|
|
Джон Виникомб. Вымышленные и символические животные в искусствеДжон Виникомб.
Саламандре с незапамятных времен приписывались необыкновенные свойства. Менее века назад ее со всей серьезностью описывали как «пятнистую ящерицу, которая выносит воздействие пламени». Если отбросить в сторону все ее сверхъестественные свойства, останется безобидная амфибия семейства тритонов, шести – восьми дюймов длиной, с черной кожей и желтыми пятнами. Долгое время верили, что ее шкура ядовита, хотя на самом деле она совершенно безвредна, но влажная поверхность так холодна на ощупь, из-за особого свойства этого создания эта идея и возникла, причем представляли не только, что оно может выдержать воздействие пламени, но и подчинить себе и потушить пожар. Это было широко распространенное поверье еще задолго до времен Плиния, чьи слова по этому поводу перефразировал Свифт: Плиний некогда сказал, Марко Поло, древний венецианский путешественник, который рассказывает о множестве странных удивительных вещей, увиденных и услышанных им в странствиях, не верит в сказочные истории о саламандре, так что он отделывается одним коротким замечанием: «Все знают, что в природе нет такого животного, которое могло бы жить в огне». Древний геральдический писатель более позднего периода с необыкновенной доверчивостью настаивал на том, что она реальна, и при описании утверждал, что у него есть немного волос или пуха саламандры. «Это, продолжает он, – я несколько раз клал в огонь, нагревал его докрасна, затем вынимал, но после охлаждения он так и оставался шерстью или пухом». Марко Поло далее уверяет своих читателей в том, что саламандра есть не что иное, как не подверженное горению существо, найденное в земле, все остальное «сказочная чепуха». Он рассказывает о горе в Татарии, «в ней или где-то рядом» нашли саламандру, таким образом, можно сделать вывод, что шерсть саламандры была ни чем иным, как «асбестом» древних. Поэтому легко понять, почему асбест называют «шерсть саламандры». Название произошло от сопоставления идей, оно показывает, насколько глубока вера в чудесные силы саламандры. Писатель более позднего времени говорит нам, что некоторые ящерицы этого племени получают удовольствие от тепла, а аллигаторы наслаждаются горячей водой. Так, достаточно было найти только незначительную часть представителей этого племени среди углей, чтобы доказать неуязвимость рептилий и ее способность тушить пламя. Саламандра средневековых суеверий была созданием в облике человека, которое жило в огне (греческое саламабеандер – человек в очаге), означало это человека, который живет в печи. Древние описывали его как того, кто рождается в пламени и живет в огне, элементе, который неизбежно оказывается для жизни разрушительным. Плиний описывает ее как «своего рода ящерицу, которая ищет самое жаркое пламя, чтобы кормиться в нем, но она тушит его своим чрезвычайно холодным телом». Он говорит, что один раз пытался повторить эксперимент, но создание это сразу обратился в порошок («Естественная история», x. 67, xxix. 4). Григорий Богослов говорит, что саламандра не только живет в огне и наслаждается им, она также его тушит. Святой Елифаний сравнивает свойства гиацинта и саламандры. На гиацинт, утверждает он, пламя не действует, он способен также его погасить, как это делает саламандра. «Саламандра и гиацинт есть символы вечной веры, которая торжествует даже в пламени страстей». Если его бросить в огонь, гиацинт теряет цвет и становится белым. «Мы можем воспринимать его, – говорит М. Портал, – в качестве символа стойкой торжествующей веры». Это вымышленное существо, как правило, представляют в виде небольшого дракона или ящерицы, окруженного пламенем и выдыхающего пламя. Золотая саламандра также представлена на подвязке Джеймса, графа Дугласа, К.Г., первого представителя шотландской аристократии, который был награжден Орденом Подвязки, он умер в 1483 году. Зеленого цвета, в пламени – это греб Дугласа, графа Ангуса. Франциск I, король Франции, взял своим знаком саламандру посреди пламени с девизом: «Nutrisco et extinguo» прим. пер.: питаю и тушу). Итальянский девиз, откуда появилась легенда «Nudrisco il buono e spengo it reo» (Я питаю хорошее и заставляю погаснуть плохое», пламя очищает хорошие металлы, но пожирает мусор.) В своем замке Шамбор, в Фонтенбло и в отеле Сан-Бург Торольд в Руане этот излюбленный знак коронованной саламандры с девизом можно было видеть повсюду. Ящерицы, которые образуют герб Скобяной компании, возможно, задумывались как саламандры на старых печатях компании в 1483 году, сейчас же выгравированы просто ящерицы. Геральдическое значение саламандры заключается в том, что тот, кто храбр и щедро одарен мужеством, огонь горестей не может его уничтожить и сжечь. Символически саламандра означает элемент огонь, орел – воздух, лев – землю, дельфин – воду.
