Димитр Ангелов. Богомильство в Киевской Руси

Академик Димитр Ангелов.

Наряду с влиянием богомильства в Западной Европе оно начало распространяться с XI века и в Киевской Руси. Важной предпосылкой для этого стало этническое и языковое родство между болгарами и русскими, создававшее условия для общения между ними. Это общение стало особенно частым с начала Х века, когда Киевская Русь вступила в экономические отношения с Византией и средневековой Болгарией, и через болгарские земли начали проходить русские торговцы[1]. Так усиливалось духовное общение между двумя народами и создавались благоприятные условия для обмена разнообразными взглядами и идеями.
 
Очень существенный толчок укреплению связей между болгарами и русскими дало крещение Киевской Руси в 988 году. После этого акта, совершенного по византийскому обряду, Киевская держава прочно вошла в лоно восточно-православной культуры, к которой уже давно была приобщена средневековая Болгария. Этим были созданы благоприятные условия для распространения и в русском народе славянской письменности и просвещения, главным центром которых была Первая Болгарская держава. Из болгарской земли начался постоянный приток книг религиозного и светского содержания, которые проникали в образованные слои русского общества и находили там почву для распространения[2]. Среди этих книг были не только произведения официальной литературы, предназначенные для нужд церкви и феодальной прослойки, но и сочинения народного характера, с апокрифическим и даже еретическим содержанием, возникавшие в Болгарии прежде всего в связи с учением богомилов. Сочинения такого рода в Киевской Руси находили спрос преимущественно среди низшего клира и среди широких слоев населения. Они были написаны на понятном языке, и это создавало условия для сильного воздействия на народное сознание.
 
Апокрифическая и еретическая литература обязана своим влиянием не только тому обстоятельству, что была написана на понятном для местного населения языке, но и тому, что в X-XI веках в киевском обществе были налицо внутренние предпосылки для восприятия и популяризации такого рода литературы. Хорошо известно, что в это время на Руси уже установились феодальные отношения. Возникли и все более обострялись противоречия между сельским населением (смердами), с одной стороны, и боярской прослойкой с другой[3]. Как во всякой православной державе, и здесь важную роль в утверждении феодального строя начала играть созданная в 988 году церковь.
 
Социальные противоречия, усиливавшиеся в Киевской державе с первой четверти XI века, находили своё выражение в частых волнениях в городах и сельской местности (в 1024, 1066-1068, 1071, 1088 годах). Эти волнения, как свидетельствуют данные источников, прежде всего русских летописей, были связаны с языческой реакцией, с антицерковными настроениями[4]. Недавно окрещенный, русский народ всё ещё не мог забыть своих старых верований. Ему был чужд и неприемлем христианский монотеизм, ставивший на место многих богов одного Бога. Отрицательно относились русы к появлению церковного сословия, одаренного привилегиями и отличавшегося по образу жизни от остального народа. В языческое время подобного сословия не существовало. Ненависть к православной церкви и прежде всего к её высшим представителям усиливалась ещё и тем обстоятельством, что высший клир проповедовал, что всякая власть от Бога, и оправдывал этим социальное угнетение.
 
