|
|
Л. М. Веккер. ПСИХИКА И РЕАЛЬНОСТЬГлава 19 ХАРАКТЕРИСТИКИ ПСИХИЧЕСКОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ Эмпирика регуляционно-волевых процессов Составление перечня основных эмпирических характеристик кроме своего главного эмпирико-теоретического значения, которое оно имело и во всех предшествующих разделах эмпирического описания и следующего за ним теоретического анализа, здесь приобретает еще и очень существенный методико-стратегический смысл. Он определяется тем, что по отношению к регулируемому действию все ранее рассмотренные когнитивные и эмоциональные процессы являются его мотиваторами и программами. О свойствах и структуре этих программ мы можем заключать по особенностям действия как их объективного индикатора. Такой путь исследования отвечает принципиальной сущности всякого объективного метода, состоящего в том, что о свойствах и структуре объекта, скрытого от прямого наблюдения, мы судим по его воздействиям на объект-индикатор, открывающийся прямому наблюдению, или по различным формам регистрирующих эти воздействия измерений. (Концепция Н. А. Бернштейна, объясняющая закономерности построения движений и действий, основана на таком именно эмпирикотеоретическом подходе к психическим программамрегуляторам). Таким образом, строго объективному исследованию, не прибегающему к прямым показаниям субъекта, подвергаются сочетания тех же психических процессов, которые, будучи взятыми по их отношению к объекту, открывают исследователю свою структуру как процессы когнитивные, а по их отношению к субъекту-носителю описываются и интерпретируются как потребности, интересы, идеалы и другие его свойства именно как субъекта. Поэтому, если полученные нами преимущественно психологическими методами эмпирические характеристики когнитивных и эмоциональных процессов отвечают реальности, есть основания ожидать, что они проявятся и там, где эти процессы выступают в качестве программ-мотиваторов и программ-регуляторов деятельности, т.е. в характеристиках, полученных строго объективными методами в общенаучном смысле этого понятия. Однако такая возможность исследовать при помощи строго объективных методов внутреннюю структуру программ через ее проявления в структуре действий может быть реализована преимущественно по отношению к предметным, объектным компонентам общей структуры регуляционных процессов, т.е. к тем компонентам, которые непосредственно проявляются в структуре управляемых ими действий. Поэтому задача составления общего эмпирического перечня, охватывающего характеристики всех трех основных компонентов структуры регуляционных процессов, еще более сложна, чем в области проблемы эмоций. Эта большая сложность определяется рядом моментов. Первый из них – большее число членов структурной единицы (трехкомпонентность) процессов регуляции действия. Второй осложняющий момент состоит в том, что большая часть экспериментального материала, относящегося к субъектно-мотивационным компонентам регуляции, получена в общем контексте психологии личности и социальной психологии. Для настоящего же контекста главное значение имеют общепсихологические характеристики, т. е. такие, в которых выражены свойства этих процессов именно как программ психического регулирования. С этими моментами связано то упомянутое обстоятельство, что внутренняя структура программ-регуляторов проявляется преимущественно в их предметных компонентах. По отношению к общепсихологическим задачам настоящего исследования формируется определенная тактика. Она состоит в том, чтобы вначале выявить и описать в обобщенном виде эмпирические характеристики процесса психической регуляции в целом, не раскрывая внутренней структуры ее отдельных компонентов. Это позволит выявить общую структурную формулу и основные характеристики регуляционных процессов, относящиеся ко всей иерархии их уровней, взятой в целом. Представляя ниже такой краткий общепсихологический экстракт эмпирического описания, укажем здесь лишь на три эмпирических обобщения, под феноменологической поверхностью которых достаточно определенно проявляется трехкомпонентность структурной формулы регуляционных процессов. Первое из них воплощено в упоминавшемся уже общем законе Йеркса-Додсона, эмпирический базис которого охватывает действительно все уровни иерархии процессов психического регулирования. Эмпирико-теоретическое обобщение, содержащееся в этом законе, включает в себя две части. В рамках анализа проблемы эмоций была использована та часть обобщения, которая касается соотношения мотивационно-субъектного и когнитивнообъектного компонентов общей структуры эмоций. Вторая часть закона Йеркса-Додсона касается уже не каждой из кривых (см. рис. 34) в отдельности, а именно соотношения их между собой. Конкретно здесь речь идет о зависимости оптимальной силы мотива от структурной сложности реализуемого акта. Как ясно видно из соотношения расположений минимумов на трех кривых рис. 34, эта зависимость такова, что увеличение трудности задач связано с уменьшением оптимальной силы мотива, что и составляет вторую часть закона Йеркса-Додсона. Если же взять этот закон в его полном объеме, то он охватывает соотношения таких трех переменных, как сила мотива, интенсивность когнитивного компонента, представленного различением двух яркостей, и трудность исполнения, представленная числом проб, необходимых для научения. Очень симптоматично, что Поль Фресс, описывая соотношения этих переменных в контексте анализа эмоций, связывает общий характер закономерностей, сформулированных Йерксом и Додсоном, не просто со структурой самих эмоций, а именно с регуляцией поведения. Комментируя представленные соотношения, он пишет, что в случае трудной задачи оптимум достигается при слабой мотивации, тогда как при легкой задаче он соответствует мотивации сильной. "Очевидно, что при легкой задаче избыточная мотивация не вызывает нарушений поведения, но такая возможность возникает при трудных задачах" (Фресс, 1975). Если принять во внимание универсальность этого вывода, полученного Иерксом и Додсоном, как уже упоминалось, на представителях разных стадий эволюции, а затем многосторонне и многократно подкрепленного в различных, в том числе современных экспериментальных исследованиях, то можно предположить, что за соотношением этих трех переменных скрываются отношения трех членов структурной формулы регуляционно-волевых процессов, т.е. мотивационно-субъектного, когнитивнообъектного и собственно исполнительного компонентов (в последнем получает свое выражение общая продуктивность акта). Обоснованность такого предположения подкрепляется не только законом Йеркса-Додсона, но и следующими эмпирическими обобщениями. