Ф. Е. Василюк. ПСИХОЛОГИЯ ПЕРЕЖИВАHИЯ

Описание мира
Прототип
Реалистическое переживание

Отличие этого жизненного мира от предыдущего состоит в его трудности. Жизненные блага не даны здесь непосредственно, внешнее пространство насыщено преградами, помехами, сопротивлением вещей, которые препятствуют удовлетворению потребности. Для того чтобы жизнь могла осуществляться, необходимо преодолевать эти трудности. Причем главное состоит в том, что преодоления требует не только трудность, т.е. психологическое "лицо" препятствия, но и его материальное тело, обладающее своей безразличной к целям и потребностям данной жизни определенностью, что создает необходимость построения некоторого "органа", способного трансцендировать наличные границы жизненного мира. Такой "орган" должен, с одной стороны, обладать телесностью, чтобы говорить с миром-в-себе на его, мира, "вещном" языке, а с другой – он должен быть изнутри проникнут чувствительностью, изнутри являться жизнью. Всякое трансцендирование им жизненного мира, преодоление его границ, по сути дела, является расширением границ жизни на ранее абсолютно внешние ей области.

Если от феноменологического описания перейти к описанию конкретно-научному, то этим органом окажется не что иное, как "живое движение" (28, с.178). Оно, как блестяще показал Н. А. Бернштейн (27), чтобы быть успешным, должно каждый раз заново строиться в каждой новой поведенческой ситуации по той причине, что последняя всегда уникальна с точки зрения своих динамических характеристик.

Внешнюю, видимую целесообразность поведения живых существ в условиях предметно и динамически уникальной ситуации невозможно объяснить иначе, чем предположив наличие у них психического отражения. [41] Внешняя предметная деятельность и психика, точнее опосредованная психикой деятельность, и есть основное новообразование, необходимое для жизни в трудном мире по сравнению с легким. [42]

Каков хронотоп анализируемого жизненного мира? Трудность внешнего мира в терминах хронотопа означает наличие "протяженности", т.е. пространственной удаленности (жизненных благ) и временной длительности (необходимой для устранения удаленности). Феноменологически это выражается в появлении во внешнем аспекте хронотопа наряду с "тут" и "сейчас" новых измерений "там" и "тогда". Иначе говоря, внешний аспект психологического мира развертывается в некоторую пространственно-временную перспективу.

Что касается внутреннего строения данного жизненного мира, то он по-прежнему остается простым. Это отсутствие внутренней расчлененности и структурированности жизни в пространственно-временной развертке означает отсутствие "сопряженности", т.е. отсутствие пространственной связанности, "соположенности" жизненных единиц (= отношений = отдельных деятельностей) и связей временной последовательности между ними. Речь идет об отсутствии внутреннего "стола", пользуясь метафорой М. Фуко (159), на который субъект мог бы "положить" перед собой свои отношения к миру, сопоставить их, соизмерить, сравнить, спланировать последовательность их реализации и т.д. и без которого его внутренний мир остается "простым" даже при множественности и объективной перекрещенности его жизненных отношений. Впрочем, для удобства рассуждений мы будем в основном пользоваться таким воображаемым жизненным миром, простота которого обеспечивается его предполагаемой односоставностью, т.е. наличием у субъекта всего одной потребности, одного жизненного отношения. Феноменологически "простота" выражается как "это всегда".

Опишем теперь жизнедеятельность и мироощущение существа, живущего в трудном и простом мире. Деятельности присуща в этом мире неуклонная устремленность к предмету потребности, эта деятельность не подвержена никаким отвлечениям, уводящим в сторону искушениям и соблазнам, субъект не знает сомнений, колебаний, чувства вины и мук совести – одним словом, простота внутреннего мира освобождает деятельность от всевозможных внутренних препятствий и ограничений. Ей известны только одни препятствия – внешние.

