1. Введение » 2 страница

Бессознательное Юнга, богатое интересным материалом, уводило его от чисто клинических интересов раннего периода его профессиональной карьеры (см. Фордхам, 1978а; Гудхарт, 1980; Шарлтон, 1986). Его стиль и тип личности, а также его внимание к архетипическому и символическому не способствовали занятию личным микроанализом, необходимым для исследования контрпереноса. Кроме того, Юнг мог сделать равно столько, сколько он сделал. Когда в более поздние годы его спрашивали, почему он не предпринял попытку большей систематизации изложения своих теорий, Юнг ответил: «Извините... для полного описания этой психологии мало одной жизни» (Хармс, 1962, р. 732). Так что это задача последователей Юнга — иллюстрировать и развивать его теории во многих областях.
В области контрпереноса сделать это и просто, и сложно. Трудность заключается в слишком обобщенном, безличном, коллективном подходе Юнга, проявившемся в его поздних работах и в его акценте скорее на содержании, чем на процессе. Это хорошо видно в «Психологии переноса» (Юнг, 1946), его основной работе по данному вопросу. Этот трактат представляет собой чрезвычайно важную, но почти исключительно символическую амплификацию феномена переноса с помощью алхимического образного ряда. Положительным моментом этой работы стало то, что она обеспечила витальную опорную точку для последующих смелых юнгианских рассуждений по данному вопросу (таких как у Гросбека, 1975 и у Шварц-Саланта, 1984). Алхимические символы являются живыми и продуктивными. Можно ощутить их силу и увидеть связь с реальным аналитическим материалом.
Однако это произведение Юнга явно лишено конкретных клинических примеров. Оно нуждается в заземлении, в соединении с терапевтической реальностью, что смогло бы обеспечить практические примеры. Бессознательному материалу в безличной форме (в данном случае в виде фантазий алхимиков) Юнг отдавал предпочтение перед «личным» материалом, причем также он поступал при описании случаев из своей практики3 (См. Символы Трансформации (1911 — 12/1952), Визионерские семинары (1930—34), «Исследование в процессе индивидуации» (1934b), «Индивидуальный символизм сновидений в связи с алхимией» (1936) в качестве примеров).
С другой стороны, как отмечено выше, Юнг предоставляет увлеченному читателю самому заполнять пробелы. Идеи и предположения Юнга, хотя и несколько сложны для восприятия, могут в то же время служить отличными указательными знаками. Можно неоднократно возвращаться к Психологии переноса», постигая ценность алхимических символов и теорий Юнга. Даже не используя специально термин «контрперенос» 4 (В индексе собрания сочинений Юнга нет ссылок на слово «Контрперенос», вместо этого читателю рекомендуют обратиться к рубрике «Перенос», где слово «контрперенос» упоминается только 8 раз. Ту же ситуацию мы обнаружим в книге К. Г. Юнг: письма или в индексе его автобиографии. В его определяющей работе по взаимодействию аналитика и пациента, «Психологии переноса» слово «контрперенос» встречается только три раза), он говорит о значимости фактора психики аналитика. Он обсуждает психическую «заразность» симптомов, раненое целительство и «буквальное принятие аналитиком» страданий пациента на себя. Он говорит о взаимном влиянии и трансформации аналитика и пациента. Психические содержания появляются и исчезают, меркуриански вспыхивая то у одного, то у другого участника процесса.
Воплощая меркурианский дух, постоянно меняя свои взгляды. Юнг в разное время по-разному оценивал перенос (и соответственно, контрперенос). Это также могло стать одной из причин того, почему его последователи не сразу оценили точность его гипотез об аналитическом взаимодействии. Не удивительно, что его первоначальный, 1907 г. — «альфа и омега» — взгляд на перенос был тесно связан с его ранними отношениями с Фрейдом (Юнг, 1946, р. 172). После разрыва с Фрейдом Юнг постепенно развил свои инновационные идеи о важности той части формулы терапии, которая относится к аналитику (т.е. о важности контрпереноса). В то же время в Тэвистокских лекциях он подчеркивает явно скептический, почти реакционный взгляд: «Есть перенос или нет, — это никак не связано с лечением... Сны дают все, что необходимо» (Юнг, 1935а, p. 136)5 (Очевидная неохота, с которой Юнг использовал слово «контрперенос», возможно, сходна с его критикой переноса в Тэвистокских лекциях: в обоих случаях это может быть реакцией на терминологию Фрейда и излишнее акцентирование им, по мнению Юнга, сексуальности).
