_Ф_ - Словарь аналитической психологии - Зеленский В.

ФАНТАЗИЯ (Fantasy; Phantasie) — поток психической энер­гии или совокупность образов и идей в бессознательном психичес­ком, составляющие деятельность воображения; следует отличать от мыслительного или познавательного процессов вообще.

«Фантазию следует понимать и каузально, и финально. Для ка­узального объяснения она есть такой симптом физиологического или личного состояния, который является результатом предшеству­ющих событий. Для финального же объяснения фантазия есть символ, который пытается обозначить или ухватить с помощью имеющегося материала определенную цель или, вернее, некоторую будущую линию психологического развития. Так как активная фан­тазия составляет главный признак художественной деятельности духа, то художник есть не только изобразитель, но творец и, следо­вательно, воспитатель, ибо его творения имеют ценность симво­лов, предначертывающих линии будущего развития» (ПГ, пар. 828).

Фантазия толковалась Юнгом как изначально независимая от эго сознания, хотя и связанная с ним потенциально. Бессознатель­ная фантазия является прямым результатом действия архетипических структур (см. архетип).

Юнг подразделял фантазии на активные и пассивные. Первые, характеризующие творческую деятельность, вызыва­ются интуитивной установкой, направленной на восприятие бессознательных содержаний; пассивные фантазии являются спонтанными и автономными проявлениями бессознательных комплексов.

«Пассивная фантазия всегда нуждается в сознательной крити­ке, если она не должна односторонне давать дорогу точке зрения бессознательной противоположности. Напротив, активная фанта­зия как продукт, с одной стороны, сознательной установки, отнюдь не противоположной бессознательному, с другой стороны, бессоз­нательных процессов, также не противоположных сознанию, а лишь компенсирующих его, нуждается не в критике, а в понима­нии» (ПТ, пар. 822).

Юнг разработал метод активного воображения как способ ассимиляции значения фантазий. Важным в нем является необхо­димость не интерпретировать фантазию, а пережить ее.

Как и сновидения, фантазии можно истолковывать. Фанта­зия, по мнению Юнга, имеет свое проявление и скрытое содер­жание, допускающее как редуктивную, так и синтетическую интерпретации.

Фантазии не являются вторичными, кодированными вер­сиями эмоциональных или поведенческих проблем, поскольку аналитическая психология — это психология бессознатель­ного, и бессознательное является изначальным динамическим фактором.

ФИКСАЦИЯ (Fixation; Fixierung) — процесс, посредст­вом которого человек становится или остается амбивалент­но привязанным к объекту, уместному на более ранней стадии развития. Юнговский отход от чисто психоаналитического (редуктивного) подхода к интерпретации той или иной фик­сации состоит в том, что идея «точек фиксации» ни в коей мере не акцентируется.

ФИЛЕМОН (Filemon) — вымышленный образ мудрого стар­ца, которому Юнг дал имя Филемон; символизирует высший взгляд внутрь себя; для Юнга он выступал в роли учителя или гуру.

ФИЛОСОФСКИЙ КАМЕНЬ (Philosopher's stone) — в алхи­мии назывался также «Порошок Проекции». Алхимическая мета­фора для успешного превращения исходного простого металла в чистое золото; психологически соответствует архетипическому образу целостности.

Юнг приводит цитату из средневекового алхимического трак­тата «Rosarium Philosophorum»:

«Сделай из мужчины и женщины круглый круг, извлеки из него четырехугольник, а из него треугольник. Сделаешь круг круг­лым, и ты получишь философский камень» (АС, с. 168).

В мистических трактатах философский камень символизиру­ет преобразование низшей животной природы человека в высшую и божественную.

ФИНАЛЬНЫЙ (Final) — точка зрения, более основанная на потенциальном результате или цели психической активности, нежели на ее причине; комплементарна каузальному подходу.

«Психологические данные с неизбежностью порождают двой­ную точку зрения, а именно каузальную и финальную. Я использую слово финальность намеренно, с тем чтобы избежать путаницы с понятием телеологии. Телеология подразумевает предвосхищение определенного конца или цели; финальность предполагает цель, но цель, существенно неведомую. Поэтому под финальностыо я под­разумеваю просто имманентное психологическое побуждение к це­ли. Вместо «побуждение к цели» можно также сказать «ощущение цели». Все психологические явления имеют такое присущее им ощущение цели, включая и самые простые реактивные явления, как эмоциональные реакции» (CW 8, par. 456).

Юнг также называл финальную точку зрения энергетической, в противовес механистической или редуктивной.

«Механистическая точка зрения является сугубо каузальной; она постигает событие как результат причины в том смысле, что неизменные вещества меняют свои отношения друг к другу соглас­но жестким законам. Энергетическая точка зрения, со своей сторо­ны, по сути своей является финальной; событие прослеживается обратно от результата к причине в предположении, что определен­ного вида энергия лежит в основе тех изменений в явлении, кото­рыми оно себя же и поддерживает в течение всего времени и, в конечном итоге, приводит к энтропии, условию общего равнове­сия. Поток энергии имеет определенное направление (цель), в котором он следует градиенту потенциала таким образом, что возвратное движение невозможно» (CW 8, par. 2f).

