1. Вопросное слово «как?» Авторы ищут проблему в капусте - ЧЕЛОВЕК-ОРКЕСТР. Микроструктура общения- Кроль Л.М., Михайлова Е.Л.

Впрочем, легко предвидеть некоторое недоумение: стоит ли обращать внимание на все эти мелочи и тем более делать их предметом специальных забот? Разве не важнее содержание документа, социальный статус участников ситуации – коро­че, суть дела? Ответ на этот и аналогичные вопросы придумы­вать не нужно, он дан очень давно. В одном из старых руко­водств по "деловому общению", знаменитой книге испанского священника Бальтасара Грасиана "Придворный человек или Карманный оракул" (русский перевод 1742 г.) читаем: "Иметь искусство в обхождении. Чрез то объявляет человек о себе, чего он достоин: и во всех делах человеческих ничто так предосто­рожности не требует, как искусство в обхождении. Оно повсед­невное и такое дело в нашей жизни, от которого зависит вели­кое потеряние или получение чести". В другом месте встреча­ем слова, которые чуть не стали эпиграфом всей нашей работы: "Без обстоятельства одной вещи не довольно. Худой манир не только все портит, но и самую правду с разумом безобразным творит; а добрый манир ко всему пристроен <...> Сие же воп­росное слово, как, великую в себе имеет силу".

По гораздо более "свежим" данным экспериментально-психологических исследований, 2/3 всей информации о парт­нере по общению, его намерениях и значимых для дела харак­теристиках исходит от того, что почтенный испанский иезуит называл "маниром" или "обстоятельством"–то есть от непос­редственно наблюдаемого коммуникативного поведения, в ко­торое входят, наряду с мимикой, пантомимикой и голосовыми характеристиками, общий тепмпоритмический и пространст­венный рисунок общения. Да и простой здравый смысл подска­зывает, что мы вроде бы вначале видим и слышим человека и лишь затем что-то понимаем. Правда, часто иллюзия заведо­мого знания как бы дает право не утруждаться непосредствен­ным вниманием к тому, что "всего лишь" видно и слышно – как и большинство иллюзий, ни к чему хорошему она не ведет.

Книжка, которая перед Вами, – не учебник, не методиче­ские рекомендации и не пособие типа "Как преуспеть в чтении других людей". Честно говоря, авторы сами затрудняются оп­ределить ее жанр. Доподлинно им известно одно: живое человеческое поведение (общение) – это самое интересное на све­те; работ, описывающих и анализирующих его, наш читатель недополучил. Случилось так, что мы много лет работали как практики с общением людей в группах, и постепенно оформил­ся некий подход, который был назван "микроструктурным", то есть направленным на детали ("мелочи") поведения и их свя­зи. То, что мы делали, получило название "микроструктурно­го тренинга общения", а эта книжка – как бы введение в него для заинтересованного читателя-непрофессионала.

Думая об "идеальном" читателе, мы представ­ляли себе аудитории своих лекций, участников групп и тех, кто мог бы ими стать; вспоминали вопросы, комментарии, некоторые групповые за­нятия... Люди все были такие разные, и отвечать им тоже нужно было по-разному. Вот откуда и раз­ноголосица этой книжки, где в ряду авторитетов расположатся серьезный ученый, великий режис­сер, совершенно разные писатели, танцовщица, сказочник, старый актер, зоолог-путешественник и никому не известный участник группы N. Кстати говоря, его мнение нас интересовало ничуть не меньше всех остальных. А может быть, даже... Но к делу, мы отвлеклись.

Итак, речь пойдет о предварительной ориентировке в обла­сти ответов на вопрос "как?", то есть во внутреннем устройст­ве конкретного коммуникативного поведения, его "анато­мии". Как ни обидно, следует со всей откровенностью предуп­редить: никто и никогда не сможет дать полного реестра интер­претаций того (хотя бы), как входит в дверь наш посетитель, а заодно и многого другого. Такие попытки, и очень серьезные, уже делались; и чем представительней был анализируемый материал, чем дотошней его разбор, тем осторожнее станови­лись выводы, обраставшие множеством уточнений и оговорок, безнадежно терявшие характер удобного "рецептурного спра­вочника". Так, К..Ь.Вт1уЫ81е11, еще в 50-х годах возглавив­ший изучение коммуникативного содержания движений чело­веческого тела (кинесики), вскоре пришел к выводу, что вся­кое выстраивание данных по типу словарей, приписывающих жестам или позам твердые значения, в принципе ошибочно даже в рамках одной культуры, не говоря уже о более широких обобщениях. Однако заказ на "простой рецепт", видимо, бес­смертен – и поныне читателю то и дело обещают проникнове­ние во все секреты ближнего и безошибочное управление про­изводимым впечатлением (impression management). В Прило­жении 1 приведены выдержки из нескольких популярных ра­бот этого плана: все они базируются на вполне солидных дан­ных, ценность которых существенно снижена безапелляцион­ным тоном – а, следовательно, и "выпрямленным" содержа­нием изложения, порождающим в конце концов даже несколь­ко комический эффект.