В своих забавах (Шекспир, «Антоний и Клеопатра», акт V, сцена II). Так же, как лев – царь зверей, орел – царь птиц, подобным образом в геральдике дельфин – царь рыб. Его место в легендах объясняется тем, что он был самым крупным и самым отважным животных из тех, которые проплыли через Геркулесовы столпы в Средиземное море. Плиний (Кн. ix, гл. 8) говорит, что «самым быстрым из всех живых существ, не только морских рыб, является дельфин, он быстрее птицы, быстрее стрелы, пущенной из лука». Дельфин, у которого существует несколько разновидностей, географически распространен довольно широко, он встречается в арктических морях, Атлантическом океане, действительно, в каждом море. Он был хорошо известен древним, украшая собою сюжет множества сказочных историй. В отличие от своих ближайших сородичей – морских свиней, которые живут на берегу, дельфины обитают вдали в море, их часто путают с морскими свиньями. Коротконосые морские свиньи обожают лососей и макрелей, похищают их из рыбацких сетей, они даже роются в песке в поисках всякой мелочи. Выступающую морду дельфина отделяет ото лба широкая борозда, морда расширена, потом сжата и утончается к концу, где она заканчивается острым носом. Французское bec d’oie (прим. пер.: клюв гуся, фр.), от вида его носа или клюва стало причиной того, что его изображали на гербе английские семьи, носящие фамилию Бек. Дельфин – изящный и быстрый пловец, оно способен обогнать самого быстрого представителя рыбьего рода. Так как это существо известно своей быстротой, его изображали на гербе флота. Дельфин может постоять за себя в схватке существами подобного ему веса и размера, и даже некоторые крупные китообразные уступают дельфину, столкнувшись с ним. Он ненасытен, прожорлив, постоянно смотрит по сторонам, не появилось ли что-либо, он преследует свою добычу с необычайным упорством и жадно ее съедает. Довольно удачно его назвали «грабитель из глубины». Разрушительная сущность дельфина для различных видов рыб ничуть не умаляется, когда мы видим его челюсть, где огромное количество перекрещивающихся между собой зубов. Несмотря на свои привычки хищника и разнообразие своего рациона в Англии он считался королевской рыбой, его мясо всегда высоко ценилось. В старинных летописях часто встречаются записи о дельфинах, попавших в Темзу. «3. Генрих V, семь дельфинов поднялись вверх по Темзе, где четыре были пойманы».»14. Ричард II, на Рождество одного поймали у лондонского моста, он был десять футов в длину, огромная чудовищная рыба (Делалун В., «Современный Лондон», 1681). Ранние отцы церкви считали, что все рыбы плавают в море, и дельфина ели в пост. Но он млекопитающее, а не рыба, несмотря на то, что это дышащее воздухом создание живет и умирает в океане. Тем не менее, он начинает жизнь, рождаясь, между старыми и молодыми животными существует привязанность, как и у всех морских обитателей. Как известно, рассказам путешественников едва ли можно верить. Мы узнаем от сэра Томаса Герберта, древнего путешественника, что, когда он был на Сакуэаре, в большом королевстве на восточном побережье мыса Доброй Надежды, он увидел множество дельфинов, о которых сказал: «Они очень сильно подражают группе людей и питаются так же, как люди, они постоянны в своих дружеских пристрастиях, питают нежную привязанность к родителям, кормят их и защищают их от голодных рыб, когда те становятся старыми» и другие столь же поразительные сведения. Есть история о человеке, который пошел к муфтию и спросил его, может ли быть мясо морской свиньи (дельфина) быть пищей законной. Не колеблясь ни минуты, муфтий сказал, что никогда не было дозволено есть мясо свиньи. Через некоторое время у того же самого муфтия другой человек спросил, можно ли есть морскую рыбу, например, морскую свинью. Муфтий ответил «Рыбу есть можно в любом случае, как бы ее не назвали». Классические и средневековые легенды окутали романтическим ореолом все, что связано с дельфинами, который и ныне их окружает, изредка дельфин, пойманный