Его амбивалентность по данному вопросу проявляется и в его официальной работе 1946 г.6 (В том же первом параграфе своего предисловия к «Психологии переноса» Юнг утверждает, что «он проявляется почти во всех случаях, требующих длительного лечения» —вслед за чем добавляет: «важность его относительна» (Jung, 1946, р. 164)).
. Однако, его окончательная письменная формулировка такова, что перенос (опять же, означающий для Юнга mix.tu.tn compositum7 (Мixtum compositum (лат.) — смешанное соединение — Прим. Ред.) аналитика и пациента) является «центральным вопросом или, по крайней мере, решающим опытом для любого сколько-либо полного анализа». (Jung, 1958, p. viij.
Все эти моменты являются необходимыми для книги, посвященной значению контрпереноса. Однако, опять же, именно личный интерес автора к данному вопросу привел к рождению этой книги. Юнг сказал, что мы должны признать, что все психологии, включая его собственную, несут характер «субъективных признаний» в личных верованиях (Jung, 1929b, p. 336). Данное исследование воплощает эту идею почти буквально. Вслед за обзором и обсуждением юнгианских взглядов на контрперенос (начиная с самого Юнга), в книге показано, как внутренние процессы автора сочетались (а иногда расходились) с процессами пациентов. Примеры развернутого описания случаев самим Юнгом (см. прим. 3) показывают процессы постепенного развития, со временем происходившие в его пациентах, которые послужили опорой для его исследований. В этой книге, в дополнение к фантазиям, конфликтам и снам пациентов, автор откроется и сам. Только таким способом можно более полно осветить то, что Юнг (1946, р. 171) назвал химической
комбинацией» пациента и аналитика.
Подобные «субъективные признания» не даются легко. Иногда это может выглядеть как в старой шутке: «Психотерапия — это когда собираются вместе два человека, которым нужна помощь». Как писали ранние юнгианские авторы, испытывая сомнения при описании своего собственного переноса: «Мало кто желает выставлять себя на публичное
обозрение» (Frantz. 1971. р. 148) или «считается неприличным слишком много говорить о себе» (Blomeyer, 1974, р. 97). В то же время именно таких самораскрытий требуют современные авторы (см.р.3—4) и именно это, похоже, поощрял Юнг, когда настаивал на том, что:
«Мы научились придавать важное значение личности доктора, как целительному или вредному фактору; ...то, что требуется сейчас — это его собственная трансформация — самообразование преподавателя».
(Jung, 1929a, р. 74)
Вслед за обсуждением юнгианских подходов и клиническими иллюстрациями будут сделаны некоторые выводы. Темы, затронутые в примерах, будут обобщены далее. Некоторые точки зрения по данной теме, представленные предыдущими авторами, будут модифицированы, и будет представлено целостное понимание автором контрпереноса. Целью, опять же, является нахождение способа проведения юнгианского анализа, основанного на изучении и работе с контрпереносом аналитика. В конце работы я покажу более подробно реально протекающий процесс, болты и гайки способа работы, основанного на контрпереносе. Это должно пролить свет на реальное значение утверждений Юнга о том, что пациент и аналитик оба находятся в анализе и что правильные отношения аналитика с самим собой — идея «делателя дождя» (Jung, 1955—56)— способны оказывать решающее трансформирующее воздействие на пациента.

«Дэвид Седжвик «Раненый целитель Контрперенос в практике юнгианского анализа» Вверх 2. Обзор юнгианских подходов к контрпереносу»