М. Папуш. ПСИХОТЕХНИКА ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНОГО ВЫБОРА

Есть еще одна действительность, в которой полезно рассмотреть феномен "слияния". Мы с ней практически много работали, но не осознавали ее в достаточной степени. Это действительность сценария совместной жизни.

Если у антилопы-гну поведение определяется имеющимися поведенческими паттернами – инстинктами, врожденными и приобретенными реакциями и пр., то поведение человека в каждой ситуации определено его сценарием [2]. В наборе типовых ситуаций, задаваемых определенной культурой, у каждого человека индивидуально есть свой сценарий относительно того, как он в той или иной ситуации должен себя вести. Ситуации для него определены возможными жанрами ("на работе", "дома", "первое свидание", "праздники с родственниками" и т.п.), и относительно каждого жанра, суб-жанра и т.д. у него есть определенный сценарий, осознанный или неосознанный, – чаще, конечно, неосознанный.

Можно даже сказать, что вне специальной, причем весьма "крутой" (например, гурджиевской) подготовки обычный человек не может оказаться вне того или иного сценария, в "реальной", так сказать, жизни. Для обычного человека, например, для нас с вами, это совершенно недоступно. Максимум того, что, как правило, делают ревнители разного рода "роста и развития" – это расширение ассортимента сценариев и жанров, которые человек реализует в своей жизни.

Система жанров, как феноменов мезо-уровня, образует то, что А.Адлер называл "жизненным стилем" (феномен макро-уровня) и реализуется на микро-уровне в "узлах ткани жизни", которые мы исследовали на "бейсике".

Сценарии жанрового поведения обязательно включают для человека определение того, кто он там такой, кто там Другие и каковы его отношения с Другими. Оказываясь в совместной ситуации с Другим (Другими) и имея неизбежно какой-то сценарий по поводу этой ситуации, мы, – если не умеем сознательно работать со своими и чужими сценариями, – просто-таки вынуждены либо пытаться подстроить его (ее) под свой сценарий, либо подстраиваться под ее (его) сценарий, либо и то, и другое.

Если, скажем, девушка вышла замуж и у нее есть определенное, – осознанное или неосознанное, – представление о том, как ей жить с мужем в качестве жены, она неизбежно начнет себя и его "подтягивать" к соответствию с этим представлением. Она будет радоваться, когда жизнь ему соответствует, и "обламываться", когда не соответствует. Заметьте: в том отношении, о котором мы говорим, она будет радоваться не тогда, когда ей просто хорошо, а тогда, когда жизнь соответствует ее сценарию. И огорчаться она будет не тогда, когда ей просто плохо, а тогда, когда возникает несоответствие тому, как "должно быть".

Нередко "хорошие" взаимоотношения строятся на том, что людям удается договориться, чтобы подыгрывать друг другу в своих сценариях: ты подыграешь мне, а я за это подыграю тебе. Это делается достаточно неосознанно, но очень определенно. И когда такие договоренности нарушаются, возникают обида и чувство вины. то есть в этом смысле слияние является как бы негласной, невысказанной договоренностью о тех правилах, по которым "мы с тобой" будем жить.

Хотя возможен, как мы дальше увидим, и более разумный, психотехнический вариант, когда сами сценарии становятся предметом работы.

2

Можно рассмотреть эту действительность более подробно.

Если я принимаю кого-то на роль в своем сценарии, может оказаться, что в какие-то моменты мой образ себя в этом сценарии зависит от этого кого-то (например, от его оценок, но это только одна частность). Таким образом, я оказываюсь зависимым от поведения того, кого я принял в свой сценарий, причем не только "по жизни", не в смысле бытовой зависимости, но и "по сценарию".