Каждое достижение предмета потребности таково, будто дело идет о жизни и смерти. Так, оно, впрочем, психологически и есть, поскольку здесь имеет место отождествление одного отношения (деятельности) со всей жизнью в целом. Поэтому деятельность этого существа с эмоционально-энергетической стороны отличается истовостью – ради достижения заветного предмета оно готово идти на любые усилия, на карту ставится все, любое средство заранее оправдано, любой риск осмыслен, любая жертва приемлема.

Вследствие простоты внутреннего мира предельно упрощено и смысловое строение образа внешнего мира. Он выполнен в двух красках: каждый предмет осмысляется только с точки зрения его полезности или вредности для удовлетворения всегда напряженной единственной потребности субъекта.

Другое дело – технический, операциональный аспект деятельности и соответствующее ему отражение. На него приходится основная проблематичность жизни этого существа. Мир озадачивает его только с этой внешней, технической стороны: "Как сделать, как достичь?" – вот основной вопрос, который стоит перед ним. А основное общее правило решения этой постоянно возобновляющейся жизненной задачи заключается в необходимости адекватно отражать реальность, чтобы сообразно реальности строить свою деятельность. Такая сообразность является в трудном мире необходимым условием существования и сохранения жизни. Подчинение диктату реальности становится здесь законом жизни, ее принципом.

Какие отношения существуют между принципом реальности и принципом удовольствия? Эти отношения были хорошо известны в философии и психологии задолго до появления психоанализа. [43] З. Фрейд дал лишь терминологию и с подкупающей простотой описал их? "Мы знаем, что принцип удовлетворения присущ первичному способу работы психического аппарата и что для самосохранения организма среди трудностей внешнего мира он с самого начала оказывается непригодным и даже в высокой" степени опасным. Под влиянием стремления организма к самосохранению этот принцип сменяется "принципом реальности", который, не оставляя конечной цели – достижения удовольствия, откладывает возможности удовлетворения и временно терпит неудовольствие на длинном окольном пути к удовольствию" (157, с.39). "Все это чрезвычайно элементарно, – писали Л. С. Выготский и А. Р. Лурия (51, с.6), – азбучно, и, по-видимому, принадлежит к числу неопровержимых самоочевидных истин".

И тем не менее здесь есть целый ряд невыясненных вопросов. Первый из них касается степени самостоятельности принципа реальности. У З. Фрейда нет однозначного ответа на этот вопрос. В одних случаях он называл принцип реальности модификацией принципа удовольствия, в других говорил, что принцип реальности сменяет принцип удовольствия. Но в целом принцип реальности, по Фрейду, оказывается стоящим на службе у принципа удовольствия и не имеющим самостоятельности. В каком-то смысле это верно, особенно когда под реальностью понимается вещная, материальная реальность, однако нам кажется, акцент должен быть несколько смещен. Раз следование реальности настолько важно, что без него жизнь в трудном мире была бы попросту невозможна, то нужно предположить, что из ситуативных необходимостей подчиняться реальности рано или поздно рождается надситуативная, глобальная установка следовать ей. Конечно, генетически она развивается под влиянием принципа удовольствия и из него, точнее из соответствующих ему жизненных процессов черпает свою энергию, но в конце концов эта пуповина рвется, и в жизненном мире появляется новый, не сводимый ни к чему закон – принцип реальности.

Второй, более важный, вопрос связан с выяснением внутренних психологических механизмов реализации принципа реальности. Этот принцип имеет как бы две стороны. Одна из них обращена вовне и состоит в стремлении обеспечить адекватность внешних движений предметным условиям ситуации за "счет точности психического отражения этих условий, вторая – внутрь. Ее назначение состоит в том, чтобы сдерживать возможные эмоциональные взрывы, которые в силу "простоты" внутреннего мира постоянно грозят при неудовлетворенности потребности разрушить своим хаотическим всплеском всю сложно организованную деятельность, направленную на отсроченное удовлетворение потребности. Другими словами, внутренняя ипостась реалистической установки – это механизм терпения.

Рассмотрим хронотопическую структуру этого механизма. Выше мы установили, что хронотоп описываемого сейчас типа феноменологически может быть выражен как "это всегда" во внутреннем аспекте и "здесь-и-там", "теперь-и-тогда" – во внешнем.

