Эволюция вируса

В работе представлен постмодернистский анализ механизмов развития культуры в целом и self в частности. Предложена оригинальная модель, описывающая вирусную природу человека и цивилизации. Культурная эволюция рассматривается через призму вирусной мутации. Рассмотрены ресурсы предложенного подхода для современной психотерапии, психологии и культурологии.

Ключевые слова: вирус, вирусная природа self и культуры, self-образующие (ядерные) и периферийные штаммы, вирусная мутация, носители вируса, ассимиляция вируса, контакт.

Введение

В настоящее время сложилась ситуация, когда множество психологических подходов к описанию и объяснению процессов формирования и развития личности, а также значительное количество концепций, рассматривающих механизмы эволюции, не могут быть интегрированы в единую парадигму. Кроме того, сам стремительный прогресс в вышеобозначенных направлениях исследований также нуждается в объяснении. Ссылка на то, что мы живем в нигилистическую и плюралистическую по своей сути эпоху постмодерна не дает объяснения происходящему, тем более, что этой эпохи по большому счету пока нет[1] – есть только некоторый постмодернистский манифест.

В статье «Эволюция и экология вируса» речь пойдет о вирусологической модели, отражающей постмодернистское понимание личностной и культурной динамики. Слово эволюция я использую для описания процесса развития человека и человечества через призму бесконечной череды вирусных мутаций, а при помощи термина экология я хотел бы акцентировать в изложении естественность вирусной природы человека и культуры. Итак, человеческая цивилизация вообще и self в частности являются по своей сути вирусами.

О природе человека

На мой взгляд, природа человека и человечества является вирусной по своей сути. Попробую пояснить, что я имею в виду. Трансформируя естественнонаучное понимание вируса, под вирусной природой я понимаю способ организации жизненного пространства, трансформирующийся и мутирующийся в процессе контакта. При этом вирусы рассматриваются не как разрушительные внутриклеточные паразиты, а как форма жизни self, которая представляет собой специфический способ организации контакта. Разновидности способа организации контакта для удобства я обозначу как штаммы, мутации которых выступают механизмом, обеспечивающим развитие self и эволюцию.

С философской точки зрения естественным является вопрос – откуда появился вирус с эволюционирующими штаммами как способами организации контакта? Ответ на него зависит от занимаемой философской позиции. С теологической точки зрения изначальная форма жизни является сущностью самого Господа[2], который выступает олицетворением базовых предпосылок организации контакта, вирусного по своей природе. При этом контакт постулируется в качестве исходной реальности. Именно поэтому, возможно, основным механизмом отправления культа служит молитва, предназначенная для восстановления утраченного контакта внутри Глобального вируса[3] (Бога). С позиции эволюционных теорий точкой отсчета является момент возникновения жизни на Земле или во Вселенной, который определяется появлением простейшего вируса. Развитие живого мира при этом носит эволюционный характер. Что касается происхождения человека, то его можно объяснить гигантским скачком в мутации вирусов, уже существующих на данном этапе развития живого мира.

О механизмах эволюции

Рассматривая процесс развития цивилизации и человека с позиции вирусологического подхода, стоит отметить, что эволюция всегда опосредована непрерывным процессом вирусной мутации контакта. Передаваясь от человека к человеку, от поколения к поколению (в результате интроекции) культурные штаммы[4] трансформируются посредством присоединения сопутствующих им второстепенных вирусов в виде знаний, умений, технологий, парадигм. Накопление вирусного содержания до степени, превышающей инкорпорирующие возможности культурных штаммов, провоцирует их мутацию. Так появляются новые штаммы, определяемые специфическими для них способами организации контакта. Думаю, стоит разделять культурные штаммы по степени их распространенности, устойчивости, интенсивности воздействия на культуру и self[5]. Жизнеспособность и степень влияния штамма определяется в свою очередь его способностью к мутации[6]. Одни из самых распространенных и устойчивых штаммов – мировые религии, эпохообразующими являлись вирусы ренессанса, барокко, классицизма, романтизма, модернизма и т.д. Пример вируса более частного характера, в результате эпидемии экстраполировавшегося на многие культурные феномены – психоанализ. Наименее устойчивым, но широко распространенным вирусом выступает мода. Частные локальные вирусы, имеющие различную интенсивность воздействия на self, но не способные к глобальной эпидемии – семейные.

