Глава 11 Перенос и контрперенос

В любом психотерапевтическом лечении возникает специфическая форма отношений терапевта и пациента, обусловленная используемыми ритуалами, методологией и теоретической традицией. Эта особенная форма отношений отличается от всех других обычных отношений между людьми. Она возникает с самого начала и часто продолжается еще долго после окончания лечения. В своей технической терминологии мы обозначаем эту форму отношений как перенос и контрперенос, причем аналитическая психология в отличие от ранних фрейдовских концепций не делает строгого различения между невротическими переносными и контрпереносными явлениями и так называемыми «нормальными» отношениями. Еще в 1946 году, когда существование контрпереноса не было широко признано в психоанализе, Юнг дал, возможно, самое современное представление о сети эмоциональных отношений, связывающих терапевта и пациента, в своей книге «Психология переноса» (C.W. 16). В его схеме «близкородственного брака» (которую я воспроизвел в слегка измененной форме на рис. 11.1), Юнг описал варианты переноса и контрпереноса.

рис. 11.1
На этой диаграмме мы видим «нормальное» общение между аналитиком и пациентом по линии А, тянущейся от сознания аналитика к сознанию пациента. Т.е. терапевт или пациент вербально передают сознательные содержания друг другу и принимают их. Линия В представляет связь между сознанием терапевта и его бессознательным или на другой стороне диаграммы между сознанием и бессознательным пациента. Бессознательные содержания по этому вектору попадают в сознание и обсуждаются с партнером по вектору А. Со стороны пациента это могут быть его сны, фантазии, спонтанно возникающие мысли, воспоминания и т.п. Дополнительный вектор D идет от бессознательного аналитика к сознанию пациента, а также от бессознательного пациента к сознанию аналитика. По этому вектору, например, терапевт наблюдает бессознательный материал пациента и в подходящий момент делится своими наблюдениями с пациентом. И, наоборот, сознание пациента, в свою очередь, наблюдает бессознательные содержания терапевта, например, оговорки или некоторые стереотипы поведения, которые не осознаются терапевтом.
Последняя линия С представляет отношения между бессознательными частями двух людей. Он наиболее интересен и, конечно, наиболее важен с терапевтической точки зрения, поскольку он отображает бессознательное мистическое соучастие между психиками аналитика и пациента, играющее большую роль в каждой встрече. Осознавание этих взаимодействий в аналитическом процессе очень важно, так как все векторы действуют одновременно, т.е. содержания могут опускаться из сознания в бессознательное так же, как и подниматься из бессознательного в сознание, суммарно есть двенадцать различных путей, по которым сознание и бессознательное доктора и пациента взаимодействуют друг с другом.
В «Психологии переноса», опубликованной в 1946 году, Юнг еще придерживался мнения, что эти тесные отношения переноса и контрпереноса между доктором и пациентом формируются не в любом случае, а только при длительном анализе, и что есть примеры, когда перенос развивается только «умеренно», вообще отсутствует или не играет особенной роли. Сегодня мы знаем, что эта точка зрения была ошибочной и что перенос и контрперенос появляются с первого же момента встречи аналитика и пациента. Фрейд допускал подобную ошибку, считая, например, что нарциссический невроз не развивает переноса (Freud, S.E. vol. 8 and 10). В пересмотр этой установки важный вклад внесли работы Когута (1971). Сегодня мы знаем, что именно при нарциссических расстройствах и психозах интенсивный перенос появляется с самого начала работы. Нет сомнений также, что перенос и контрперенос характерные явления не только для анализа: они присутствуют в любой форме психотерапии, осознают их или нет, даже в так называемой «краткосрочной терапии» типа гипноза, аутогенной тренировки, направленного воображения и т.п. Чтобы проиллюстрировать это лучше, я хочу кратко описать случай, рассказанный недавно на конференции.
Темой конференции был один из методов краткосрочной психотерапии. К счастью, один день был отведен на дискуссию по причине неудачного лечения. Один коллега представил случай пациентки, у которой после прерывания беременности по совету другого врача появились невротические симптомы, побудившие ее обратиться к психотерапевту. Хотя в том случае не было сильного обострения хронических невротических симптомов, терапевтических целей не удалось достигнуть. Наоборот, ее состояние ухудшалось с каждым сеансом, и терапию вынужденно прекратили. Только тогда у нее наступило некоторое улучшение. Фантазии, которыми она делилась с терапевтом на сессиях, показывали чрезвычайно злобное и агрессивное отношение к обоим врачам и мазохистически к себе. Ни терапевт, ни пациент не нашли способа обращаться с ее брутальными деструктивными импульсами. Что стояло за этой проблемой?
После некоторого обсуждения выяснилась следующая информация. Консультировавший ее врач был экспертом в акушерстве и гинекологии, именно он рекомендовал прервать беременность. Из-за того, что ребенок был нежеланным и невозможным, амбивалентное отношение пациентки к беременности (в особенности позитивная роль этой амбивалентности) было подавлено в бессознательное. С точки зрения сознания коллега, конечно, был помощником и желал добра. Но ситуация выглядела совершенно иначе с точки зрения бессознательного. Более того, так как все события происходили в католическом районе, бессознательное пациентки воспринимало врача как убийцу ее ребенка или как сообщника в ее собственном преступлении, строго осуждаемом ее суперэго. Прежде чем любой метод терапии мог бы добиться успеха, должна была быть детально проанализирована тема прерывания ее беременности.
