.д. Пережив опыт сознава­ния спонтанного дыхания, можно с полным осно­ванием сказать: «Мое тело дышит, а я слежу за дыханием. У меня есть тело, которое дышит, но я — не мое тело»8. Попробуйте прочувствовать разли­чие смысла этой фразы про тело в одном случае — когда оно у меня есть в том смысле, что я его дей­ствительно чувствую, и в другом — когда это абст­ракция, что-де у меня есть нога, — как есть книж­ный шкаф, русский перевод «Сутры о цветке лотоса чудесной дхармы» (который я, скорее всего, не до­читал) и много чего другого...

Сознавание, таким образом, противопоставляет­ся тому, что Перлз называет «эбаутизм» (от анг­лийского to speak about — говорить о чем-то), то есть пустым разговорам «об этом». Одно дело, ког­да я говорю вам о чувствовании ноги. Я могу рас­сказать, где и как у меня покалывает или чешется, я могу это записать, напечатать на компьютере, вы можете это прочесть, понять «смысл» фразы. Но это нечто совершенно другое, чем реально ощущать свою ногу. Перлз утверждает, что средний куль­турный человек большую часть своей жизни (как

внешней, так и внутренней) проводит в «разгово­рах о» — то есть, говорит о том, чего для него акту­ально, в данный момент, нет9.

Но здесь есть одна тонкость. Легко понять и про­чувствовать противопоставление реальных теле­сных ощущений «пустым умствованиям». Однако это еще не сама суть дела (о чем подчас забывают многие гештальттерапевты и авторы книг по психо­терапии). Ведь то же самое относится и к эмоциям, и к мыслям. В определенных ситуациях, например, может идти речь о тех специфических содержани-ях, которые только в мысли и живут: что-нибудь вроде различия чисел «алеф-нуль» и «алеф-один» по Кантору. Здесь такая же разница: одно дело, когда вы прочли в обзорной книжке, что Кантор пользуется этими понятиями в развитии теории множеств и теории бесконечности, а другое дело, — когда вы реально знаете, что это такое, умеете ре­ально их «помыслить» и понять разницу между этими числами.

Между тем идея о различии «эбаутизма» и реаль­ного сознавания легко перерождается в придание большей ценности и реальности кинестетическому опыту в ущерб эмоциональному и интеллектуально­му, этакий «гештальт-материализм». Получается пе­реворачивание обычных ценностей псевдо-интелли-гентского обучения, где физкультура, «труд» и пение — одиннадцатое, а математика и физика — первое. Но хрен-то редьки не слаще, во всяком слу­чае - не гармоничнее. Необходимо научиться и в области эмоций, и даже (хотя это еще труднее) в области мысли чувствовать различие между «го­ворением о» и реально проживаемым опытом.

Давайте проделаем такой эксперимент. Попро­буйте, — хотя это не очень легко, — умножить в

уме 27 на 34. Неважно, получите ли вы правиль­ный ответ, важно, что таким образом вы прочув­ствуете, что мышление — это реальный (и иногда даже трудный) процесс.

Давайте попробуем еще раз. Только не начинай­те, прежде чем я дам команду. Теперь мы будем умножать 43 на 86. Приготовились... А теперь я скажу, что мы этого делать не будем. (Чувствуете облегчение?)

Сейчас мы обнаружили, что мысль можно думать, а можно не думать. Это довольно нетривиально, потому что мы больше привыкли полагать, что мыс­ли «сами» вертятся в голове. Как, впрочем, многое другое, что привычно происходит «само», а оказы­вается мы могли бы этого и не делать. Или делать, если нам нужно или хочется.

Конечно, сознавать ощущения ноги проще, чем протекание мысли. Но ни в коем случае не следу­ет полагать, что термин «эбаутизм» можно отнести ко всякому мышлению и вообще .ко всякому пользо­ванию языком, без разбора. Термин подчеркивает различие модусов бытия: когда я нахожусь в ре­альном процессе, — сенсорном, эмоциональном, или мыслительном, — это одно, а когда я говорю об этом, не осуществляя никакого реального процесса, кроме говорения — это и есть «эбаутизм».

4. Что такое «гештальт»

Область всего, что может быть сознаваемо пси­хикой в данный момент, можно назвать «полем опыта»10. В него входят, как мы могли убедиться, кинестетические аспекты нашего существования, но также и эмоции, и мысли, и даже фантазии, воспо­минания, ожидания и пр.

