К аналогиям психотерапии, современной физики и теологии

Греческая, скандинавская, славянская и пр. мифологии

Центр представлений греков о мироздании, как каждый из нас помнит еще с детства, занимал Олимп. Олимп – это гора в центральной Греции, гора, существующая совершенно реально, по которой можно походить, подышать воздухом. Согласно греческому мировоззрению, всем миром управляют боги во главе с Зевсом (с некоторых пор во главе с Зевсом, после того, как временно прекратились все распри, в которых он стал победителем). Весь сонм греческих богов живет как раз на Олимпе, поэтому их так и называют – олимпийские боги.

Однако несмотря на такую довольно точную даже по географическим меркам локализацию, вряд ли вам удастся обнаружить богов в их чертогах на Олимпе. Совершенно очевидно, что такое положение вещей классического мира характеризовало и Древнюю Грецию. Иначе говоря, люди не видели богов на Олимпе. Тем не менее, представления об этом были совершенно устойчивыми. И это вовсе не вызывало противоречий в греческих умах и сердцах. По всей видимости, потому, что существование олимпийских богов, в частности, локализация их места пребывания, не подчинялось правилам классического мира. Олимп с сонмом богов представлял собой некий аналог суперпозиции, в котором все возможности были сцеплены воедино. Это в некотором смысле нелокальный источник формирования реального классического мира, который является лишь одной из возможностей (вспомним, копенгагенскую и многомировую интерпретации двухщелевого эксперимента). То же стоит сказать и о представлениях греков о загробном мире, царстве Аида, Тартаре и владениях Посейдона. Мир греческих богов и иных мифических существ существует в том же смысле, в каком существуют Бытие Парменида, мир идей Платона и суперпозиция теоретиков квантовой механики.

Совершенно аналогичную интерпретацию можно предложить для любой другой мифологии. Например, представления о существовании богов в Асгарде, павших героев в Вальхалле и умерших людей в Хеле у древних скандинавов можно рассмотреть с позиции тех же описанных мною выше принципов. Так же как существование богов и мифических существ, представления о которых формировали культуру древних славян, индийцев и др.

Буддизм

Ближе всего из огромного многообразия философских и теологических концепций к представлениям о суперпозиции находится буддизм во всем многообразии своих школ и течений. Пожалуй, основной тезис буддизма – принцип сознания Будды, который заключается в единстве переживания, переживаемого и переживающего. Целью любого буддиста является достижение сознания Будды, в котором переживанию оказывается доступно одновременно все, везде и всегда. Привычные для классического мира категории субъекта, времени и пространства в просветленном состоянии уже не имеют никакой власти. Ограничений ума больше не существует. Любые интенции и возможности оказываются доступными просветленному сознанию сейчас, или правильнее сказать всегда. Хотя оба слова являются неверными, поскольку категория времени больше не опосредует процесс осознавания. Прекрасное описание суперпозиции, не правда ли? Оказывается, за несколько тысячелетий до появления квантовой механики Будда говорил о том же.

Христианство

Со времен возникновения монотеизма не прекращаются споры и дискуссии о природе Бога. Традиционно христианская культура была, да и остается, нетерпима к любым попыткам научной или философской реконструкции понимания Бога, отличным от классического толкования Библии представителями церкви. Тем не менее, философские аспекты христианской картины мира настолько богаты, что обойти их вниманием было бы непростительно несправедливым по отношению к тематике, обсуждаемой нами в этой статье.

Что же такое Бог? Ведь его никто не видел. Существование Бога в традициях философии христианского мира либо доказывается логически, онтологически, как у Декарта, либо подлежит не доказательству, но вере. Бог одновременно и везде, и нигде (в смысле классического мира – его нельзя увидеть и воспринять привычным для человека образом). Что еще мы знаем о Боге? Что он сотворил мир и человека по своему образу и подобию. Что ему доступно все и везде. Иначе говоря, он представляет всю совокупность возможностей всех состояний Вселенной. Что он сотворил время и пространство. Чем дальше я описываю природу Бога, тем очевидней проступает в этом описании сходство с определением квантовой (когерентной) суперпозиции. Я надеюсь, читатель не сочтет это богохульством. Аналогии напрашиваются сами собой.

