6. ВЕЛИКОЕ РАЗЪЕДИНЕНИЕ, ИЛИ ЧЕРНЫЙ ВЕК КАЛИ-ЮГИ - Оправдание синергетики. Синтез науки, философии и религии - Н. М. Калинина - Синергетика

Запад есть запад,

Восток есть восток,

Не встретиться им никогда.

Лишь у подножья

Престола Божья

В день страшного суда.

Редьярд Киплинг

Для того, чтобы мир мог развиваться и произвести, в конце концов, человека, пуруша (дух) должен был сесть на шею безголовой пракрити (материи), и только тогда она стала одарена сознанием жизни и помысла, а пуруша получил способность двигаться ее ногами и заявить о своем существовании. Без помощи объективной формы материи дух есть всего лишь абстракция, но материя без содействия духа и его оживляющего влияния есть "лишь куча безжизненного навоза"…

Учение Капилы

Когда человечество, утеряв основу Учения, погрузится в непонимание, тогда, по предсказанию, явленному древнейшими Учителями, настанет Эпоха Майтрейи!

Беспредельность, 1

В 1888 г., когда уже были написаны все знаменитые произведения Ницше, посвященные проблеме сверхчеловека, русский писатель Антон Павлович Чехов (1860 - 1904) написал рассказ "Пари", который по обозначенной в нем проблеме некоторым образом перекликается с творчеством Ницше, однако в несколько ином, неожиданном ракурсе. Если у Ницше перестройка системы ценностей происходит из-за того, что для "аристократа духа" прежний мир становится тюрьмой, а старые моральные принципы - тяжкими оковами, то у Чехова герой добровольно отправляется в заточение, не подозревая о том перевороте, который вызовет в его душе пятнадцатилетняя изоляция от обыденной жизни, и чем обернется общение в течение этого периода времени с творениями великих умов человечества. Вот вкратце этот рассказ [1]:

"Была темная, осенняя ночь. Старый банкир ходил у себя в кабинете из угла в угол и вспоминал, как пятнадцать лет тому назад, осенью, он давал вечер. На этом вечере было много умных людей, и велись интересные разговоры. Между прочим, говорили о смертной казни. Гости, среди которых было не мало ученых и журналистов, в большинстве относились к смертной казни отрицательно. Они находили этот способ наказания устаревшим, непригодным для христианских государств и безнравственным. По мнению некоторых из них, смертную казнь повсеместно следовало бы заменить пожизненным заключением. <…>

Среди гостей находился один юрист, молодой человек лет двадцати пяти. Когда спросили его мнения, он сказал:

- И смертная казнь и пожизненное заключение одинаково безнравственны, но если бы мне предложили выбирать между казнью и пожизненным заключением, то, конечно, я выбрал бы второе. Жить как-нибудь лучше, чем никак.

Поднялся оживленный спор. Банкир, бывший тогда помоложе и нервнее, вдруг вышел из себя, ударил кулаком по столу и крикнул, обращаясь к молодому юристу:

- Неправда! Держу пари на два миллиона, что вы не высидите в каземате и пяти лет.

- Если это серьезно, - ответил ему юрист, - то держу пари, что высижу не пять, а пятнадцать.

- Пятнадцать? Идет! - крикнул банкир. - Господа, я ставлю два миллиона!

- Согласен! Вы ставите миллионы, а я свою свободу! - сказал юрист.

И это дикое, бессмысленное пари состоялось! <…> Решено было, что юрист будет отбывать свое заключение под строжайшим надзором в одном из флигелей, построенных в саду банкира. Условились, что в продолжение пятнадцати лет он будет лишен права переступать порог флигеля, видеть живых людей, слышать человеческие голоса и получать письма и газеты. Ему разрешалось иметь музыкальный инструмент, читать книги, писать письма, пить вино и курить табак. С внешним миром, по условию, он мог сноситься не иначе, как молча, через маленькое окно, нарочно устроенное для этого. Все, что нужно, книги, ноты, вино и прочее, он мог получать по записке в каком угодно количестве, но только через окно. Договор предусматривал все подробности и мелочи, делавшие заключение строго одиночным, и обязывал юриста высидеть ровно пятнадцать лет, с 12-ти часов 14 ноября 1870 г. и кончая 12-ю часами 14 ноября 1885 г. Малейшая попытка со стороны юриста нарушить условия, хотя бы за две минуты до срока, освобождала банкира от обязанности платить ему два миллиона.

В первый год заключения юрист, насколько можно было судить по его коротким запискам, сильно страдал от одиночества и скуки. Из его флигеля постоянно днем и ночью слышались звуки рояля! Он отказался от вина и табаку. Вино, писал он, возбуждает желания, а желания - первые враги узника; к тому же нет ничего скучнее, как пить хорошее вино и никого не видеть. А табак портит в его комнате воздух. В первый год юристу посылали книги преимущественно легкого содержания: романы с сложной любовной интригой, уголовные и фантастические рассказы, комедии и т.п.

Во второй год музыка уже смолкла во флигеле, и юрист требовал в своих записках только классиков. В пятый год снова послышалась музыка, и узник попросил вина. Те, которые наблюдали за ним в окошко, говорили, что весь этот год он только ел, пил и лежал на постели, часто зевал, сердито разговаривал сам с собою. Книг он не читал. Иногда по ночам он садился писать, писал долго и под утро разрывал на клочки все написанное. Слышали не раз, как он плакал.

Во второй половине шестого года узник усердно занялся изучением языков, философией и историей. Он жадно принялся за эти науки, так что банкир едва успевал выписывать для него книги. В продолжение четырех лет по его требованию было выписано около шестисот томов. В период этого увлечения банкир, между прочим, получил от своего узника такое письмо: "Дорогой мой тюремщик! Пишу вам эти строки на шести языках. Покажите их сведущим людям. Пусть прочтут. Если они не найдут ни одной ошибки, то, умоляю вас, прикажите выстрелить в саду из ружья. Выстрел этот скажет мне, что мои усилия не пропали даром. Гении всех веков и стран говорят на различных языках, но горит во всех их одно и то же пламя. О, если бы вы знали, какое неземное счастье испытывает теперь моя душа оттого, что я умею понимать их!" Желание узника было исполнено. Банкир приказал выстрелить в саду два раза.

Затем после десятого года юрист неподвижно сидел за столом и читал одно только евангелие. Банкиру казалось странным, что человек, одолевший в четыре года шестьсот мудреных томов, потратил около года на чтение одной удобопонятной и не толстой книги. На смену евангелию пошли история религий и богословие.

В последние два года заточения узник читал чрезвычайно много, без всякого разбора. То он занимался естественными науками, то требовал Байрона или Шекспира. Бывали от него такие записки, где он просил прислать ему в одно и то же время и химию, и медицинский учебник, и роман, и какой-нибудь философский или богословский трактат. Его чтение было похоже на то, как будто он плавал в море среди обломков корабля и, желая спасти себе жизнь, жадно хватался то за один обломок, то за другой! <…>".

Спустя пятнадцать лет банкиру, вошедшему во флигель с целью убить своего пленника, чтобы не потерять ставшие теперь так необходимыми ему, почти разорившемуся человеку, обещанные два миллиона, открылось следующее зрелище:

"За столом неподвижно сидел человек, не похожий на обыкновенных людей. Это был скелет, обтянутый кожею, с длинными женскими кудрями и с косматой бородой. Цвет лица у него был желтый, с землистым оттенком, щеки впалые, спина длинная и узкая, а рука, которою он поддерживал свою волосатую голову, была так тонка и худа, что на нее было жутко смотреть. В волосах его уже серебрилась седина, и, глядя на старчески изможденное лицо, никто не поверил бы, что ему только сорок лет. Он спал… Перед его склоненною головой на столе лежал лист бумаги, на котором было что-то написано мелким почерком. < >

Банкир взял со стола лист и прочел следующее:

"Завтра в 12 часов дня я получаю свободу и право общения с людьми. Но, прежде чем оставить эту комнату и увидеть солнце, я считаю нужным сказать вам несколько слов. По чистой совести и перед богом, который видит меня, заявляю вам, что я презираю и свободу, и жизнь, и здоровье, и все то, что в ваших книгах называется благами мира.

Пятнадцать лет я внимательно изучал земную жизнь. Правда, я не видел земли и людей, но в ваших книгах я пил ароматное вино, пел песни, гонялся в лесах за оленями и дикими кабанами, любил женщин… Красавицы, воздушные, как облако, созданные волшебством ваших гениальных поэтов, посещали меня ночью и шептали мне чудные сказки, от которых пьянела моя голова. В ваших книгах я взбирался на вершины Эльборуса и Монблана и видел оттуда, как по утрам восходило солнце и как по вечерам заливало оно небо, океан и горные вершины багряным золотом; я видел оттуда, как надо мной, рассекая тучи, сверкали молнии; я видел зеленые леса, поля, реки, озера, города, слышал пение сирен и игру пастушеских свирелей, осязал крылья прекрасных дьяволов, прилетавших ко мне беседовать о боге… В ваших книгах я бросался в бездонные пропасти, творил чудеса, убивал, сжигал города, проповедовал новые религии, завоевывал целые царства…

Ваши книги дали мне мудрость. Все то, что веками создавала неутомимая человеческая мысль, сдавлено в моем черепе в небольшой ком. Я знаю, что я умнее всех вас.

И я презираю ваши книги, презираю все блага мира и мудрость. Все ничтожно, бренно, призрачно и обманчиво, как мираж. Пусть вы горды, мудры и прекрасны, но смерть сотрет вас с лица земли наравне с подпольными мышами, а потомство ваше, история, бессмертие ваших гениев замерзнут или сгорят вместе с земным шаром.

Вы обезумели и идете не по той дороге. Ложь принимаете вы за правду и безобразие за красоту. Вы удивились бы, если бы вследствие каких-нибудь обстоятельств на яблонях и апельсинных деревьях вместо плодов вдруг выросли лягушки и ящерицы или розы стали издавать запах вспотевшей лошади; так я удивляюсь вам, променявшим небо на землю. Я не хочу понимать вас.

Чтоб показать вам на деле презрение к тому, чем живете вы, я отказываюсь от двух миллионов, о которых я когда-то мечтал, как о рае, и которые теперь презираю. Чтобы лишить себя права на них, я выйду отсюда за пять часов до установленного срока и таким образом нарушу договор…"" [1].

Из заточения вышел преображенный человек, прошедший своеобразный путь аскета и обретший в результате совершенно новые ценности. Но хорошо это или плохо? И какая судьба ожидает его в дальнейшем? Автор предоставил читателям самим поразмышлять об этом. Для нас же описанная история представляет интерес с эволюционной точки зрения. Так и сформулируем его: полезен ли аскетизм, выражающийся в пренебрежении материальным миром ради духовного роста человека? И добавим еще один вопрос: какой путь продвижения по эволюционным ступеням короче - путь одиночки или путь коллектива? Сразу вроде бы напрашивается ответ, что в одиночку продвинуться можно гораздо быстрее, только нужно быть предрасположенным к такому пути. Ведь человечество так многообразно, люди так отличаются друг от друга по своим интересам и ценностям, что боги устанут ждать, пока произойдет коллективное перемещение хотя бы на одну ступеньку. Но Учителя говорят о том, что слишком быстро продвинувшимся духам предстоит немного притормозить свое развитие, пока их не догонят другие, поскольку для одиночек путь к более высоким целям закрыт. В одиночку нельзя накопить нужный энергетический потенциал, одинокому эго трудно понять единство Космоса и все преимущества этого единства. Поэтому люди, слишком быстро достигшие определенного совершенства, должны быть заинтересованы в том, чтобы помочь совершенствоваться и остальным представителям земного человечества. Они сами должны на некоторое время стать наставниками и учителями запаздывающих современников.

Отсюда вытекает, что негативные последствия отрыва человеческого духа от материальной стороны жизни выражаются всего лишь в задержке роста, в переходе, образно говоря, к движению по кругу, а не по спирали. Нужно только набраться терпения, пока подоспеют остальные, и можно будет двинуться дальше.

Но, как показывает история развития общества (и как это подтверждается синергетикой на примере развития сложных нелинейных систем), одностороннее развитие, как в материальном, так и в духовном направлении, становится серьезным препятствием на пути расширения сознания человека. Рассмотрим это утверждение на более конкретных примерах.

