Одинокий, ты идешь дорогою к самому себе!

«Одинокий, ты идешь дорогою к самому себе!»

Ф.Ницше «Так говорит Заратустра»

 В работах по философии и психологии при рассмотрении феномена одиночества наряду с этим понятием используются термины изоляция, отчуждение, уединение, покинутость. Одни исследователи употребляют эти понятия как синонимичные, другие дифференцируют их. С точки зрения авторской позиции на влияние одиночества на человека можно говорить, по крайней мере, о трех разных подходах. Первую группу составляют произведения, в которых в большей степени акцентируется трагизм  одиночества, его связь с тревогой и беспомощностью. Другая группа объединяет сочинения, безоговорочно приписывающие одиночеству пусть и болезненную, но все же созидательную функцию, ведущую к личностному росту и индивидуации. И, наконец, работы, авторы которых различают одиночество, уединение и изоляцию по оказываемому этими феноменами воздействию на человека.

В представлении философа древности Эпиктета, «одинокий по своему понятию означает, что кто-то лишен помощи и предоставлен желающим причинять ему вред». Но вместе с тем, «если кто-то – один, это не значит, что тем самым он и одинок, так же как если кто-то – в толпе, это не значит, что он не одинок» [16,с.243].

Видный мыслитель ХХ столетия Эрих Фромм среди других экзистенциальных дихотомий выделяет обособленность человека и одновременно его связанность с ближними. При этом он подчеркивает, что одиночество вытекает из осознания собственной уникальности, не тождественности никому [13, с.48]. «Это осознание себя как отдельной сущности, осознание краткости своего жизненного пути, осознание того, что он независимо от своей воли родился и против своей воли умрет; < > осознание своего одиночества и отчужденности, своей беспомощности перед силами природы и общества – все это превращает его одинокое, обособленное существование в настоящую каторгу» [12, с. 144 – 145]. Фромм называет самой глубокой потребностью человека потребность преодолеть свою отчужденность, которую он связывает с неспособностью защищаться и активно воздействовать на мир. «Чувство полного одиночества ведет к психическому разрушению, так же как физический голод – к смерти» - пишет он [11, с. 40].

Артур Шопенгауэр - один из ярких представителей философской позиции, отстаивающей позитивную роль одиночества в жизни человека: «Всецело быть самим собою человек может быть лишь до тех пор, пока он один…» [15, с. 286]. Прослеживая возрастную динамику развития потребности в уединении, философ справедливо замечает, что для младенца, и даже юноши одиночество – наказание. По его мнению, склонность к обособлению и одиночеству – родная стихия зрелого мужчины и старика, следствие роста их духовных и интеллектуальных сил. Шопенгауэр глубоко убежден в том, что одиночество тяготит людей бессодержательных и пустых: «Наедине с собою убогий чувствует свое убожество, а великий ум – всю свою глубину: словом, всякий тогда сознает себя тем, что он есть» [15, с. 286]. Шопенгауэр считает влечение к обособлению и одиночеству чувством аристократическим и высокомерно замечает: «Всякий сброд до жалости общителен» [15, с. 293].  Одиночество же, по мнению философа, жребий всех выдающихся умов и благородных душ.

Немецкий философ Ф.Ницше в речи Заратустры «Возвращение»  воспевает трагический гимн одиночеству: «О одиночество! Ты отчизна моя, одиночество! Слишком долго жил я диким на дикой чужбине, чтобы не возвратиться со слезами к тебе!» Там же он противопоставляет две ипостаси одиночества: «Одно дело - покинутость, другое -  уединение…» [6, с.131].

Пронзительная нота одиночества слышится в размышлениях русского философа, писателя В.В.Розанова о неуместности человека: «Что бы я ни делал, кого бы ни видел – не могу ни с чем слиться. < >Человек – «solo»». Ощущение одиночества у Розанова доходит до такой  степени остроты, что он с горечью замечает: «…странная черта моей психологии заключается в таком сильном ощущении пустоты около себя, - пустоты, безмолвия и небытия вокруг и везде, - что я едва знаю, едва верю,  едва допускаю, что мне  «современничают» другие люди» [7, с.81]. Признаваясь в любви  человеческой слитности, В.В.Розанов, тем не менее, заключает: «Но когда я один – я полный, а когда со всеми – не полный. Одному мне все-таки лучше» [8, с.56].