В 1969 - 1974 годах наша Берлинская группа провела исследование контрпереноса (Blomeyer 1971, 1972; Dieckmann.l971d, 1973a, 1974c, 1976c; E. Jung 1973). Наша идея заключалась в наблюдении ассоциаций и фантазий не только пациента, но и аналитика в течение аналитического часа, конечно, не сообщая об этом пациенту. Исследовательская группа затем анализировала эти две серии ассоциаций, принимая в расчет предыдущую и последующую аналитическую работу. В этих исследованиях, охвативших 54 случая, мы смогли продемонстрировать, что чрезвычайно плотная взаимосвязанность переноса и контрпереноса, которую Юнг предположил в «Психологии переноса», присутствует в такой степени, о которой мы даже не подозревали. Принципиально важным результатом этих исследований было открытие почти полного соответствия ассоциаций аналитика и пациента на чувственном уровне и вывод, что сопротивление пациента, по меньшей мере, на 50% обусловлено бессознательным сопротивлением аналитика. Последнее явление в особенности могло играть роль в описанном ранее случае. В этих исследованиях оказалось целесообразным не только в целях научной классификации, но и с практической точки зрения разделить переносные и контрпереносные явления на четыре различные пары противоположных форм. Перенос и контрперенос первого типа происходят через проекции. Бессознательный материал или бессознательные фигуры проецируются одним человеком на другого, и последнего воспринимают так, как если бы он был идентичен с проецируемым содержанием. В сущности, этот процесс соответствует старому знакомому неврозу переноса, о котором говорил Фрейд, когда, например, пациент проецирует на аналитика своего отца, и затем общается с ним так, как если тот был его отцом. Однако не нужно тешить себя иллюзией в отношении обратной ситуации, что аналитик не проецирует на пациента. Такого не бывает. У аналитика тоже есть бессознательное, а проецирование на мир вокруг нас или на других людей является функцией бессознательного, которая действует безостановочно. Следовательно, в процессе терапии аналитикам необходимо снова и снова спрашивать себя, что они проецируют на пациента, чтобы осознавать свои проекции и прорабатывать их. Долгое время (сегодня все еще можно встретить это представление в литературе) проективный контрперенос рассматривался с точки зрения его негативных и деструктивных последствий для анализа, тогда как проективный перенос считали важным фактором в исцелении. Но нужно признать, что проективный контрперенос не только представляет опасность для анализа. Как отмечала психоаналитик Хейманн (1950), его можно использовать в качестве инструмента для понимания происходящих в анализе процессов. Другие авторы, такие как Винникотт (1958), Гитлсон (1952), Уейгерт (1952), Ракер (1968) объясняли, что позитивная контрпереносная реакция оживляет аналитическую ситуацию и сигнализирует об активации глубинных комплексов. Юнг считал, что проективный контрперенос показывает изменения, возникающие в аналитике под влиянием близости с пациентом (т.е. под влиянием тех элементов, которые сводят вместе две личности), и, следовательно, он не только может быть: опасен, но и имеет полезную проспективно-динамическую сторону, если, конечно, он осознается и прорабатывается. В этом смысле не только проективный перенос пациента на аналитика, действия и интерпретации которого обеспечивают терапевтический эффект, но также и проективный контрперенос аналитика служит средством терапевтической помощи в анализе. Наша исследовательская группа часто обнаруживала, что не полностью проработанные детские страхи аналитика играют огромную роль в работе даже опытного аналитика. Они ведут к продуктивному диалектическому обмену между пациентом и аналитиком и приносят с собой эмоциональное оживление. В этих случаях следующий вопрос становится для аналитика очень важным техническим и методологическим средством стимулирования аналитического процесса: «Что я в действительности проецирую на пациента?» Более того, исследование этого вопроса и непрерывное напоминание себе о собственном несовершенстве и нерешенных проблемах может защитить аналитика от сползания в ложную позицию всезнания или, что еще более опасно, от инфляции из-за проекции Самости пациентом на аналитика, проекции, которую каждый пациент делает на своего аналитика. Точно так же, как в случае переносных проекций, важным предварительным условием терапевтической полезности контрпереносных проекций является способность аналитика осознавать свои проекции, отводить их и прорабатывать. Но нужно помнить тот факт, что это не так просто сделать, и то, что нет идеальных аналитиков.
По Фордхаму (1957) существует второй уровень, который надо обозначить как объективный перенос и контрперенос. Объективный перенос и контрперенос состоят просто из объективного восприятия психических процессов или обстоятельств жизни партнера. Можно поделиться этими наблюдениями в подходящий момент. Искусство аналитической интерпретации основано главным образом на объективном контрпереносе — на наблюдении и понимании психических содержаний пациента, находящихся за его порогом осознавания. И в психоаналитической литературе, и в литературе по аналитической психологии много обсуждается метод интерпретации, так что мне не нужно здесь вникать в детали. Я отметил бы только один момент в этом контексте.