В синергетике есть такое понятие как дифференциация. В результате адаптации системы к внешним условиям происходит своего рода специализация, разделение труда между отдельными подсистемами единого целого. Каждая из выделившихся подсистем при этом нацеливается на выполнение своей собственной программы эволюции, согласованной с программой функционирования всей системы. В результате дифференциации происходит усложнение организма, более тесное включение его в окружающую среду и т.д. За счет такой перестройки происходит эволюция системы как единого целого.

Однако случается и так, что в результате такой специализации, особенно когда система имеет множество сильных подсистем, способных к сравнительно самостоятельному, независимому от других частей выполнению собственных программ, происходит такое значительное удаление образовавшихся ветвей друг от друга, наблюдается такая сильная трансформация их из первоначальной формы в совершенно новые, неожиданные формы, что дети, внуки и правнуки тех, кто были братьями накануне наступления ускоренной дифференциации, перестают узнавать друг друга, теряя друг друга из виду или видя друг в друге чужестранцев, если не врагов.

Теперь представим себе следующую ситуацию. Сформировалась новая, прогрессивная общность людей, гармоничных в своем развитии. Гармоничных в том смысле, что на данном этапе развития ими достигнута согласованность духовного и материального аспектов жизни, соответствующих определенному историческому периоду. Такая гармония приносит людям ощущение счастья и покоя, уверенности в настоящем и будущем. Однако сделаем следующую оговорку: это общество достигло своего расцвета благодаря мудрому руководству правителей, которые по своему сознанию, по широте взглядов достигли сознания богов. Эти Мудрецы наставляли людей, показывали им, как достичь гармоничного развития, разъясняя, что для них является добром, а что - злом. Люди принимали эти наставления на веру и были счастливы, потому что видели результат - свою благополучную жизнь. Но так как люди на самом деле не достигли мудрости богов, а только приобрели способность богам верить и следовать их советам, то боги давали каждому человеку от своей мудрости столько, сколько каждый мог вместить, то есть понять, осознать и применить в жизни. В результате многообразия человеческих сознаний возникло общество, в котором уровень вмещенной мудрости оказался очень разным - от очень высокого до очень низкого. Отсюда последовал неизбежный результат - критерии добра и зла на каждом уровне оказались различными, поскольку низшие сознания просто не в состоянии были понять иерархию ценностей более высоких уровней.

И вот с этим обществом, назовем его расой, богами было решено провести глобальный эксперимент, цель которого заключалась в следующем: выявить и сопоставить последствия, которые повлечет за собой нарушение достигнутой гармонии в сторону переразвития как материального, так и духовного аспекта жизнедеятельности. Для этого раса, наделенная определенным совокупным (базовым) запасом знаний, получает самостоятельность и далее развивается без Высшего Руководства, в режиме самоорганизации, если применить современную терминологию синергетики. Она должна разделиться на две части - подрасы, назовем их восточной и западной, одна из которых будет больше внимания уделять духовной стороне жизни, а другая - материальной. Чтобы это выглядело естественно в сознании обычных людей, западная подраса должна сдвинуться с обжитых мест и отправиться в дальние странствия, где будет в борьбе с препятствиями, в условиях более холодного климата ассимилироваться с коренными народами новых земель или же поселится в суровых, еще необжитых местах.

Другая подраса, восточная, остается на прежнем месте, в условиях теплого климата, благоприятного для ведения сельского хозяйства и не требующего от людей особых усилий для организации материальной стороны своей жизни. В таких условиях создаются лучшие возможности для духовного развития, поскольку высвобождается энергия, которая в более суровых условиях была бы направлена на организацию материальной части жизни. Оставаясь на месте, восточная подраса становится открытой для других народов, позволяя им ассимилироваться в своей культуре.

Итак, обе подрасы становятся открытыми системами по отношению к окружающему миру, но развиваются в различных режимах: одна из них, западная, как бы символизирует собой мужское начало, проявляющее свою активность во внешнем действии, другая - женское начало, проявляющее свою активность в восприятии новых воздействий, новых энергий.

Что же произойдет со временем с этими подрасами в результате такого разделения? Смогут ли они сохранить свой первоначальный энергетический потенциал, свою гармонию? Смогут ли узнать друг друга при встрече?

Вначале попытаемся ответить на этот вопрос с научной точки зрения. Рассмотрим развитие какого-либо человеческого сообщества как самоподдерживающийся и самоускоряющийся процесс. Для этого в качестве аналога возьмем для рассмотрения процесс автокатализа, который рассматривается синергетикой как основной механизм зарождения и развития в системе новых подсистем. Из школьного курса химии известно, что в обычной каталитической реакции катализатор исполняет роль ускорителя реакции. Он направляет всю цепочку реакций по более короткому пути, но сам в образовании конечных продуктов участия не принимает - сколько катализатора было до начала реакции, столько будет и после ее завершения. Но совершенно иная картина наблюдается при так называемой автокаталитической реакции. В этом случае катализатор является одним из компонентов химической реакции, который воспроизводит сам себя по мере протекания реакции во все бoльших и бoльших количествах. Но чем больше образуется катализатора, тем выше скорость протекания реакции. В какой-то момент скорость достигнет своего максимального значения, а затем начнет потихоньку снижаться. Это снижение будет обусловлено ограниченностью масштабов системы, в которой протекает реакция и, следовательно, исчерпанием ресурсов компонентов, способных принимать участие в реакции. В конце концов, если система не будет пополняться новыми ресурсами, реакция завершится, и система придет в равновесное состояние, которое при отсутствии внешних возмущений рано или поздно превратится в застой с последующей деградацией.

Теперь представим, что рассмотренная нами система является достаточно сложной по своему составу и свойствам, поэтому может реагировать в режиме самоускорения не на один, а на два вида катализаторов. И от того, какой катализатор будет введен в нее на начальной стадии, будет зависеть, к какому конечному результату придет она после окончания реакции.

Какое же отношение могут иметь реакции автокатализа к развитию человеческого общества в рассмотренном выше разделении расы на две подрасы? Какую аналогию мы можем увидеть в этом примере из химии? Аналогия очень наглядная. Исходная раса может быть определена как сложная нелинейная система, в которой гармонично сочетаются два фазовых состояния - дух и материя или, другими словами, духовность и разум. Поэтому, если эта гармония не прочная, то подраса, изначально содержащая в себе поровну обе составляющие, попав в условия, способствующие развитию духа, начнет развиваться односторонне, пренебрегая своим вторым фазовым состоянием, то есть разумом. И напротив, вторая подраса, попав в условия, способствующие развитию разума, т.е. рационального отношения к жизни, пойдет по второму возможному пути, предав забвению свою духовную компоненту. Синергетики сказали бы об этой ситуации, что каждая из подсистем под влиянием внешних условий выбирает из нескольких потенциально возможных путей развития один, энергетически более выгодный путь (или один аттрактор), в результате чего с течением времени автоматически утрачивается осознание первоначальной целостности системы. Для того, чтобы подсистема могла вместить одновременно две цели, то есть развиваться одновременно в двух направлениях, у нее должно быть достаточно как физических, так и духовных сил, а также высшей мудрости. Но последнего рассматриваемая раса в нашем мысленном эксперименте как раз и была лишена по условию задачи.

В конце концов подрасы-братья станут в своем развитии двумя противоположностями, одна станет олицетворением результата духовного пути, другая - материального. Кто же из них окажется в более выгодном положении с точки зрения эволюционного развития? Перед кем откроется больше перспектив в будущем? И что произойдет при встрече высокого духа с высоким интеллектом? Примерно такие вопросы можно было бы поставить не только применительно к описанному выше мысленному эксперименту, но и применительно к реальной ситуации, сложившейся в связи с происшедшим тысячелетия назад разделением древней арийской расы, потомками которой стали современные индусы, греки, немцы, англичане, итальянцы, славяне и другие народы. В конце XIX в. Запад сделал для себя открытие, что некогда у него был брат-близнец, который сейчас обнаружился и предстал перед ним в виде Индии - далекой загадочной страны, с экзотическим климатом и не менее экзотической культурой.

Лишь Те, Кто Знают, могут рассказать о том, как происходило на самом деле великое разделение древней арийской расы, колыбелью которой стала Центральная Азия. Нам трудно судить о тех процессах, которые происходили с арийскими подрасами и субподрасами в Европе и в странах Древнего Востока, в частности, в Индии. Поэтому мы попытаемся получить ответ только на поставленный выше вопрос: с какими же результатами пришли в точку встречи разъединенные когда-то, в далекой древности, подрасы? И почему при встрече братьям-ариям, разделенным веками и тысячелетиями, суждено было стать одному колонией, а другому - колонизатором. Речь здесь, как уже стало ясно, идет об Индии и Великобритании.

Посмотрим, что представляли собой при встрече Запад и Восток, каково было состояние их материальной, социальной и духовной жизни.

Запад. Обратимся к свидетельствам мыслителей, которые жили в интересующий нас период времени.

Е. П. Блаватская так писала в "Разоблаченной Изиде" о состоянии западного мира конца XIX в.: "С одной стороны лишенное духовности, догматическое, очень часто - развращенное духовенство; уйма сект и три воюющие между собой великие религии; разногласия вместо единения, догматы без доказательств, любящие сенсацию проповедники, ищущие богатства и удовольствий прихожане, лицемерие и ханжество, порожденные тираническими крайностями в требованиях приличия, респектабельности, господствующих взглядов - искренность и действительность благочестия становятся исключениями. С другой стороны, научные гипотезы, построенные на песке; нет ни одного вопроса, по которому достигнуто согласие; ярые ссоры и зависть; общее течение в материализм. Схватка насмерть между наукой и теологией за непогрешимость - "вековой конфликт". <…> Между этими двумя столкнувшимися титанами - наукой и теологией - находится обалдевшая публика, быстро теряющая веру в бессмертие человека и в какое-либо божество, быстро спускающаяся до уровня чисто животного существования. Такова картина часа, освещенного сияющим полуденным солнцем христианской и научной эры!" [2].

К. Маркс, рассуждая об энергии индивидов отдельных наций и сравнивая с этой точки зрения американцев и немцев, характеризовал последних как "кретинообразных", связывая это качество с изолированностью немцев, с их нежеланием скрещиваться с другими расами. Он писал, что "…во Франции, в Англии и т.д. иноземцы поселились на развитой уже почве, в Америке на совершенно свежей почве, в Германии же первоначальное население не тронулось с места". Привычка к военной дисциплине, к прусскому порядку препятствовала развитию самостоятельного мышления [3].

Ф. Ницше также отмечал, что немецкий ум, веками отличавшийся стремлением к высокой философии, отяжелел, скатился к уровню массовой культуры, утратив свои аристократические цели. Он писал: "Чем мог бы быть немецкий ум, кто только не размышлял об этом с тоскою! Но этот народ самовольно одурял себя почти в течение тысячи лет: нигде так порочно не злоупотребляли двумя сильными европейскими наркотиками, алкоголем и христианством. <…> Сколько угрюмой тяжести, вялости, сырости, халата, сколько пива в немецкой интеллигенции! Как это собственно возможно, чтобы молодые люди, посвятившие жизнь духовным целям, не чувствовали бы в себе первого инстинкта духовности, инстинкта самосохранения духа - и пили бы пиво?… Алкоголизм ученой молодежи, быть может, еще не является вопросительным знаком по отношению к их учености, …но во всяком другом отношении он остается проблемой. - Где только не найдешь этого тихого вырождения, которое производит в духовной области пиво!" [4]. "Изменился пафос, а не только интеллектуальность. - Возьмем хотя бы немецкие университеты: что за атмосфера царит среди их ученых, какой бесплодный, какой невзыскательный и остывший дух! <…> Суровое идиотство, на которое осуждает нынче каждого чудовищный объем наук, является главным основанием того, что более одаренные, богатые, глубокие натуры уже не находят соответственного им воспитания, а также воспитателей. <…> Германия слывет все более плоскоманией Европы". <…> Уже известно везде: в главном - а им остается культура - немцы не принимаются более в расчет. Спрашивают: можете ли вы указать хоть на один имеющий европейское значение ум? каким был ваш Гёте, ваш Гегель, ваш Генрих Гейне, ваш Шопенгауэр? - Что нет более ни одного немецкого философа, это вызывает удивления без конца". "Все высшее воспитательное дело в Германии лишилось главного - цели, равно как и средства для достижения цели. Что воспитание, образование само есть цель - а не "империя", - что для этой цели нужны воспитатели - а не учителя гимназий и университетские ученые - об этом забыли… Нужны воспитатели, которые сами воспитаны, превосходящие других, аристократы духа, доказывающие это и словом и молчанием …, а не ученые олухи, каких нынче предлагает юношеству гимназия и университет в качестве "высших нянек"" [5].