Во-первых, именно в результате трудов Бога появляется классический мир, сам же он остается за его пределами. Во-вторых, всемогущество Господа предполагает, что ему доступно все. Иначе говоря, любые возможности, к которым мог бы эволюционировать и которые мог бы использовать классический мир, уже наличествуют в нем. В-третьих, все базовые основания классического мира – время, пространство и субъект (объект) появляются творчества Бога. В-четвертых, появление классического мира, создаваемого Господом, всегда сопровождалось (возможно, даже инициировалось) актом его наблюдения. На это есть совершенно точные указания в самом начале Библии. Так, например, после каждого акта творения, Господь смотрел на него и убеждался в том, что «это хорошо» (первая книга Моисеева «Бытие»). В-пятых, все состояния классического мира (как, например, состояния кошки Шредингера) сосуществуют в Боге. В-шестых, Бог не отличен от мира, который Он создал. Бог и есть наш мир. И в этом смысле каждый из нас является частицей Бога, а Бог – сцепленным состоянием, включающим все человеческие проявления как часть возможностей Его. 

Разумеется, есть и радикальные отличия между христианским пониманием Бога и квантовым пониманием когерентной суперпозиции. Так, например, суперпозиция – это лишь состояние сцепленности всех возможных состояний мира. Бог же обладает волей, которая реализуется в Его постоянном творчестве. Бог как универсальный наблюдатель (используя формулировку из квантовой механики) – источник любой реальности. Наблюдателем же с позиции квантовой физики является каждый конкретный человек. Однако оба эти возражения, на мой взгляд, снимаются в полной мере, если акцентировать полевой характер устройства мира. Так, мы по какой-то нелепой причине привыкли разделять мир и себя в этом мире, Бога и человека. В этом, по всей видимости, и заключается трагедия человека, изгнанного из Эдемского сада. Не является ли метафора «изгнания из рая» отражением как раз этого расщепления в мозгах людей, отделения человека от Бога. Мы привыкли думать именно так потому, что мы не можем предположить иного мира, устроенного по другим законам, базирующегося на иных принципах. Адам не был в привычном для нас классическом смысле изгнан из рая, он был отщеплен в своем сердце и мыслях от Бога, утратив таким образом связь с источником «реального мира». После «акта изгнания» человек стал одиноким, локализовав свою волю и власть в едином источнике Воли. Так появились, возможно, представления о Боге как инстанции, совершенно отличной от нас.

А что если мы сместим немного фокус нашего внимания? Что, если следуя уже устоявшемуся в диалогово-феноменологическом подходе в психотерапии принципу децентрализации власти [83], мы взглянем несколько иначе на устройство все того же христианского мира? При этом нам вовсе не обязательна реконструкция базовых христианских ценностей и основ мировоззрения. Речь идет лишь о полевой интерпретации существующей картины мира. В этом случае человек неотделим (я бы даже сказал – неотличим) от Бога, хоть и старается сделать привычным образом это из всех сил. В некотором смысле (упоминаемым мною уже ранее при обсуждении природы осознавания и выбора) человек является агентом Бога. При этом он может быть проводником Его «воли» с большим или меньшим успехом. Так с одной стороны он может быть очень чувствительным к интенциям Бога-поля, а с другой – оставаться совершенно глухим к тем феноменам, которые в нем наличествуют, а иногда и просто «кричат». Поэтому всегда есть люди, которые живут в ладу с Богом, а есть те, которые страдают от того, что изолированы от него. Читатель уже обратил внимание на то, что данная интерпретация исходит из теории феноменологического поля. Здесь поле и Бог суть одно.

Отсюда проистекает еще один, но уже более радикальный, вывод. Мы привыкли думать, что Бог, создав нас, остается всевластен над нами, наблюдая откуда-то сверху или отовсюду сразу. Наша жизнь в его руках. И это совершенно верно. Но тут упускается из виду одно важное обстоятельство. Мы создаем Бога не в меньшей степени, чем он нас. Личность и Бог взаимообуславливающие субстанции. В феноменологическом смысле этого слова – «Я такой потому, что Бог есть». Но верно и обратное – «Бог такой потому, что я есть». Я осознаю, насколько скандально может звучать этот тезис в ушах верующего христианина. Но если внимательно прислушаться к нему, то противоречия нивелируются. Возможно, привычное для христианского мировоззрения полевое расщепление «Бог – человек» не так уже необходимо, в том числе и для веры. Оно носит отчетливо нарциссический характер и уничтожает в корне свободу воли человека. А ведь она является одним из базовых оснований сотворения Богом человека.