Что это значит? "Это всегда" означает, что "сознание" субъекта всегда занято одним и тем же: на одно ("это"), составляющее предмет его потребности, устремлены все его чувства, ожидания, активность. Он весь в этом отношении к миру, ничто другое для него не существует. И точно так же, как данное отношение заполняет собой весь пространственный Горизонт его жизни, оно покрывает собой и всю временную перспективу ее ("всегда").

Что касается внешнего аспекта хронотопа, то он существенно изменен по сравнению с первым типом. Предмет потребности может быть как в непосредственном соприкосновении с субъектом, точнее, с органом потребления, так и на некотором отдалении. То же касается и временного аспекта. Но главное для характеристики трудного жизненного мира, в отличие от легкого, не само по себе такое объективное обстояние, а то, что оно "схватывается" субъектом с помощью особых психических форм (феноменологически означенных "там" и "тогда"). За их счет психологический мир субъекта расширен и дифференцирован по сравнению с инфантильным. Если в последнем никаких субъективных "там" и "тогда" быть не могло, а объективная отсроченность и удаленность блага оборачивалась внутренней эмоциональной катастрофой, то теперь эти феноменологические "там" и "тогда" могут аккумулировать в себе всю эту эмоциональную энергию, делая возможным контроль над нею. Доводя дело до предельной рационалистической упрощенности, можно сказать, что неудовлетворенность единственной потребности, из которой состоит вся жизнь субъекта, ощущалась бы им как конец этой жизни, как смерть, если бы он не знал, что где-то "там" есть источник жизни и когда-нибудь "тогда" он может быть достигнут.

То же самое можно выразить иначе, на языке эмоциональных категорий: если при отсутствии форм "там" и "тогда" эмоциональное состояние субъекта колеблется между "блаженством" и "ужасом", то при появлении подобных форм психологического пространства-времени происходит дифференциация этих исходных аффектов, такая, что производные эмоции включают в свою структуру указанные формы психологически дальнего и будущего, а именно появляются "беспечность" (в ситуации еще не достигнутого, но уже наверняка гарантированного будущего блага), "отчаяние" (в ситуации несомненного предстоящего неуспеха), "надежда" и "страх" (в промежуточных случаях) (61).

Появление пространственно-временной психологической "протяженности" ("там" и "тогда") является обогащением структуры психологического мира, которая теперь становится способной в своих узлах схватывать ранее бывшее недоступным будущее и дальнее. И самое главное заключается в том, что это будущее и дальнее являются не абсолютными, физикальными формами, которые фиксируются из внеположенной происходящим процессам точки, из внепространственной и вневременной позиции абсолютного наблюдателя, проецирующего реальные процессы на идеальные пространственно-временные координаты, т.е. это будущее не есть то, чего сейчас нет, но что потом будет, а наоборот: феноменологическое будущее ("тогда", "потом"), психологически представленное в надежде, страхе и пр., парадоксальным образом есть то, что есть сейчас, но чего потом не будет. Надежда получить тот предмет есть форма психологического будущего, актуально присутствующая уже "сейчас" и исчезающая как таковая при реальном достижении этого предмета.

Из этих рассуждений вытекает одно фундаментальное положение: оказывается, что предметная деятельность предполагает наличие определенных внутренних, феноменологических условий, без которых она была бы вообще психологически невозможна. Эти условия образуют сложный и подвижный комплекс механизмов, который условно, можно назвать "терпением" и который феноменологически структурирован тем, что было выше описано в терминах хронотопа трудного и простого мира, а психологически (в эмоциональном аспекте) – состояниями "отчаяния", "страха", "надежды" и "беспечности". Иначе говоря, внешняя предметная деятельность была бы психологически невозможной, если бы одновременно с ней, как бы на ее изнанке, не разворачивалась внутренняя работа по удержанию панических аффектов, порождаемых неудовлетворенной потребностью. Работа эта осуществляется за счет частичной субъективной – актуализации объективно отсутствующего блага (в форме надежды, например), наполняющей осмысленностью промежуток между "теперь" и "тогда".