Еще более грустная картина открывается в характеристике, которую Ницше дает англичанам: "Чего не хватает и всегда не хватало в Англии… - настоящей мощи ума, настоящей глубины умственного взгляда, словом, философии. - Характерно для такой нефилософской расы, что она строго придерживается христианства: ей нужна дисциплина для "морализирования" и очеловечивания. Англичанин, будучи угрюмее, чувственнее, сильнее волею, грубее немца, - именно в силу этого, как натура более низменная, также и благочестивее его: христианство ему еще нужнее, чем немцу. Более тонкие ноздри уловят даже и в этом английском христианстве истинно английский припах сплина и злоупотребления алкоголем, против которых эта религия вполне основательно применяется в качестве целебного средства - именно, как более тонкий яд против более грубого: отравление утонченным ядом в самом деле является у грубых народов уже прогрессом, ступенью к одухотворению. Христианская мимика, молитвы и пение псалмов еще вполне сносно маскируют английскую грубость и мужицкую серьезность, вернее, - изъясняют ее и перетолковывают; и для такого скотского племени пьяниц и развратников… судорога покаяния действительно может представлять собою относительно высшее проявление "гуманности", какого оно только в состоянии достигнуть… Но что шокирует даже в самом гуманном англичанине, так это отсутствие в нем музыки, говоря в переносном (а также и в прямом) смысле: в движениях его души и тела нет такта и танца, нет даже влечения к такту и танцу, к "музыке"" [6].

Е. П. Блаватская писала о том, что англичане испытывали физиологическое отвращение к индусам и поступали с ними, как с рабами и цепными собаками и, возможно, именно грубостью натуры англичан, о которой писал Ницше, объясняется этот факт.

Вот что писал об английской культуре XIX в. известный австрийский писатель Стефан Цвейг (1881 - 1942) в своем очерке, посвященном английскому писателю Чарльзу Диккенсу (1812 - 1870): "Каждый англичанин является в большей степени англичанином, чем немец немцем. Английское начало придает человеку не только внешний лоск - оно пронизывает всю его сущность, глубоко проникает в кровь, налагает отпечаток на самое важное и сокровенное, на самое индивидуальное - на творчество. Как художник, англичанин находится в большей зависимости от национального, чем немец или француз. Поэтому в Англии каждый художник, каждый настоящий писатель боролся с английским началом в своей душе, но даже самая пылкая, страстная ненависть оказывалась бессильной сломить традицию. <…> Английская традиция - самая сильная, самая победоносная на свете, но и самая опасная для искусства. Самая опасная потому, что она коварна: это совсем не холодная пустыня, необитаемая и негостеприимная, она манит теплом очага и мирным уютом, но в то же время ставит пределы морали, ограничивает, требует порядка и не терпит свободного вдохновения. Это - скромное жилище, без свежего воздуха, защищенное от жизненных бурь, светлое, приветливое и гостеприимное, настоящий home, с его пылающим камином буржуазного самодовольства, но это тюрьма для того, чей дом - вселенная (Выделено мной. Н.М.К.), чье глубочайшее наслаждение - беззаботно искать приключений, кочуя в безграничном просторе" [7].

Теперь посмотрим, что исторически предшествовало формированию такой, в высшей степени консервативной, традиции. Как известно, в Англии с XVI в. развернулся процесс первоначального накопления капитала, а уже в XVII в. она произвела захват огромных территорий, в том числе в Индии и Северной Америке. В начале XIX в. в Англии утвердилась фабричная система производства, промышленная буржуазия в политическом отношении стала господствующим классом. Достигнув огромных успехов в науке, технике, развив промышленность, Англия стала крупнейшей колониальной державой мира, покорившей дополнительно к прежним колониям Австралию, Новую Зеландию и захватившей обширные территории в Бирме, Южной Африке и др. странах. В результате провозглашения независимости одной из колоний Англии в конце XVIII в. образовалось новое государство - Соединенные Штаты Америки. В лице Англии и США капитал стал править миром. На шкале системы ценностей западного мира духовная составляющая хотя и сохранилась, но стала играть все более и более формальную роль.

Если мы обратимся к истории возникновения христианства, т.е. перенесемся мысленным взором в первые века нашей эры, то обнаружим тo же смещение ценностей в общественной жизни другой крупной державы, явившейся в свое время таким же поработителем и захватчиком, как и Англия в XIX в. Речь идет о Древней Римской империи.

Как известно из учебников истории [8], в 44 г. до н. э. республиканский строй в Римской державе был заменен единоличным правлением военного диктатора, опиравшегося в первую очередь на преданные ему легионы. С 27 г до н. э. Рим стал империей. Римская монархия начала с насилия, с массовых убийств. На смену политическим деятелям, ораторам и поборникам высоких лозунгов пришли люди иного склада - землевладельцы и скототорговцы, градостроители, организаторы крупных мастерских. I в. н. э. - это период экономического подъема, прогресса техники и расцвета точных наук. Строили города, дороги, водопроводы, мосты, крепости, разрабатывали рудники, расширяли керамические и шерстоткацкие мастерские, возделывали новые земли, разводили стада овец и т.д.

Строительство, земледелие, ремесло, обмен - все эти процветающие области общественной жизни привлекали деятельных людей и открывали дорогу для успеха. Прежде страной правила аристократия, теперь все больше проявлялась власть денег. "Прибыль - радость", "Привет тебе, прибыль" - такие таблички вывешивались у входа в дома или мастерские. Занятия, прежде считавшиеся чуть ли не зазорными, теперь пользовались почетом, так как приносили прибыль.

В ряды господствующего класса Рима вливались люди из тех социальных групп, которые до недавнего времени считались неполноправными - из провинциалов, из вольноотпущенников. Эпоха империи была временем медленного исчезновения римских привилегий. К тому же императоры отказались от старой политики безжалостного ограбления покоренных земель, которую практиковали наместники времен республики: провинции превращались теперь в органическую составную часть Римского государства.

Вольноотпущенники, бывшие рабы, часто превосходившие и талантом, и трудолюбием, и знаниями своих господ, теперь очень часто превращались в богатейших людей государства, скупали поместья аристократов, проникали в управление государством.

Римская империя принесла с собой экономический прогресс. Однако рост материального благополучия, положительных знаний, техники неожиданно совпал в I в. н.э. с нарастанием религиозности. Как ни странно, но материальный прогресс принес пессимизм, мрачную тревогу о будущем. С установлением римской империи основная религия превратилась в официальные богослужения, зато появилось бесчисленное число религиозных сект и групп - воцарился религиозный хаос. Широкой волной хлынули в Рим восточные боги: распространялись почитатели египетской Изиды, еврейского Ягве, появлялись первые христиане. На фоне деспотизма, умирания общественной жизни, потери идеалов и откровенной погоня за материальными благами вставал вопрос о смысле жизни.

Религиозные представления римлян, как и других италийских народностей, первоначально были связаны с почитанием духов предков и божеств - покровителей семьи и домашнего очага. Особым вниманием пользовался культ общеримской покровительницы домашнего очага - богини Весты. С древнейшего времени в Риме почитались божества неба. Важнейшими из них были: верховный бог Юпитер, богиня Юнона, богиня мудрости Минерва и божество войны Марс, считавшийся покровителем Рима. Со II в. до н. э. в Риме стали распространяться культы восточных божеств. Так, после походов в Малую Азию распространилось поклонение Великой матери богов - Кибеле. В середине II в. до н. э. в Италии и Риме начали почитать Озириса и Изиду, справлять празднования в честь Диониса (Вакха). В I в. до н.э. появилось почитание иранского божества - Митры.

Римские императоры считали себя божественными личностями и требовали гражданских жертвоприношений своим статуям. От жителей как Италии, так и провинций требовали официального участия в почитании "гения" императора, выражавшемся иногда в символическом, а иногда и в реальном жертвоприношении перед статуей правящего повелителя империи, и участии в жертвенном пире. Но в это же время развивались стоические идеалы: мир подчинен божественному, разумному порядку; наше пребывание на земле - лишь скоротечный эпизод, и не следует искать в нем ни разума, ни справедливости. Раб ты или господин, богат или беден, знатен или ничтожен, - все это пустые слова, и истинная мудрость как раз и состоит в том, чтобы понять это, чтобы подготовить себя к вечности.

Характерным для условий Римской империи первого века н. э. стало широкое распространение космополитизма - учения о том, что человек является в первую очередь гражданином не своего маленького отечества, полиса, города, но всего мира. Космополитизм (от греческого слова "космополит" - гражданин вселенной, гражданин мира) возник еще в Древней Греции и в Риме получил дальнейшее развитие. Римская империя создавала чрезвычайно благоприятные условия для его распространения. В этой огромной державе соединялись бесчисленные народы, говорившие на разных языках, поклонявшиеся разным богам. Постепенно экономическое, политическое и культурное общение должно было создавать представление о единстве римского мира.

Цицерон, наблюдавший закат республики, говорил, что мир - единое государство, и еще более настойчиво повторял это Сенека. Мы все, свободные и рабы, правители и подданные, граждане единого государства - мира, "космоса"; мы все - члены одного целого и потому должны помогать друг другу и жить друг для друга: не каждый для себя, но все для целого. Позднее христианство также провозгласило космополитизм. Апостол Павел, обращаясь к колоссянам, говорил: "Нет ни эллина, ни иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, скифа, раба, свободного, но все и во всем Христос".

У римского космополитизма был и государственный аспект: подчинение местной независимости, местных бытовых и культурных особенностей Римской империи. Римляне были терпимы, они готовы были принять чужих богов ради общей унификации: унификации быта, права, верований, образа мыслей.

Римский деспотизм, унификация городского быта, стремление к единообразию мысли и культурной жизни - все это были тесно связанные между собой явления. Чтобы закрепить их, не хватало только одного - общеобязательной веры в единого бога. В эту смутную пору наживы и богоискательства и родилось христианство, постепенно из маленькой секты распространившееся по всей империи.

Однако так сложилось, что превращение христианства в господствующую церковь произошло уже тогда, когда деспотическая Римская империя была ослаблена как внутренними процессами распада, так и натиском соседей-варваров. Христианская церковь проповедовала универсализм, единство человечества в условиях полного политического и экономического распада Европы.

Древнейшие общины, где верили в мессию (Христа), первоначально состояли из низших слоев городского населения - рабов, вольноотпущенников, мелких ремесленников и торговцев. Обострение политической обстановки в Римской империи в конце II и особенно в III в. н. э. усилило стремление к религиозно-моральному успокоению и утешению. Среди христиан появляются сначала отдельные представители господствующих общественных слоев, а позднее многие знатные рабовладельцы, воины и государственные служащие имперской администрации.

Первые изображения Христа в виде пастыря, несущего на плечах заблудшую овцу, появились во второй половине II в. н. э. Позднее появилось изображение матери Христа с младенцем Христом на руках. Стали изображать Иоанна Крестителя и апостолов. (в отличие от невидимого Бога Ветхого Завета). И только к концу II - началу III в. н. э. христианские религиозные объединения превратились из небольших сектантских групп в мощную общественную силу, обратившую на себя самое серьезное внимание правителей Римской империи.

