2 СТРУКТУРА ПСИХИКИ

Способов опровержения фрейдовских теорий, как известно, два. Менее распространенный — это разрабатывать психологические системы, согласно которым Фрейд был поверхностным исследователем; другой и более распространенный прием — укреплять авторитет тех течений в психологии сознательного, чье господство Фрейд так беспощадно подорвал. Юнг счел нужным следовать обоими этими путями.
Фактически претензии Юнга на звание приверженца динамической психологии основаны на культе Коллективного Бессознательного. Это он считает важнейшим из своих психологических построений; неконтролируемые проявления Коллективного Бессознательного, по Юнгу, могут вызвать тяжелейшие психические расстройства; его конкретное содержание неизменно; Коллективное Бессознательное — это хранилище мудрости прошлых веков, которая несомненно мудрее всего, что может самостоятельно произвести на свет эго-сознание, это «сновидец, снам которого века», «несравненный провидец», которого «можно персонифицировать как почти (sic!) бессмертное человеческое существо, обладающее характеристиками обоих полов, не ограниченное рамками юности и старости, рождения и смерти...» Выражаясь в такой манере, Юнг провозглашает себя не только приверженцем динамической психологии, но автором течения в динамической психологии, обладающего уникальным пониманием «темных» и «глубинных» сил, влияющих на человеческие дела. Однако именно отсутствие языковой дисциплины у Юнга позволяет увидеть фундаментальный порок его рассуждений. Тот, кто очеловечивает динамическое бессознательное, — тот не видит разницы между первичными и вторичными психическими процессами и тем самым стирает грань между бессознательной и предсознательной системами. Однако Юнг этим не ограничился: он проложил путь для введения в бессознательную систему концепций, которые действительны только для эго-сознания. Таким образом, в тот самый момент, когда Юнг провозглашает себя первооткрывателем уникального динамического бессознательного, он обнаруживает свою истинную сущность: это обычный, почти классический сторонник психологии сознательного. После того, как он обрисовал нам Коллективное Бессознательное и постулировал его неодолимую силу, его главная забота — установить, что между этой могучей системой и системой сознания имеется связь, благодаря которой эти две системы совершенствуют друг друга. Коллективное Бессознательное, по всей видимости, набирается (хотя и медленно) опыта; между сознанием и бессознательным существует компенсаторная связь; наличие ряда социальных установок в системе сознания требует наличия установок противоположного характера или уравновешивается ими в Коллективном Бессознательном; функции низшего порядка, которые игнорирует эго-сознание, опускаются в бессознательное, где, усилив функции, которые ранее не были развиты, оказывают на систему сознания влияние, которое воля не способна контролировать. «Комплементарные или компенсаторные функции одного по отношению к другому, — заявляет Якоби, — это закон, заложенный в структуре психики». И далее: «Если сознание экстравертировано, бессознательное интровертировано (sic!), и наоборот». Хотя на словах Юнг отдает обильную дань обобщениям вроде того, что система сознания строится по матрице бессознательного, вся обрисованная им схема развития индивидуума заменяет эволюционный переход от бессознательного к сознательному и резкую грань между первоначально динамическим бессознательным и позднейшими структурными образованиями — замкнутой системой взаимоотношений, компенсаций, равновесий и антитез, которые выбивают у этого фундаментального различия почву из-под ног. В поисках юнговской концепции, которая бы одновременно иллюстрировала сглаживание различий между системами бессознательного и сознания, демонстрировала противоречия, присущие его психологическому мышлению и фокусировала внимание на его главном пороке, нельзя найти ничего более подходящего, чем концепция анимы и анимуса. Дело в том, что, откровенно говоря, невозможно оперировать с такими туманными метапсихологическими концепциями, как «тень» и вообще с любой концепцией, которую необходимо разъяснять с помощью таких терминов, как «свет» и «тьма», «светлая сторона» и «темная сторона», «эта сторона» и «другая сторона», «теневая сторона» и тому подобное. Концепция анимы (анимуса) — это, в конечном счете, не только средоточие юнговского коллективного бессознательного, это важнейшая часть всей его системы; эту концепцию весьма подробно излагал сам Юнг и его последователи; и, если отвлечься от трудностей, возникающих из-за использования Юнгом термина «анима» как синоним понятия «душа», эту концепцию можно хотя бы отчасти проанализировать.