в британских водах, оживает с трепетом древних историй и всего, что с ними связано, с этой знаменитой рыбой, будто бы он и есть настоящий реликт золотого века. Настоящий же дельфин – совсем не то существо, которое описывали древние. Моряка может проглотить «яростное, бушующее, с разверзнутой пасть море», но благородный дельфин е смотрит на него ласково, беспокоясь о его безопасности, и предлагает ему с готовностью свою спину, дабы принести его к берегу. Дельфин же наших современных поэтов и моряков – быстрый пловец, которые бросается вслед на летучей рыбой, резвится перед носом судна, пока его не поймает сверкающая сеть, это Coryphaena hippurus золотая макрель, вид, который знаменит тем, что меняет свои цвета, когда его вынимают из воды. В спокойном состоянии, эти рыбы, когда плавают у корабля, блестящие синие или фиолетовые, отливающие металлом, они отражают свет. Когда их ловят и кладут на палубу, можно видеть очень красивую смену цветов. Яркий пурпур и желтое золото сменяет сверкающее серебро, затем – снова изначальные цвета пурпур и золото. Эта смена оттенков продолжается некоторое время, постепенно затухая, наконец, все приходит к тусклому цвету свинца. Радужные линии, которые играют на изящных изгибах его тела, когда он лежит на палубе, вдохновили множество писателей. Байрон приводит красивое сравнение: Умирает день, которого каждый приступ боли, Излишне говорить, что легендарного дельфина нельзя путать с веселой и изящной макрелью, которая лишь одна славится радужными переливами на коже перед смертью. Обыкновенный дельфин имеет темную спину и атласно-белое брюхо, но даже агония не заставит его поменять цвет, хотя всякое мертвое тело, разлагаясь, слегка фосфоресцирует. В пресных водах живут два любопытных вида дельфина, Сулу в Ганге и Иниа в Амазонке, которые представляет собой промежуточное звено между травоядными и плотоядными китообразными. Дельфина можно считать одним из дополнительных символов Аполлона, который согласно гомеровским гимнам, однажды принял облик дельфина, когда вел критское судно к Криссе, после того он повелел экипажу сжечь корабль и воздвигнуть алтарь в честь Аполлона Дельфина, затем он привел их в Дельфы и приказал стать первыми жрецами его храма. Дельфин классически есть рыба, любимая Аполлоном и посвященная его блистательной божественности, он получил свое имя от Дельфийского оракула, таинственного места, называемого пупом земли, центром мира. Дельфы, город в Фокиде, были знамениты своим оракулом в храме Аполлона, на стенах которого были изображены солнечные рыбы, рыбы Аполлона. В легенде о Таренте Фалант, возглавив парфениев, был изгнан из Спарты и потерпел крушение у берегов Италии, и на спине дружелюбно настроенного к нему дельфина отправился снова в Тарент. У Аристотеля мы узнаем, что фигура юноши, сидящего на спине дельфина, самое распространенное изображение на монетах этого города, подразумевала Таласа, сына Посейдона, от которого, как считалось, происходит имя города. Дельфины, «морские стрелы», были величайшими перевозчиками древности. Они не только возили на своей спине нереид, даже Арион, сладкоголосый певец, бросился в море, чтобы убежать от моряков, которые его хотели убить, перед этим очаровал дельфинов своим пением, и они собрались у корабля, один из них донес его до Тенарского мыса, где музыкант: Гармоничным напевом Классический миф об Арионе и дельфине, как множество прочих древних мифов, был воспринят первыми христианами, которые вложили в него совершенно иной смысл, в скульптурах и фресках катакомб и прочих символических представлениях христианских неофитов, которые часто изображали дельфина, он обозначал не спасителя Ориона, но Того, кто посредством вод крещения открывает человечеству путь к спасению, заставляя их миновать эти волны бушующего моря, чтобы придти к обители вечной жизни. Поэт Ликофрон говорит, что на щите у Улисса был изображен дельфин, также на рукояти меча и на кольце в память о спасении своего сына Телемаха, который