С точки зрения отечественного религиозного философа Н.А.Бердяева проблема одиночества является основной проблемой человеческого существования. Источником одиночества он считает зародившееся сознание и самосознание. В работе «Самопознание» Н.А.Бердяев признается в том, что одиночество было мучительным для него и совсем как Ницше добавляет: «Иногда же одиночество радовало, как возвращение из чуждого мира в свой родной мир» [1, с.42]. И в размышлениях о том, что «я наиболее чувствовал одиночество именно в обществе, в общении с людьми», «я не у себя на родине, не на родине своего духа, в чужом мне мире» так же слышатся интонации Ницше. По мнению Н.А.Бердяева, одиночество связано с неприятием мировой данности, с дисгармонией между «я» и «не-я»: «Чтобы не быть одиноким,  нужно сказать «мы», а не «я». Тем не менее, мыслитель подчеркивает, что одиночество ценно, и ценность его в том, что именно  «момент одиночества рождает личность, самосознание личности»  [2, с.283]. В унисон с Бердяевым звучат строки Ивана Ильина, которого знатоки считают одним из самых проницательных русских мыслителей: «В одиночестве человек находит самого себя, силу своего характера и святой источник жизни» [5, с.86]. Однако переживание своей личности, своей особенности, неповторимости, своего несходства ни с кем и ни с чем на свете остро и мучительно: «В своем одиночестве, в своем существовании в самом себе я не только остро переживаю и осознаю свою личность, свою особенность и единственность, но я также тоскую по выходу из одиночества, тоскую по общению не с объектом, а с другим, с ты, с мы» [2, с.284].

Французский философ и писатель Ж.-П.Сартр, взяв за исходный пункт экзистенциализма идею о том, что «если бога нет, то все дозволено», вложенную Ф.М. Достоевским в уста одного из братьев Карамазовых, связывает понятия одиночество и свобода: «…если бога не существует, а потому человек заброшен, ему не на что опереться ни в себе, ни во вне. < > Мы одиноки, и нам нет извинений. Это и есть то, что я выражаю словами: человек осужден быть свободным» [9, с.327].

Известный американский психотерапевт Ирвин Ялом употребляет понятия изоляция и одиночество как взаимозаменяемые и выделяет межличностную, внутриличностную и экзистенциальную изоляции. «Межличностная изоляция, обычно переживаемая как одиночество, - это изоляция от других индивидуумов», - пишет И.Ялом [17, с.398].  Причинами межличностной изоляции он считает широкий спектр явлений от географических и культуральных факторов до особенностей личности, испытывающей конфликтные чувства по отношению к близким. Внутриличностная изоляция, по Ялому,  - «это процесс, посредством которого человек отделяет друг от друга части самого себя» [17, с.399]. Происходит это в результате чрезмерной ориентации на разного рода долженствования и недоверия к собственным чувствам, желаниям, суждениям. Экзистенциальную изоляцию Ялом образно именует долиной одиночества, полагая ее отделенностью индивида от мира. Вслед за экзистенциальными философами он связывает этот вид одиночества с феноменами свободы, ответственности и смерти.

Хайдеггеровское «Мир присутствия есть совместный-мир» [14, с.118] вселяет оптимизм и обнадеживает. Но буквально через несколько абзацев спотыкаешься о строки, которые в первом восприятии звучат парадоксально, диссонируют с предыдущим тезисом: «Одиночество присутствия есть тоже событие в мире» [14, с.120]. Расставляет все по местам отнесение Хайдеггером феномена одиночества к дефективному модусу со-бытия. Без тени сожаления, прискорбия или упрека философ констатирует, что «присутствие обычно и чаще всего держится в дефективных модусах заботливости. Быть друг за-, против-, без друга, проходить мимо друг друга, не иметь дела друг до друга суть возможные способы заботливости» [14, с.121]. То, что «рядом со мной случился второй экземпляр человека или возможно десять таких», отнюдь не является гарантией спасения от одиночества, считает Хайдеггер. Ницше писал об этом так: «…в толпе ты был более покинутым, чем когда-либо один у меня» [6, с.159]. Торо буквально вторит обоим авторам: «Мы часто бываем более одиноки среди людей, чем в тиши своих комнат» [10, с.161]. Кажется самоочевидным, что «одиночество в толпе» становится возможным именно в связи с тем, что соприсутствие происходит «в модусе безразличия и чужести». «Это и есть одиночество в мире объектов, в объективированном мире»,- пишет об этом же Н. Бердяев [2, с.286].  Индифферентность  либо дефективность повседневного бытия друг с другом становятся препятствием к устранению одиночества. Однако основоустройством присутствия по Хайдеггеру является все же повседневное бытие-в-мире  людей [14, с.177].