Каким же образом мы создаем Бога? С точки зрения квантовой механики, мир создан наблюдателем. И это никак не противоречит христианскому мировоззрению. Поэтому с христианской точки зрения выглядит совершенно естественным, что Бог создал мир и человека «по праву наблюдения». «Но ведь мы не наблюдаем Бога!», - возразит читатель: «Каким же образом мы можем сотворить его?!» Да, мы не наблюдаем Бога в привычном для нас смысле слова. Но никто и не утверждает, что Бог делает это привычным для нас образом. Вряд ли где-то в Библии вы найдете указания на то, что Бог смотрел в процессе создания мира на него человеческими глазами. Полагаю, что акт наблюдения может быть и иным по своей природе. Человек на протяжении всей своей истории и христианский человек в частности изобретали для этого много разных способов. Наиболее популярным среди них оказывается на сегодняшний день молитва. Что же такое молитва? Какова ее природа? Если упростить мой основной тезис, то молитва – это форма наблюдения Господа. Наблюдения в широком смысле этого слова. В момент молитвы человек вступает с Богом в диалог. Именно диалог, а не монолог, как может показаться постороннему наблюдателю на первый взгляд. Для дальнейшего пояснения этого тезиса мне потребуется обратиться к теории диалога и переживания, принятого в диалогово-феноменологической психотерапии.

Диалог может происходить на фоне разной степени психологического присутствия человека в этом акте. Так, например, можно несколько часов разговаривать с другим человеком, психологически не присутствуя в этом разговоре. А можно Жить в диалоге, переживая каждое слово – свое и Другого. В случае молитвы этим Другим является Бог. В каком-то смысле молитва является источником и условием, поддерживающим процесс переживания. Поэтому молитва может оказаться очень целебной с психотерапевтической точки зрения. Люди, посещающие церковь и искренне, а не только формально, молящиеся, зачастую избавляются от многих недугов и проблем. Порой проходят заболевания, которые уже, казалось бы, обрекли человека на смерть. Всем известны также чудеса, которые порой творит молитва. Однако повторю, молитва всегда искренняя с высокой интенсивностью присутствия в диалоге с Господом. Очевидно, что процесс переживания при этом интенсифицируется. А именно это в психотерапевтическом смысле является основным условием терапевтически значимых изменений.

Вернемся к молитве как средству наблюдения Бога. Психологически присутствуя в акте молитвы и обращаясь лично от себя лично к Господу, человек получает возможность узреть Бога. В этот момент человек получает доступ к колоссальному источнику изменения, к источнику новых возможностей. Апеллируя к основным тезисам квантовой механики и оставляя в фокусе молитву, замечу, что, по всей видимости, в этот момент человек оказывается как никогда «близко» (не уверен, что это слово достаточно корректно) к суперпозиции, а следовательно, к возможности реконструкции своего мира. Полагаю, именно в этом механизме коренится чудодейственная сила молитвы.

В данном контексте мне бы хотелось остановиться еще на одном тезисе, который также может показаться агрессивным для традиционного христианского мировоззрения. Он является, с моей точки зрения, логическим продолжением предыдущего положения, относящегося к молитве. Но я рискну распространить его более широко, на каждого человека, с которым я могу находиться в отношениях диалога. Если сместить акцент привычного рассмотрения молитвы с ее специфики как контакта с Богом на аспект переживания в ней, то становится очевидным следующее. Если каждый человек является одной из возможностей Господа, или, говоря словами Платона, тенями этой идеальной субстанции, то как нам стоит тогда относиться к присутственному контакту и диалогу двух людей? Не является ли он светским аналогом молитвы, в которой также возможно «наблюдение» Бога? По крайней мере, процесс переживания в такого рода контакте возможен в полной мере. И как следствие, возможны значительные психологические изменения у людей, участвующих в присутственном диалоге.

Как видим, механизмы эти очень схожи. Протест оппонентов, скорее всего, вызовет сравнение человека с Господом. Упрощая свой тезис, скажу – человек находится в таком же отношении к Богу, в каком наш классический мир находится к когерентной суперпозиции мира квантового. Иначе говоря, является одним из возможных состояний, а потому несводим к нему. Тем не менее, в некотором смысле присутствуя своей Жизнью в Жизни Другого, человек получает возможность в процессе переживания этого Другого прикоснуться или, по крайней мере, приблизиться к сущности Бога.