Наряду с языческой реакцией, нашедшей своё выражение в волнениях и бунтах XI века, недовольство населения начало проявляться и в форме дуалистических взглядов. Пример этого мы находим в проповеди двух так называемых "волхвов", то есть колдунов, чародеев, стоявших во главе крестьянского восстания в Ростовской области в 1071 году. В споре с подавителем восстания, княжеским слугой Янем Вышатичем, волхвы отвергли высказанную им мысль, что Бог сотворил человека. "Вот как был создан человек, – возразили они ему, – Бог мылся в бане и вспотел, отёрся ветошкой и бросил её с небес на землю. И заспорил сатана с Богом, кому из неё сотворить человека. И сотворил дьявол человека, а Бог душу в него вложил. Вот почему, если умрёт человек, – в землю идёт тело, а душа к Богу". Янь им сказал: "Воистину, вас прельстил бес. В какого бога веруете?" – А те ответили: "В антихриста." – Он им сказал: "Где он?" – Они ответили: "Сидит в бездне…"[5] Этот кратко переданный в русской летописи фрагмент о верованиях волхвов ясно свидетельствует о господствовавшем в их среде дуалистическом мировоззрении. Церковный взгляд на Бога как создателя человека отрицался, и было воспринято представление, что человеческое тело сотворено сатаной и только душа приходит от Бога. Это представление имеет несомненный богомильский характер и отражает проникновение богомильских взглядов и их уже значительное влияние в русском народе. При этом, как мы видим, эти взгляды находили прием прежде всего среди сельского населения и его неформальных руководителей ("волхвов"). Это не случайное обстоятельство. Оно связано с социальным и антифеодальным характером богомильского учения, находившего приём как в Болгарии, так и на Руси прежде всего среди сельского населения.
 
О распространении дуалистических взглядов в русском обществе есть и другие свидетельства источников. Характерным примером является разговор между жителем Новгорода и "волхвом". В этом разговоре видно господствовавшее в определенной среде убеждение, что во вселенной два вида божеств – добрые и злые, одни из которых живут на небе, а другие в дольнем мире. "Ваши боги, – говорил волхв – на небе. Если умрёт некто из вас, вознесётся на небо, а если умрёт некто из наших, отходит к нашим богам в бездну"[6]. Дуалистический характер этих верований очевиден. Интересно также, что здесь речь идёт о большом числе божеств, а не только о двух – Боге и сатане, как в богомильстве. Такие представления характерны для всё ещё не изжитых языческих верований, господствовавших в русском обществе в X-XI веках. Вообще неправославные, дуалистические взгляды переплетались с языческими, и это смешение было характерным для мировоззрения известной части населения Руси в рассматриваемый период.
 
Представителям церкви, разоблачавшим взгляды еретиков-дуалистов в XI-XII веках, было ясно, что эти взгляды связаны с непосредственным влиянием болгарского богомильства. Поэтому как в Италии и Франции, так и на Руси имя "болгары" стало появляться в произведениях отдельных авторов в смысле "еретики", народ, проповедующий неправославные представления. Пример этого находим в одном полемическом сочинении (сохранившемся в списке XV века), отражающем борьбу между приверженцами монотеизма и дуализма. В этом сочинении критика направлена против тех, кто считает, что Бог не является единственным и бессмертным творцом и что создателем людей был языческий Род (языческое божество, в данном случае играющее роль сатаны). Подобные неправославные, дуалистические представления, по словам автора, тамошние еретики распространяли "согласно сарацинским книгам или словам проклятых болгар"[7]. Упоминается, следовательно, участие болгар, как носителей дуалистического богомильского мировоззрения, которое, смешавшись со старыми языческими верованиями, нашло себе путь в определенные слои русского общества.
 
Получить представление о роли болгар, как распространителей ереси на Руси, позволяет так называемое "Слово некоего христолюбца и ревнителя по правой вере", составленное, вероятно, в XI веке. В этом произведении содержатся нападки на "плохих христиан", всё ещё живших своими языческими обычаями и не соблюдавших требований церкви. По словам автора, эти люди были хуже и еретиков, и евреев. А в одном дополнении добавлено "и болгар"[8]. Так имя "болгары" все больше становилось символом еретиков, приносивших на Русь смущение духа и распространявших неправославный, дуалистический взгляд на мир.
 
