6 Аналитический процесс

Если целью анализа является преобразование, и если анализ понимается как взаимная, диалектичная процедура, тогда можно заключить, что целью анализа является взаимное преобразование. То, что происходит при лечении, может изменить аналитика, осветить его жизнь, ставит перед ним проблемы и открывает возможности, которых он прежде не знал. Юнг пошел дальше и утверждал, что если аналитик не ощущает, что анализ оказывает воздействие на него как на личность, тогда из такого анализа ничего не получится. На аналитика должно влиять то, что происходит:
"[Анализ] предполагает не только особый психологический дар, но, самое главное, серьезную озабоченность формированием своего собственного характера" (CW 4, para. 450).
Юнг часто утверждал, что аналитик может работать с пациентом лишь до тех пор, пока не сдвинет себя психологически. Тупиковая ситуация при анализе указывает на блокировку в психике самого аналитика (CW 16, para. 400). Отсюда потребность анализа при подготовке будущего аналитика. Мы можем суммировать то, как это используется на практике. Развитие пациента тесно связано с развитием аналитика, и ipso facto аналитик должен быть эмоционально вовлечен в происходящее.
В определенный момент нам необходимо особо рассмотреть реальные отношения , которые существуют между пациентом и аналитиком, для того, чтобы поставить их рядом с внутренними или фантазийными отношениями переноса-контрпереноса. При психоанализе это называют лечебным (или рабочим) альянсом (Grinson, 1967, и см. ниже, с. 296). Юнг разрабатывал эту тему в 1938 году в терминах личностей, участвующих в анализе: "в действительности все зависит от человека, и мало зависит от метода" (CW 13, para. 4). Фордхам указывает, что Юнг подчеркивал человеческий аспект анализа , несмотря на тот факт, что во многих отношениях анализ не является обычными отношениями между людьми: "Он старался сохранить это различие несмотря на перенос" (Fordham, 1978a, с. 67). Далее Фордхам высказал мысль о том, что Юнг предвосхитил идею лечебного альянса.

НЕВРОЗ

Юнг никогда не давал определения невроза; он говорил об одностороннем развитии. Это не означает, что он воздерживался от описания невротиков, но, видимо, он хотел избежать ловушки — не хотел давать одностороннего решения проблемы. Юнг описывает невроз как внутреннее расщепление, которое возникает из ощущения, что в пациенте борются между собой два человека (CW 11, para. 522). В то же время, невроз можно понимать как страдание души, которая не обрела своего смысла (CW 11, para. 497). И Юнг постоянно подчеркивал потенциально положительный аспект невроза, например, в 1934 г.:
"Невроз ни в коем случае не является чем-то негативным, он одновременно имеет позитивный аспект. Лишь бездушный рационализм, вкупе с узким материалистическим взглядом на вещи может пренебречь этим фактом. В действительности, невроз содержит душу пациента, или, по крайней мере, значительную часть ее" (CW 10, para. 355).
Юнг не оставил ни классификации неврозов, ни определения границы между неврозом и психозом. Он также не связывает описание симптомов с этимологией. Постьюнгианцам, и в особенности, хотя и не исключительно, Школе Развития, пришлось во многом опираться на психоаналитическую экспертизу для описания неврозов, и на ее возможности для определения синдромов, вызываемых тем, что пациент испытывал в детстве. (О подходах к психопатологии в аналитической психологии после Юнга см. ниже, с. 323). Некоторые считают этот недостаток аналитической психологии достоинством, используя отсутствие критерия в качестве возможности изучать каждое невротическое проявление индивидуально и de novo. Я полагаю, что мысли об этимологии не должны мешать попыткам рассматривать невроз позитивно.

