Класс как представление и воля - Социальное пространство и генезис классов - Пьер Бурдье - Философия как наука

Чтобы изучить, как создается и учреждается власть создавать и учреждать, власть, имеющая офици­ального представителя, например, руководителя пар­тии или профсоюза, недостаточно учитывать специфи­ческие интересы теоретиков или представителей и структурное сходство, которое их объединяет по пол­номочиям, необходимо также анализировать логику процесса учреждения, обыкновенно воспринимаемую и описываемую как процесс делегирования, в котором уполномоченное лицо получает от группы власть обра­зовывать группу. Здесь можно следовать, преобразовы­вая их анализ, историкам права (Канторовиц, Пос и др.), когда они описывают мистерию министерства — любезную юристам канонического права игру слов «таинство» и «служение». Тайна процесса пресуществления, которая совершается через превращение официаль­ного представителя в группу, чье мнение он выражает, не может быть разгадана иначе, чем в историческом ана­лизе генезиса и функционирования представления, при помощи которого представитель образует группу, кото­рая произвела его самого. Официальный представи­тель, обладающий полной властью говорить и действо­вать во имя группы, и, вначале, властью над группой с помощью магии слова приказа, замещает группу, суще­ствующую только через эту доверенность; персонифи­цируя одно условное лицо, социальный вымысел, офи­циальный представитель выхватывает тех, кого он намерен представлять как изолированных индивидов, позволяя им действовать и говорить через его посред­ство, как один человек. Взамен он получает право рассматривать себя как группу, говорить и действо­вать, как целая группа в одном человеке: «гражданское состояние есть государственная должность», "Государство — это я", "Профсоюз ду­мает, что..." и т.п.

      Тайна министерства есть как раз такой случай социальной магии, когда вещь или персона становятся вещью отличной от того, чем они являются: Человек (министр, епископ, делегат, депутат, генеральный сек­ретарь и т.д.) имеет возможность идентифицировать себя в собственных глазах и в глазах других с совокуп­ностью людей, с Народом, с Трудящимися, и т.п. или с социальной целостностью, Нацией, Государством, Церковью, Партией. Мистерия министерства находит­ся в своем апогее, когда группа не может существовать иначе, как через делегирование ее официальному пред­ставителю, который порождает эту группу, говоря для нее, то есть для ее блага и от ее лица. Круг замыкается: группа определена через того, кто говорит от ее имени, возникшего, как начало власти, осуществляемой им над теми, кто является в ней истинным началом. Это замкнутое отношение есть источник харизматических иллюзий, которые проявляются предельным образом в том, что официальный выразитель может показаться и явить себя как суть вещей. Политическое отчуждение на­ходит свое начало в том факте, что изолированные агенты — тем сильнее, чем более они обеднены симво­лически — могут конституироваться как группа, т. е. как сила, способная заставить понять себя в политиче­ском поле, только лишаясь прибыли в интересах аппа­рата, а также в том, что приходится постоянно риско­вать лишением политической собственности, чтобы избежать истинной политической экспроприации. Фе­тишизм, согласно Марксу, есть то, что случается, когда "продукты человеческой головы появляются как дар самой жизни"; политический фетишизм заключается более точно в факте, что ценность целостного персона­жа, этого продукта человеческой головы, проявляется как неуловимая харизма, загадочное объективное свойство индивида, неуловимый шарм, невыразимое таинство. Министр или пастор, посланник церкви или посланник государства, состоят в метонимическом отношении с группой; являясь лишь частью группы, посланник действует как знак, замещающий целую группу. Это он, как совершенно реальный заместитель полностью символического существования содействует "ошибке категории", как сказал бы Риль, достаточно похожей на детскую ошибку, когда, увидев проходящих в строю солдат, составляющих полк, спрашивают, где же полк: в его единственно явном существовании он преобразует безупречное серийное разнообразие изо­лированных индивидов в одно юридическое лицо, «собрание многих лиц в корпорацию», конституиро­ванный корпус, и может даже в результате мобилиза­ции и манифестации проявить себя как социальный агент.