Поле опыта - это не то, что «видно» (постижи­мо) с внешней точки зрения. Это сумма (система?) всего, что данный человек мог бы заметить (о чем он мог бы оказаться осведомленным, что он мог бы сознавать), если бы направил туда свое внимание. Скажем, для слепого «поле опыта» не включает то, что внешний зритель мог бы вокруг него увидеть, зато включает те тончайшей звуковые и тактиль­ные различения, которых иной внешний человек не мог бы заметить.

Человек в данный момент сознает (когда вооб­ще что-то сознает - об этом дальше) несколько (или значительно) меньше, чем все возможное для него в этот момент поле опыта. Реальное восприятие всегда «выхватывает» нечто из поля, сосредотачи­ваясь на одном и отбрасывая другое. То, что чело­век воспринимает в данный момент, психологи на­зывают «гештальтом» (Gestalt, от немецкого stellen, ставить: «пред-ставленное»).

Этот термин подчеркивает, что восприятие все­гда целостно: организм реагирует не на изолиро­ванные стимулы, а на определенное состояние ок­ружающей среды в целом. Кроме того, гештальт также обладает свойством осмысленности, полез­ности: это такое восприятие среды, которое соот­ветствует актуальным на данный момент задачам и потребностям организма. Голодный организм вос­принимает среду прежде всего с точки зрения ис­точников пищи, сытому может быть важнее место для отдыха. Вообще организм воспринимает толь­ко то, что для него так или иначе значимо.

Принято описывать гештальт как фигуру, «выре­заемую» определенным «интересом» организма из общего фона. Первые опыты психологов-гештальтистов действительно были связаны с подобной

простой структурой, в общем же дело обстоит не­сколько сложнее. Как «фигура», так и «фон» пред­ставлены последовательностью убывающих планов значимости (нечто находится «на переднем пла­не», нечто «на заднем», и сколько-то планов мож­но различить между ними). Важно, что фигура имеет непосредственное отношение к «текущим задачам» организма, а фон составляет для них зна­чимые обстоятельства или соответствует другим за­дачам, которые, не выходя на передний план, про­должают оставаться более или менее актуальными. Пасущиеся олени (любимый пример Перлза) име­ют в качестве фигуры сочную траву, но при этом держат ухо востро и не пропустят дальний рык льва, который тут же станет для них новой фигурой, зас­тавив их пуститься наутек, так что теперь уже тра­ва будет фоном.

Но человек - не просто «организм в среде». В отличие от антилопы-гну человек всегда живет в мире. Человеческий детеныш становится «ребен­ком» по мере приобщения к человеческому миру и довольно рано (параллельно со становлением че­ловеческой психики) овладевает речью. А владе­ние речью-языком превращает для него любую си­туацию в «экземплификацию» известных ему общих понятий. Ребенок гладит «кошку», а не ка­кое-то «это». Соответственно, человеческий геш­тальт всегда имеет виртуальное, связанное с общей картиной мира, измерение.

Тем более важным оказывается свойство геш­тальта быть не «нейтральным», а всегда так или иначе значимым, «осмысленным» восприятием. Гештальт всегда связан с текущей деятельностью человека - будь это действие в реальности, раз­мышление или фантазия. Из «всего возможного»

гештальт в каждый данный момент «вырезает» то, что в этот момент в том или ином отношении важ­но. «Довлеет дневи злоба его», — как говорится в классической Книге.

5. Что важно

В обычной жизни мы осуществляем этот отбор, разделяем «важное» и «неважное» автоматичес­ки, — т.е. не «мы» отделяем, а отделяет некий ав­томатизм «в нас». Мы этим автоматизмом не вла­деем. Фактически, это он владеет нами.

Например, когда мы куда-то идем, обычно важ­ным кажется то, что мы в конце концов приходим. Скажем, человек ищет определенную улицу, дом на этой улице, квартиру или аудиторию в доме и, наконец, находит. Пришел, сел, — here we are! — и остальное он готов автоматически выбросить из памяти, особенно, если он торопился, опаздывал, так что ему вообще было не до того, чтобы замечать что-нибудь вокруг. И что было в том участке жиз­ни, когда он бежал, как бы и несущественно.

Попробуйте приблизительно представить себе, какая часть жизни проходит таким «несуществен­ным» образом — по времени, по энергии; прохо­дит так, что этой жизни как бы и нет. Есть «важ­ное событие», а остальная часть «ткани жизни» пропадает. Может оказаться, что довольно значи­тельная часть жизни развертывается таким имен­но образом.