Юнг считал, что законы, управляющие физическим сохране­нием энергии, равным образом применимы и к психическим явле­ниям. Психологически это означает, что если в одном месте имеет­ся переизбыток энергии, то другая психическая функция оказыва­ется в явном энергетическом недостатке; соответственно, когда ли­бидо «исчезает», как это можно наблюдать в депрессии, то она дол­жна появиться в другой форме, например в качестве симптома.

Энергетическая или финальная точка зрения в паре с поня­тием компенсации привела Юнга к убеждению, что невротический взрыв является существенной попыткой психического к самоизле­чению; см. телеологическая точка зрения.

ФУНКЦИЯ (Function; Funktion) — форма психической активности или проявление либидо, принципиально остающаяся неизменной в меняющихся условиях.

Юнговская типологическая модель зиждется на четырех психо­логических функциях: мышлении, чувстве, ощущении и интуиции.

«Меня чуть ли не с упреком спрашивали, почему я говорю ровно о четырех функциях, не больше и не меньше. То, что их ровно четыре, получилось прежде всего чисто эмпирически. Но то, что благодаря им достигнута определенная степень цель­ности, можно продемонстрировать следующим соображением. Ощущение устанавливает, что происходит фактически. Мышле­ние позволяет нам распознать его значение, чувство рассказывает, какова его ценность, и, наконец, интуиция указывает на возмож­ные «откуда» и «куда», заключенные в том, что в данный момент имеется. Благодаря этому ориентация в современном мире может быть такой же полной, как и определение места в пространстве с помощью географических координат. Четыре функции являются своего рода четырьмя сторонами горизонта, столь же произволь­ными, сколь и необходимыми. Ничто не мешает сдвинуть точку координат в ту или иную сторону и вообще дать им другие назва­ния. Все зависит от того, как мы договоримся и насколько это целесообразно» (ПТ, пар. 958).

Хотя любой человек располагает всеми четырьмя функциями, одна функция всегда и неизменно более развита и более сознатель­на, чем все остальные. Здесь лежит начало развития односторонно­сти, способной зачастую приводить к неврозу.

«Как показывает повседневный психологический опыт, есть очень много людей, которые всецело отождествляются со своей направленной функцией («ценной» функцией); таковы, между про­чим, типы, обсужденные здесь. Отождествление с направленной функцией имеет то неоспоримое преимущество, что этим человек лучше всего приспособляется к коллективным ожиданиям и требо­ваниям, и, кроме того, получает еще возможность <...> самоот­чуждения от своих подчиненных (неполноценных), не дифферен­цированных и не направленных функций. К тому же с точки зре­ния социальной морали «самоотверженность» является особенной добродетелью.

Однако, с другой стороны, отождествление с направленной функцией имеет и крупный минус, а именно дегенерацию индиви­да. Несомненно, человек в широкой мере способен к механизации, но все-таки не до такой степени, чтобы он мог совсем отказаться от себя, не потерпев от этого вреда. Ибо чем больше он отождеств­ляет себя с одной функцией, тем более он вкладывает в нее либидо и тем более он отвлекает либидо от других функций. В течение до­вольно долгого времени эти функции выносят значительное отвлечение либидо; но однажды они начинают реагировать. Ибо вследствие того, что либидо отвлекается от них, они понемногу опускаются под порог сознания, их ассоциативная связь с созна­нием ослабевает, и от этого они мало-помалу погружаются в бессо­знательное. Это равносильно регрессивному развитию, именно — возвращению относительно развитой функции на инфантильную и, наконец, на архаическую ступень. А так как человек провел в куль­тивированном состоянии много сотен тысяч лет, то функции арха­ического характера еще чрезвычайно жизнеспособны у него и лег­ко поддаются новому оживлению. И вот, когда благодаря оживле­нию либидо известные функции подвергаются дезинтеграции, то в бессознательном начинают функционировать их архаические основы. Такое состояние означает диссоциацию личности, ибо архаические функции не имеют прямых отношений к сознанию, т. е. нет удобопроходимых мостов между сознательным и бессоз­нательным. Поэтому чем далее идет самоотчуждение, тем далее за­ходит и архаизация обездоленных функций. Вместе с тем возраста­ет и значение бессознательного. Тогда бессознательное начи­нает симптоматически расстраивать направленную функцию, и вместе с тем начинается тот характерный порочный круг, который мы находим в целом ряде неврозов: человек пытается компен­сировать бессознательно расстраивающие его влияния посредст­вом особых напряжений направленной функции, и это состояние продолжается в известных случаях вплоть до нервного крушения (ПТ, пар. 502).