Проникновение в русский народ богомильского влияния было связано с распространением и популяризацией ряда произведений, шедших из болгарской земли. Среди важнейших сочинений такого рода могут быть упомянуты Видение Исайи, Енох, Варух, Житие Адама и Евы (с апокрифическим эпизодом об адамовой записи), апокрифический Апокалипсис Иоанна, Евангелие Фомы (Евангелие детства), Прение Христа с дьяволом, Хождение Богородицы по мукам и др.[9] Произведения попа Иеремии проникали на Русь и находили там распространение. Кроме того, среди русских ходили и некоторые созданные под влиянием богомильства дуалистические рассказы, среди которых важное место занимала уже упоминавшаяся легенда о Тивериадском море. Эта легенда была особенно популярна в ряде областей на Руси, как свидетельствуют несколько её вариантов, сохранившиеся в русской редакции. С течением времени эти дуалистические рассказы, известные под характерным названием "болгарские басни", претерпевали некоторые изменения, результат индивидуального творчества их распространителей. Ими были восприняты и доработаны отдельные мотивы, на основе которых постепенно появлялись новые, значительно отличающиеся от первоначальных произведения[10]. В этих произведениях смешивались богомильские и православные взгляды, как это происходило с такими же дуалистическими произведениями в средневековой Болгарии. Подобно болгарским, и русские рассказы, созданные на дуалистическо-богомильской основе, передавались из поколения в поколение в течение столетий.
 
Распространение богомильских взглядов в русском обществе XI-XII века вызвало острую реакцию со стороны официальной церкви. Эта реакция нашла своё выражение в составлении произведений, чьей главной целью было возразить еретикам. Одним из этих произведений явилось уже упоминавшееся "Слово некоего христолюбца и ревнителя по правой вере", которое вошло в число популярнейших антиеретических произведений рассматриваемого периода. Антиеретической направленностью обладало и так называемое "Слово Иоанна Златоустого"[11]. Борьба с ересями того времени отражена и в канонической литературе и особенно в русском Номоканоне ("Кормчей книге"). Особое внимание церковь уделяла отреченным (апокрифическим) писаниям, которые были собраны в специальные списки (индексы). Первый индекс такого содержания был распространён уже в XI веке. Он был помещён в известный "Святославов сборник" 1073 года как перевод соответствующего греческого индекса[12]. В XIV веке был выработан уже особый русский индекс, возникший на местной почве, который был составлен на основе греческих и болгарских индексов запрещённых книг[13]. В XV и XVI веках появились новые русские индексы, в которые было включено ещё большее число произведений, объявленных церковью вредными и неподходящими для чтения.
 
В борьбе против еретиков-дуалистов большую помощь духовенству на Руси оказала Беседа Козьмы пресвитера против богомилов[14]. Поэтому она получила широкую популярность и использовалась представителями русской церкви как целиком, так и в выдержках. Есть основания утверждать, что это полемическое сочинение было известно русскому обществу уже в конце шестидесятых – начале семидесятых годов XI века.
 
Наряду с беседой Козьмы Пресвитера значительное распространение на Руси в последующий период получило и житие упорного борца против богомилов и павликиан Иллариона Мгленского. Таким образом, с помощью завоевавших авторитет антиеретических сочинений, составленных в средневековой Болгарии, русское духовенство вооружалось на борьбу против местных дуалистов и противников официальной церкви.

Стригольники в России

Если мы вновь обратим взор к русской земле, где в XI и XII веках влияние богомильства было достаточно сильно, мы увидим, что и в позднейшую эпоху еретическая мысль продолжала удерживать там свои позиции. Это нашло своё выражение в учении так называемых "стригольников", которое вызывало серьезную смуту в церковной среде в течение полутора веков[15]. Предполагается, что стригольничество возникло около середины XIV века в Новгороде. Первые гонения против этой ереси были предприняты в 1375 году тамошним архиепископом Арсением. Главный её распространитель дьякон Карп был сброшен вместе со своим приверженцем Никитой с большого городского моста в реку Волхов. Будучи разгромлено в Новгороде, стригольничество нашло себе почву в начале XV века в городе Пскове. Представления, разделявшиеся стригольниками, начали распространяться в конце XIV века и в Москве. Это можно обозначить уже как вторую фазу антицерковного движения. Одним из деятельнейших представителей московских стригольников был Федор Курицын, неоднократно упомянутый в полемических сочинениях, составленных в то время.
 