ЧЕТЫРЕ ЭТАПА АНАЛИЗА

Юнг разработал модель, опубликованную в 1929 г., которую считал обобщенной картиной этапов анализа (в "Проблемах современной психотерапии", CW 16). Эти этапы накладываются друг на друга, но их значение состоит в том, что они в общем виде скорее обрисовывают то, что Юнг считает чертами аналитического процесса, а не расписание прогресса.
Первый этап — это исповедь или катарсис, который предполагает рассказ пациента о том, что он считает достойным внимания в его истории, и разговор о его проблемах, так, как он видит их. Для многих людей это огромное облегчение, поскольку что-то скрываемое действует как психический яд (CW 16, para. 124). Может произойти ослабление чувства вины, и пациент может проверить, как аналитик реагирует на него и на рассказ о его жизни. Это само по себе обеспечивает расширение перспективы.
Второй этап Юнг определил как разъяснение. Он приравнивал его к интерпретативному методу Фрейда и в особенности связывал его с разработкой отношений переноса, предполагающих редуктивное объяснение. Но Юнг видел ограниченность того, что может быть достигнуто с помощью разъяснения, которое само по себе не дает глубоких перемен.
Такие перемены вызываются на третьем этапе — этапе воспитания. По словам Юнга, это взято им из работы Альфреда Адлера и предполагает распространение понимания, достигнутого при разъяснении на социальную и поведенческую области. Но даже после этапа разъяснения пациент по-прежнему нуждается в том, чтобы его "вытягивали" к другим путям.
Четвертый этап — это этап трансформации. Именно на этом этапе Юнг придает решающее значение аналитику. Второй и третий этапы соотносятся, соответственно, с нормальностью и с социальной адаптацией. Для некоторых людей этого недостаточно, это ограничивает их или даже наносит им ущерб. Перемены, которые могут произойти на этапе трансформации, — это перемены, ведущие к тому, что человек становится самим собой, а не нормальным или адаптированным, следовательно, это этап анализа, наиболее связанный с индивидуацией.
Ламберт сделал ряд замечаний, которые облегчают использование нами сегодня исходных идей Юнга относительно этапов анализа. (Я хотел бы заметить, что Юнг писал это в 1929 г., до влияния теории объектных отношений на методику психоанализа). Поэтому в работе Юнга немного описаний проективных или интропроективных отношений при анализе, немного опием ний того, как материал пациента абсорбируется аналитиком и становится ясным. Здесь есть также вопрос о влиянии анализа самого аналитика, о котором Юнг ничего не говорит в в своей работе. Наконец, Ламберт замечает, что, возможно, Юнг заблуждался, проводя такое резкое различие между тем, что называет нормальностью, и этапом трансформации, что приравнивая нормальность к ложной комфортности (Lambert, с. 33).

РЕГРЕССИЯ В АНАЛИЗЕ

Терпимое и позитивное отношение Юнга к регрессии резко контрастировало с фрейдовским описанием регрессии как деструктивного явления, связанного с фиксацией (ср. Laplanche и Pontalis, 1980, с. 38 . Мы видели в предыдущей главе, что Юнг писал о регрессии как о потенциально позитивной и творческой психологической деятельности. Мы видим отголоски этого, когда сосредоточиваемся на регрессии в анализе: "терапия должна поддерживать регрессию, и делать это до тех пор, пока не будет достигнута "пренатальная" стадия" (CW 5, para. 50 .
Эта точка зрения основана на убеждении Юнга в том, что регрессию следует рассматривать как адаптацию к условиям внутреннего мира {CW 8, para. 75). Отсюда следует, что "по мере того, как анализ вторгается во внутренний мир, он должен содержать регрессию со стороны пациента и, следовательно, в конечном счете, облегчать выход энергии для психологического развития.
Что касается аналитического процесса, я предположил бы, что не имеет значения, понимается ли регрессия как инфантильное состояние или как адаптация к внутреннему миру, поскольку внешние появления такой регрессии все равно остаются теми же. Например, инфантильные потребности и беспокойство взрослого человека при столкновении с бессознательным неизбежно приводят к состоянию зависимости от аналитика. А механизм проекции вовлекает аналитика в некоем символическом облике (как мать или же как психопомпа, или проводника души).
Эти идеи Юнга кажутся чрезвычайно современными. Мадуро и Уилрайт делают вывод о том, что Юнг выступал за творческую регрессию в рамках ситуации переноса (1977, с. 10 , и мы подтвердим это по отношению к развитию теории психоанализа в следующем разделе (см. ниже, с. 292—294).