VII - О фундаменте познания - Шлик М.

В чем состоит эта фиксированность? Мы возвращаемся тем самым к отложенному вопросу: в каком смысле можно говорить о предложениях наблюдения как об “абсолютно достоверных”?

Сначала скажу о совершенно другом типе предложений, а именно об аналитических предложениях: это прольет какой-то свет на поставленный вопрос. Затем я сопоставлю их с “констатациями”. В случае аналитических предложений хорошо известно, что вопрос об их правильности не составляет проблемы. Они таковы a priori: нельзя, не следует и пытаться искать опытных данных для доказательства их правильности, ибо они ничего не говорят об объектах опыта. Поэтому они обладают лишь “формальной истинностью”, т. е. “истинны не потому, что правильно выражают какой-то факт, а потому, что правильно построены, т. е. согласуются с нашими произвольно установленными определениями.

Однако некоторые философы считали себя обязанными спрашивать: “Да, но как быть в индивидуальном случае, согласуется ли некоторое предложение с определением: или нет, является ли оно на самом деле аналитическим и может ли поэтому претендовать на бесспорность? Не должен ли я в таком случае помнить эти определения, помнить смысл всех слов, которые используются, когда я говорю, слышу, читаю предложения? Могу ли я быть уверен, что моих психологических сил достаточно для этого? Не получится ли так, например, что в конце предложения я позабуду начало или неправильно его запомню? Не должен ли я согласиться, что в силу .психологических причин я никогда не могу быть уверен также и в истинности аналитического суждения.?.”

На это имеется следующий ответ: возможность того, что психический механизм подведет, всегда имеется, но выводы, которые из этого следуют, не описываются адекватна теми скептическими вопросами, которые 'были перечислены только что.

Возможно, что из-за слабой памяти и тысячи других причин мы не понимаем предложения или понимаем его неверно (т. е. не понимаем его смысловой направленности) —но что это означает? Так, если я не понял предложения, то оно является для меня не предложением, но лишь рядом слов, звуков или письменных знаков В этом случае проблемы нет, ибо только о предложении, а не о бессвязном ряде слов, можно спрашивать, является ли оно аналитическим или синтетическим. Однако ее ли я неверно интерпретировал ряд слов, но все же интерпретировал его как предложение, то я тогда знаю именно об этом предложении, является ли оно аналитическим или синтетическим и, следовательно, правильным a priori или же в силу других причин. Нельзя думать, что я мог бы постичь предложение как таковое и все же сомневаться в его аналитичности. Ибо если оно аналитическое, я понял его только тогда, когда понял его как аналитическое. “Понять” не означает ничего иного, как прояснить правила, по которым употребляются слова; но именно эти правила употребления и делают предложения аналитическими. Если я не знаю образует комплекс из слов аналитическое суждение или нет, это просто означает, что в данный момент я не знаю правил употребления, что, следовательно, я просто не понял предложения Таким образом, дело в том, что или я совсем ничего не понял, и тогда сказать больше нечего, или я знаю, является ли то предложение, которое я понимаю, синтетическим или аналитическим (что, разумеется, не предполагает, что эти слова витают передо мной, даже что я знаком с ними). В случае аналитического предложения я сразу знаю, что оно правильно, что оно обладает формальной истинностью.

Выраженное выше сомнение в правильности аналитических предложений было, следовательно, неоправданным. Я, конечно могу сомневаться, правильно ли я уловил смысл какого то комплекса знаков и даже могу ли я вообще понять смысл какой либо последовательности слов. Но я не могу задавать вопроса о том, могу ли я удостоверить правильность аналитического предложения. Ибо понять его смысл и установить его априорную правильность для аналитического предложения—один и тот же процесс. В противоположность этому синтетическое предложение характеризуется тем, что я ни в малейшей мере не знаю, истинно оно или ложно, если я удостоверил только его смысл. Его истинность определяется лишь сравнением с опытом. Процесс осмысления здесь совершенно отличен от процесса верификации

Есть только одно исключение. И мы возвращаемся здесь к нашим “констатациям”. Они всегда имеют форму“здесь теперь так и так”, например “здесь совпадают две черные точки”, или “Здесь желтое граничит с синим”, или “здесь сейчас больно” и т. д. Общим для всех этих утверждений является то, что в них вxoдят демонстративные термины имеющие смысл прямого жеста, т. е. правила их употребления учитывают, что при построении предложений, в которых они встречаются, имеется некоторый опыт и внимание направлено на что- то наблюдаемое. То, что обозначают такие слова, как “здесь”, “теперь”, “это вот”, не может быть передано только с помощью общих определений в словах, должно быть их соединение с указания ми или жестами “Это вот” имеет смысл только в связи с каким то жестом Следовательно, чтобы понять смысл такого предложения наблюдения, следует одновременно выполнить жест, нужно .каким-то образом указать на реальность.