упал в море, но его подобрал дельфин и донес до берега. Плиний и прочие рассказывают истории об этих рыбах, которые часто встречаются на озере Лукрин: «Мальчик каждый день ходил в школу из Байи в Пуццоли, бывало, кормил хлебом дельфина, и тот так к нему привык, что часто переносил его на спине через залив». В древности дельфины были отчеканены на монетах в Эгине, хотя на некоторое время от их изображения отказались, впоследствии к нему вернулись на монеты этого государства в сопровождении волка и других национальных символов. У Аргоса всегда было два дельфина: Сиракузы, крылатый тюлень, дельфин и пр., и Тенеос (Киклады) – два дельфина и трезубец. Дельфин и трезубец также присутствуют на монетах древнего города Византия, возможно, это означало господство над морями. Древние считали даже, что есть такое созвездие. В ботанике существует как живокость или дельфиниум, его так назвали за лепестки необычной формы и тонкие доли листьев. Дельфин и якорь – знаменитые символы в истории. Тит, римский император, взял своим символом дельфина вокруг якоря, подразумевая тем самым, как Август, находясь в промежутке между спешкой и промедлением, якорь символ остановки, так же как твердости и безопасности, в то время как дельфин – самая быстрая из рыб. Якорь также чеканил на монетах Весписиан, отец Тита. Селевк, правитель Сирии, также на монетах чеканил якорь. Дельфина и якорь с девизом «Festina lente» (спешите медленно) также использовал император Адольф Нассау и адмирал Шабо. Семейство Онслоу избрало тот же герб и тот же девиз. Альд Мануций, знаменитый венецианский печатник, взял хорошо известный символ с серебряной медали, подаренной ему кардиналом Бембо, и использовал его для себя с девизом на греческом «торопись медленно». Камерарий описывает этот знак в своей книге символов «он представляет собой зрелость в ведении дел, что есть нечто среднее между великой спешкой и медлительностью». Когда сильные ветра волнуют море, моряк бросает якорь, а дельфин кружит рядом из-за особенной любви к роду человеческому, и направляет его так же, как делает это человеческий разум, дабы спокойно достигнуть суши, у дельфинов, так сказать, есть особенное свойство, они могут предсказывать бури. Якорь обозначат остановку и безопасность, а дельфин – добросердечие и спокойствие. Этот знак впоследствии взял Уильям Пикеринг, достойный Discipulus Aldi, как он сам себя называл. Сэр Эгертон Бриджес о том написал несколько строк, среди которых можно встретить следующие: Ты придешь к земле с альдиной, Нет ни зависти, ни злости, Выпьем вместе за дельфина, Дельфин был символом Восточной империи – империи Константинополя. У Кортни, дворянского род Девоншира, по-прежнему дельфин на гербе и знаке с меланхоличным девизом: «Ubi lapsus? Quid feci?» («Где ошибка? Что я сделал?»), это трогательный намек, говорит миссис Миллингтон в «Геральдике в истории и романсах», на несчастья их рода, трое представителей которого восседали на имперском троне в Константинополе, в то время когда город находился од властью латинян, после осады 1205г. Наконец, был выслан греками Болдуин, последний из трех, он скитался от одного европейского двора к другому в тщетном поиске помощи, чтобы его восстановили на троне. Ветвь имперских Кортни поселилась в Англии во время правления Генриха II, их потомки были одними из самых важных баронов королевства. Три графа Кортни погибли на плахе во время войны Алой и Белой Розы, при Генрихе VII к семье снова вернулась милость. Другой Кортни, маркиз Эксетера, сначала стал фаворитом, а затем жертвой жестокого тирана Генриха VIII. Его сын Эдуард после долгого заключения в башне окончил свои дни в изгнании, и семейные владения перешли в другие руки. Сэр Уильям Кортни, замок Поудерем, Девон, времена Эдуарда IV, на своих штандартах носил трех дельфинов, намекая на пурпур трех императоров. Герб Питера Кортни, епископа Эксетера, 1478,, до сих пор можно увидеть в епископском дворец в окружении великолепных дельфинов Константинополя.