Немаловажной для развития культуры является способность культурных штаммов регулировать друг друга. Так, хаотичный рост количества вирусов способствует росту ограничивающих этот процесс штаммов – законодательства, морали и т.д.[7] Думаю, это происходит потому, что в хаосе выделяется огромное количество энергии, которая расходуется на восстановление баланса посредством создания структуры. Таким образом, чем большее количество штаммов появляется в культуре, тем больше регулирующих их вирусов, возникающих в результате мутаций. Эволюция мышления и творческий процесс также имеют вирусную природу и опосредованы механизмом первичной интроекции штамма с последующей ассимиляцией его до вторичной мутации.

Несмотря на очевидный и постоянный процесс культурной эволюции, стоит отметить и его малопривлекательную сторону. Так, вирусные мутации не всегда позитивны по своему значению и влиянию на человека и человечество. Зачастую они имеют деструктивные последствия (например, войны, геноцид, катастрофы и т.д.). В процессе эволюции не всегда фиксируются более позитивные формы организации контакта. Большей способностью к фиксированию своего положения в культуре (аналогично и в развитии self) обладают филогенетически (и онтогенетически) более ранние мутации. Возможно, описанные выше деструктивные феномены обусловлены более ранним возникновением штамма страха по отношению к другим возникающим мутациям. Такое столкновение, по всей видимости, и рождает специфические хаотичные деструктивные мутации в форме войн и бедствий. Тем не менее (выше мы уже отмечали этот феномен), даже такие хаотичные мутации имеют тенденцию к восстановлению вирусного баланса.

Рассматривая культурную эпоху как проявления культурообразующего штамма, следует отметить, что четко обозначить ее временные границы не представляется возможным. Объяснение этому также можно обнаружить в предлагаемой вирусологической модели эволюционного развития. Так, эпохальный культурный вирус определяется соотношением и взаимодействием более локальных вирусов. Например, начало эпохи постмодерна определяется появлением людей, транслирующих постмодернистские идеи при превалировании влияния других людей, психическая жизнь которых определяется модернистскими концепциями. Таким образом, с одной стороны, наступление новой эпохи неизбежно, с другой – не стоит рассчитывать на стремительную ассимиляцию новых идей, концепций и подходов[8].

С развитием цивилизации культурные штаммы либо меняют друг друга, либо продолжают существовать в одном поле. Поэтому с течением времени количество штаммов безудержно растет, и в настоящее время сложилась ситуация, когда прогрессивное вирусное развитие начинает восприниматься как угроза. Сегодня мир превратился в гигантскую лабораторию по производству различных вирусов[9]. В эту самую минуту, когда я, работая над статьей, создаю некоторую модификацию постмодернистского штамма, кто-то другой разрабатывает новую модную коллекцию одежды, а третий – пишет речь для какого-либо видного политического деятеля. Я уже не говорю об одновременном создании безумного количества программных компьютерных продуктов и рекламных роликов, которые превращаются в безумную по своему объему вирусную лавину. Интенсивность вирусного потока информации в настоящее время, достигая своего апогея в интернете, становится чрезмерной. Отражением актуальной тревоги, связанной с глобальной вирусной эпидемией, является, по всей видимости, множество популярных в последние десятилетия фильмов-катастроф, значительная часть которых описывает вирусную угрозу для человечества. Все вышесказанное демонстрирует неуклонное возрастание угрозы со стороны вирусного тоталитаризма, вызывая необходимость в защите. Одним из таких способов стало появление постмодернизма, который в силу своего плюрализма и нигилизма нивелирует значение частных и общих информационных вирусов; выступая, тем не менее, сам в форме глобального вируса. Неуклонное снижение рождаемости в последние годы во всем западном мире, возможно, также является противодействием вирусной угрозе[10].