Между тем, вовсе не обязательно автоматически «списывать со счетов» значительную часть своей жизни. Можно хотя бы время от времени просле­живать, что происходит. Психотехнику необходимо научиться расширять область своего сознавания, то

есть обращать внимание на что-то иное, нежели он привык в обыденной жизни. Это можно осуществить посредством упражнений типа тех, которые описаны у Перлза в «Опытах». Но можно выйти и на более фундаментальный уровень происходящего. Есть воз­можность посмотреть, как именно мы отделяем важ­ное от неважного, познакомиться с собственным ав­томатизмом и, познакомившись, начать до некоторой степени овладевать им.

Вот очередной эксперимент, который может кое-что показать в этом отношении, хотя он и связан с воспоминанием того, что было «где-то и когда-то», а не сознаванием происходящего «здесь и теперь».

Вспомните какую-нибудь недавнюю (желатель­но - сегодняшнюю) поездку, перемещение из одно места в другое. Попробуйте вспомнить, просмот­реть внутри себя, что происходило от момента, ког­да вы вышли из одного помещения, до момента, когда вы вошли в другое. Сначала попробуйте вспомнить, что происходило, более или менее «объективно». А потом, когда вам это более или менее удалось, попробуйте задаться вопросом, что происходило для вас лично. Что происходило с вами?

Может быть, вам удастся заметить, что когда вы стремитесь описать «объективную» картину11, это заметно отличается от того, что вы рассказали бы, если бы попробовали честно (то есть не подстраи­ваясь под ту самую «объективность») отвечать на вопрос, что происходило для вас лично.

В дополнение к этому заданию, можно попробо­вать обратить внимание, как вы вспоминаете; кто-то вспоминает зрительные образы, кто-то — слухо­вые, может быть кто-то вспоминает кинестетически, то есть представляет себе, как чувствовало себя тело, когда вы спускались на лифте или ехали в пере-

полненном автобусе. Кто-то вспоминает «микро­события» («вошла, кого-то встретила...»), кто-то прежде всего ловит настроение и его изменения и т.д. Попробуйте сосредоточиться на этом и вспом­нить, как вы только что вспоминали.

Кроме того, возможны два разных способа тако­го вспоминания. Один — когда мы стараемся, на­меренно предпринимаем усилие восстановить пос­ледовательность от начала до конца. Другой состоит в том, чтобы, обозначив более или менее область вспоминаемого (интервал времени, определенное место или определенное содержание события), про­сто отдаться на волю внутренних сил и посмот­реть, что всплывет само по себе.

По-видимому, всплывут (как на проявляемом фотоотпечатке) сначала более яркие детали, затем постепенно они будут обрастать все более и более мелкими подробностями. Можно дать своему вспо­минанию развертываться именно таким образом, не насилуя свою память, не заставляя себя: просто по­зволить этому произойти12.

Может быть, удастся подметить, что воспомина­ния при использовании одного и другого метода окажутся несколько различными — по эмоциональ­ной окраске, по степени образно-чувственной про­работанности и т.д.

Эксперименты такого рода13 могут научить на­чинающего психотехника быть внимательным ко всему, что происходит вокруг него, не позволяя себе автоматически решать, что важно и что неважно, подвергнуть сомнению свой обычный автоматизм и посмотреть на происходящее как бы заново.

Хорошо поставленная психотехника позволяет «распараллелиться», и одной частью «процессора» делать то, что нужно делать (например, искать нуж-

ный дом), а другой частью так же внимательно смот­реть по сторонам, вообще - жить полной человечес­кой жизнью. Собственно, перлзовская awareness, — сознавание, замечание, осведомленность, — и пред­полагает готовность к такому расширению своего поля.

6. Awareness и Gestalt

Но содержание гештальта не только жизненно важно для функционирования человека; сам тер­мин («пред-ставленное») предполагает, что это со­держание представлено сознанию. Надо заметить, что академическая психология нередко проходит мимо этого важного момента, больше интересуясь проблемами целостности и значимости гештальта, который при этом превращается просто в сложный стимул, вызывающий определенную реакцию со стороны организма. Такая гештальтпсихология ока­зывается не более чем разновидностью бихевио­ризма.

В подлинном же смысле слова гештальт имеет «два конца»: содержание, которое представлено сознанию, и сознание, которому представлено это содержание.

