НЕлюбовь

Иногда я слышу такие истории, от которых волосы встают дыбом на голове. Истории о семейном насилии, перед которыми фашистские зверства кажутся детской игрой, ведь они относились к тем людям, которые по сути были чужими. Их проще объяснить. Зверства в адрес собственных детей все еще мало укладываются у меня в голове. Но во всем этом я постоянно задаю себе вопрос, как же человеку удалось сохраниться? Да, порой, не только сохраниться, а развить в себе милосердие и любовь? Когда вся его история могла превратить его только в зверя. При более детальном рассмотрении оказывается, что во всех этих случаях остаться человеком позволяло наличие хотя бы одной действительно любящей фигуры в опыте. Часто это были совершенно посторонние люди: дальний родственник, соседка, учительница, мама подруги. Опыт полученной безусловной любви, участности и человечности словно робкий огонь, который грел потом всю жизнь в таком опыте, в который большинство людей бы просто не поверили бы из защитного избегания.

Существует и обратная картина. В жизни человека не было серьезных потрясений, его никто не выгонял из дома в пятилетнем возрасте, не избивал, не унижал, не уходил в запои рядом с ним, не угрожал убить, не пытался рядом с ним многократно пытаться совершить суицид, не насиловал, не морил голодом, его просто никто не любил. Никому не было дело до его переживаний. В таких часто внешне благополучных семьях у ребенка многое было, все, что он просил почти сразу получал. А если демонстрировал желаемое поведение, выполняя мамины или папины заветы, так его еще старательно хвалили как внутри семьи, так и вне ее. Гордились им. Несли, как флаг. Как семейную надежду. Никто с раннего возраста не видел его слез. Он просто однажды заметил, что в ответ на слезы вокруг него образуется пустота. Не с кем было разделить маленькие радости, печали, злость, тоску. Физически родители присутствовали, эмоционально отсутствовали. Часто именно внешнее благополучие и было причиной того, что других фигур в жизни ребенка не появлялось, детей из первого типа семей часто жалеют, весь семейный кошмар заметен, такого не утаишь. Дети из семей второго типа оказывались непонятными и вне семьи: «Такая приличная семья, а ребенок, как волчонок, даже в глаза никому не смотрит».

Первые дети жадно хватали любую заботу, были благодарны за любые проявления добра. Да что уж там, даже их родители, творящие зверства, выныривая из алкогольного или психотического дурмана, просили прощения, и по настоящему любили в такие периоды. У ребенка формировалась связь и понимание, что дело не в нем, что причина вовне.

Вторые никому не верили. Дома их уверяли, что их любят и все для них делают, часто используя сравнения с детьми из первых семей. Они даже не подозревали, что любовь может выглядеть иначе. И потому даже не пытались взять ее где то еще.

Ничто так действительно не разрушает человека, как Нелюбовь. Ребенок несет идею и во взрослый мир, что его все таки любили. Защитную идею. Нет ничего страшнее заметить, что это было не так. Да, через много лет терапии или серьезных жизненных кризисов он, возможно, разделит: "РОДИТЕЛИ не любили меня" и "родители не любили МЕНЯ". Их неспособность от своей мнимой отвратительности, которая якобы создавала их невозможность именно с ним. И это будет лишь первым шагом к появлению способности любить самому.