8. Как Вы себя чувствуете? - ЧЕЛОВЕК-ОРКЕСТР. Микроструктура общения- Кроль Л.М., Михайлова Е.Л.

Хотя это может показаться не вполне очевидным, но манера общения (складывающаяся прежде всего из штрихов несловес­ного "почерка") имеет непосредственное отношение к психо­физическому самочувствию. Обратная зависимость не нужда­ется в каких-то специальных обоснованиях: конечно, на ком­муникативном поведении отражается утомление, напряжен­ность, душевный и физический подъем, время суток и время года и даже такие пустяки, как удобная, радующая ногу обувь или "кусачий" свитер. Характеристики фона (самочувствие, настроение, "форма") – на то и характеристики фона, чтобы влиять на все происходящее. А вот влияние "почерка" обще­ния на самочувствие – вещь, нуждающаяся в пояснениях.

...Неопытный докладчик, пытаясь овладеть вниманием рассеянной переговаривающейся ауди­тории, по привычке идет самым простым (и оши­бочным) путем: увеличивает громкость речи и же­сткость логических ударений. Впрочем, логически­ми они остаются недолго: скоро оказывается, что интонационные "гвозди" забиваются просто через слово, при этом подчеркиваются короткими кивка­ми и повторяющимся "рубящим" жестом правой руки. Зрительный контакт с аудиторией потерян, необходимая уверенность приобретается ценой своеобразного "самогипноза", в котором механиче­ский бодрый ритм речи и жестикуляции играет не­малую роль. По типу коммуникативного поведения докладчик несколько похож на героя наблюдения Талейрана, и слушать его – вряд ли большое удо­вольствие. Но интересно другое! Вне всякого сомне­ния, он за 15-20 минут выступления каждый раз невероятно перерасходует энергию, загоняя себя в насильственный и монотонный режим. Его трудно­сти установления контакта с залом преодолеваются чисто "силовым" способом, который, как чаще все­го и бывает, неэффективен. Сам же он, скорее все­го, чувствует себя после выступления разбитым, выжатым, как бы вынырнувшим на поверхность из-под тяжелой толщи воды (могут быть небольшие боли в мышцах, звон в ушах, чувство тяжести в глазных яблоках) – потери в выразительности и в физическом самочувствии здесь явно взаимосвяза­ны...

Другой человек привык тщательно следить за соответствием своего стиля общения некоторой "норме" – в глубине этого, как правило, сидит вбитый в детстве страх сделать "не то" и попасть в дурацкое положение. Особенно жесткий автомати­ческий контроль за собой осуществляется, естест­венно, на работе. На уровне телесного поведения это, в частности, проявляется в том, что едва надев корректный костюм, он физически закрепощается: "Платье настолько плохо сидит на нем и так стес­няет его движения, что он больше похож на плен­ника его, нежели на владельца" (Честерфилд, "Письма к сыну"). Каждое движение, каждый взгляд на себя напоминает ему об обязанностях, прежде всего – обязанности "соответствовать". Что это такое, он не знает, но его походка делается деревянной, голова "не ворочается", выдох неполон – словом, в каждом движении как бы материализуется тезис "не сделать лишнего". К концу дня возникает чувство, что одежда жмет и врезается, не хватает воздуха; может появиться ощущение раз­дражения и тоски, дурноты, головокружения; вполне реален и "разгул" всякого рода непроиз­вольных вегетативных реакций. По всей вероятно­сти, ни новый костюм, ни попытка бросить курить ситуацию не изменят.

Особую роль играют в рассматриваемой здесь связи обще­ния и самочувствия неотреагированные напряжения – не со­стоявшиеся по тем или иным причинам коммуникативные дей­ствия, ставшие напряжениями. Не сделанные нами жесты и движения, непроизнесенные слова не исчезают бесследно; им­пульсы, не воплотившиеся (то есть не приобретшие матери­альность, "плоть") во внешнем общении или в аутокоммуни-кативном плане, формируются постатейно в своеобразные энергетические "блоки" – вещь довольно не безопасную с точки зрения здоровья и самочувствия.