Все это поддерживает нас в убеждении, что принцип реальности – самостоятельная психологическая установка, обладающая собственными внутренними механизмами, а не просто модификация принципа удовольствия.

Прототип

Укажем на известные прототипы простого и трудного жизненного мира. Ясно, что к ним относятся все случаи, при которых одна какая-нибудь потребность (мотив, отношение) получает резко доминирующее положение и интенсивность, несопоставимую с силой других потребностей. Когда содержание доминирующего мотива составляет какая-либо абстрактная идея, убеждение, мы имеем дело с фанатиком, когда его содержание образует некоторая конкретная идея или даже конкретная вещь или действие – с маньяком. [44]

Анализ психологии фанатизма обнаруживает выделенные нами при описании типа характеристики: неистовость поведения, готовность для достижения цели жертвовать всем и использовать любые средства в сочетании с узостью и ограниченностью восприятия мира.

Прототипом описанного типа являются не только личности определенного склада, но и определенные состояния личности, более или менее длительные, нормальные или патологические. К ним относятся, скажем, хорошо известные в психопатологии "импульсивные влечения", которые "представляют собой остро возникающие побуждения и стремления, подчиняющие себе все сознание и поведение больного. С их возникновением подавляются все остальные желания и представления" (115, с.63).

Область психопатологии дает наиболее близкие к данному теоретическому типу примеры, но из этого, конечно, не следует, что патологическим является всякое состояние, соответствующее второму типу психологического мира. В такое состояние сознание попадает всякий раз, когда актуализировался мотив, требующий от субъекта некоторой деятельности, причем этому мотиву (по крайней мере в данный момент) нет альтернатив.

Реалистическое переживание

Общей основой всех процессов переживания, свойственных данному типу жизни, является механизм терпения. Собственно говоря, он сам может считаться процессом переживания. Пример этого механизма показывает, что жизнь, стоит ей выйти из первичного состояния блаженной удовлетворенности, не может существовать без процессов переживания, изнутри скрепляющих ее, подверженную в трудном и сложном мире различным деструктивным и дезинтегрирующим воздействиям.

Прежде чем перейти к обсуждению вырастающих на основе терпения механизмов, необходимо сопоставить само терпение как механизм, подчиняющийся принципу реальности, с психологической защитой, действующей по принципу удовольствия. С одной стороны, они прямо противоположны, с другой – сходятся в одной точке. И защита, и терпение актуализируют в сознании ощущение наличия блага, объективно отсутствующего, но модальные формы этих актуализаций существенно различаются. Защита признает благо бытийно наличным, терпение – наличным в долженствовании; защита создает иллюзию решенности проблемы (или ее отсутствия: "виноград зелен"), терпение формирует сознание решаемости ее; защита отказывается видеть необеспеченность бытием достигнутых положительных (или устраненных отрицательных) эмоциональных состояний, терпение ориентировано на устранение этой необеспеченности; защита, наконец, берет за основу неприкосновенность субъективности (желания, самооценки, чувства безопасности и т.д.) и искажает в угоду ей образ реальности, терпение берет за основу реальность, сдерживая и подстраивая к ней субъективность.

Механизм терпения действует только в определенных границах (которые определяются развитостью самого этого механизма); за пределами их, когда возникает ситуация невозможности (фрустрация), требуются другие механизмы переживания. [45]

В самом общем плане можно выделить два варианта "реалистического" переживания.

Первый осуществляется в пределах пострадавшего жизненного отношения. В простейшем, "нулевом" случае этого варианта переживания выход из критической ситуации, субъективно кажущейся неразрешимой, происходит не за счет самостоятельного психологического процесса, а в результате нежданного объективного разрешения ситуации (успех после неудачи, согласие после отказа, находка утраченного, разрешение запрещенного и т.п.). Это именно "нулевой" случай, ибо критическая ситуация здесь не психологически преодолевается, а фактически устраняется благодаря эффективному поведению (ср.: 26, с.49) или удачному стечению обстоятельств.

