IV ПРОБЛЕМА ТИПА УСТАНОВКИ

Несовместимость двух рассмотренных в предшествующих главах теорий требует поиска более высокой позиции, где они могли бы прийти к единству. Мы не можем отбросить одну теорию, сделав выбор в пользу другой, каким бы удобным ни казался этот выход; ибо если непредвзято подвергнуть проверке обе эти теории, то нельзя отрицать, что в обеих содержатся важные истины, и как бы они ни были противоположны, они не должны исключать друг друга. Теория Фрейда так подкупающе проста, что многие реагируют чуть ли не болезненно, когда кто-нибудь пытается ее оспорить или опровергнуть. Но то же самое можно сказать и о теории Адлера. Она тоже обладает очевидной простотой и не меньшей объясняющей силой, чем теория Фрейда. Поэтому не приходится удивляться тому, что последователи обеих школ упрямо держатся за свои односторонне истинные теории. По причинам, по-человечески вполне понятным, они не хотят отказаться от красивой, законченно-закругленной теории, чтобы получить взамен некий парадокс или, хуже того, заблудиться в путанице противоположных мнений.
Итак, поскольку обе теории в значительной мере верны, т. е. объясняют, по-видимому, свой материал, то невроз, очевидно, должен иметь два противоположных аспекта, из которых один схвачен теорией Фрейда, а другой — теорией Адлера. Но как это получается, что один исследователь видит только одну, а другой — только другую сторону? И почему каждый думает, что его понимание единственно правильное? Это происходит, вероятно, потому, что в силу своих психологических особенностей каждый исследователь видит в неврозе прежде всего то, что этим особенностям соответствует. Нельзя допустить, что Адлер имел дело со случаями неврозов, совершенно отличными от тех, которые послужили материалом для концепции Фрейда. Оба явно исходят из того же самого опытного материала; но так как они, в силу своего психологического своеобразия, видят вещи по-разному, то они и развивают в корне различные взгляды и теории. Адлер наблюдает, как субъект, чувствующий себя подчиненным и неполноценным, пытается с помощью «протестов», «способов» и прочих служащих достижению его цели ухищрений обеспечить себе иллюзорное превосходство — все равно, по отношению ли к родителям, воспитателям, начальству, авторитетам, ситуациям, институтам или прочим вещам. Среди его уловок фигурирует даже сексуальность. В основе такого взгляда лежит необычайное акцентирование субъекта, по отношению к которому своеобразие и значение объектов полностью исчезают. Они принимаются во внимание самое большее как носители тенденций подавления. Думаю, не ошибусь, если скажу, что отношение любви и прочие направленные на объекты вожделения тоже фигурируют у Адлера как существенные величины; однако в его теории неврозов они, в отличие от концепции Фрейда, не играют принципиальной роли.
Фрейд рассматривает своего пациента в его постоянной зависимости от значимых объектов и в отношении к ним. Отец и мать играют большую роль. Каким бы еще значительным влияниям и обусловливающим факторам ни оказалась в дальнейшем подвержена жизнь пациента, все это находится в прямой каузальной зависимости от этих прапотенций. «Piece de resistance»(* Здесь: «ядро» (фр.)) его теории — это понятие перенесения, т. е. отношение пациента к врачу. Определенным образом квалифицированный объект всегда представляет собой либо объект желания, либо объект сопротивления, и все это находится в соответствии с усвоенной в раннем детстве моделью отношения к отцу и матери. То, что исходит от субъекта, есть, в сущности, слепое влечение к удовольствию. Свое качество это влечение всегда получает от специфических объектов. У Фрейда объекты имеют величайшее значение и обладают почти исключительно детерминирующей силой, тогда как субъект остается поразительно незначительным и есть, собственно, не что иное, как источник влечения к удовольствию и «вместилище страха». Как мы уже отмечали, Фрейд, правда, признает «влечения Я», но уже один этот термин говорит о том, что его представление о субъекте как небо от земли отличается от той определенной величины, в качестве которой субъект фигурирует у Адлера.