Известный писатель Юрий Олеша где-то пишет, что в детстве он очень хотел подсмотреть, куда де­вается стол, когда он на него не смотрит. Он пы­тался выходить за дверь и подглядывать в щелоч­ку. Когда смотришь, — понятно, где стол. Даже когда в щелочку смотришь, — тоже понятно. Но куда девается стол, когда я на него не смотрю? И дальше: куда девается мое тело, когда я на него не смотрю и даже его не чувствую? Куда деваются мои эмоции, куда деваются мои чувства, когда я их

не переживаю? Куда девается вся моя жизнь, когда я на нее не обращаю внимания?

В ходе наших экспериментов мы могли убедить­ся, что само по себе наличие сознавания не обяза­тельно для того или иного психофизиологическо­го функционирования. Большой палец моей руки живет своей (моей?) жизнью независимо от того, обратил я внимание на его ощущения или нет. Однако то содержание, которое имеет место без сознавания, — это как бы «не мое» содержание. У меня, конечно, есть рука, но когда я об этом знаю, когда я это сознаю, она у меня «есть» в одном смыс­ле, а когда я об этом не знаю, когда я этого не со­знаю, она вроде тоже есть, но как бы и не моя, а в некотором смысле ее как бы даже и нет (или меня нет?) 14.

Функционирование может осуществляться, даже когда «нас» нет. Вовсе не нужно «быть», чтобы найти нужный дом на нужной улице. Это очень странная вещь: человек может функционировать вполне «автоматически», причем чуть ли не всю свою жизнь, практически не столкнувшись с тем, что он есть.

Вот типичный пример. Вы выходите из дома, идете по привычной дороге, входите в метро, сади­тесь в поезд, — и вдруг, уже проехав несколько станций, вспоминаете, что вам сегодня нужно было ехать не туда, куда вы едете. А вы поехали «как обычно». Где вы были, пока не вспомнили? Может быть, вы о чем-то мечтали? Или дремали? Вам на­встречу шли люди, и вы с ними не сталкивались; вы перешли несколько дорог и не попали под ма­шину. То есть с вашим функционированием все было в порядке. А вот сознавания при этом не было.

Дело не в том, что вы забыли, куда нужно ехать, -это тоже всего лишь сбой функционирования. Но момент, когда вы сказали «ой, мне же сегодня не туда», - это хороший повод для того, чтобы «про­снуться». Дальше вы поедете туда, куда нужно, и, скорее всего, опять «заснете». А потом опять что-нибудь вас «разбудит» - если вы «спите» не очень крепко.

С другой стороны, человек может обнаружить, что он есть. Замечая, что большой палец его пра­вой руки нечто ощущает, что его «думалка» что-то думает, что «он» переживает определенные эмо­ции, он может, наконец, заметить и того, кто все это замечает, — то есть себя. Но это требует спе­циального, особого усилия. Не в том смысле, что надо что-то «сделать», а в том смысле, что сознава-ние, оказывается, не происходит автоматически, ну­жен некоторый специальный акт внимания, чтобы нечто стало гештальтом или предметом (кстати, русское слово «предмет» по своему устройству подобно немецкому «гештальту»: то, что «вымета­ли», то есть «поместили» перед сознанием15).

Здесь перлзовская интуиция относительно важ­ности сознавания пересекается с учением Г.И.Гурджиева. В учении Гурджиева на второй «конец» гештальта, — сознание, — указывает термин «самопамятование»16. Гурджиев утверждал, что так называемое «бодрствующее» состояние человека, когда он не спит в своей постели, на самом деле — сон наяву. Только при специальном усилии чело­век может сознавать, что он делает, что и как с ним происходит, и одновременно с этим - кто это делает, и с кем это происходит.

Гурджиев далее утверждает, что наличие или отсутствие самопамятования решающим образом

определяет качество жизни в каждый данный мо­мент. С этим можно согласиться или не согласить­ся. Кто-то сразу понимает, о чем речь, говорит: «Ага!» - и начинает осваивать практику сознава-ния ( или самопамятования). А другой продолжа­ет думать, что главное — есть перед тобой миска с кашей или нет миски. Если есть — все в порядке, ты можешь эту кашу съесть. Если нет — дело пло­хо. А сознаешь ты процесс еды или не сознаешь — дело десятое...

7. Роль сознавания в психотехнике

Но нам в контексте психотехники без сознава­ния не обойтись.