Таким образом, христианство возникло в то время, когда начали рушиться основы мира, построенного на материалистических идеалах, когда мир нуждался в духовной пище и был в какой-то степени уже готов к ее восприятию. Однако инертность человеческого мышления, подкрепленная фанатизмом ортодоксального иудаизма, привела к тому, что новое учение должно было прийти в западный мир через Великую Жертву - через "распятие духа на кресте материи". Уже на закате христианства Ницше как о высшем откровении человечеству писал о тех великих символах, недоступных рядовому, примитивному сознанию, которые были скрыты в Учении Иисуса Христа:

"Если я что-нибудь понимаю в этом великом символисте, так это то, что только внутренние реальности он принимал как реальности, как "истины", - что остальное все, естественное, временное, пространственное, историческое, он понимал лишь как символ, лишь как повод для притчи. Понятие "Сын Человеческий" не есть конкретная личность, принадлежащая истории, что-нибудь единичное, единственное, но "вечная" действительность, психологический символ, освобожденный от понятия времени. То же самое, но в еще более высоком смысле можно сказать и о Боге этого типичного символиста, о "Царстве Божьем", о "Царстве Небесном", о "Сыновности Бога". Ничего нет более не христианского, как церковные грубые понятия о Боге как личности… …

"Царство Небесное" есть состояние сердца, а не что-либо, что "выше земли" или приходит "после смерти". В Евангелии недостает вообще понятия естественной смерти: смерть не мост, не переход, ее нет, ибо она принадлежит к совершенно иному, только кажущемуся, миру, имеющему лишь символическое значение. "Час смерти" не есть христианское понятие. "Час", время, физическая жизнь и ее кризисы совсем не существуют для учителя "благовестия"… "Царство Божье" не есть что-либо, что можно ожидать; оно не имеет "вчера" и не имеет "послезавтра", оно не приходит через "тысячу лет" - это есть опыт сердца; оно повсюду, оно нигде… <…> Этот "благовестник" умер, как и жил, как и учил, - не для "спасения людей", но чтобы показать, как нужно жить. То, что оставил он в наследство человечеству, есть практика, его поведение перед судьями, преследователями, обвинителями и всякого рода клеветой и насмешкой - его поведение на кресте. Он не сопротивляется, не защищает своего права. Он не делает ни шагу, чтобы отвратить от себя самую крайнюю опасность, более того - он вызывает ее… И он молит, он страдает, он любит с теми, в тех, которые делают ему зло. <…> Наш век гордится своим историческим чувством; как можно было поверить такой бессмыслице, что в начале христианства стоит грубая басня о чудотворце и Спасителе, - и что все духовное и символическое есть только позднейшее развитие? Наоборот: история христианства - и именно от смерти на кресте - есть история постепенно углубляющегося грубого непонимания первоначального символизма. С распространением христианства на более широкие и грубые массы, которым недоставало все более и более источников христианства, - становилось все необходимее делать христианство вульгарным, варварским, - оно поглотило в себя учения и обряды всех подземных культов imperii Romani, всевозможную бессмыслицу больного разума. Судьба христианства лежит в необходимости сделать самую веру такой же болезненной, низменной и вульгарной, как были болезненны, низменны и вульгарны потребности, которые оно должно было удовлетворять. Больное варварство суммируется наконец в силу в виде церкви, этой формы, смертельно враждебной всякой правдивости, всякой высоте души, всякой дисциплине духа, всякой свободно настроенной и благожелательной гуманности. - Христианские ценности - аристократические ценности. Только мы, ставшие свободными умы, снова восстановили эту величайшую из противоположностей, какая только когда-либо существовала между ценностями!" [9].

И вот так же, как и в Древнем Риме, одновременно с официальной религией, носителем которой теперь стала христианская церковь, превратившаяся в подпорку для развращенных благами цивилизации масс, нуждающихся в регулярном отпущении грехов, начал возникать интерес к религиозным учениям и философии Востока. Тем более, что колонизация Востока и, в частности, Индии, поездки европейцев и американцев в экзотические восточные колонии, появление высокопоставленных индусов и индийской молодежи в Англии - все это способствовало в той или иной степени удовлетворению новых духовных потребностей Запада. В то же время возникло и увлечение "спиритуализмом", "месмеризмом" и другими явлениями, связанными с необычными феноменами, проявлявшимися в присутствии людей с особыми психическими способностями. Е. П. Блаватская так писала об этом явлении:

"Среди многих необычных ростков нашего века странное вероучение так называемых спиритуалистов возникло среди разваливающихся остатков религий самозваного откровения и материалистических философий… То, что приверженцы спиритуализма в своем фанатизме преувеличивали его качества и остались слепыми к его несовершенствам, - это не дает основания, чтобы сомневаться в его реальности… Сам фанатизм спиритуалистов является доказательством подлинности и возможности их феноменов. Они дают нам факты, которые мы можем исследовать, а не утверждения, которым мы должны следовать без доказательств. Миллионы разумных мужчин и женщин не могут легко поддаться коллективным галлюцинациям. Итак, пока духовенство, придерживаясь своих собственных толкований Библии, и наука, считающаяся только со своим самодельным Кодексом возможного в природе, - отказываются даже выслушать спиритуалистов, - истинная наука и истинная религия молчат и с серьезным вниманием ожидают дальнейшего" [10].

Она отмечала также, что весь вопрос о феноменах покоится на правильном понимании старых философий. Так, Платону, Пифагору, Плотину и древним мудрецам Индии одинаково была открыта одна и та же мудрость. Платон - этот величайший философ дохристианской эры верно отражал в своих сочинениях духовность ведийских философов, живших тысячи лет до него самого. Он "вобрал в себя всю ученость своего времени - греческую от Философа до Сократа, затем пифагорейскую в Италии, а затем всю, какую мог добыть из Египта и Востока. Он был настолько широкомыслящ, что вся философия Европы и Азии вошла в его доктрины" [11].

Становится понятным, что не случайно в периоды духовных кризисов человечество снова и снова обращалось к восточным религиям с их многочисленными богами, многочисленными символами и образами, среди которых можно было выбрать те, которые были ближе сознанию того или иного человека. В XIX в., во времена формирования расовой теории эволюции, западный мир уже готов был осознать и принять восточную философию по праву одной из ветвей, представляющих древнюю арийскую расу: "Удивительное фамильное сходство всего индийского, греческого, германского философствования объясняется довольно просто. Именно там, где наличествует родство языков, благодаря общей философии грамматики (т.е. благодаря бессознательной власти и руководительству одинаковых грамматических функций), все неизбежно и заранее подготовлено (Выделено мною. Н.М.К.) для однородного развития и последовательности философских систем; точно так же как для некоторых иных объяснений мира путь является как бы закрытым. Очень вероятно, что философы урало-алтайских наречий (в которых хуже всего развито понятие "субъект") иначе взглянут в "глубь мира" и пойдут иными путями, нежели индогерманцы (Выделено мною. Н.М.К.) и мусульмане: ярмо определенных грамматических функций есть в конце концов ярмо физиологических суждений о ценностях и расовых условий" [12].

Учителя Востока в сотрудничестве с Е. П. Блаватской напомнили Европе и США те общие закономерности эволюции человечества, которые проявлялись в глобальных масштабах, независимо от принадлежности наций к той или иной расе или к тому или иному континенту. В "Разоблаченной Изиде", а затем в "Тайной доктрине" они рассказали о циклическом характере эволюции, о том, что древние философы делили бесконечные периоды человеческого существования на циклы, в течение которых человечество постепенно доходило до кульминационного пункта высочайшей цивилизации и затем постепенно опускалось в отвратительное варварство. Эти философы придерживались убеждения, что материя вследствие греховности со временем становится более грубой и плотной, нежели она была при начальном появлении человека; что в начале человеческое тело было наполовину эфирным, что перед падением человечество свободно сообщалось с невидимой вселенной. Но с того времени материя стала грозной стеною между нами и миром духов. Старейшие эзотерические предания учат нас, что до мистического Адама жило уже много рас человеческих существ, которые жили и угасали, одна сменяя другую по очереди.

По мере прохождения цикла человеческие глаза все более и более раскрывались, пока он не стал различать "добро и зло" так же, как сами элохимы (боги). Достигнув своей вершины, цикл начал двигаться по нисходящей линии. Когда дуга достигла определенного пункта… - природа снабдила человека "покровами из кожи", и Господь Бог "одел его". Оборот физического мира сопровождается таким же оборотом в мире мыслительном - духовная эволюция мира совершается циклами так же, как физическая. Поэтому в истории мы наблюдаем регулярное чередование приливов и отливов развития человечества. Великие царства и империи мира сего после достижения кульминационного взлета своего величия снова опускаются вниз в соответствии с тем же законом, по которому они когда-то поднимались; и человечество, опустившись до самой низкой точки, снова собирается с силами и опять восходит, причем высота его восхождения, по закону прогрессии циклов, на этот раз будет немного выше той точки, с которой оно последний раз начало свой спуск. Деление истории человечества на Золотой, Серебряный, Медный и Железный века не есть выдумка. После века великой вдохновенности и неосознанного творчества непременно наступает век критиканства и сознательности. Первый доставляет материал для анализирующего и критикующего рассудка второго.

То же самое верование в предсуществование гораздо более духовной расы, чем та, к которой мы принадлежим, может быть прослежена назад до самых ранних преданий почти каждого народа. В них говорится о первых людях на земле как о расе, которая могла рассуждать и говорить, чье зрение было неограничено и которые сразу узнавали все. Согласно этим преданиям, воздух наполнен невидимыми сонмами духов, из которых некоторые свободны от всякого зла и бессмертны, а другие - пагубны и смертны. С самых давних времен религиозные философы учили, что вся вселенная была наполнена божественными и духовными существами различных рас. И из одной из них с течением времени развился Adam - первобытный человек.

Величайшие мыслители Греции и Рима смотрели на такие вещи, как на доказанные факты. Существование загробной жизни, духов, привидений не вызывало у них никаких сомнений. Они различали привидения по категориям: манас, анима и умбра; манас после смерти человека спускался в подземный мир; анима или чистый дух поднимался на небеса, а ненаходящий себе покоя умбра (земными влечениями привязанный к земле) скитался около своей могилы, так как в нем преобладали материальные влечения, мешающие ему подниматься в высшие сферы [13].

Гераклит в своих произведениях помещал между высочайшими и низшими богами (воплощенными душами) три класса демонов и населял вселенную невидимыми существами. Из этих трех классов первые два невидимые; их тела - чистый эфир и огонь (планетные духи); демоны третьего класса обладают парообразными телами; они, обычно, невидимы, но иногда уплотняются и становятся видимыми на несколько секунд. Это земные духи или астральные души [14].

Сейчас же, т.е. в "просвещенном" XIX в., ощущение целостности с миром невидимым утрачено и даже наука не может осознать этого: "На краю мрачной бездны, отделяющей духовный мир от физического, стоит современная наука с закрытыми глазами и отвернувшейся головой, провозглашая при этом бездну непроходимой и бездонной, хотя она держит в своей руке факел, и стоит ей только опустить этот факел ниже, как она увидит свою ошибку" [15].

Итак, западный мир пришел в точку встречи со своей восточной половиной с революционными достижениями в области естественно-технических наук, физики, математики, с вот-вот грядущими полетами в космос, с огромными фабриками и заводами, с потоками человеческих масс, осознающих свою силу в своем единстве, с почти готовым появиться на свет ядерным оружием, с потрясающими воображение храмами, дворцами, небоскребами. Но он пришел с опустошенной душой, забитой иллюзорными ценностями материальных благ, с ускользающей из-под ног опорой в виде исчерпывающих свои силы церковных догм, с изматывающей силы верой в то, что "спасение утопающих дело рук самих утопающих", с чувством ужаса перед неизбежной смертью, которую нельзя преодолеть или хотя бы отсрочить, если час пробил… Угроза смерти - вот, наверное, единственное, что может заставить человека западного мира встрепенуться и забыть хотя бы на некоторое время о своих неудовлетворенных амбициях.

Человек Запада не всегда сам виноват в том, что его дух не может пробиться сквозь плотную материальную оболочку. Известно, кaк много тонко чувствующих художников, писателей, поэтов конца XIX - начала XX в. оказывались на грани безумия и заканчивали свою жизнь, подобно Ницше, в психиатрической лечебнице или же находили единственный выход своим страданиям в самоубийстве. Если сейчас, в начале ХХI в., мы довольно часто можем наблюдать среди молодежи тех, кто, обладая экстрасенсорными способностями, способностями к целительству, ясновидению и проч., не испытывает при этом особых неудобств и страданий в психическом плане, то в прошлом веке, видимо, условия жизни были таковы, что тонкие чувствования оказывались губительными для представителей цивилизованных стран не только Запада, но и Востока. И этому наглядный пример - судьба японского писателя Акутагавы Рюноскэ.

Е. П. Блаватская писала, что в странах, не подвергшихся цивилизации - вот, где особенно следует искать объяснения и наблюдать проявления той тонкой энергии, которую философы древности называли "мировой душой". Только на Востоке и в бескрайних землях Африки исследователь психологии найдет обильную пищу для своей жаждущей истины души. И причина этому очевидна. Атмосфера в населенных местах очень испорчена дымом и испарениями фабрик, паровых машин, железных дорог и пароходов, в особенности миазматическими испарениями живых и мертвых. Природа в своих проявлениях настолько же зависима от условий, насколько человеческое существо от них зависит, и ее могучее дыхание легко может быть нарушено, задержано, и согласованность ее сил может быть разрушена на данном месте, как будто бы она - человек. Было, например, обнаружено, что сибирский шаман, давший неоспоримые доказательства своего оккультного могущества среди своих земляков чукчей, постепенно и часто совсем терял свою силу после прибытия в туманный Лондон.