Вот пример. Если по моему сценарию я должен быть таким мужем своей жены, чтобы она была мной довольна, я завишу от того, довольна ли она мной. Вне того механизма слияния, о котором мы говорим, можно бояться, что она скандал устроит, но это – полбеды. А главная беда в том, что нарушается сценарий. И вот тут уж я сделаю все, что угодно, встану на любые уши... или, если мой сценарий так устроен, я буду испытывать тяжелое чувство вины.

Оценки "плохой/хороший" – один из обычных примеров. Человек не просто зависит от чьей-то оценки, а – если продолжать говорить об интересующем нас механизме, – сценарий его отношений с человеком устроен так, что по своей роли он должен получать от кого-то определенную оценку, быть ему плохим или хорошим.

В этом механизме человек оказывается задействованным в определенную схему управления. Ему приходится не "быть" с партнером, а манипулировать им таким образом, чтобы он доставлял нужную "обратную связь" по его сценарию. Обратная связь оказывается уже не "собственно обратной связью", а удостоверением того, попал ли человек в рамку своего сценария.

Манипулирование партнером в рамках совместного сценария может выполняться посредством манипулирования собой, чтобы с помощью себя как средства в сценарии партнера (чаще всего на бессознательном уровне) подстроиться так, чтобы он по своему сценарию дал мне обратную связь, которая мне нужна по моему сценарию.

Это только описывается так длинно и сложно, а происходит совершенно элементарно. Вот типичный клиентский запрос: приходит девочка, у нее проблема, что она-де плохо учится. Я спрашиваю, хочет ли она хорошо учиться. Выясняется, что на самом деле ей нужно, чтобы мама считала ее "хорошей девочкой", а мама считает хорошими девочками тех, кто хорошо учится. И она пытается хорошо учиться, однако это трудно получается, потому что само по себе это "учение" девочке совершенно неинтересно. Хорошо было в школе – там это практически ничего не стоило. А в институте, где нагрузка несколько увеличилась, это становится проблемой.

Если образ себя построен из таких "штучек", – это и есть то, что я раньше называл валентностью на слияние. Если с мамой (не дай Бог) что-то случится, девочке все равно понадобится кто-то, кому она будет хорошо учиться, потом хорошо готовить, или хорошо улыбаться, и пр. – то есть кому она будет "хорошей девочкой". А если некому – зачахнет, бедняжка...

Или, скажем, "плохой муж" по сценарию ищет женщину, которой он будет "плохим мужем". Для этого он (часто встречающийся сценарий) сначала будет "замечательным принцем", который пообещает ей все на свете, а потом обманет и будет мучиться чувством вины, чего ему и было нужно. И уж, конечно, он найдет такую девушку, которой по ее сценарию положено мечтать о хорошем муже...

Таким образом, мы видим, что речь идет о специфических типах сценария – сценариях слияния, где от партнера требуется специфическая обратная связь и приходится прибегать к манипуляции, -собой и другими, – чтобы ее получить.

Тут возможны два типа. Один – это сценарное описание "мы", другой – описание, кем один партнер должен быть другому. Впрочем, дальнейшая проработка этой темы становится элементарной при хорошем знакомстве с идеями сценарного анализа. Нам же, для более полного понимания этого аспекта слияния, следует перейти с мезо-уровня на микро-уровень.

3

Для этого нам придется воспользоваться понятием "общепринятой реальности" – одной из существенных для жизни форм поддержания человеческой общности.

Как не раз говорилось по разным поводам, у нас есть общая физическая реальность, у нас есть общая пневматическая (духовная) реальность. А психическая реальность, в отличие от физической и пневматической, у каждого своя. Несмотря на то, что мы строим ее на основании даваемого нам из культуры языка и культурных норм, каждый строит ее по-своему, и потому эта психическая реальность оказывается в какой-то степени уникальной.

Чтобы жить вместе и взаимодействовать, мы создаем некоторую общую, общепринятую реальность и очень заботимся о ее поддержании. Собственно, одна из важных функций Эго – поддержание общепринятой реальности в себе и себя в общепринятой реальности. Это постоянная забота Эго, часто связанная еще и с определенным беспокойством.