В представлении М. Бубера «есть два рода одиночества, в соответствии с тем, к чему оно обращено». Есть одиночество, которое Бубер именует местом очищения и считает, что без него человеку не обойтись. Но одиночество может быть и «оплотом разобщения, где человек ведет диалог с самим собой не ради того, чтобы себя проверить и исследовать перед встречей с тем, что его ожидает, но в самоупоении созерцает формирование своей души, то это – настоящее падение духа, его скатывание в духовность» [4, с.75]. Быть одиноким, значит ощущать «себя один на один с миром, который сделался … чужим и неприютным», считает М.Бубер. По его мнению «в каждую эпоху одиночество все холоднее и суровее, а спастись от него – все труднее» [3, с.200].

Описывая современное состояние человека, Бубер поэтично характеризует его «как невиданное по своим масштабам слияние социальной и космической бездомности, миро- и жизнебоязни в жизнеощущении беспримерного одиночества» [3, с.228]. Спасение от отчаяния одиночества, преодоление раздирающего ощущения одновременно и «подкидыша природы» и «изгоя среди шумного человеческого мира» Бубер мыслит в особом видении мира, на котором основано понятие «Между» - «истинное место и носитель межчеловеческого бытия». «Когда одиночка узнает Другого во всей его инаковости как самого себя, т.е. как человека, и прорвется к этому Другому извне, только тогда он прорвет в этой прямой и преобразующей встрече и свое одиночество» [3, с.229].

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1.     Бердяев Н.А. Самопознание (опыт философской автобиографии). – М.: Международные отношения, 1990. - 336 с.

2.     Бердяев Н.А. Я и мир объектов: Опыт философии одиночества и общения/ Дух и реальность. – М.: АСТ МОСКВА: ХРАНИТЕЛЬ, 2007. – С. 207 – 381..

3.     Бубер М. Проблема человека / Два образа веры: Пер.с нем./ Под ред. П.С.Гуревича, С.Я. Левит, С.В. Лезова. – М.: Республика, 1995. - С. 157 – 232.

4.     Бубер М. Я и Ты / Два образа веры: Пер.с нем./ Под ред. П.С.Гуревича, С.Я. Левит, С.В. Лезова. – М.: Республика, 1995. - С.15 – 124.

5.     Ильин И.А. Я вглядываюсь в жизнь. Книга раздумий. – М.: Эксмо, 2007. – 528 с.

6.     Ницше Ф.  Так говорил Заратустра/Сочинения в 2-х томах. Т.2/Пер. с нем.; Сост., ред. и авт. примеч. К.А. Свасьян. - М.: Мысль, 1990. – 832 с.

7.     Розанов В.В. Метафизика христианства. – М.: ООО «Изд-во АСТ», - 2000. – 864 с.

8.     Розанов В.В. Уединенное  /Сочинения – М.: Советская Россия, - 1990. – С.26 – 101.

9.     Сартр Ж.П. Экзистенциализм – это гуманизм / Сумерки богов. – М.: Изд-во политической литературы, - 1990. – С. 319 - 344.

10. Торо Г.Д. Уолден, или Жизнь в лесу. - М: Изд-во «Наука», - 1980. - 455с.

11. Фромм Э. Бегство от свободы / Пер. с англ. Г.Ф. Швейника, Г.А. Новичковой – М.: Академический проект, - 2007. – 272 с.

12. Фромм Э. Искусство любить // В кн. Душа человека /Пер. с англ. Т.И.Перепеловой – М.: Республика, - 1992. - С.109 -178.

13. Фромм Э. Человек для себя. Исследование психологических проблем этики/Пер. с англ. Л.А.Чернышевой. – Минск: Коллегиум, - 1992. - 253 с.

14. Хайдеггер М. Бытие и время / Пер. с нем. В.В. Бибихина – СПб.: «Наука», - 2006, 453 с.

15. Шопенгауэр А. Под завесой истины: Сб. произведений. – Симферополь: Реноме, - 1998. – 496 с.

16. Эпиктет. Беседы / Благоразумие мудрости. – Симферополь: Реноме, 1998. – С.89 – 340.

17. Ялом И. Экзистенциальная психотерапия/Пер. с англ. Т.С. Драбкиной. – М.: Независимая фирма «Класс», 1999. – 576 с.