Наша автоматическая жизнь осуществляется так, как она осуществляется. То есть все программиро­вание, которому мы подверглись и которое в нас отложилось (будь то «сценарии» по Берну, «сис­тема конденсированного опыта» по Грофу, какие-то конструкции защит по Фрейду или какие-то структуры обусловленности, описанные бихевиори­стски, и т.д. и т.п.), автоматически определяет наше движение по жизни.

Конечно, есть возможности и средства пере-программирования: та же бихевиоральная терапия или какие-то технологии НЛП. Приходит клиент и го­ворит: «Вот передо мной ставят миску, дают лож­ку, но почему-то каждый раз я ложку сую не в мис­ку, а мимо. Помогите мне, господин психотерапевт, запрограммируйте меня, пожалуйста, так, чтобы когда есть миска и ложка, я совал ложку в миску».

Здесь разделяются два отношения к психотех­нике. Одни программируют, пере-программируют, пере-пере-программируют, не задумываясь о том, кто

и из какого места может поставить задачу. Задачу такому перепрограммисту ставит либо клиент, ко­торый хочет, чтобы ложка попала в миску, либо босс рекламной фирмы, которому нужно, чтобы люди покупали мыло «Маша» и не покупали мыло «Катя». При этом перепрограммист не знает, где и как система замыкается до «крайних» программис­тов: у каждого программиста есть мета-программист, и не видно, куда все это уходит17.

Но есть проблемы и задачи развития, которые таким образом не могут решаться принципиально. Гештальттерапия (и другие аналогичные терапев­тические школы) подходит к делу так: если ты не доносишь ложку до миски, то попробуй направить свое внимание, свое сознавание на то, что ты дела­ешь с ложкой; причем постарайся поймать момент, когда это «происходит» как всегда. Проследи, про­чувствуй, заметь, что «вот именно так я это и де­лаю». Когда заметил, попробуй это варьировать, причем для начала — не в сторону того, чего тебе хотелось бы, а наоборот: попробуй немного уси­лить именно то, что как бы «само» происходит. Войди в шкуру того «себя», который ложку проно­сит мимо миски, попробуй немножко этот жест ут­рировать и при этом наблюдать: что это ты такое делаешь?

Может быть, например, это в тебе взыграл ма­ленький мальчик, которому мама сердито говори­ла: «Суй ложку в миску», - а он не хотел ее слу­шаться, ни за что! «Лучше умереть, чем есть цветную капусту!» Позже эта установка перестала сознавать­ся, и теперь человеку кажется, что ложка «сама» едет мимо миски.

Оказывается, что когда ты сидишь перед миской и у тебя в руках ложка, в этой ситуации присутствует еще и «виртуальная мама», с которой ты на­ходишься в виртуальных, но имеющих вполне «ре­альные» следствия, отношениях. И путь твоей лож­ки зависит от того, как ты эти отношения урегулируешь. Может быть, когда ты это заметил, — теперь, в своем нынешнем, относительно взрос­лом состоянии, — ты сумеешь посмеяться и обой­тись с мамой как-то иначе, нежели детское «а вот не буду»?

Посредством перепрограммирования и дальней­шего пере-пере-программирования можно добивать­ся определенных успехов в приближении траекто­рии ложки к намеченной (кем?) цели, но нельзя надеяться приблизиться к свободе выбора (траек­тории ложки, отношений с мамой, образа жизни и пр.).

* * *

Итак, психотехнический образ жизни неразрыв­но связан с качеством присутствия, технически оп­ределяемым как сознавание.

Это было известно во всех серьезных психотех­нических школах, как и то, что «обычный» человек к этому не привык, этого не делает и делать не будет. Как мы уже выяснили, на функционирова­ние в обыденном (минимальном) объеме сознава­ние может не влиять, то есть для обыденной жиз­ни оно как бы не обязательно.

Вместе с тем, практиковать сознавание трудно. Это требует большой «борьбы с собой», потому что есть силы, которые нас усыпляют, делают автома­тическими, и не так уж много сил может способ­ствовать нашему пробуждению.

И если (как часто бывает) препятствием для со-знавания является неумение справиться с трудной ситуацией, готовность сдаться и спрятать голову в песок, то справедливо и обратное: чтобы справлять­ся со сложными ситуациями жизни (как матери­альными, так и духовными) нужно как минимум уметь ясно их воспринимать и действовать в них с ясным сознанием. Это и есть сознавание, awareness.

