Как строить эффективные терапевтические интервенции из ответа на вопрос "Что сейчас происходит?"

Феноменология и производный от неё психотерапевтический метод являются одним из базовых оснований диалогово-феноменологической психотерапии. Однако поскольку феноменологический метод «взят на вооружение» многими направлениями современной психотерапии, в рамках данной работы возникает необходимость определить то своеобразие, с которым он применяется в рамках психотерапии переживанием. 

Диалогово-феноменологическая психотерапия – это по большому счёту психотерапия констатации. Единственным адекватным  основанием для интервенции терапевта служит естественная феноменологическая динамика поля. Точнее – текущий её контекст. Но что самое важное – интервенцию определяет этот самый контекст, а не терапевт. Последний служит профессиональным проводником интервенции. 

В некотором смысле не терапевт выбирает интервенцию, а сама интервенция выбирает его. В момент самой интервенции она и терапевт, её проводящий, неотличимы по сути. Возможно, вам слышать это непривычно, но попробуйте подержать этот тезис в вашем сознании. Позвольте ему проникнуть в ваши представления о сущности психотерапии. Это некий новый взгляд на природу того, что и так ежедневно вы наблюдаете в психотерапии. Это просто иная точка сборки профессионального сознания, которая, тем не менее, может радикально изменить вашу практику.

Мы привыкли думать, что источником феноменологического потока является тот или иной субъект контакта. Его сознание порождает те или иные феномены, которые следуя друг за другом формируют контакт и все феноменологическое поле. Если рядом с этим субъектом появляется ещё один и они обращают своё внимание друг на друга, то случается (точнее может случиться) контакт, который насыщен с феноменологической точки зрения феноменами, которые, по-прежнему, продуцируют оба участника этой встречи. По-крайней мере, такое положение вещей очевидно с точки зрения индивидуалистического сознания западного человека.

Отсюда и происходят возможные ресурсы психотерапии. В частности, гештальт-терапии. Формируя контакт с терапевтом привычным для него способом или рассказывая об отношениях с другими людьми, клиент вызывает те или иные реакции терапевта, которые, как вы понимаете и являются феноменами «последнего». Далее руководствуясь той или иной терапевтической гипотезой, которая появляется в ответ на попытку анализа появившихся феноменов, терапевт формулирует соответствующую интервенцию, направленную на формирование у клиента нового опыта или расширение осознавания. Разумеется, при этом он учитывает явным или неявным образом анамнез клиента, историю развития терапевтических отношений, предположения о типе организации его личности, терапевтическом прогнозе и пр. Каждая интервенция при этом целесообразна. Подытоживая линию, относящуюся к использованию феноменологического метода, подчеркну, что в самом общем виде феномены, появляющиеся у терапевта, являются источником изменений и влияния на феноменологию клиента.

Вернемся к диалогово-феноменологической психотерапии. С этой точки зрения, и терапевт, и клиент – не что иное, как некая актуальная совокупность феноменов, которые принадлежат полевой динамике, которая, напомню, регулируется двумя полевыми векторами – переживанием и концепциями. Такова природа поля. Мы с вами – в некотором смысле «вытяжки» из него. Или точнее – сегменты поля, феноменологический дизайн которых сформирован (и формируется ежесекундно) переживанием и концепциями. Последними – в большей степени. Именно по этой причине любой феномен, появившийся в поле, принадлежит только ситуации поля. Любые попытки приписать его любому из сегментов искажают реальность природы поля.

Какое влияние на психотерапевтическую практику оказывает такая трансформация феноменологии? Она неизбежно сказывается на профессиональной позиции терапевта. Теперь он – не источник феноменов поля, а наблюдатель его феноменологической динамики. При этом любой феномен, появившийся в контакте уже самим фактом своего появления атрибутирован контакту – т.е. и терапевту, и клиенту. Поэтому задача терапевта значительно меняется – он тренированный наблюдатель в поле, который констатирует происходящее в контакте, даёт возможность сформироваться той или иной интервенции и озвучивает ее в терапии. Как я уже говорил, психотерапия переживанием – это психотерапия констатацией, а не проект фасилитации личностных изменений. Но справедливости ради стоит отметить ещё один важный момент – констатация феномена в данном случае – это не просто регистрация уже имеющегося в поле. Нет – это также способ его формирования. Поле таким образом формирует себя, обеспечивая свою динамику. Поле не существует в отрыве от его агентов. Вне их присутствия и переживания оно было бы неким набором возможностей. Некой суперпозицией его возможных состояний.

Двинемся далее, поскольку тут не может не возникать новых вопросов. Например, как на основе констатации феноменов строятся те  или иные интервенции? Наблюдатель в состоянии держать в зоне своего внимания от 5 до 9 объектов. Однако поскольку поле нашего осознавания представляет собой динамику фигуры и фона, тренированному в осознавании терапевту одновременно, по крайней мере, потенциально оказываются доступными несколько десятков феноменов. Это тот диапазон, в котором может быть построена терапевтическая интервенция. Далее, как я уже говорил, возможна альтернатива, исходя из которой терапевт может обработать этот диапазон феноменов концепцией или свободным актом выбора, который является агентом переживания.

Психотерапия переживанием, разумеется, предлагает апеллировать к свободному выбору. А это значит, что из всего богатства феноменов поля я как терапевт выбираю несколько из них, которые презентуют контекст и делаю соответсвующую интервенцию. Здесь важно подчеркнуть, что основанием для интервенции является именно контекст, т.е. несколько феноменов, связанных друг с другом естественной валентностью. Интервенция, основанная на единственном феномене, как правило, очень нестабильна ввиду её неясности. Например, если вы просто захотите поделиться с клиентом своим актуальным чувством «Мне стало больно», то скорее всего увидите удивлённое или растерянное лицо напротив вас. Но если в рамках одной интервенции, хоть и кратко, но прозвучит весь феноменологический контекст, в который встроено это чувство, то динамика поля может быть значительно трансформирована, и клиент будет скорее всего впечатлен этим. Например, интервенция «Когда ты рассказывал о своих отношениях с отцом, я почувствовал боль от того, что … (тут ссылка на конкретный эпизод), и мне захотелось …» гораздо более стабильна и потенциально эффективнее в смысле поддержки переживания.

Кроме того, для того, чтобы ваша интервенция не просто немного обогатила феноменологический контекст терапии, а способствовала переживанию, важно, чтобы она была осуществлена в контакте с высокой степенью психологического присутствия. Если вы просто произнесёте соответствующую фразу, ничего в контакте скорее всего не изменится. Но если вы будете присутствовать сердцем в вашей интервенции, она с большей вероятностью ляжет в основу переживания.

Положим мы сделали интервенцию. Что дальше? Это уже окончание нашей работы или нет? Разумеется, нет. Ваша терапевтическая интервенция призвана поддержать естественную феноменологическую динамику поля. Поэтому если сложились условия, и она долетела до сердца вашего клиента, то с неизбежностью она трансформирует феноменологический контекст. Например, в ответ на неё душевное состояние клиента изменилось, появились некие чувства или желания – причем, появились новые феномены как у него, так и у вас. И снова любой из них в рамках соответствующего контекста может лечь в основу очередной интервенции. Иначе говоря, мы можем либо попросить клиента рассказать лично нам, что с ним происходит сейчас, либо построить интервенцию на основе «своих» феноменов. А это снова вопрос выбора. Важно, чтобы интервенция была свободно выбрана и размещена в контакте с высокой степенью психологического присутствия. Как вы понимаете, этот процесс продолжается до тех пор, пока не закончится время сессии. Переживание – перманентный процесс. В этом и есть цель терапии.