         Политика является исключительно благодатным местом для эффективной символической деятельности, понимаемой как действия, осуществляемые с помощью знаков, способных производить социальное, и, в частно­сти, группы. Благодаря наиболее старому метафизиче­скому действию, связанному с существованием симво­лизма, того, который позволяет считать существующим все, что может быть обозначено (Бог или небытие), политическое представление постоянно производит и воспроизводит форму, производную от любимого логи­ками аргумента короля Франции Людовика Лысого: любое предикативное выражение, имеющее субъектом "рабочий класс" скрывает экзистенциальное выраже­ние ("рабочий класс существует"). В более общем виде все выражения, имеющие субъектом коллективность, например, Народ, Класс, Университет, Школа, Государство, предполагают решенным вопрос о существо­вании указанных групп и содержат в себе тот сорт "ложного метафизического стиля", который мы могли обнаружить в онтологическом аргументе. Официаль­ный выразитель — это тот, кто, говоря о группе, о месте группы, скрыто ставит вопрос о существовании группы, учреждает эту группу при помощи магической операции, свойственной любому акту номинации. По­этому, если хотят ставить вопрос, с которого должна начинаться вся социология: вопрос о существовании и о способе существования коллективности, следует при­ступить к критике политических аргументов, которым присущи языковые злоупотребления, а на деле — зло­употребления властью.

Класс существует в той и лишь в той мере, в которой уполномоченное лицо, может быть и ощущать себя облеченным властью говорить от своего имени — в соответствии с уравнением: "Партия есть рабочий класс", а "Рабочий класс есть партия", или в случае юристов-канонистов, "Церковь есть Папа (или епископы)", а "Папа (или епископы) есть Церковь". Такое лицо может осущест­вить эту формулу как реальную силу в недрах полити­ческого поля. Способ существования того, что сейчас во многих обществах называют рабочим классом (есте­ственно, с некоторыми вариациями) полностью пара­доксален: речь идет о некоторым образом мысленном существовании, о существовании его в мыслях большой части тех, кого таксономия обозначает "рабочие", но также и в мысли тех, кто занимает в социальном про­странстве позиции более удаленные от рабочих. Само это существование почти повсеместно признано поко­ящимся на существовании рабочего класса в представ­лении. Политический и профсоюзный аппарат и их освобожденные работники жизненно заинтересованы в вере в существование рабочего класса и в том, чтобы убедить в этом как тех, кто к нему непосредственно принадлежит, так и тех, кто ничего общего с ним не имеет, и способен заставить говорить "рабочий класс" в один голос, одним заклинанием, как заклинают ду­хов, одним призыванием его, как призывают богов или святых и даже символически выставляя его напоказ через демонстрации — своего рода театральную поста­новку представления о классе в представлениях. В этой "постановке", с одной стороны, участвует корпус по­стоянных представителей со всей постановочной сим­воликой его существования, с аббревиатурами, эмбле­мами, знаками отличия, а с другой стороны — часть наиболее убежденно верующих, которые — через само их существование — позволяют представителям дать представление об их представительности. Этот рабочий класс как "воля и представление" (как в названии из­вестного труда Шопенгауэра) не имеет ничего общего с классом в действии, с реально мобилизованной груп­пой, которую упоминает марксистская традиция. Од­нако, класс от этого не является менее реальным, но эта реальность магическая, которая (вслед за Дюркгеймом и Моссом) определяет институции в качестве со­циальных фантазий. Как настоящая мистическая кор­порация, созданная ценой огромного исторического труда, теоретических и практических изобретений, на­чатых самим Марксом и беспрерывно воссоздаваемых ценой бесчисленных, постоянно возобновляющихся усилий и самопожертвований, которые необходимы для производства и воспроизводства веры и институций, ответственных за ее воспроизводство, рабочий класс существует в лице и посредством корпуса офици­альных его представителей, которые дают ему слово и наглядное присутствие. Он существует в вере в собст­венное существование, которую корпусу уполномочен­ных удается внушить посредством одного лишь своего существования и собственных представлений, на осно­ве сходства, объективно объединяющего членов одного "класса на бумаге" как возможную группу. Историче­ский успех марксистской теории — первой из социаль­ных теорий претендовавшей на научность, когда бы она реализовалась полностью в социальном мире, спо­собствует, таким образом, тому, что теория социально­го мира, наименее способная интегрировать собствен­ный теоретический результат, который она развивала более, чем любая другая, сегодня без сомнения пред­ставляет наиболее мощное препятствие на пути про­гресса адекватной теории социального мира, прогрес­са, которому марксистская теория в свое время способствовала более, чем любая другая.