Дополнение 1: Дж.Энрайт. Что такое awareness18

Представьте себе, что вы заперты в темной ком­нате, полной интересных объектов. Вам дали лам­пу-вспышку, и ваша задача — внимательно рассмот­реть каждый объект в комнате и дать его точное описание. Вы не сможете рассмотреть все объекты в комнате, потому что лампа — тоже объект, а его вы не можете увидеть. Сознавание — это такая лам­па, с помощью которой мы изучаем мир и себя. Но как мы можем изучать сознавание?

Что мы увидим, если наивным взглядом рассмот­рим сознательный опыт? — Поток фантазий-обра­зов и внутренней речи-мышления, который иногда связан с чем-то, что происходит во внешнем мире, но чаще представляет собой несвязные мечтания. Иногда внешний мир представлен в сознании, осо­бенно если мы в нем что-то делаем, — например, ведем машину. Иногда мы в течение довольно дол­гих промежутков времени не обращаем на него вни­мания, хотя он, кажется, всегда присутствует, когда мы опять выглядываем или прислушиваемся. Час­то появляются сигналы ощущений тела, вызванные внутренними или внешними причинами. Обычно они носят временный характер, но иногда более или менее устойчивы.

Содержанием мечтаний может быть либо вос­произведение, либо предвосхищение чего-то, с тре­вогой или ожиданием удовольствия. Это может быть пересмотр чего-то, что уже произошло. Часто в таких случаях добавляется: «Нужно было...», «Если бы я сказал...» — сожаление часто является основным тоном таких переживаний.

В этом потоке может происходить множество вещей. Внезапный сдвиг в том, что мы замечаем, сопровождаемый сдвигом чувств по поводу этих вещей. Или, наоборот, сдвиг чувствования и вслед за ним сдвиг сознаваемых вещей. Мы можем де­лать нечто, например говорить по телефону, но при этом сознавать, что машинально чертим что-то на бумажке, или делаем что-то еще. Сознавание, как погода, постоянно меняется. Однако так же, как и в случае погоды, можно предположить несколько лежащих за видимыми переменами тем или прин­ципов, на которых основывается все разнообразие. Что же такое сознавание среди всего этого? Если это не синоним сознания, то что в него входит? Многое происходит, многое регистрируется. Может быть сознавание — это регистрирование? Акт ре­гистрации? Или это то, что мы делаем? Действие делания? Возможны длинные промежутки, которые кажутся свободными от регистрации, пустые меч­тания, и все же, если нас внезапно спросят, мы мо­жем оглянуться назад и вспомнить впечатления или действия, которые, как нам кажется, мы не регист­рировали в то время.

Делание - это, очевидно, не сознавание, потому что многое из того, что мы делаем, даже сложные двигательные акты, даже, — приходится сознать­ся, — значительная часть разговоров, — вполне автоматичны, выполняются на уровне органической деятельности, высоко интегрирование, но без сознавания. Лунатизм — редкий и драматический пример того, что происходит с каждым постоянно в менее драматической форме.

Сознавание не находится ни в каком содержа­нии или действии. Его суть — связь любого содер­жания с любым другим в той актуальной ситуации, в которой это происходит.

Сознавание как делание и знание

Пациент или друг может с жаром рассказывать вам о недавнем инциденте, в котором он поссорил­ся с шефом. Он увлечен историей, в ней есть энер­гия. Вдруг он каким-то образом замечает тот пыл, с которым он пытается доказать вам, что прав в этой ситуации. Мгновенно происходит расслабление — высвобождение его напряжения. Он может слегка улыбнуться; в этот момент он действительно раз­говаривает с вами. До этого, только что, он больше говорил вам, чем разговаривал с вами; слова не формировались прямо здесь, а были как бы заранее заготовлены и воспроизводились, как из магнито­фона.

Сознавание — это не содержание того, что он в этот момент понял, это сам момент понимания, живой акт переживания «что он делает, когда он это делает». Произошло мгновенное расширение поля его сознания. Это не еще один факт в исто­рии, которую он рассказывает, а факт контекстуаль­ного отношения истории к данной актуальной си­туации. Само содержание как таковое скоро потеряет свое особое качество, связанное с сознаванием, и ос­танется просто фактом; процесс сознавания может продолжиться, а может и прекратиться.

Если этот особый процесс сознавания продол­жится, ваш приятель войдет более глубоко в насто­ящее время этой ситуации. Он может перестать рассказывать историю и сказать что-то вроде: «Зна­ешь, твое мнение действительно для меня важно». И это может быть следующим шагом в сознавании, если это для него живо и обладает свежестью и новизной. Но это может быть и заранее рассчитан­ным ходом ради манипуляции вами, и в этом слу­чае его сознавание, если оно есть, направлено куда-то еще, может быть на оценку того, насколько успешна его манипуляция.