Душ семена рождены в небесах и огненной силой (Вергилий, «Энеида», пер. С.Ошерова). Дух к Земле, (Мильтон, «Потерянный рай», пер. А.Штейнберга). Разуму приятно представлять ангелов и архангелов в виде соратников всемогущего и всеблагого Бога и наслаждаться верой в то, что эти небесные существа наделены более высоким и боле чистым разумом, ибо они ближе к божественной природе. Цивилизованный человек всегда о них размышлял и всегда себе их представлял в облике, похожем на свой собственный, с тем, что подчеркивает волю и силу, под этим он подразумевал крылья. Благодаря Писанию сходство представляется верным, ведь там сказано о Всемогущем возвышенно: он «шагает на крыльях ветра». Крылья всегда были символом или атрибутом воли, разума, духа или воздуха. Нельзя найти более подходящего знака для обозначения для обозначения чего-то стремительного и неодолимого, чем птичьи крылья, однако такие дополнения могут быть нелепыми и анатомически невозможными, так что мы должны рассматривать этих обитателей небес как посланников божественной воли человеку образно. Идея дополнения человеческого облика крыльями существовала еще в глубокой древности, для того, чтобы найти ранние изображения небесных существ человеческого облика с крыльями, мы должны обратиться к произведениям искусства Египта и Ассирии. В египетском искусстве Нейт, богиню неба, иногда изображали с крыльями, среди мраморных скульптур Ниневии мы иногда находим человеческие фигуры, изображенные с крыльями (См. Одсли, «Глоссарий архитектуры», Ангел, стр. 101). В классическом искусстве с крыльями изображаются некоторые божества и гении. Евреи, возможно, позаимствовали эту идею у египтян, а ранние христиане, как и во многих других случаях, применили ее для своих целей, в их искусстве это означает стремительность и мощь, и разрешение использовать этот образ, несомненно, установилось принятием его в искусстве на дальнейших веков христианского искусства. В Священном писании и еврейском традиции ангелы описывались, как люди, их крылья, скорее, подразумевались, чем были описаны явно, так Авраам в долине Мамре обращается к своим гостям: «Господь Мой», когда Иаков борется с ангелом, особенно, когда ангел у Гроба Господня описывается у Матфея: «вид его был, как молния, и одежда его бела, как снег» (прим. пер.: Матф., 28:3) и у Марка «И, войдя во гроб, увидели юношу, сидящего на правой стороне, облеченного в белую одежду» (прим.пер.: Марк, 16:5). О таких крылатых существах, как серафимы и херувимы, в Писании сказано больше. Крылья разнообразных цветов. Не довольствуясь теми цветами, которые были установлен природой, художники древности и средних веков прибегали к множеству ухищрений, чтобы наделить крылья своих ангелов неземными свойствами. Цвет дал благодатную почву для проявления их изобретательности, они щедро изливали все блестящие оттенки, подчеркивая или разделяя разные ряды перьев, соперничая с радугой, используя самые поразительные сочетания цветов самых красивых тропических бабочек, иногда окропляя, сбрызгивая богато расписанные перья полированным золотом или делая так, чтобы они казались живыми со сверкающими очами. Одеяние. В раннем христианском искусстве белые одежды, о которых говорили святой Иоанн и святой Матфей, изображали практически всегда, они выглядело как классическая туника, или паллиум, иногда подхваченная золотым поясом. Во время средневековья они носили одежду всевозможных цветов, которая сверкала. Ангелов нечасто можно увидеть на произведениях искусства, созданных в первые шесть веков существования христианской церкви, и до пятого века они изображались без нимба, неизменного атрибута божественности, сопровождающего их во всем многообразии средневекового искусства. Нимб. Нимбом обладают все чины ангельской иерархии, он круглой формы, края его либо простые, либо оттуда исходят многочисленные лучи, иногда края украшены орнаментом, но никогда он не имеет трехлучевую форму, которая относится исключительно к ликам Троицы. Лорд Бэкон («Совершенствование обучения», книга i), говорит о том, что мы видим, как доверяют церковной иерархии предполагаемого Дионисия, достопочтенного афинского мужа, согласно которой на первом месте находятся ангелы любви, которые называются серафимами, на втором – ангелы света, названные херувимами, на третьем и последующем местах престолы и господства, наконец, ангелы силы и власти, так что ангелы света и просвещения помещаются прежде ангелов власти и управления. Падшие ангелы. Из традиции мы узнаем, что многие ангелы, изначально такие же святые, как и прочие, утратили свою первозданную чистоту, так превратившись в того, чьи силы всецело используются, дабы совершать зло, а не творить добро. Они должны быть отождествлены с демонами, которые так часто упоминаются в Святом Писании. Художники Средневековья изображали их в отвратительном облике, как это было задумано, похожими на сатиров, с рогами, копытами и хвостом, последний связывает их с драконом Апокалипсиса, олицетворением Верховного духа Зла (см. дракон). Согласно представлению Мильтона Сатана – падший ангел, имеет благородные и величественные пропорции.