Более сложные случаи, требующие от субъекта специальной активности, осуществляются посредством компенсации утраченных (или сниженных) способностей или замещения. Какова бы ни была конкретная техника, процесса, он исходит из факта актуальной невозможности в данных конкретных условиях удовлетворить потребность и из необходимости ее так или иначе удовлетворить. Поскольку речь идет о реалистическом переживании, не прибегающем к самообманам, единственный мыслимый выход состоит в таком преобразовании психологической ситуации, которое все-таки, несмотря ни на что, делает возможным реальное удовлетворение фрустрированной потребности. Возможность разрешения жизненных апорий в этом психологическом мире обеспечивается двумя обстоятельствами – способностью субъекта откладывать удовлетворение потребности на какой-то срок, за который могут быть развиты компенсаторные способности, найдены или созданы обходные пути к цели, а также способностью удовольствоваться любой заменой предмета потребности, лишь бы она вообще могла ее удовлетворить. Последнее обстоятельство особенно важно; субъект простого и трудного мира не знает предмета (или лица) в его индивидуальной определенности и ценностной уникальности, он ценит в нем только одно качество – удовлетворять его, субъекта, потребность. Узкая и интенсивная направленность субъекта в мир создает иллюзию чрезвычайной фиксированности его на данном предмете, буквально "сращенности" с ним, однако стоит этому предмету исчезнуть, создав ситуацию невозможности, чтобы эта иллюзорность быстро. себя обнаружила: субъект с простым внутренним миром в принципе согласен на любой суррогат, хоть в какой-то мере удовлетворяющий его потребность, потому что все качества предмета, не имеющие непосредственного отношения к удовлетворяемой им потребности, никак его психологически не затрагивают и в расчет не принимаются.

Второй вариант "реалистического" переживания отличается от первого тем, что между нарушенным отношением, вызвавшим необходимость в переживании, и тем последующим жизненным отношением, нормальная реализация которого знаменует об успехе переживания, нет субъективных связей преемственности. Хотя объективно, с позиции внешнего наблюдателя," идентифицирующего субъекта до и после переживания по его "индивидным" качествам, новая деятельность может представляться замещением старой, фрустрированной деятельности, компенсацией ее, внутренне они никак не связаны между собой. Это "компенсация", которая ничего не меняет в предыдущем, нарушенном жизненном отношении, никак само это нарушение не компенсирует, это замещение без замещения, ибо новая деятельность решает свои собственные проблемы. А поскольку каждая актуально осуществляемая деятельность в условиях простоты внутреннего мира субъективно составляет всю жизнь, то переживание это, по сути дела, представляет собой скачок от одной жизни (неудавшейся, да так и оставленной) к другой, психологически вновь начинаемой, хотя и строящейся на старом психобиологическом "индивидном" материале. Этот вариант переживания может быть проиллюстрирован примером Душечки, прожившей на страницах чеховского рассказа как бы несколько самостоятельных, не связанных одна с другой жизней.

Итак, законом переживания второго типа является принцип реальности. Это переживание исходит из того, что реальность "не слышит убеждений", что она непреодолима, борьба с ней бесполезна и, значит, нужно принять ее такой, какова она есть, покориться, смириться и внутри заданных ею границ и пределов попытаться добиться возможности удовлетворения потребностей.

Из проанализированных нами в первой главе видов переживания ни один однозначно не соответствует "реалистическому" переживанию, но, несколько огрубляя дело, можно сказать, что эмпирическим прототипом его является совпадающее поведение. При противопоставлении совладающего поведения защите, кроме прямого подчеркивания его реалистичности, обычно указывают на рациональность этих процессов, на их способность учитывать целостный характер ситуации, т.е. на те качества, которые сводимы к реалистичности. Кроме того, образцом, по которому мыслится совпадающее поведение, является приспособление, а приспособление по понятию есть процесс, целью которого является прилаживание, подгонка внутреннего, субъективного к внешнему, объективному, к реальности.