VI СИНТЕТИЧЕСКИЙ, ИЛИ КОНСТРУКТИВНЫЙ, МЕТОД

     Я поэтому ввел следующую терминологию: всякое истолкование, в котором выражения сновидения можно идентифицировать с реальными объектами, я называю истолкование на уровне объекта. Этому истолкованию противостоит такое, которое каждую часть сновидения, например, всех действующих лиц, относит к самому видевшему сон. Этот метод я обозначаю как истолкование на уровне субъекта. Истолкование на уровне объекта аналитично; ибо оно разлагает содержание сновидения на комплексы воспоминаний, которые соотносятся с внешними ситуациями. Истолкование на уровне субъекта, напротив, синтетично, так как оно отделяет лежащие в основе комплексы воспоминаний от внешних причин, понимая их как тенденции или моменты субъекта, и снова включает их в состав субъекта. (В переживании я переживаю не просто объект, но прежде всего самого себя, однако лишь тогда, когда я отдаю себе отчет в своем переживании.) В этом случае, таким образом, все содержания сновидения понимаются как символы субъективных содержаний.

     Синтетический, или конструктивный, метод интерпретации состоит, таким образом, в истолковании на уровне субъекта.

Синтетическое (конструктивное) истолкование

     Пациентка не осознает, что препятствие, которое ей надо преодолеть, заключено в ней самой, а именно - некоторая граница, которую трудно переступить и которая препятствует дальнейшему продвижению вперед. Однако есть возможность перейти через эту границу. Правда, именно в этот момент возникает особенная и неожиданная опасность, а именно - нечто "животное" (не- или сверхчеловеческое), уходящее назад и в глубину и грозящее увлечь за собой всю личность. Эта опасность подобна болезни, которая втайне возникает где-то и убивает, являясь неизлечимой (превосходящей по силе). Пациентка воображает, будто это ее подруга мешает ей и тянет ее вниз. Пока она так думает, ей, разумеется, приходится на нее воздействовать, "тянуть" ее "наверх", поучать, воспитывать; ей приходится делать бесполезные и бессмысленные идеалистические усилия, чтобы не быть увлеченной вниз. Такие же самые усилия делает, разумеется, и ее подруга; ибо она ведь в данном случае подобна пациентке. Так они наскакивают друг на друга, подобно дерущимся петухам, и каждая норовит одержать верх над другой. И чем выше поднимается одна, тем выше приходится, страдая, подниматься и второй. Почему? Потому что обе думают, что все дело в другом, в объекте. Рассмотрение на уровне субъекта освобождает от этой бессмыслицы. Дело в том, что сновидение показывает пациентке, что в ней самой заключено нечто такое, что мешает ей переступить границу, т.е. перейти от одной позиции или установки к другой. Истолкование перемены места как перемены установки подтверждается выражениями в некоторых первобытных языках, где, например, фраза "Я собираюсь уходить" звучит: "Я нахожусь на месте ухода". Для понимания языка сновидений мы, естественно, нуждаемся в многочисленных параллелях из психологии первобытной и исторической символики, потому что ведь сновидения по существу вытекают из бессознательного, которое содержит остаточные возможности функционирования, исходящие из всех предшествующих эпох исторического развития. Классический пример тому - "переход через великие воды" в пророчествах "И Цзин".

     Теперь, разумеется, все зависит от того, как мы понимаем значение образа рака. Прежде всего мы знаем, что это есть нечто такое, что проявляется в подруге (потому что она относит образ рака к подруге), и, далее, нечто, что проявлялось также и в матери. Обладают ли мать и подруга этими качествами в действительности - это в отношении пациентки не играет роли. Ситуация меняется лишь благодаря тому, что меняется сама пациентка. В матери уже ничего нельзя изменить, ибо она умерла. Подругу также нельзя заставить измениться. Если она хочет изменится, то это ее личное дело. То, что некоторое качество проявлялось уже в матери, указывает на инфантильное отношение. Итак, в чем же состоит тайна отношения пациентки к матери и подруге? Общее здесь - это бурное, экзальтированное требование любви, и она чувствует себя во власти этой страсти. Это требование обладает, таким образом, признаком непреодолимого инфантильного желания, которое, как известно, слепо. Речь здесь, следовательно, идет о некоторой не затронутой воспитанием, недифференцированной и неочеловеченной части либидо, которая носит насильственный характер инстинкта и, следовательно, не обуздана приручением. Для этой части образ животного является абсолютно точным символом. Но все же почему это животное именно рак?