Другими словами, я могу понять смысл констатации”, только сравнивая ее с фактами, осуществляя таким способом процеcc, который необходим для верификации синтетических предложений. В то время как в случае всех других синтетических предложений установление смысла отделено, отличимо от установления истинности, в случае предложений наблюдения они совпадают как и в случае аналитических предложений. Как бы ни отличались, следовательно “констатации” от аналитических предложений, общим для них является, то что их понимание есть в то же время их верификация: я схватываю их смысл одновременно с их истинностью. В случае констатации так же неосмысленно спрашивать, не обманываюсь ли я в ее истинности, как и в случае тавтологий В обоих случаях мы имеем дело с абсолютной правильностью. Однако если аналитическое, тавтологическое предложение лишено содержания, предложения наблюдения дают нам чувство удовлетворения от подлинного знания о реальности.

Надеюсь, ясно, что все здесь зависит от характеристики непосредственности, свойственной предложению наблюдения, которой эти предложения обязаны своей значимостью или незначимостью, значением абсолютной правильности или незначимостью бесполезности.

Непонимание этого обусловило большую часть неудач в постановке проблемы протокольных предложений — то, с чего мы начали. Если я констатирую “здесь теперь синее”, то это не то же самое, что протокольное предложение “М Ш воспринял синее такого то апреля 1934 г в такое то и такое то время и в таком то и таком то месте” Последнее предложение — это гипотеза, и как таковое оно всегда недостоверно. Оно тождественно “М Ш . (здесь должны быть указаны время и место) констатировал “Здесь теперь синее” А то, что это предложение не тождественно констатации, которая в него входит, ясно. В протокольных предложениях всегда есть упоминание о восприятиях (либо их мысленно добавляют—тождество личности воспринимающего наблюдателя важно для научного протокола), а в констатациях они никогда не упоминаются. Подлинная констатация не может быть записана ибо как только я надпишут демонстративы “здесь” и “теперь”, они теряют свой смысл. Их нельзя заменить и указанием времени и места, ибо как только мы попытаемся это сделать, в результате, как мы видели, неизбежно получится подстановка вместо предложения наблюдения мы будем иметь противоположное предложение, которое как таковое имеет совершенно иную природу.

Думаю, что теперь проблема базиса познания прояснена.

Если наука берется как система предложений логический интерес к которой ограничивается логическими связями этих предложений, на вопрос о базисе, который в этом случае пре вращается в “логический” вопрос, можно ответить совершение произвольным образом. Ибо мы свободны определять базис так, как нам захочется. В абстрактной системе предложений нет ни первичного, ни вторичного. К примеру, наиболее общие предложения науки т. е. те, которые обычно отбираются в качестве аксиом, могут считаться ее последним основанием; но это название с тем же успехом можно оставить за самыми частными предложениями, которые более или менее соответствуют записанным протоколам. Возможен и любой другой выбор. Но все предложения науки—как коллективно, так и индивидуально—являются гипотезами, если мы рассматриваем их с точки зрения их истинностного значения, их правильности.

Если внимание направлено на отношение науки к реальности, система предложений науки видится такой, какова она в реальности, а именно как средство ориентирования среди факторов, как достижение радости констатации, чувства окончательности. Проблема .“базиса” автоматически превращается в проблему, несомненного, пункта встречи познания и реальности. Мы знакомимся с этими абсолютно фиксированными точками встречи, констатациями, в их индивидуальности: это единственные синтетические предложения, не являющиеся гипотезами. Они никоим образом .не лежат в основе науки; но, подобно языкам пламени, познание как бы достигает их, прикасаясь к каждому лишь на мгновение и затем сразу же их поглощая. Набрав сил, огонь познания охватывает и остальное.

Эти моменты свершения, и горения—самое существенное. Весь свет познания идет от них. Поисками источника, этого света философ на самом деле и занят, когда он ищет последний фундамент познания.******************************

VII - О фундаменте познания - Шлик М. - Синергетика