Общепринятая реальность во многих пунктах отличается от "реальной реальности". Некоторое приближение к "реальной реальности" мы можем видеть у обладателей "тэхне" – того или иного искусства или мастерства (в том числе – науки в современном смысле слова). Мастерство, владение тем или иным материалом обязательно связано с большей, чем в случае "общепринятого", – хотя все равно, конечно, относительной, – осведомленностью о том, "как там все устроено". Относительно тэхне имеет смысл известное утверждение, что практика – критерий истины. Но "практика" есть только у мастеров тэхне.

Общепринятая реальность не подлежит проверке практикой. Существует замечательная история о том, как Аристотель написал, сколько ног у мухи, и много веков так называемые "ученые" (то есть книгочеи) переписывали эти сведения из рукописи в рукопись, пока не пришло время "естествоиспытателей", которые посмотрели, сколько у мухи ног на самом деле. Оказалось, что Аристотель ошибся...

Общепринятая реальность – это то, о чем люди договариваются (явно или "по умолчанию"), и в этом смысле, конечно, оказывается, что культуры подразделяются на субкультуры, суб-суб-культуры и т.д., и у каждого сообщества оказываются более или менее свои общепринятые реальности. Так что общепринятая реальность подлежит не проверке, а согласованию. И в процедурах этого согласования работает слияние особого рода.

Поскольку, как мы уже сказали, поддержание себя в общепринятой реальности и общепринятой реальности в себе одна из важных функций Эго, то в процессе согласования реальности Эго крайне заинтересовано. Тут возможны, "крупным помолом", три стратегии. Одна – разумная; это реальное "согласование", то есть отработка различий посредством дифференциации картины мира (в том числе – с использованием идеи "рангов", по принципу "И ты, Сара, права" [3]). Другие две стратегии – это как раз варианты микро-слияния, вызываемые беспокойством за свою реальность: уступить чужому мнению или навязывать свое.

То, что называется "спором", – если отвлечься от случаев, когда это спор "кто кого", или "ты меня уважаешь", – это как раз борьба вокруг того, кто кому навяжет свою реальность в качестве общепринятой среди "нас". Спор живет на том, что спорящие как бы предполагают, что у них должна быть единая психическая реальность. Поэтому люди спорят, чтобы привести собеседника в свою реальность, потому что альтернативой представляется "затягивание" в чужую реальность, с помощью того, кто кого убедит или переспорит.

4

Возвращаясь к теме сценариев совместной жизни, можно заметить, что совместная жизнь предполагает более глубокое согласование реальностей, чем, скажем, простое знакомство. Если в моей реальности совершенно определенно известно, что пол моют шваброй, потому что не наклоняться же с тряпкой, а в ее реальности, наоборот, так же определенно известно, что пол нужно мыть тряпкой, потому что швабра только размазывает грязь, – это серьезное расхождение. Не всякая пара сумеет проверить истинность выдвигаемых положений или (верх психотехнического мастерства) позволить каждому из партнеров мыть пол по-своему.

Еще труднее согласовать представления о должном и недолжном сексуальном поведении. Можно ли ему с интересом смотреть на других женщин? Можно ли ей принять на день рождения цветы от бывшего одноклассника, который пять лет назад был в нее влюблен?

Нетрудно заметить, что представления о реальности в этих примерах оказываются модально окрашенными. Если добавить к этому психодинамику, стоящую за такого рода представлениями у каждого из партнеров (хотя бы собственные интроекты), будет понятно, сколь напряженным может быть согласование.

Еще большее напряжение возникает, когда речь идет о поведении, требуемом от партнера сценарием каждого из партнеров. Как уже говорилось, механизм слияния, в отличие от согласования в контакте, состоит как раз в том, что человек считает либо себя обязанным соответствовать чужому сценарию, либо партнера обязанным соответствовать его сценарию.