Разумеется, оба исследователя рассматривают субъекта в его отношении к объекту; но насколько различно их понимание этого отношения! Адлер делает акцент на субъекте, который охраняет себя и стремится добиться превосходства над объектом, причем безразлично, каков этот объект; Фрейд же, напротив, упирает лишь на объекты, которые в силу их определенного своеобразия либо способствуют, либо препятствуют удовлетворению стремления субъекта к удовольствию.
Это различие есть, вероятно, не что иное, как различие темпераментов, противоположность двух типов духовного склада человека, из которых один определяется преимущественно субъектом, а второй — объектом. Промежуточная концепция, скажем, концепция «common sense»(* «Здравого смысла» (англ.)), утверждала бы, что поступки человека определяются "как субъектом, так и объектом. Оба исследователя, пожалуй, возразили бы, что их Теория не ставит своей задачей дать психологическое объяснение нормального человека, а является теорией неврозов. Но тогда, вероятно, Фрейду пришлось бы объяснять и лечить некоторых пациентов на манер Адлера, а Адлер должен был бы пойти на то, чтобы в определенных случаях всерьез принимать во внимание точку зрения своего бывшего учителя, однако ни того, ни другого не происходило.
Эта дилемма поставила меня перед вопросом: может быть, существует по меньшей мере два различных типа людей, из которых один больше заинтересован объектом, а другой — самим собой? И можно ли на основе этого утверждать, что один видит лишь одно, а другой — лишь другое и таким образом они приходят к совершенно различным выводам? Ведь нельзя же, как уже было сказано, полагать, что судьба столь изощренно сортирует пациентов, что всякий раз лишь одна определенная группа попадает к определенному врачу. Я уже давно заметил, как за самим собой, так и за своими коллегами, что есть случаи, которые вызывают явную заинтересованность, тогда как другие никак не укладываются в голове. Для лечения же имеет решающее значение то обстоятельство, оказывается ли возможным установление добрых отношений между врачом и пациентом. Если в течение короткого времени не устанавливаются определенные естественные доверительные отношения, то пациент предпочитает избрать другого врача. Я никогда не боялся порекомендовать своему коллеге взять пациента, чье своеобразие было мне чуждо или несимпатично, и притом я делал это в собственных интересах пациента. Дело в том, что в таком случае я уверен, что не добьюсь хороших результатов. Личность каждого по-своему ограничена, и как раз психотерапевт всегда должен учитывать эту ограниченность. Слишком большие личностные расхождения или даже несовместимость вызывают несоразмерное и излишнее противодействие, которое отнюдь не беспочвенно. Контроверза «Фрейд—Адлер» есть, собственно, лишь парадигма и единичный случай среди многих возможных типов установки.
Я много занимался этой проблемой и в конечном счете на основе множества наблюдений и опытов пришел к выводу о наличии двух основных установок или типов установки, а именно интроверсии и экстраверсии. Первый тип установки — в норме — характеризует человека нерешительного, рефлексивного, замкнутого, который нелегко отвлекается от себя, избегает объектов, всегда находится как бы в обороне и охотно прячется, уходя в недоверчивое наблюдение. Второй тип — в норме — характеризует человека любезного, по видимости открытого и предупредительного, который легко приспосабливается к любой данной ситуации, быстро вступает в контакты и часто беззаботно и доверчиво, пренебрегая осторожностью, ввязывается в незнакомые ситуации. В первом случае определяющую роль явно играет субъект, а во втором — объект.
Этими замечаниями я, разумеется, обрисовал оба типа лишь в самых общих чертах1. В эмпирической действительности обе эти установки — к которым я ниже еще вернусь — редко наблюдаются в чистом виде. Они всячески варьируются и компенсируются, так что часто бывает нелегко определить тип. В основе вариации — наряду с индивидуальными отклонениями — лежит преобладание одной определенной функции сознания, например мышления или чувства, что всякий раз накладывает на основную установку особый отпечаток.