О дуализме self

Большое значение в эволюции посредством вирусной мутации имеют носители вируса[11]. Конечно же, каждый из нас является носителем одновременно множества штаммов – глобальных и локальных, интенсивных и слабых, ядерных (self-образующих) и периферийных, которыми мы инфицировались в процессе развития (кстати, наиболее ранние штаммы в большей степени влияют на поведение и в меньшей степени подвержены мутации). Однако некоторые люди становятся источником глобальных эпидемий (мы их часто называем харизматичными личностями – Иисус, Магомет, Коперник, Галилей, Фрейд, Маркс, Сталин и т.д.), другие – нет. Влияние носителя зачастую является производной от степени его инфицированности. Хотя, возможны и исключения – например, при трансляции не ассимилированного вируса носителями, реализующими другие потребности – во власти, богатстве и т.д.[12] Тем не менее, думаю, что именно назревшая мутация определяет этапы в эволюции, наделяя тяжким бременем своего носителя[13].

Немного об особенностях современного культурного этапа. В эпоху постмодерна становится очевидным, что вирусы являются совершенно самостоятельными образованиями, обладая способностью к воспроизводству[14]. Таким образом, представления о человеке только как о носителе штаммов оказываются не имеющими смысла и значения. Человек сам превращается в вирус, эволюционируя в ходе многочисленных мутаций. При этом власть в процессе эволюции принадлежит самому эволюционному процессу, опосредуемому созданием вирусами релевантных им социальных ситуаций (контекстов поля). Мы не живем в эпоху постмодерна, мы и есть постмодерн[b][15]. [/b]Закономерно возникает вопрос – а как же свобода воли человека? Разве не мы выбираем свой жизненный путь, свои желания, способы переживания, возникающие мысли и идеи? Исходя из изложенного выше, свободу воли, как и только что упомянутые ее проявления также стоит рассматривать как совокупность self-образующих штаммов.

Говоря о значении вирусологического подхода к пониманию природы человека и человечества, следует отметить следующее. Представляется очевидным, что психические феномены являются интроективными образованиями. Формирование self ребенка происходит посредством передачи вируса – от родителей к детям – так появляются чувства, мораль, мышление, поведение и т.д. Потребности также являются результатом эпидемии постоянно мутирующих штаммов. При этом различные вирусы имею различную степень стабильности. Одним из факторов, определяющих степень стабильности штамма, является онтогенетическая хронологическая последовательность инфицирования. Так, наиболее ранние вирусы являются наиболее агрессивными и стабильными за счет интенсивного взаимодействия со штаммами-современниками, которое определяет степень жизнеспособности и стабильности человека, и которое образует нечто вроде его вирусного ядра. Более онтогенетически поздние результаты инфицирования взаимодействуют друг с другом менее интенсивно, поскольку этот процесс не детерминирован угрозой выживанию. Таким образом, многие базовые желания и потребности являются более устойчивыми штаммами, способ же их реализации, как правило, менее стабилен и более уникален для каждого человека. Например, любовь (как и другие базовые штаммы) – наиболее устойчивый вирус. Однако, форма его жизни определяется более частными штаммами – характерным для культурного периода способом ее размещения и ранним заражением (в виде самости), определяющем в дальнейшем, например, специфический выбор сексуального партнера.

Что касается развития self, то замечу, что и оно представляет собой процесс вирусной мутации. При этом интроецированные на протяжении жизни штаммы (потребности, мораль, способ обращения с чувствами и т.д.) время от времени могут вступать в противоречие, порождая такую ситуацию, которую мы называем психологическим кризисом, способ обращения с которым, естественно, также имеет вирусную природу. С точки зрения клинической теории психотик в некотором смысле – обреченный носитель уникального штамма без возможности его передачи[16]. Пограничный клиент – результат дисбаланса штаммов в человеке или дефицита self-образующих вирусов. Невротик – арена для столкновения штаммов, например, противоречивых желаний или желаний и морали.

Применительно к сфере педагогической психологии вирусное понимание человека также имеет немаловажное значение. Так, задачи обучения и воспитания ребенка (или студента, слушателя) наделяются новым смыслом. Речь идет о создании вирусного педагогического контекста, в котором стоит лишь фасилитировать контакт в целях заражения соответствующим вирусом с закреплением сопутствующего ему содержания.