Учеными доказано, что, кроме того, что климатические условия влияют на человеческую психологию, они влияют также и на физические чувства людей. Так, у восточных народов физические чувства гораздо более обострены, чем у европейцев. Например, в описываемое время ткачи Кашмира различали триста самостоятельных, отличающихся друг от друга цветов, которые европеец не только не может воспроизвести, но даже не может различить. Глаза кашмирской девушки в состоянии были видеть объективно цвет, который в самом деле существует, но, оставаясь для европейца неуловимым, для него как бы и не существует [16]. Но если существует такое большое различие в остроте внешних чувств у двух рас, почему не может быть того же самого и в отношении психических способностей?

Махатмы Индии говорили по этому поводу: "…Мы верим, вследствие тысячелетних опытов и объективных демонстраций, что существует гимнастика и для души, как для тела. …Природа так ревнива к своим дарам, что в нашей власти систематически развивать или убивать в наших потомках - и даже в продолжение весьма немногих поколений - какой угодно физический или умственный дар, просто вследствие одного упражнения или полного пренебрежения… Ухо индуса приучено веками схватывать один род комбинаций слуховых волн или атмосферических вибраций, а ухо европейца привыкло к другому роду; поэтому где душа первого наслаждается, там душа последнего не чувствует ничего, а уши страдают. …Наши слуховые нервы, в начале времен тождественные в своих способностях с вашими, переродились вследствие векового упражнения и сделались столь же отличными от ваших, как и цвет нашей кожи и наши желудки… Навык, закон наследия, все, что угодно… Но вы, прибыв из Америки изучать индусов и их религию, никогда не поймете последней, если прежде не научитесь знать, как тесно, как почти неразрывно связаны все наши науки не с современным, конечно, ортодоксальным, невежественным брахманизмом, а с философией нашей первобытной религии Вед" [17].

Итак, обратимся к особенностям восточной культуры, в частности, Индии XIX в.

Восток. Посмотрим на Индию глазами Е. П. Блаватской, получившей доступ к сокровеннейшим тайнам жизни индийского народа, настоящая история которого была скрыта от любопытных глаз в течение не только веков, но целых тысячелетий. Это знакомство происходило под руководством Махатм Индии, которые владели всеми тайнами своего народа и посвящали в них только избранных. Русская по происхождению, подданная США по стечению обстоятельств, основательница Теософского общества, доверенная Учителей, вот что писала она об Индии для русских читателей в своем известном произведении-отчете "В пещерах и дебрях Индостана":

"Географически страна разделена на бесчисленные раджи и малые государства; этнологически - на сотни племен и национальностей; номинально - на две расы: на ариев и семитов, или индусов и моголов, то есть на две главные религии: магометанскую и брахманскую. Обе веры находятся между собой в вековой непримиримой вражде, и только присутствие британских войск сдерживает фанатизм обеих рас… Далее, даже магометане разделены в Индии на большое число враждебных друг другу сект, неизвестных среди правоверных Турции и Европы" [18].

Индусы разделяют свою расу на четыре касты:

1) брамины, или сыны бога Брамы,

2) кшатрии, или воины,

3) вайши, или торговцы,

4) шудры, или чернорабочие, низший класс.

Каждая из этих каст подразделяет себя на субкасты (от пяти до тридцати), которые, в свою очередь, распадаются на многочисленные фракции.

Номинально же все они (около двухсот миллионов) принадлежат к так называемой "вере браминов" и преклоняются перед священным законоведением Ману и Ведами.

Ницше, осознавший в себе потомка древних ариев, так описывал свои впечатления от знакомства с законами Ману: "…Совершенно с противоположным чувством я читаю книгу законов Ману, произведение, несравненное в духовном отношении; даже назвать его на одном дыхании с Библией было бы грехом против духа… Нельзя забывать главного - основные отличия этой книги от всякого рода Библии: знатные сословия, философы и воины при ее помощи держат в руках массы: повсюду благородные ценности, чувство совершенства, утверждение жизни, торжествующее чувство благосостояния по отношению к себе и к жизни, солнечный свет разлит на всей книге. - Все вещи, на которые христианство испускает свою бездонную пошлость, как, например, зачатие, женщина, брак, здесь трактуются серьезно, с почтением, любовью и доверием. <…>Я не знаю ни одной книги, где о женщине сказано бы было так много нежных и благожелательных вещей, как в книге законов Ману; эти старые седобородые святые обладают таким искусством вежливости по отношению к женщинам, как, может быть, никто другой" [19].

Законы Ману, которого индусы считают прародителем человечества, представляют собой свод правил, по которым строятся взаимоотношения человека с Всевышним. Эта наука называется йогой. В комментариях к "Бхагавад-гите" говорится, что в начале Трета-юги Кришна передал вечную науку йоги богу Солнца Вивасвану, а бог Солнца поведал ее своему сыну Ману. Ману, будучи прародителем человечества, "передал ее своему сыну Махарадже Икшваку, царю этой планеты Земля и предку династии Рагху, в которой появился Господь Рамачандра". Здесь же говорится о том, что "Бхагавад-гита" была поведана царскому роду, царям всех планет, начиная с планеты Солнце, поскольку роль царей на всех планетах - защищать всех живущих, и потому правители должны знать науку взаимоотношений с Всевышним, чтобы быть в состоянии управлять гражданами и освободить их от бремени низменных желаний. Человеческая жизнь, говорит "Бхагавад-гита", предназначена для развития духовного знания, для осознания своей вечной связи с Верховной божественной личностью, и носители власти всех государств и всех планет обязаны научить этому всех своих подданных, используя средства образования, культуры и религии. Другими словами, "роль главы любого государства заключается в распространении науки сознания Кришны, чтобы люди, овладев этой великой наукой, могли успешно следовать по верному пути, используя данную им форму человеческой жизни (Выделено мной. Н.М.К.)" [20].

Индийские философские системы выделяют в циклическом развитии мира периоды повышения и снижения активности Космоса. Каждый из больших периодов делится на четыре меньших периода - юги, располагающихся в следующем порядке: Сатья-юга, Трета-юга, Двапара-юга, Кали-юга. Внутри этих циклов, продолжительность которых трудно представить человеческому разуму, содержатся меньшие циклы, сменяющие друг друга в таком же порядке. Сатья-юга - это век расцвета духовной составляющей человечества, это век активных, сознательных взаимоотношений с Всевышним. Кали-юга - черный век разъединения, век впадения в материализм, время впадения в хаос. Считается, что сейчас мы живем в период, когда заканчивается малая Кали-юга, длившаяся около пяти тысяч лет, и на смену ей, в ее же недрах, уже зарождается новый век - век Сатья-юги, век прихода шестой расы человечества. Затем наступит Трета-юга, Двапара-юга, и после них снова придет Кали-юга, но это уже произойдет на другом витке эволюционной спирали, и новое состояние, новая Кали-Юга будет соответствовать новому уровню развития человечества.

Считается, что до рождения Ману "Гита" была передана богу Солнца Вивасвану как минимум 120 400 000 лет тому назад, а в человеческом обществе она существует около двух миллионов лет. Еще раз она была дана человечеству около пяти тысячи лет назад: "Как раз в начале Кали-юги, около пяти тысяч лет назад, Господь Кришна поведал "Бхагавад-гиту" Своему другу и преданному слуге Арджуне" [21].

Пока же посмотрим, что представляет собой индийская наука о взаимоотношениях с Всевышним, называемая йогой. Известны разные системы йоги: хатха-йога, карма-йога, раджа-йога и др.

Самой популярной и доступной среди них является хатха-йога, которая для многих в настоящее время представляется всего лишь комплексом гимнастических упражнений, улучшающих состояние организма. Как отмечала Блаватская, посвятить себя учению хатха-йоги по мертвой букве системы может всякий. Для этого не нужно быть ни философом, ни даже уметь читать и писать. Нужно просто обладать железной волей, выносливостью индусов, их равнодушием к физическим страданиям, слепым фанатизмом и верой в выбранного бога. Настоящие же хатха-йоги - те же медиумы, отличающиеся от западных тем, что производят свои феномены свободно, заставляя явления зависеть от собственной воли. Хатха-йоги приобретают эти способности в результате страшных самоистязаний. В результате многих лет нечеловеческих, сверхъестественных усилий хатха-йоги добиваются способности входить в следующие состояний, приведенные в степени их усложнения:

левитация - явление, идущее вразрез с законами тяготения, выражающееся в способности держаться на воздухе в течение нескольких минут;

гибернизация - способность периодически прекращать дыхание, как бы впадая в спячку;

пранаяма - самопроизвольный столбняк, характеризующийся обильною испариной, дрожанием всех членов и чувством необычайной легкости во всем организме;

пратнахара - степень самопроизвольного транса, в котором происходит полное бездействие всех пяти чувств;

дхарана - степень произвольного столбняка, в котором не только физические чувства, но даже и все умственные способности йога замирают: человек погружается в полную каталепсию ума и тела;

дхиана - состояние "полного невыразимого блаженства", в котором йог делается ясновидящим;

самадхи - состояние, в котором йог, подобно летучей мыши, ежу, сурку приобретает дар переносить отсутствие атмосферного воздуха, пищи и воды в течение 40 суток и более.

Е. П. Блаватская подчеркивала, что хатха-йога - это результат веков неряшливого обращения с философией, победа внешней формы и обрядности над духом учения, а затем и постепенное вырождение божественной премудрости. Утратив, вследствие личного честолюбия и земных страстей, способность к объединению с Брахмой, то есть с абсолютной природой, большая часть браминов, отчужденная от окончательного верховного посвящения, трудностей которого она не могла преодолеть, заменила хатха-йогой высший вид йоги - раджа-йогу. Хатха-йог верит в то, что всякое явление, такое как ясновидение и исцеление болезни, происходит при непосредственном действии и участии бога Шивы. Раджа-йог, напротив, отвергает как подобное вмешательство, так и личность Шивы в принципе. Для него нет антропоморфных богов, есть только абсолютная, обоюдоострая сила созидания и разрушения, первоматерия, всемирная и единая, неотъемлемая частичка коей - он сам, хотя в обманчивом сознании земных ощущений он и является преходящим индивидуумом. Девиз раджа-йогов "Mens sana in corpore sano" - "В здоровом теле здоровый дух".

Учителя Индии, сами относившие себя к раджа-йогам, так говорили об основах этой науки: "Мы не верим ни в какую магию, которая превзошла бы кругозор и способности человеческого ума, ни в "чудо", божественное или дьявольское, если оно подразумевает нарушение законов природы, вечно существующих… Разве это слишком много - верить, что человеку следовало бы развивать новые чувствования и более тесную связь с природой? Логика эволюции должна научить этому, если доводить ее до ее законных заключений" [22].

Современники Е. П. Блаватской, путешествовавшие по Индии, отмечали, что способности раджа-йогов связаны с применением так называемой психической энергии, среди них особо выделяются следующие:

- дар пророчества и предвидения грядущих событий;

- понимание всех незнакомых им языков;

- целение недугов;

- искусство читать чужие мысли;

- слышать разговоры и все происходящее за несколько тысяч миль;

- понимание языка зверей и птиц;

- способность сохранять юношескую наружность в продолжение долгого, почти невероятного периода времени (прокамия);

- способность оставлять собственное тело и переходить в другое;

- дар укрощать и даже убивать самых диких зверей одним взглядом (вазитва);

- способность одним действием воли заставлять людей бессознательно повиноваться мысленным приказаниям йогов (применение психической силы) [23].

Одновременно с различными видами йоги, требовавшими от человека упорной работы над своим телом и духом, отрешенности от обычной материальной жизни, в Индии XIX в. процветали пышным цветом различные виды колдовства. На примере двух племен, тоддов и курумбов, Е. П. Блаватской во время ее путешествия по Индии были показаны два противоположных полюса использования психической энергии. Она писала, что тодды - это вырожденные и, может быть, полубессознательные последователи белой магии, муллу-курумбы - отвратительные последователи черной магии, или колдовства. Как и все последователи белой магии, тодды считали, что белая, или божественная, магия не может быть доступна тем, кто склонен к пороку, в каком виде он бы ни проявлялся. Правдивость, чистота нравов, отсутствие эгоизма и любовь к ближнему - вот первые необходимые качества "белого" мага. Но и к нравственным качествам людей, нуждавшихся в лечении, тодды - эти красивые великаны двухметрового роста, относились очень требовательно. Е. П. Блаватская писала, что до пьяницы и развратного человека они ни за что не дотронутся. "Мы лечим любовью, которая льется из солнца, - говорили они, - а на злого человека она не подействует". Кроме того, они строго восставали против вызывания душ умерших. "Не тревожь и не вызывай ее (душу), дабы уходя она не унесла с собой чего земного", - так говорится в "Халдейских оракулах". Тодды верили во что-то переживающее тело, поэтому запрещали иметь дело с бхутами (привидениями) и призывали избегать их, как и курумбов, которые слыли великими некромантами. Они считали, что посредством белой магии человек ищет возможности войти в сношение с миром духовным и невидимым; черные же маги посредством колдовства стараются получить власть над живыми и мертвыми.