Часто можно наблюдать, как в ситуации эмоци­онального дискомфорта у обязательного, сдержан­ного человека (у того, кто не хлопнет дверью, когда на него кричат, и не повысит голоса сам; не пере­хватит инициативу при выяснении отношений, но и не переведет ситуацию в игровой, "легкий" план – короче у того, кто не избегает неприятных ситу­аций и не берет их в свои руки, а терпеливо перено­сит) – возникает некая едва заметная непроизвольная реакция. Она состоит в том, что его плечи слегка поднимаются, как бы съеживаются, в них фиксируется напряжение. Руки и ноги часто проч­но оперты – "не дают сойти с этого места", – шея кажется укоротившейся (голова "ушла в плечи"), дыхание сдерживается. Перед нами кто-то вроде черепахи.

Иногда "черепаха" может припомнить, что по окончании неприятной ситуации совершается про­тивоположное движение (плечи опускаются, рас­правляются) , сопровождающееся чувством разряд­ки, успокоения. Но само припоминание такого рода говорит о том, что пластическая привычка еще не слишком автоматизирована, "въелась" не очень глубоко. Если она разовьется и станет генерализованной (плечи приподнимаются, напрягаются при ' одном воспоминании о ситуации, человеке, фразе или при мысленном проигрывании возможной сце­ны) , – прочувствовать это движение и его "обрат­ный ход уже очень трудно. В дальнейшем такая двигательная привычка может стать настолько фиксированной, что это уже не манера реагирова­ния, а способ держаться всегда. Ему сопутствуют явные нарушения физического самочувствия: чув­ство напряжения, утомления и болезненности в шее, затылке, позвоночнике; своеобразные "ту­пые" головные боли, покалывание в сердце. Если человек с таким, в общем, распространенным набо­ром жалоб обращается к врачу, он обычно получает диагноз "остеохондроз" (что верно) и ряд физиоте­рапевтических и "режимных" назначений (что также верно, но занятыми, замороченными людьми обычно не выполняется). Короче говоря, верно все – только при сохранении способа реагирования со­стояние неизбежно будет воспроизводиться...

Леонардо да Винчи когда-то написал, что "душа хочет оби­тать в теле, потому что без него она не может ни действовать, ни чувствовать". Конкретные проявления коммуникативного почерка, по большей части несловесные, находятся как бы точно между телом и душой, связывая и взаимно отражая их.

Рассмотренные нами "слои луковицы" (они же "капустные листья", а то и "смысловые линии") не только не позволяют претендовать на исчерпывающее описание всего, что может одновременно происходить внутри малого фрагмента комму­никативного поведения, но, напротив, были призваны создать у читателя чувство путаницы, незавершенности, асимметрии – короче, жизни. Без всякого специального умысла за преде­лами настоящей работы оказались такие соблазнительные и перспективные подтемы, как отношение несловесной комму­никации к полу и возрасту, ее роль в создании и поддержании чувства общности внутри субкультуры или микросоциума, символы и мифы, связанные с телом; эстетические и историче­ские аспекты проблемы, еще многое другое и, наконец, простое человеческое удовольствие от того, что мы общаемся, к сча­стью, не так, как вынуждена была общаться бедная голова профессора Доуэля.

Остается лишь надеяться, что намеренно нестрогое изложе­ние позволило "на ее собственном языке" выразить и проил­люстрировать главную мысль: о полфункциональности и внутренне сложном (нелинейном) "устройстве" коммуника­тивного поведения, а также о связанной с этим принципиаль­ной пользе его внимательного рассмотрения "под лупой"; без спешки и предвзятых, однозначных выводов – как бы не зная заранее, что, зачем, почему и сколько здесь можно увидеть. Именно таким "рассмотрением в подробностях" и занимается микроструктурный тренинг общения, и в соответствующем разделе это будет показано на примерах.

Однако естественная для всякой науки потребность в упо­рядоченности и предсказуемости ведет совсем в другом на­правлении – и это так понятно! Наряду с функциональными подходами (уж там-то можно встретить настоящую классифи­кацию функций несловесного поведения и если бы одну), а чаще прямо в их рамках широко распространился так называ­емый поканальный подход (channel approach). Уже само его название ясно указывает на связь с представлением об общении как об информационном процессе, а одно это как-то гаран­тирует порядок и жесткую структуру описания. Поскольку традиционное раскладывание "по полочкам" представляет са­мостоятельную и безусловную ценность, а также для установ­ления равновесия с первым разделом, наш дальнейший рассказ построен в соответствии с поканальным подходом и содержит некоторые известные сведения, им добытые. При этом авторов не оставляет лукавая мысль, что видимость простоты и линей­ного порядка – это именно видимость и, если следует поша­рить на "полочках", по которым (якобы) все разложено, там, скорее всего, снова обнаружится заколдованный кочан.