Заключение

Подводя итог вышесказанному, попробую кратко ответить на вопрос – зачем перегружать психотерапию, персонологию и теорию эволюции лишней категорией? Ответ коренится как в содержании категории вируса, так и в его процессуальной контактной природе. Во-первых, если принять исходную посылку о вирусе как форме существования человека, тогда любые «антибиотические» вмешательства (например, насильственные, т.е. не инициированные динамикой самого self, попытки искоренить или скорректировать некоторые черты характера, способы организации контакта, убеждения, ценности и т.д.) следует рассматривать как проявления суицидальной или гомицидной тенденции. Более того, думаю, что уничтожить вирус принципиально невозможно, поэтому любые такие попытки обречены на провал. Стоит вести речь не о разрушении вируса, а об его ассимиляции в культуру или self. Возможность такой ассимиляции определяется множеством факторов – устойчивостью культуры и self (которые являются производными от степени влияния актуального в настоящий момент вируса[17]), глобальностью и интенсивностью нового вируса и т.д. Во-вторых, в самой вирусной процессуальной природе заложена идея ассимиляции штаммов. С вирусами не стоит бороться, необходимо лишь сделать процесс контактирования с ними как можно более осознаваемым и творческим[18]. Сказанное имеет отношение как к вновь возникшим, так и к уже существующим штаммам, определяющим функционирование self (например, к морали как наиболее устойчивому и ригидному и, зачастую, наименее осознаваемому вирусному образованию). Только в процессе творческого контактирования в поле возможна ассимиляция множества вирусов или их размещение в поле вне зоны актуального влияния.

[1] Более того, модернистское мышление по-прежнему остается наиболее распространенным способом получения и анализа информации в начале XXI века.

[2] Представление же о созданном по образу и подобию Бога человеке является фундаментальной иллюзией – на самом деле, ничего, кроме Господа, не существовало никогда. Такая удобоваримая для западного мышления интерпретация вирусной реальности также имеет в свою очередь вирусную природу, так как иллюзии – это некоторый вид рассматриваемого вируса.

[3] Библейская интерпретация истории человечества началась с первородного греха. Адам и Ева, пребывая в раю, находились в ситуации первичной конфлюенции внутри Глобального вируса. Лишь после осознания своей нагости (тут, как известно, не обошлось без участия Сатаны, который является результатом одной из первых мутаций глобального вируса) и вызванного этим сильного токсического стыда они разорвали конфлюентные отношения. Однако, в силу неспособности первых людей к прямому контакту с Господом и, как следствие, невозможности облегчающего по своей сути инфицирования глобальным вирусом, они переживали свое одиночество и отчаяние. Творец же позволил людям снова найти дорогу к нему. Помимо церкви он создал феномен контакта как пространство для заражения – теперь люди могли общаться с Господом, встречаясь с другими людьми, созданными по его образу и подобию (присутствуя с другим человеком – присутствуешь с Господом). С тех пор контакт является единственной реальностью, процесс его поиска и поддержания и есть жизнь, витальность.

[4] Под культурными штаммами стоит понимать широко распространенные разновидности вируса, определяющие ту или иную культурную ситуацию, и мутация которых детерминирует процесс культурной эволюции.

[5] Рассматривая интенсивность воздействия культурных штаммов на self, все вирусы я бы разделил на ядерные (self-образующие) и периферийные.

[6] В этой связи стоит отметить, что процессуальным потенциалом распространения и поддержания штамма является его способность создавать ситуации – социальные контексты поля, которые обеспечивают контактирование со штаммом. Поэтому многие локальные штаммы, оказываясь недостаточно сильными и не способными провоцировать свои мутации посредством создания соответствующих социальных контекстов, погибают под шквалом новых штаммов.

[7] Вирусное пространство не предполагает ни полного хаоса, ни строгого порядка. Совершенный баланс хаоса и структуры невозможен ни внутри культуры, ни внутри self. Тем не менее, стоит отметить некоторое диалектическое единство хаоса и порядка – хаос сам по себе содержит тенденцию к структуре. На мой взгляд, вирусный хаос представляет собой не аморфную, бесформенную массу, а сложноорганизованную последовательность.