Е. П. Блаватская обращала внимание на большую разница между магической силой, когда она проявляется у тоддов, и как она заявляет себя у карликов муллу-курумбов: "Если тодды лечат, как лечил иногда Гиппократ и древние иерофанты египетских храмов, действием солнца, пользуясь электрическим действием его лучей, при помощи магнетических пассов руками или животного магнетизма, то муллу-курумбы во время своих заклинаний и чар употребляют положительно все приемы фессалийских колдуний… Они пользуются луною и ее вредными в известные времена года лучами, собирают травы и варят из них зелья, употребляют кровь, обладают, наконец, …способностью очаровывать выбранную жертву взглядом" [24].

По описанию свидетелей, между этими племенами наблюдалась такая высокая несовместимость, что простое соприкосновение тодда с курумбой могло привести последнего в шоковое состояние: "Между тоддами и курумбами существует какая-то враждебная сила, заставляющая курумбов повиноваться против воли тоддам. Встречаясь с ними, карлик падает на землю в припадке, похожем на эпилепсию. Он извивается на земле, как червь, дрожит от ужаса и выказывает все признаки скорее нравственного нежели физического страха… Чем бы он ни был занят в то время, как к нему приближается тодд, - а курумб редко бывает занят чем-либо хорошим, - достаточно, чтобы тодд не только дотронулся, но даже помахал в его сторону бамбуковым жезлом, чтобы заставить муллу-курумба… бежать без оглядки. Но чаще всего он спотыкается и тут же падает, иногда замертво, пребывая до удаления тодды в мертвенном трансе…" [25].

Что же такое, в самом деле, "колдовство"? Даже современные ученые, основываясь на достижениях биофизики, начинают приходить к выводу, что колдовство - это передача пока невидимым и неуловимым для экспериментальных исследований способом болезней, несчастий, смерти людям и даже животным путем сильного психического воздействия на организм человека или животного и его эмоциональное состояние. Учителя Индии давали следующие разъяснения по этому поводу: "Мы говорим прямо: зло, причиняемое так называемым колдовством …не есть пустая басня. Оно существует и скоро будет доказано, как был доказан месмеризм, так долго отрицаемый и наконец принятый с переменой названия. А когда это свойство в человеке будет признано наукой, то и закон сумеет положить конец его злоупотреблениям. Есть сознательное, как и бессознательное колдовство. Сомнамбул (гипнотик) действует двояким образом: под влиянием собственного и под давлением постороннего импульса, т.е. магнетизера. Этот последний, если он злой, мстительный, порочный человек, может причинить своим субъектам совершенно безнаказанно и верно громадный вред. Направив зараженную пороками мысль и силу воли на выбранную им жертву, особенно, если она гораздо слабее его, магнетизер может возбуждать в ней какие угодно страсти, привить зародыш любой болезни, наконец, даже умертвить ее со временем. <…> Разница между гипнотизером и магнетизером, с одной стороны, и колдуном или природным гипнотизером, с другой, только в количестве и качестве высылаемой ими силы воли или тока. Если один может действовать так сильно на органы мышления, что способен произвести временное умопомешательство, а другой, направив ток на зараженный орган, вылечить его, произведя благодетельную в нем реакцию, то почему же, спрашивается, так немыслимо верить, что колдун также способен, направив "змеиный взгляд" (тот же магнетический ток) на какой-нибудь из жизненных органов выбранной им заранее жертвы и, безостановочно портя его, убить человека так же, как и зверя?" [26].

Итак, Индия - страна йогов, колдунов, каст, сект, различных вер и суеверий… Все это на первый взгляд представлялось пестрой картиной, хаосом, в котором европейцу трудно было различить хотя бы некоторый порядок.

Но Е. П. Блаватская так писала о вере браминов, которая поклоняется 330 миллионов богов: "В странной мифологии браминов, которая на первый взгляд еще сказочнее греческой, и вообще в их еще более странном мировоззрении, тем не менее скрывается глубокая философия. Внешняя форма идолопоклонства есть лишь завеса, скрывающая истину, как покрывало Изиды. Но эта истина дается не всем. Для одних завеса скрывает не лик Изиды, а только уходящее в непроницаемую для них тьму, пустое пространство; для других оттуда проливается свет. Неодаренным от природы, тем врожденным у многих, внутренним чувством, которое так метко зовется у индусов "третьим глазом" или "оком Шивы", гораздо полезнее довольствоваться фантастическими разводами на завесе: таким не проникнуть вглубь непроницаемого мрака, не наполнить пустого пространства. Но тот, кто обладает "третьим глазом" или, говоря яснее, способен перенесть свое зрение с грубо объективной на почву чисто внутреннюю, тот узрит в этом мраке свет, а в кажущейся пустоте различит вселенную… Внутреннее самосознание укажет ему безошибочно, что присутствие Бога тут чувствуется, но не может быть передано, и что выражение его в конкретной форме находит свое извинение в самой горячности желания передать это чувство массам. И вот, хотя еще порицая в душе форму поклонения, он не станет более открыто смеяться над идолами и верой в них того, кто, неспособный проникнуть за завесу, довольствуется внешностью только потому, что ему трудно, если не совсем невозможно, получить какое-либо подходящее представление о "неведомом Боге" [27].

Поэтому все триста тридцать миллионов богов Индии, взятые вместе, указывают на одного неведомого Бога. Их происхождение можно проиллюстрировать одной из аллегорий-сказок древних браминов: "К самому концу последней пралайи (pralaya, т.е. промежуточный период между двумя сотворениями нашего мира) Великий Раджа, пребывающий в вечности бесконечного пространства, желая дать средства будущим людям познать Его, выстроил из присущих Ему качеств дворец над горой Меру и стал проживать там. Но когда люди снова заселили мир, то дворец этот, один конец коего опирался в правую, а другой в левую бесконечность, оказался столь обширным, что маленькие люди даже и не догадывались о его существовании: для них дворец был небесной твердью, за которой в их понятии не было ничего…Тогда Великий Раджа, познав неудобство и жалея маленьких людей, пожелал открыться им не в целости, а частями. Он разрушил дворец, созданный из Его качеств и стал бросать один кирпич за другим на землю. Каждый из кирпичей превратился в идола: красный в бога, серый - в богиню, и каждый из дэвата и девати, воплотившись в идола, получил одно из неисчислимых качеств Маха-Раджи. Сперва весь пантеон состоял из одних превосходных качеств. Но люди, пользуясь безнаказанностью, стали делаться все порочнее и злее. Тогда Великий Раджа послал карму (закон возмездия) на землю. Карма, не щадящая и богов, превратила многие из качеств в орудия наказания; и таким образом появились между всепрощающими кроткими божествами боги-разрушители и боги-мстители" [28].

Различный уровень сознания, отсутствие образованности у масс привели к возникновению такого большого количества богов. Но, "…если, отбросив его (пантеизма Индии) внешнюю форму, доведшую темные массы до самого отвратительного поклонения кумирам, мы проникнем до первоначального происхождения мифов пантеизма, то не найдем в них ни богов, ни даже внешнего поклонения разным предметам из царств природы в их обыкновенном образе, а поклонение духу вездесущему, поэтому столь же присущему малейшей травке, как и силе, зародившей и вырастившей её. <…> Эти боги зародились и получили бытие вследствие темного стремления олицетворить неолицетворяемое, сотворяя себе тем самым "кумира". Краеугольный камень философского и религиозного мировоззрения их мудрецов очутился с течением времени в руках властолюбивых, холодно расчетливых браминов, и этот камень был разбит ими на осколки, истолчен в мелкий порошок для удобнейшего применения массам. Но для мыслителя, как и для всякого непредубежденного ориенталиста, эти исковерканные осколки, как и мельчайший щебень от них, все-таки от того же камня, - атрибуты проявленной энергии Парабрахма (Абсолюта. Прим. мое. Н.М.К.)., единого, безначально и бесконечно сущего" [29].

Е. П. Блаватская так пишет о своем знакомстве с Учителями Востока, открывшими ей доступ к сокровенному знанию: "Когда, много лет тому назад, мы первый раз путешествовали по Востоку, исследуя тайники его покинутых святилищ, два приводящих в трепет и постоянно возвращающихся вопроса угнетали наш ум: кто и что есть Бог? Кто видел когда-нибудь бессмертный дух человека и убедился таким образом в собственном бессмертии?

И когда мы были наиболее озабочены разрешением этих смущающих вопросов, - мы пришли в соприкосновение с некими людьми, обладающими таинственными силами и такими глубокими познаниями, что мы можем, поистине, назвать их мудрецами Востока. Мы чутко прислушивались к их наставлениям. Они доказали нам, что путем комбинирования науки с религией существование Бога и бессмертие человеческого духа могут быть доказаны так же, как теоремы Евклида. В первый раз мы убедились, что в философии Востока нет места ни для какой другой веры, кроме абсолютной и непоколебимой веры во всемогущество бессмертного собственного "Я" человека. Нас учили, что это всемогущество происходит от родства человеческого духа со Вселенскою Душою - Богом! Последний никогда не может быть продемонстрирован иначе, как только посредством первого. Человеческий дух доказывает существование источника, откуда она пришла. Скажите кому-нибудь, кто никогда не видел воды, что существует океан воды, и ему придется принять это на веру, или же совсем отрицать. Но пусть одна капля упадет ему на руку, и тогда он будет в состоянии сделать из этого факта все остальные выводы. И после этого он может постепенно дойти до понимания, что существует беспредельный неизмеримый океан. Ему более не будет нужна слепая вера; он заменит ее знанием. Когда видишь смертного человека, проявляющего огромные способности, управляющего силами природы и открывающего взорам вид на мир духов, то рассудительный ум потрясен убеждением, что если духовное Эго одного человека может совершать так много, то способности Духа-Отца соответственно должны быть настолько мощней и обширней, насколько океан мощнее и обширнее одной капли" [30].

И далее: "Человек - это маленький мир, - микрокосм внутри великой Вселенной. Подобно утробному плоду, он поддерживается подвешенным всеми своими тремя духами в утробе макрокосма; и в то время, как его земное тело находится в постоянной симпатической связи со своим породителем землей, его астральная душа живет в согласии со звездной Anima Mundi. Она в нем так же, как он в ней, ибо насыщающий всю вселенную элемент заполняет все пространство и сам есть пространство, только безбрежное и бесконечное. Что касается его третьего духа, духа божественного, то чем же он может быть, как не бесконечно малый луч, одного из бесчисленных излучений, исходящих непосредственно из Высочайшей Причины - Духовного Света Мира? Это троица органической и неорганической природы - духовной и физической, три в одном…Все, существующее в этой видимой вселенной (Выделено мной. Н.М.К.), есть изливание из этой Триады и само есть космическая триада". "Воля Творца, посредством которой было создано все, и все получило свой первый импульс, является свойством всех живых существ. Человек, наделенный дополнительной духовностью, владеет самой большой ее долей на этой планете. И от пропорции материи в нем зависит, будет ли он с большим или с меньшим успехом пользоваться своим магическим свойством" [31].