Так что же такое сознавание? Это мгновенное расширение, раздвигание границ того, что видится как соединенное и соотнесенное. Это можно было назвать расширением перспективы, за исключени­ем того момента, что перспектива обычно предпо­лагает дистанцию, а сознавание всегда непосред­ственно соприкасается с тем, что сознается.

Расширение состоит в том, что больше элемен­тов видится одновременно, причем видятся они как связанные, интегрированные. Всегда что-то из того, что видится как соединенное и связанное, присут­ствует здесь и теперь, как часть текущей ситуации. Поэтому в сознавании всегда есть элемент новиз­ны. Если человек говорит, что его теперешнее со­знавание подобно предыдущему, вы можете быть уверены, что он говорит о чем-то другом. Содержа­ние момента сознавания может продолжаться, оно может быть зафиксировано в формулировке, осоз­нанной в данный момент, но само по себе сознава­ние не продолжается в этой форме. Если качество сознавания сохраняется, оно должно перетечь в какую-то другую форму.

Сознавание распознается по своему качеству, а не по содержанию. Содержание для сознавания — как раковина для моллюска, который выращивает ее как свой дом. Раковина может просуществовать столетия, и другие подобные моллюски будут ро­иться вокруг нее в любой момент, живые и благо­получные. Но тот моллюск, который создал рако­вину, мертв. Изучая оставленную им раковину, вы можете многое узнать о нем, может быть, даже что-то важное, но вы никогда не узнаете его.

Целые мешки инсайтов, которые люди таскают с собой, могут быть так же полезны, как раковины. Мой опыт говорит мне, что они являются скорее препятствиями, чем путями к новому, свежему со-знаванию. Вчерашний инсайт сегодня — прошлое, а завтра — сопротивление.

Представьте себе рулон ткани из нитей разных цветов. Большинство нитей — серые, неяркие, но есть одна нить красного цвета, пробегающая через всю ткань. Иногда красная нить едва видна, окута­на серыми, иногда она заметна и ярка. Она в лю­бой момент где-то есть, хотя часто окружена и зас­лонена серым. Если ткань — сознание, то меняющая место нить красного цвета — это сознавание, прохо­дящее через него, вперемешку со всем остальным. Невозможно предсказать, где она будет в следую­щий момент. Она уходит на задний план в одном месте, и внезапно вновь появляется в другом.

Сознавание обладает, так сказать, собственным умом. Это живое качество момента, а не его содер­жание. Можно сравнить его еще с ручейком, где-то скачущим водопадом, где-то уходящим под землю, затем снова выбегающим на поверхность. Сознава­ние — это вода, а не русло. Живость сознавания может в некий момент содержаться в словах, в еледующий момент сознавание уходит из них и пере­брасывается в заботу говорящего о том, что вы о нем думаете, — заботу, которая, может быть, про­блеснет в глазах. В этот момент живость сознава-ния — во взгляде. Затем, возможно, переживается момент какого-то гнева, и сознавание переносится на напряжение каких-то мышц руки говорящего. Работа гештальттерапевта состоит в том, чтобы сле­дить за течением этого качества, не обманываясь постоянными сдвижками содержания и форм, в которых проявляется его жизнь.

Сознавание - постоянно движущийся момент пересечения сознания с «сейчас» — существенная тема гештальттерапии. В этой главе мы рассмотрим некоторые пути изучения и практики сознавания и некоторые возможные результаты этого изуче­ния и этой практики.

Дополнение 2: Учителя Мудрости (ходжаган) о сознательном дыхании19

«Ходжа Абд аль-Халик сформулировал ряд афо­ризмов, которые его последователи считали отра­жением «Пути Учителей».

Хош дар дам. Это можно перевести как «дыши сознательно». Персидское слово «хош» означает практически то же самое, что греческое nepsis, на латыни — sobreitas. Этот термин часто использо­вался восемью веками ранее Учителями Сирийской пустыни и часто встречается в Добротолюбии - кни­ге, авторство которой Успенский приписывает Учи­телям Мудрости. Успенский считал, что этот тер­мин эквивалентен гурджиевскому самопамятованию. В то же время, в рамках ходжагана это понятие всегда было связано с дыханием. В сооответствии с их учением, воздух, которым мы

дышим, обеспечивает питанием наше второе тело, которое Гурджиев называл телом кесджан (от пер­сидского слова «носитель духа»). ... В процессе дыхания следует, сосредотачивая внимание на каж­дом его акте, осознавать свое присутствие. Для этого нужно находиться в соответствующем состоянии сознания, поскольку «невнимательное» дыхание не доходит до нужных уровней...»