И молвил пеликан тогда, (Скельтон «Геральдические птицы»). Пеликан описывается таким же сказочным, как и феникс. Неуклюжая, прожорливая, поедающая рыбу водяная птица посредством того, как развилась легенда, превратилась в мистический символ Христа, которого Данте назвал «Nostro Pelicano». Святой Иероним описывает историю пеликана, как он оживил вое потомство, уничтоженное змеем, как историю человечества, погибшего из-за древнего змея и его спасение кровью Христа. Пеликан в христианском искусстве является символом Иисуса Христа, «чьей кровью мы спаслись». Он также символ милосердия. Согласно Бестиарию Физиолог говорит нам, что пеликан очень сильно привязан к своему потомству, когда выводок начинает расти, они бунтуют против самца, вызывая его гнев, и он их убивает, мать возвращается к гнезду в течение трех дней, садится на мертвые тела, льет на них кровавые слезы, и они питаются кровью. В геральдике эта птица обычно изображается с раскрытыми крыльями с согнутой шеей, вонзающей клюв себе в грудь. Очень многие древние художники ошибочно представляли ее себе похожей на орла, а не как настоящего пеликана, у которого есть огромный мешок, прикрепленный к нижней половине клюва, который простирается с кончика клюва до глотки. Когда она в гнезде кормит птенцов своей кровью, говорят, что она благочестива. Римляне называли сыновью любовь благочестием, поэтому герой Вергилия, благочестивый Эней, спасает отца из пламени Трои. Миф, согласно которому пеликан кормит свое потомство своей кровью, возник из некоторых их привычек, откуда и появилась сама легенда. У них есть большой мешок, прикрепленный к нижней стороне клюва. Когда взрослая птица собирается покормить свое потомство, она размачивает мелких рыбок в этом мешке или сумке, затем, прижав сумку к груди, передает размягченную пищу в рот своего птенца. Благочестивый пеликан нередко был символом на монументальных мемориальных досках. Это и доска Уильяма Пествика, декана Гастингса, в Уорблетонской церкви, в Сассексе с пояснительным девизом: «Sic Xtus dilexit nos» (прим. пер.: так Христос возлюбил нас, лат). Примеры: Красный, золотой благочестивый пеликан – Шонтрелл. Лазурный, три серебряных пеликана, ранящих сами себя – Пелхэм, Сомерсет. Голова пеликана всегда каким-либо образом отделена от тела и находится в некой определенной позиции, он должен ранить себя. Она должна находиться на том же уровне, на котором находится верхняя часть груди. Древние натуралисты, видя красное пятно на кончике клюва пеликана, говорили, что говорили, что он привык кормить птенцов кровью, текущей из груди, которую он разодрал специально для того. В связи с этим поверьем ранние христиане использовали пеликана для обозначения фигуры Христа, и искупление кровью Его, которую Он пролил за нас, своих детей. Альфонс мудрый, король Кастилии, благочестивый пеликан. Девиз: «Pro lege et grege» (прим. пер.: за закон и подданных, лат.). Уильям Нассау, основатель республики Объединенных провинций, один из благородных персонажей современной историй. Он носил некоторые из этих символов пеликана с девизом Pro lege, grege et rege (прим. пер.: за закон, подданных и короля, лат.). Папа Климент IX, одним из его символов был благочестивых пеликан. Девиз: «Aliis non sibi Clemens» ("Милосердный к другим, не к себе"). Другие девизы для пеликана: "Ut vitam habeant" ("Чтобы они жили"). "Immemor ipse sui" ("Забывающий о себе"). "Mortuos vivificat" ("Делает мертвого живым"). "Nec sibi parcit" ("Не щадит себя"). {продолжение следует}
© Джон Виникомб © Перевод: Юлия Шугрина © Psyoffice.ru Категория: Библиотека » Учения Другие новости по теме: --- Код для вставки на сайт или в блог: Код для вставки в форум (BBCode): Прямая ссылка на эту публикацию:
|
|