Тем, кто знаком с синергетикой и имеет представление о том, что такое диссипативная структура, что такое сложное целое, состоящее из нескольких диссипативных структур, что такое фрактальная структура, отражающая в своем содержании настолько тонкое переплетение и взаимопроникновение разных по своим свойствам диссипативных структур, что они становятся "все в одном", нетрудно будет в приведенном выше описании космической триады определить то, что мы в синергетике называем сложным единым целым. Человечество в своем научном развитии уже доросло до восприятия образов, казавшихся когда-то совершенно непонятными и недоступными человеческому сознанию. В конце ХХ в. в нашу жизнь так стремительно ворвались такие понятия как, многомерность, многовариантность, нелинейность, когерентность, телепортация, психическая энергия, информационное воздействие и проч., что у нас появился шанс понять, чтo же хотели донести человечеству Учителя в течение многих и многих тысячелетий. Наверное, в очень скором будущем уже многие приобретут способность осознавать все три мира нашей космической триады и смогут одновременно жить хотя бы в двух из них - в мире плотном (физическом) и в мире тонком (астральном), в последний из которых мы может путешествовать пока только в своих снах и редких видениях. Но уже сейчас, благодаря новому научному мировоззрению, мы можем осознать и еще более потрясающие перспективы, которые ожидают человеческий дух на пути эволюционного восхождения…

Встреча Запада и Востока. Итак, для Индии XIX в. была характерна высокая степень религиозности, окрашенная кастовостью, сектантством, предрассудками и суеверием. В то же время индусы в совершенстве овладели тем, что на научном языке можно назвать психической энергией, энергией мысли. Однако пренебрежение развитием материальной стороны жизни и уход в жизнь духовную стали серьезными препятствиями на пути дальнейшего расширения сознания народа, выразившимися в разобщенности, утрате чувства патриотизма.

"Тот ошибается, - писала Е. П. Блаватская, - кто полагает, будто англичане завоевали Индию. Они просто пришли и взяли ее, захватывая мало-помалу провинцию за провинцией, одно владение за другим… Они встречали сопротивление в раджах и дрались с отдельными владетелями, но народ всегда оставался безучастным и совершенно равнодушным зрителем борьбы" [32]. Кроме этого полного отсутствия всякого патриотизма в индусах, это равнодушие объясняется следующим мало известным фактом. Все ныне существующие плеяды магараджей и раджей, за некоторым исключением, в былые времена не были ни царями, ни даже независимыми владетелями своих территорий. Принадлежа без исключения к касте кшатриев (воинов), они были только вооруженными защитниками народа, обитающего на той или иной территории, и, получая по взаимному соглашению определенную дань с него продуктами и деньгами, обязывались защищать его от нападения соседей и вообще блюсти его интересы, управляя им и разбирая его жалобы по законам Ману. "Законы последнего были повсеместно в Индии и считались, как считаются и теперь, чем-то священным, и вследствие этого, непреложным. Поэтому вдоль и поперек Индостана, невзирая на разницу каст и религиозных сект, страна с ее сотнями отдельных радж управлялась под одним и тем же уложением, священный текст которого служит непреодолимою преградой к какой бы то ни было реформе. С веками свод законов Ману перешел в мертвую букву: страна покрылась тиной, как пруд стоячей воды, заснула старческим сном, пробуждаясь лишь урывками то в одном, то в другом месте, там где происходил минутный переполох, причиненный одним из многочисленных врагов. Но ни разу, с первых страниц ее истории до последней не поднималась еще Индия всецело, не стряхивала с себя вековой плесени, ни разу не отозвался болью ни один из членов ее в то время, как вторгшийся враг увечил другой член…" [33]. Пришли англичане и предложили себя защитниками вместо раджей. У индусов не требовали отречения ни от законов Ману, ни от веры в их праотцев, и они, ничего не теряя, приобретали, как они думали, условия гораздо более выгодные, рассчитывая на силу и надежность своих новых защитников. Но каждому их них отдельно не было никакого дела до других, совокупно.

"В индусах нет, да и не может быть того чувства, которое мы, европейцы, привыкли называть патриотизмом, то есть любовью к своему отечеству в отвлеченном смысле этого слова. Нет той горячей привязанности к учреждениям родины как целого чувства, электризующего иногда целую нацию и заставляющего ее подниматься, как один человек, для прославления или на защиту отечества: нет той отзывчивости на ее горе, как и на радости, на славу, как и на бесчестие ее… а нет в них такого чувства по столь же простой, как и понятной причине. Эта причина - очевидный и всем известный факт. Кроме отеческого дома и избушки, где ему случилось увидеть впервые Божий свет, у индуса, говоря вообще, нет другой отчизны. Скажу более: на своих ближайших соседей через стену родительского дома туземец уже часто взирает вследствие священного для него закона, предписанного его религией, не как на соотечественника, как на чужеземца совсем другой расы, если только эти соседи не одной с ним касты. <…> Таким образом, чуждый чувству патриотизма в случаях вторжения или междуусобицы, туземец, невзирая на личную храбрость, заставлявшую его защищать родной очаг и семейство до последней капли крови, интересовался да и теперь интересуется весьма мало судьбой как Индии в ее интегральном значении, так и своего ближнего, если только этот ближний не принадлежит к его касте, или даже к тому специальному отделу или подразделению касты, к которой он причислен сам" [34].

Вот как писал об Индии того времени К. Маркс в своей статье "Британское владычество в Индии": "…Индостан - это Италия азиатских масштабов. Гималайские горы соответствуют Альпам, равнины Бенгалии - равнинам Ломбардии, Деканский хребет - Аппенинам, а остров Цейлон - острову Сицилии. То же богатство и разнообразие даров земли и та же раздробленность в политическом устройстве. И подобно тому как в Италии время от времени меч завоевателя лишь насильственно объединял различные национальные массы, точно так же видим Индостан - в те периоды, когда он не находится под гнетом мусульман, или моголов, или британцев - разделенным на столько же независимых и враждующих между собой государств, сколько он насчитывает городов и даже деревень. Однако в социальном отношении Индостан представляет собой не Италию, а Ирландию Востока. И это странное сочетание Италии и Ирландии, мира сладострастия и мира печали, было предвосхищено в древних традициях религии Индостана. Эта религия одновременно является религией чувственных излишеств и религией умерщвляющего плоть аскетизма, религией Лингама и религией Джаггернаута, религией монаха и религией баядерки" [35].

И продолжает далее в статье "Будущие результаты британского владычества в Индии": "…Страна, где существует рознь не только между мусульманами и индусами, но и между одним племенем и другим, между одной кастой и другой; общество, весь остов которого покоится на своего рода равновесии, обусловленном всеобщим взаимным отталкиванием и органической обособленностью всех его членов, - разве такая страна и такое общество не были обречены на то, чтобы стать добычей завоевателя? Если бы мы даже ничего не знали о прошлой истории Индостана, то разве нам недостаточно было бы того важного и бесспорного факта, что даже в настоящее время Англия держит Индию в рабстве при помощи индийской армии, содержащейся за счет Индии? Индия, таким образом, не могла избежать участи быть завоеванной, и вся ее прошлая история, если чем-нибудь и является, то только историей следовавших друг за другом завоеваний, которым она подвергалась. Истории индийского общества нет, по крайней мере, нам она неизвестна (Выделено мной. Н.М.К.). То, что мы называем его историей, есть лишь история сменявших один другого завоевателей, которые основывали свои империи на пассивном базисе этого не оказывавшего никакого сопротивления неподвижного общества" [36].

Вот так - страна без истории, страна - рабыня. Но многотысячелетняя история Индии оказалось невидимой только для чужеземцев. На исходе черного века Кали-юги, века разобщения и утраты связи народа со своим историческим прошлым Учителя Востока, тем не менее, с гордостью говорили о силе духа своего закабаленного народа: "…Мы, сыны Индии, десять веков находимся в неволе у разных и часто не стoящих нас народов… Но покорившие нас нации покорили только наши тела, не нас самих. С нашими душами им никогда не справиться! Майавирупа (тело иллюзии или майи, настоящее эго) настоящего ария - свободна как сам Брахма; скажу более: для нас, в нашей религии и философии, он - наш дух - и есть сам Брахма, выше которого стоит один неведомый, вездесущий и всемогущий дух Парабрахма. Нашей майавирупы не покорить ни англичанам, на даже вашим "духам". Ей никогда не быть рабой…" [37].

Пришло время встречи Востока с Западом. Но для своего дальнейшего развития Индия должна была более тесно соприкоснуться не с консервативными, самовлюбленными англичанами Великобритании, презирающими любых иностранцев, а с теми англичанами, которые стали у истоков рождения нового государства - Соединенных Штатов Америки и потомкам которых суждено было стереть национальные и расовые различия в своем государстве. Один из Учителей Индии так писал об этом предстоящем сближении:

"Как воды Нила, как пески пустыни, как змея, вползающая в дом и убивающая свою жертву бесшумно, безжалостно и злонамеренно, - так вкрадывается разрушительная сила разъединения. Апатия, равнодушие, предательство, трусость, неверие - с одной стороны; настороженность, властолюбие, себеслужение - с другой, порождают, формируют и, наконец, разделяют друг от друга класс за классом, закладывая фундамент своих арсеналов, минируя гавани и раскидывая вокруг сети, в которые ловятся массы. В такие же сети еще столетия назад был пойман и Мой любимый народ: сначала он попал под власть Моголов, Мохаров, Риши и Жрецов, а напоследок - вторгшихся захватнических наций. Все это было вызвано, главным образом, жестоким, бесчеловечным обращением со слабым полом - женским аспектом расы, а также недоверием и ненавистью, существовавшими между классами. И до сего времени разъединение между этими классами выражено так резко, что не допускает возможности сближения, оставляя их во власти чужеземцев, которые намеренно поощряют и разжигают рознь между сикхами и афганцами, между бехари и бенгальцами, между воинами и жрецами. Зная все это, любя Мой народ, как отец любит своих детей, будучи вынужденным видеть их превращающимися в ничтожество в сравнении с другими нациями и понимая, что единственная их надежда лежит в англо-саксонской расе, воплощенной сейчас в Америке (Выделено мной. Н.М.К.), - к чему обязывает великий кармический долг, - удивительно ли, что Я интересуюсь делами этой нации и даже в какой-то степени отождествляю себя с нею. И все невежды и слепцы не хотят видеть ни угрожающей им опасности, ни вопиющей нужды арийской расы. Им непонятны мотивы Моего стремления к борьбе за сближение этих столь долгое время разъединенных народов. Они могут лишь стоять в стороне и отрицать Мое присутствие среди них и даже само Мое существование, несмотря на то что могли видеть Меня лицом к лицу. Но ничего - пусть все идет своим чередом, - Великий Закон все расставит по местам…" [38].

Какую же роль в судьбе Индии сыграло колониальное владычество Великобритании?

Обратимся снова к мнению К. Маркса, которого, как мы знаем, интересовала судьба пролетариата любой страны земного шара. Он писал: "Англии предстоит выполнить в Индии двоякую миссию: разрушительную и созидательную, - с одной стороны, уничтожить старое азиатское общество, а с другой стороны, заложить материальную основу западного общества в Азии.

Арабы, турки, татары, моголы, один за другими завоевывавшие Индию, быстро ассимилировались с коренным населением. Согласно непреложному закону истории, варвары-завоеватели сами оказывались завоеванными более высокой цивилизацией покоренных ими народов. Британцы были первыми завоевателями, стоявшими на более высокой ступени развития, и они поэтому оказались недоступными воздействию индийской цивилизации. Они уничтожили ее, разрушив местные общины, искоренив местную промышленность и нивелировав все великое и возвышенное в индийском обществе. <…>

Политическое объединение Индии, отличающееся большей консолидацией и охватывающее более обширную территорию, чем когда-либо при Великих Моголах, было первой предпосылкой ее возрождения. Это объединение, осуществленное английским мечом, будет теперь упрочено и навсегда закреплено электрическим телеграфом. Индийская армия, организованная и вымуштрованная британским солдатом, явилась sine qua non (непременным условием. Н.М.К.) для того, чтобы Индия освободилась собственными силами и перестала служить добычей первого же иноземного захватчика. Свободная печать, впервые введенная в азиатское общество…, является новым и могущественным фактором переустройства этого общества. <…> Из коренных жителей Индии …вырастает новая категория людей, обладающих знаниями, необходимыми для управления страной, и приобщившихся к европейской науке. <…> Недалек тот день, когда с помощью сочетания железных дорог и пароходных рейсов расстояние между Англией и Индией, измеряемое временем, сократится до восьми дней пути, и эта некогда легендарная страна будет, таким образом, действительно, присоединена к западному миру" [39].