При анализе источников видно, что дуалистическое мировоззрение было не чуждо стригольникам, хотя они, в отличие от богомилов и катаров, и не разработали целостной системы, включавшей космогонические, христологические и эсхатологические представления. Сильнейшее впечатление в их проповеди производили острые нападки на духовенство. Подобно богомилам стригольники отрицали институт церкви и считали церковное сословие излишним[16]. Они проповедовали, что священникам вообще не подобает приобретать имущества и богатства, и утверждали, что, если священнослужитель дурной и порочный человек, совершаемые им обряды ничего не стоят. И в этом их взгляды показывают сходство с богомильскими. Они скептически относились к учению о воскресении мертвых и сомневались даже в евангельском рассказе о воскресении Христа. В одном из полемических сочинений, известном под заголовком "Сказание о новопоявившейся ереси", против них направлено обвинение, что они считали Христа не Богом, а обычным человеком[17]. В случае, если это обвинение соответствует истине, их взгляды отличны от докетических представлений богомилов и катаров и очень радикальны по своему характеру.
 
Сходным с богомильским было их понимание церковных обрядов и символов. Они не признавали причастия, в котором не находили ничего святого; отвергали культ икон; считали излишним посещать церкви, так как там обитала злая сила, – утверждение вполне в духе их дуалистических представлений[18]. Верующий, говорили они, может молиться, где пожелает[19].
 
Подобно богомилам, стригольники считали, что основой истинного христианства являются новозаветные писания и особенно четыре евангелия, которые они знали очень хорошо. Но почитание евангельского текста носило совершенно иной характер по сравнению "с тем почитанием книг, которое проповедовалось православной церковью"[20]. Стригольники читали Евангелие не слепо и без рассуждения, а размышляли о нём, чтобы иметь возможность обосновать и убедительно подтвердить своё понимание. Подобный критический взгляд на "святые книги" считался опасным отклонением и свободомыслием. Раздражённый проповедью стригольников в этом направлении, один из главных их противников, богослов Стефан Пермский, бросает им укоризненные слова: "Не того деля дал Христос Еуаггелие в мир, чтобы почитая его, смотрити того слова, чим бы кого укорити"[21].
 
Сходство между взглядами стригольников и богомилов не могло остаться незамеченным современниками "новоявившейся ереси". Заслуживает внимания одно послание новгородского архиепископа Геннадия (Гонзова), составленное в 1489 году, то есть в то время, когда опасность еретической проповеди была особенно сильна. В этом послании русский архиерей характеризует стригольничество как "маркианскую и мессалианскую ересь" (маръкинаския глаголю месалианския)[22]. Геннадий допрашивает своих собратьев, к которым было направлено это послание, нет ли у них каких-нибудь антиеретических сочинений, которые могли бы послужить ему в борьбе с еретиками. Среди других упомянута и Беседа Козьмы пресвитера против богомилов ("да слово Козмы пресвитера на новоявльшуюся ерес на богомилю"). Очевидно, новгородский архиепископ видел в учении стригольников такие представления, которые сближали его с болгарским богомильством. На это указывает и называние еретиков "маркионитами" и "мессалианами" и необходимость для борьбы с ними сочинений вроде Беседы Козьмы Пресвитера. Вообще Беседа, получившая распространение в русской земле ещё в XI-XII веках, становилась все более популярной. С неё продолжали изготавливаться всё новые и новые списки, помещённые в ряде русских сборников XV-XVII веков. Наряду с такими списками, которые передают содержание Беседы целиком, продолжали списываться и отдельные выдержки из важнейших отрывков, направленных против богомильства. Это, конечно, не случайно. Это результат того обстоятельства, что между еретическими учениями, распространенными в русской земле в тот период, и учением богомилов, описанным Козьмой Пресвитером, существовало несомненное сходство. В этом смысле полемическое сочинение, написанное темпераментным и осведомлённым болгарским клириком, стало для русской церкви полезнейшим оружием в борьбе с её противниками.

© Перевод выполнен Дм. Алексеевым по изданию:

Академик Димитър Ангелов. Богомилството. София, 1993.

© Psyoffice.ru