[8] Конечно же, более локальные вирусы способны (ввиду менее ожесточенного сопротивления на их пути) к более стремительной эпидемии. Речь идет, например, о течении в искусстве, моде или появившемся на рынке новом бренде.

[9] Однако не стоит рассматривать деятельность этой вирусной лаборатории как ограниченную лишь производством новых штаммов. Вирусная природа любых витальных проявлений не может быть определена лишь посредством процесса мутации. Любой штамм нуждается также в его поддержке и сохранении жизнеспособности. Так, распространение христианского вируса, сохраняющего духовность западного мира, стало возможным лишь через десятилетия после его создания благодаря посредничеству Св.Павла. Таким же образом новая научная парадигма, технология, идея, тенденция в моде и т.д. нуждаются в поддержании, распространении и развитии. Степень жизнеспособности штамма определяется именно этим фактором. Поэтому великие культурные, научные, философские и теологические штаммы, оставившие след в истории, - это, кроме всего прочего, результат крупнейших вирусных маркетинговых проектов. При этом существуют принципиальные отличия процесса создания штамма от процесса его поддержания.

[10] Противодействие вирусной угрозе таким способом является наиболее доступным средством, так как ребенок – наиболее управляемая форма вируса (в отличие от глобального вируса человечества, инфицирующего Землю).

[11] Говоря об особенностях природы человека с точки зрения вирусологической модели, стоит отметить некоторый дуализм, присущий self. С одной стороны, человек является носителем вируса. В этом случае контактирование людей, опосредующее заражение и мутацию, может быть рассмотрено как основное средство эволюции (при этом цепочка «заражение – мутация - заражение» выступает в качестве основного эволюционного механизма). С другой стороны, человек сам по своей природе является вирусом, обнаруживая все его свойства. Если эту, на первый взгляд выглядящую как противоречие, дуальность проанализировать через призму принципа дополнительности, то в этом случае представления о человеке как вирусе и как носителе вируса окажутся дополняющими друг друга – человек-вирус является также и носителем различных штаммов. Таким образом, человек обладает дуальной вирусной природой.

[12] Например, лидер секты, озабоченный в большей степени стремлением к власти и богатству, тем не менее, может оказывать значительное влияние на процесс инфицирования адептов. Так же и харизматичный преподаватель, транслирующий содержание вируса, но не являющийся при этом инфицированным им, может способствовать заражению слушателей.

[13] Под тяжким бременем носителя значительного по своему влиянию вируса я подразумеваю побочные вирусные явления, испытываемые эти носителем. Я имею ввиду огромную по своему объему и значению ответственность Иисуса Христа, безумие Ван Гога, Ницше, тотальное одиночество лидеров новых научных школ – Галилея, Фрейда и т.д.

[14] Мы живем в эпоху цитатности, когда сказанное сегодня является лишь последовательностью более или менее трансформированных цитат. Применительно к нашему изложению это означает, что вирусы производят сами себя посредством создания мутационных конфигураций различного дизайна.

[15] Относительно природы человека стоит сделать еще одно дополнение. Люди являются недолговечными, однако, постоянно воспроизводящимися штаммами (в отличие от объектов неживой природы). Думаю, что с этим обстоятельством связана ошибка рассмотрения человека лишь в качестве носителя вируса.

[16] Этимология психотической ситуации определяется зачастую столкновением внутри одного self антагонистических штаммов, имеющих ядерный self-образующий характер.

[17] Резистентность к штамму может оказаться проявлением другого штамма (контрзависимости, антагонистического убеждения, веры, ценности и т.д.). Другими словами, сопротивление новой идее или концепции определяется наличием и силой антагонистических идей, которые в настоящий момент определяют функционирование self.

[18] Если предположить, что антибиотики выполняют не разрушающую вирус функцию, а ассимилирующую, нивелирующую его деструктивные последствия, тогда контакт self является некоторым аналогом антибиотиков. Другими словами, контакт – это осознаваемый процесс коммуникации со штаммом с возможностью его ассимиляции. Устойчивость психического функционирования self при этом определяется не резистентностью к штамму, а ассимилилятивной способностью.