Е. П. Блаватская разделяет мнение К. Маркса о том, что в материальном отношении Англия делает все возможное для Индии, не жалея ни труда, ни денег. "Труд этот, правда, вознаграждается из казны Индии. Но то, что Англия действует при этом эгоистично, не может изменить факт, что она приготовляет для Ост-Индии великолепное будущее, если только дитя переживет пору строгого воспитания; к тому же такое будущее, которое было бы немыслимо для этой заплесневевшей страны ни при могольских династиях, ни во времена самоуправления, так как предрассудки и вековые обычаи всегда преграждали ей дорогу к прогрессу. Много горя и мук перенесла в свое время великая Бхарата; но это горе сделало ее еще способнее к ожидаемому ее полному обновлению. Еще двадцать лет тому назад индус предпочел бы тысячу смертей стакану воды, поданному ему европейцем или в доме последнего, да и не только европейца, но мусульманина, парса или своего индуса другой касты. Принимать жидкое лекарство, приготовленное в общей аптеке, - лекарство, в которое входит вода, считалось смертным грехом; сидеть рядом с соотечественником из другой касты равнялось исключению из своей, то есть вечному бесчестью. <…> Под влиянием цивилизации, хоть и насильно навязанной народу, вековые предрассудки, погубившие Индию, сделавшие ее такою легкою добычей для первых искателей приключений, пожелавших завладеть ею, начинают постепенно оттаивать, как замерзшая лужа под солнечным лучом…

Безо всякого сомнения англичане совершили и продолжают совершать неизгладимые благодеяния для Индии; но, повторяю, для будущего, - никак не для ее настоящего. <…>

Будь англичане менее свирепо-презрительны к индусам, поласковее с народом, их престиж, быть может, и уменьшился бы, но зато упрочилась бы и на будущее их безопасность в завоеванной стране. А вот именно этого-то они и не хотят или же не способны понять. Они как бы совершенно забывают даже то, что знает каждый ребенок, что их престиж - один блестящий мыльный пузырь, безусловно зависящий от внешних, не подвластных им событий. Их власть прочна в Индии даже и с настоящей системой каст лишь потому, что туземцы питают странное суеверие к их непобедимости, не находя в ней и признака какой-либо Ахиллесовой пяты, а также и потому, что, по учению Кришны, они не смеют идти против "неизбежного". Фаталисты, они верят, что живут в Калиюге, "черном веке", и что им нечего ждать хорошего, пока этот век еще продолжается на земле" [40].

В то же время европейцы отмечали, что "…жители Индии, по признанию самих английских властей, обладают особой способностью применяться к совершенно новым видам труда и усваивать знания, необходимые для того, чтобы управлять машиной". О них писали, что "широкие массы индийского народа обладают большой промышленной энергией, весьма способны к накоплению капитала, отличаются математическим складом ума и незаурядными способностями к вычислению и к точным наукам" [41]. Европейцы с восхищением говорили о высоком интеллектуальном уровне индусов, об их утонченности, об их особом "спокойном благородстве", на необычное сочетание природной медлительности и изумлявшей английских офицеров храбрости.

В 1947 г., т. е. спустя менее чем столетие, Индия добилась своей независимости от колониального владычества Великобритании. И путь к этой независимости был настолько же необычным, насколько необычным был народ этой страны. Борьбу за независимость возглавил человек, которому народом было присвоено звание Махатмы - Великой Души, Учителя. Этим человеком был Мохандас Карамчанд Ганди (1869-1948), разработавший и претворивший в жизнь социально-политическое и религиозно-философское учение, в основе которого лежали принципы сатьяграхи (сатьяграхи буквально означает упорство в истине), которые в борьбе с колонизаторами выражались в несотрудничестве и гражданском неповиновении. Махатма Ганди стремился к тому, чтобы независимость была достигнута мирными, ненасильственными средствами, путем вовлечения в борьбу широких народных масс. В то же время он категорически выступал против использования музыки, ритмических звуков, песен и других способов психического воздействия на массы, чтобы не превращать народ в озверевшую толпу, утратившую понимание высокого духовного смысла этого движения. Вера в то, что применение насилия в ответ на причиненное колонизаторами зло породит в век Кали-юги новые кармические следствия для всего народа, оказалась тем сдерживающим фактором, который позволил удержать народ от кровопролития. В 1950 г. было провозглашено новое независимое государство -Республика Индия, ставшее за очень короткий исторический промежуток достойным торговым и политическим партнером ведущих стран мира.

Итак, сближение Запада и Востока привело к очень быстрым положительным сдвигам в жизни Индии. Дух был готов к восприятию всего того, что было достигнуто западной цивилизацией, и очень легко воспринял все эти достижения. Но и западный мир был как бы оплодотворен свежей философской мыслью, открытой заново европейцами и американцами в древних религиозных системах Индии. Без такого сближения наука не совершила бы мощного революционного прорыва, какой произошел в ней в начале ХХ в. Без взаимопроникновения западной и восточной культур не возникло бы в научном сознании человечества то, что бы называем сейчас многомерным мышлением. Прорывом к новым степеням свободы человеческого разума - вот чем ознаменовалось сближение высокого духа и высокого интеллекта.

Е. И. Рерих, живя в обновленной Индии, так писала в 1953г. о космическом значении гармоничного развития духовного и интеллектуального аспектов в человеке:

"Духовность есть основа всякого Бытия, вечного или бессмертного. Духовность развивается на яром росте врожденного инстинкта. Но, конечно, ярая духовность растет много скорее, нежели интеллект и способность распознавания противоположений (Выделено мной. Н.М.К.), существующих в Мире Проявленном. Ярый интеллект проявляется при сознании своей обособленности от всего существующего и окружающего. Такое осознание обособленности развивается позднее в страстный эгоизм и яро создает особую индивидуальность, которая становится высоким благом или страстным злом в Мире Проявленном, в человеке. Человек становится подчиненным своему эгоизму, и только проснувшаяся любовь к Высшему Идеалу может спасти его от разложения, именно, Любовь к Прогрессу, к Красоте Высшей определенно способствует возвышению духа и росту страстного распознавания, и тогда интеллект становится Высшим Умом, который преображается в Высший Разум. <…>

Развитие интеллекта возможно после страстного напряжения и страданий всего нашего существа. И чем больше напряжений и труда, тем скорее энергия всеначальная, ставшая в человеке психической, развивается, и человек научается распознаванию. <…>

Распознавание и вмещение противоположностей несравнимо способствует развитию духовности.

Но эволюция интеллекта медленно поддается ускорению, ибо Руко[водитель] планеты не может насиловать сознание. Оно должно развиваться свободно и индивидуально, иначе нельзя достичь мощи духа, необходимой для созидания Миров. Интеллект, уравновешенный с высокой духовностью, - великая Мощь в Космосе" [42].

И Учителя - Владыки Шамбалы, говоря о том, что в настоящее время человечество входит в Эпоху Матери Мира, в Эпоху Майтрейи, являющуюся эпохой невиданного до сих пор ускорения эволюционных процессов, настойчиво повторяют о необходимости закрепления жизненным опытом духовных достижений человека:

"За опыт надо платить, и чем ценнее опыт, тем дороже плата. Но так как в будущее, кроме опыта жизни, ничего не возьмем, то за неотъемлемое достояние свое можно заплатить, и даже немалую цену. И разумно ли сетовать на то, что, приобретя опыт нужного порядка, оказываемся малоопытными в другом и снова платим, но уже за новое познавание жизни и человека. Разнообразию опыта порадуемся и о плате не будем тужить, ибо этим путем приобретаем то, что остается при нас навсегда. Длинно познавание человека, и прежде чем научиться читать его как открытую книгу, на опыте, горьком порою, приходится долго учиться. Не следует верить или не верить, умиляться или не умиляться - следует просто знать. Без опыта знания не бывает. И если урок слишком уж горек, значит, то, чему он научает, особенно ценно. <…> Бесцельно ничто не бывает. Имеет значение все. И каждая встреча наполнена смыслом. Можно даже спрашивать себя: а чему учит данное явление жизни или встречный прохожий и даже друг <…>" [43].

"…Чем больше противное обстоятельство и чем труднее, тем более заключено в нем противодействующей силы, которой можно воспользоваться, и взять от него и восходить этой самой силой, которая по всем правилам обывательской логики должна не помогать, но мешать и препятствовать. Эту силу противодействия можно так же успешно забирать и от супротивников своих и заставлять ее служить себе… И вы тому же учитесь, зная, что мудрому служат и друзья и враги, и благоприятные и противные ветры и вихри и все обстоятельства жизни. Вся жизнь, как бы ни складывалась она, становится ковром подвига или ступенями подъема <…>" [44].

Возвращаясь к теме разделения и дифференциации сложной целостной системы, можно сказать, что главная задача сознания, как индивидуального, так и коллективного, заключается в приобретении способности совмещать, синтезировать накопленный опыт с тем, чтобы, вместив все противоположности данной ступени развития, подняться на новую ступень, оказавшись таким образом "по ту сторону добра и зла" прежнего существования.

Цитируемая литература:

1. Чехов А.П. Повести и рассказы в трех томах. Т.2. - М.: Гос. изд-во худож. лит-ры, 1959. - С. 302-309.

2. Блаватская Е.П. Разоблаченная Изида, т. 1. - М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2000. - С. 17-18.

3. Маркс К., Энгельс Ф. Избранные произведения в 3-х томах. М.: Политиздат, 1966.- С. 68.

4. Ницше Ф. По ту сторону добра и зла: Сочинения. - М.: ЗАО Изд-во ЭКСМО-Пресс; Харьков: Изд-во "Фолио", 1998. - С. 924.

5. Там же, с. 924-926.

6. Там же, с. 708-709.

7. Цвейг С. Статьи, эссе. "Вчерашний мир. Воспоминания европейца". Пер. с нем. - М.: Радуга, 1987. - С. 42-43.

8. История древнего мира: Ч. II. Греция и Рим. Учебное пособие для студентов пед. ин-тов/ Под ред. А.Г.Бокщанина. - 2-е изд., испр. И оп. - М.: Просвещение, 1981.

9. Ницше Ф. По ту сторону добра и зла: Сочинения. - М.: ЗАО Изд-во ЭКСМО-Пресс; Харьков: Изд-во "Фолио", 1998. - С. 1003-1005.

10. Блаватская Е.П. Разоблаченная Изида, т. 1. - М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2000. - С. 20.

1.1 Там же, с. 25.

12. Ницше Ф. По ту сторону добра и зла: Сочинения. - М.: ЗАО Изд-во ЭКСМО-Пресс; Харьков: Изд-во "Фолио", 1998. - С. 578-579.

13. Блаватская Е.П. Разоблаченная Изида, т. 1. - М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2000. - С. 110.

14. Там же, с. 32.

15. Там же, с. 34.

16. Там же, с. 323.

17. Блаватская Е.П. Из пещер и дебрей Индостана - М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2001. - С. 269-271.

18. Там же, с. 713-714.

19. Ницше Ф. По ту сторону добра и зла: Сочинения. - М.: ЗАО Изд-во ЭКСМО-Пресс; Харьков: Изд-во "Фолио", 1998. - С. 786-787.

20. Бхагавад-гита как она есть, гл. 4.

21. Там же.

22. Блаватская Е.П. Разоблаченная Изида, т. 1. - М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2000. - С.11.

23. Блаватская Е.П. Из пещер и дебрей Индостана - М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2001. - С. 289.

24. Там же, с. 630.

25. Там же, с. 657.

26. Там же, с. 654.

27. Там же, с. 419-420.

28. Там же, с. 420-421.

29. Там же, с. 423.

30. Блаватская Е.П. Разоблаченная Изида, т. 1. - М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2000. - С. 12-13.

31. Там же, с. 324-325.

32. Блаватская Е.П. Из пещер и дебрей Индостана - М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2001. - С. 716-717.

33. Там же.

34. Там же, с. 713.

35. Маркс К., Энгельс Ф. Избранные произведения в 3-х томах. М.: Политиздат, 1966.- С. 517-523.

36. Там же, с. 524-530.

37. Блаватская Е.П. Из пещер и дебрей Индостана - М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2001. - С. 273-274.

38. Учение Храма/ пер. с англ. - М.: Международный Центр Рерихов, 2001. Ч. 1. - С. 92-93.

39. Маркс К., Энгельс Ф. Избранные произведения в 3-х томах. М.: Политиздат, 1966.- С. 525-527.

40. Блаватская Е.П. Из пещер и дебрей Индостана - М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2001. - С. 705-707.

41. Маркс К., Энгельс Ф. Избранные произведения в 3-х томах. М.: Политиздат, 1966.- С. 528.

42. Рерих Е. У порога Нового Мира. - М.: Международный Центр Рерихов, 2000. - С. 433-454.

43. Грани Агни Йоги, т. III, 1961. - п. 49.

44. Там же, п. 137.