И все же очевидно, что мелочи поведения (вроде тех, с которых начат наш рассказ) неслучайны, что-то означают, имеют какой-то смысл и для наблюдателя (например, того, который сидит в кабинете), и для "человека у двери" .

В сущности было бы правильнее употребить множественное число, то есть говорить о "смыслах", поскольку каждый малый фрагмент человеческого коммуникативного поведения пред­ставляет собой не четкую карточку-знак, которую как бы по­казывают партнеру по общению, а, скорее, точку пересечения самых разных "смысловых линий". (Излагая основные прин­ципы кинесики, Birdwhistell пишет: "Значение, придаваемое такому (видимому и слышимому) поведению – это значение функциональное, как для самих участников коммуникации, так и для наблюдателя или исследователя". Конечно, пред­ставлять себе общение как линейную последовательность про­стых символических действий довольно удобно: многие руко­водства по "хорошему" общению (как деловому, так и нет), исходят именно из этой удобной модели. Она вовсе не беспо­лезна, но, на наш взгляд, недостаточна, что мы и попытаемся показать.

Представить себе какую-то воображаемую точку, через ко­торую проходят неведомые "смысловые линии", да еще иметь в виду, что точка – на самом деле вполне обычное дело, вроде стука в дверь, это, конечно, непросто. Образы, впрочем, могут быть и ненаучными – например, можно представить себе поведение в ситуации общения чем-то вроде луковицы, капуст­ного кочана или матрешки, но только не совсем обычных, а слегка "заколдованных": самая маленькая из матрешек (и лю­бая другая) может вдруг становиться самой большой и заклю­чать в себе остальные, а луковица или кочан тоже способны менять местами свои слои вплоть до полного выворачивания наизнанку.

Сумасшедшие матрешки и волшебные луковицы понадоби­лись для того, чтобы высказать одну важную мысль: в интере­сующей нас области конкретного коммуникативного поведе­ния каждый малый фрагмент имеет больше чем один смысл, при этом главное и второстепенное, поверхностное и глубин­ное, произвольное и неосознанное могут как бы меняться мес­тами, вступая в довольно сложные соотношения. Наше зрение в большинстве случаев не обладает необходимой объемностью и разрешающей способностью: мы склонны видеть одно не просто вместо чего-то другого, а вместо первого, второго и десятого планов одинаково полноценной, "настоящей" реаль­ности. Сложно устроенный "текст" поведения имеет несколь­ко не исключающих друг друга уровней прочтения в зависимо­сти от подготовленности "читателя".

Как и при общении с письменными текстами, разная сте­пень знания языка предполагает разное обращение с текстом на этом языке. Слабо знающий язык человек выписывает из словаря основные лексические значения и нечувствителен к прочим уровням, при свободном владении языком слово, со­храняя основное, дополнительное и ид соматические значения, воспринимается еще и на уровне целой фразы и обогащается смыслами, которые генерирует более широкий контекст.

Каковы же, хотя бы в грубом приближении, эти "смысловые линии" или "уровни прочтения", что и с чем может перепле­таться, вступать в резонанс или противоречия? Чтобы не быть заподозренными в злостном намерении породить еще одну классификацию (со всеми вытекающими отсюда обязательст­вами: ее непротиворечивостью, последовательным использо­ванием оснований для выделения классов и пр., и пр.), оставим читателю считать и именовать "слои", если он сочтет это за­нятие полезным.

Вернемся к нашему примеру и попробуем внимательно рас­смотреть те "слои луковицы", одновременное присутствие ко­торых составляет реальное поведение "человека у двери".