Валидольное напряжение.

Застывшее молчание рядом с тобой хотело было сказать в твоем направлении пару легких истин, да промолчало, храня под языком таблетку валидола, бережно, не рассасывая и не жуя. Не волноваться и не говорить, не пытаться, оставить все как есть с покраской снаружи как нет, с небольшими отступлениями в сторону и прямо назад. Главное в ситуации лавинообразного жжения в предсфинктерной области – не совершать резких телодвижений, а еще лучше, совсем замереть и максимально сильно напрячься, иначе быть беде, и ты это знаешь не по веселым примерам твоих знакомых, ты в этом бывал уже не раз сам. Таблетка валидола медленно растворяется в твоем языке, она не синяя и не красная, она – белая, как молоко матери или как кожа предсмертного человека, вот нечто схожее, между питанием и отторжением жизни, и есть сдержанность, выраженная в сильной фиксации на замирании. Если расслабиться – случиться непопровимое, может стать легче, с некоторыми компрометирующими фактами, но все же легче, с ощущением теплоты и ухода тяжести, и с острой потребностью очиститься.
Это предсфинктерное напряжение, переносится зеркально снизу вверх и фокусируется на нашем прекрасном рте, средоточии мудрости и позора с сигнализацией из валидола под капотом. Нужно держать напряжение чтобы горячая лава не полилась, не оставила тебя вот так, быстро и без твоего разрешения. Это тот случай, когда некое скопление масс контролируют тебя, причем настолько яростно и нестерпимо, что ты готов с ними расстаться только в полном одиночестве, без свидетелей зарегестрирующих наличие оных у тебя в твоем чудесном и светлом внутреннем мире. Ты ведь не такой. Но напряжение выдает тебя. Глаза полные отчаяния и предоблегчительного напряжения излучают кванты света, выбивающие тебя из потенциальных объектов интереса тут и теперь, твой взгляд расчищает тебе дорогу к спасительному объекту, дарящему секунды томительного ощущения неминуемо-наступившего счастья. 
Ты стоишь в напряжении не выпуская и не впуская. Дверь надежно заперта, по крайней мере, у тебя есть надежда на то, что ключи только у тебя, и никто и ничто не сможет открыть дверь снаружи. Валидольная сигнализация под языком уже еле ощущается, тает надежда вместе с таблеткой, спокойствие лунной походкой медленно отдаляется от тебя. Но ты держишься, ты поразительно стойко держишь в себе накопившееся неподдающееся осмыслению и перевариванию содержание жизни, некогда отдавшее тебе все питательные соки, цвет, запах и вкус. И это чертовски сильно напрягает, вам неудобно обоим быть вместе, и еще достоверно неизвестно кто из вас кого каким сделал. Ясно только одно, жить в напряжении – напряжно. 
А ведь ситуация может и не закончиться так, как она обычно заканчивается в реальной жизни, где нет сложных умозаключенией, а есть только автономная нервная система и принцип обратной связи. Жить в напряжении можно долго, и можно сбрасывать его периодически, чувствуя облегчение и непереносимую легкость бытия, фантазируя, что больше до такого дело не дойдет. Обычно, в такие моменты долгожданного сбрасывания давления мы не думаем о том, что привело нас сюда, в этот ограниченный мир, где только мы одни, и где точно не хочется быть долго. Хочется выйти оттуда в тот же миг когда спадает пик переживания острого приступа счастья дарованного выходом наружу скрытых смыслов и неусвоенных содержаний. Вот это движение наружу у нас не сопровождает никакой анализ или хоть малейшая рефлексия о случившемся. Такое ощущение, что ты так и не научился умело распоряжаться тем что тебе попадает в руки и сразу же, не очистив от налета жизненных переживаний, поглощаешь чужие смыслы, думая о своих. Во всем есть что-то по-настоящему чуждое нам, и все может нас питать. 
Почему ты не можешь отделить одно от другого?