Итак, следует заметить: хотя Юнг стремится соотнести понятия анимы и анимуса с генетическими закономерностями, а следовательно — с проблемой бисексуальности, эти биологические соображения применяются непоследовательно и порой вместо них начинаются путаные рассуждения, например, о так называемых «контрасексуальных» отношениях. Основываясь на предположении, что бессознательные и сознательные отношения управляются противоположными началами, Юнг весьма хитроумно представляет аниму (анимус) как «контрасексуальное положение» индивидуума, нечто вроде «представительства меньшинства»: у мужчины — женского начала, а у женщины — мужского начала или склонностей. Однако это также продукт всего человеческого опыта, относящегося к «другому» полу. Следует заметить, что здесь, как и вообще в сочинениях Юнга, сексуальный фактор ни в коем случае нельзя назвать чем-то отталкивающим. Анима (анимус) представляет собой не грубые сексуальные элементы, а то, что можно назвать третичными половыми признаками, рафинированными и поднятыми на уровень архетипа, откуда они, тем не менее, могут порой оказывать достаточно мощное влияние на психику, чтобы вызвать ее расстройство. В общем, анима рисуется как таинственная, закутанная в покрывало женская фигура, некая идеализированная, иногда предостерегающая фигура — как предполагает Юнг, нечто вроде дантовской Беатриче или «Ее» у Райдера Хаггарда. Порой это бедная слабая женщина, которая во сне может принимать образ жены, а наяву ее образ может переноситься на женщину реальную с печальными результатами. Анимусы женщин — ибо, как мы уже упоминали, женщины, будучи моногамными, обладают множеством анимусов, — имеют сильное сходство с образами отца или Мудрыми Старцами. Таким образом, мы погрузились в невообразимый хаос: если все это множество фигур представляет собой «объекты», как должно следовать из их полигамной функции, почему они не женщины, а «отцовские фигуры»? Коль скоро, согласно рафинированным категориям Юнга, мужская сторона женщины представляет собой только ее «высшие» потенции — например, способность к продвижению по службе или к «внутреннему» развитию, то возникает вопрос: почему эта бессознательная мужская сторона не гомосексуальна? Это бы как нельзя лучше отвечало отношениям компенсации, существующим между анимусом и сознательной личностью.* (Интересно поразмыслить о дальнейшей судьбе концепции анимы (анимуса), поскольку, как и многие другие концепции Юнга, она, по всей видимости, находится в состоянии непрерывного изменения. Порой создается впечатление, что эта концепция — любимая игрушка, которую потом, возможно, выбросят; порой она решительно порывает со своими зыбкими научными основаниями, согласно которым это концепция «психической подсистемы», персонифицирующей, в зависимости от действующего в данный момент толкования, либо аффективные впечатления, либо «контрасексуальное», либо бессознательное вообще. Постепенный переход Юнга к оккультному мышлению отлично виден на примере его комментария к «Тайне золотого цветка» Лу Цзу. Юнг соглашается с Вильгельмом, переведшим слово «хун» как «анимус», а «n'о» — как «анима». Анимус, согласно Лу Цзу, «днем обитает в глазах, а ночью пребывает в печени. Обитая в глазах, он видит; пребывая в печени, он видит сны». Здесь Юнг дает следующий комментарий: «Тем не менее у меня имелись очень веские причины выбрать для обозначения разумной сущности человека, его ясного сознания и рассудка слово «логос»». Относительно «п'о» он замечает: «Тщательные исследования показали, что аффективный характер у мужчины обладает женственными чертами. На этом психологическом факте построено китайское учение о «п'о» — душе, а также моя концепция анимы»).
Но на этом путаница не кончается. Согласно Юнгу, чье мнение поддержано авторитетом доктора Г Адлера, бессознательное женственно, а сознательное мужественно независимо от пола индивидуума. «... мужские и женские психические способности, бессознательный и сознательный полюса личности, — говорит Адлер, — объединены в психическое целое, которое мы могли бы, пользуясь языком алхимии, обозначить символом гермафродита». Далее, мышление мужественно, а чувство женственно. Низшая Функция, будучи бессознательной, должна быть женственной, Высшая Функция — мужественной, «Эрос» (sic!) женственен, «Логос» мужественен. Душа, чья бы она ни была — женственна.