Примечания

1 Она представляет собой переработку лекции марта 1995 года.

2 Когда МПЖ - Московский Психотерапевтичес­кий Журнал - только начинал свою жизнь, ре­дакторы (и некоторые из авторов) были очень внимательны к становлению русскоязычной тер­минологии. Тогда В.Цапкин предпринял недюжин­ные исследовательские усилия и выяснил у спе­циалистов, что по законам русского языка слово «гешталъттерапия» следует писать слитно и без дефиса, несмотря на чудовищное скопление «тт» в самом неподходящем месте. Тогда же он обратил мое внимание на неграмотность быту­ющего словечка «трансактный» вместо «трансакционный».

3 См. Ф.Перлз и др. Опыты психологии самосоз­нания. М., 1993- Ценный материал по теории и практике awareness можно найти также в книге Дж.Энрайта «Гештальт, ведущий к просветле­нию».

4 К сожалению, в изданиях Трансперсоналъного института этот английский термин решили пе­реводить словом «эмпирический», что вносит

дополнительный оттенок «научности», меж тем как вся суть дела именно в апелляции к собствен­ному непосредственному опыту и переживанию.

5 Полезные указания можно найти в книгах: М.Фельденкрайз. Сознавание посредством дви­жения, М., 1993. Ч. Тарт. Практика вниматель­ности в повседневной жизни, М., 1997. Ч.Брукс. Как достигнуть полноты переживания, М., 1996

6 См. Пахомов и Цзен. Психотехнические игры в спорте. М., 1988. Ф.Перлз. Опыты психологии самопознания. Фелъденкрайз. Сознавание через движение. М., 1997. Среди источников этой тех­ники можно указать также среднеазиатский «ходжаган» - см. Дж. Беннет. Учителя мудрос­ти, М., 1999, с. 104-105

7 В дополнении к этой главе приводятся замеча­ния о сознательном дыхании, принадлежащие среднеазиатской пневмотехнической школе Учи­телей Мудрости.

8 Осознание этого опыта в гешталъттерапии и в психосинтезе формулируются вроде бы в про­тивоположных терминах: гештальттерапия предлагает «присвоить» (вернуть) себе «свое»; психосинтез (как, кстати, и П.Успенский) ре­комендует «не отождествлять себя с этим». Попробуйте обнаружить выраженное в этих про­тивоположных формулировках общее понимание сути дела.

9 Вполне в духе своего времени он характеризует эти разговоры как три вида shit: chickenshit -пустая «светская» болтовня, bullshit - разного рода личные объяснения и оправдания,

elephantshit - потуги на «умные» рассуждения без достаточных к тому оснований.

10 Это понятие предложил К.Роджерс.

11 Она тоже, конечно, «ваша» картина, и если мы попробуем представить себе действительно объективное, «внешнее» описание, то обнаружим много удивительных различий.

12 Техника такого эксперимента описана у Перлза в «Опытах психологии самопознания».

13 Интересные дополнения можно найти в описа­нии предварительной тренировки онейронавтов

— практиков сознаваемых сновидений. См., на­пример, Ст.Лаберж.

14 Ср. у у Пелевина в «Принце Госплана»:

« — А куда деваются те, кто играет? Те, кто управляет принцем?

— Кто бился головой об стену и прыгал вверх? Ты или принц?

— Конечно принц - сказал Саша. - Я и прыгать-то так не умею.

— А где в это время был ты? — Саша открыл было рот, чтобы ответить, и замер.

— Вот туда они и деваются,  — сказал Итакин».

15 К различию «гештальта» и «предмета» мы вер­немся в комментариях по поводу интроекции.

16 Selfremembering. B изданных переводах Успенс­кого используется термин «самовоспоминание», который, помимо своей неуклюжести, еще и вы­зывает ненужные ассоциации с проблематикой

 «воспоминаний», которая к делу не имеет ника­кого отношения.

17 В.Пелевин в «Generation П» рассказал все, что можно об этом узнать.

18 Из книги «Enlightening Gestalt». Перевод М. Па­пуша.

19 Из книги Дж.Г.Беннета «Учителя Мудрости».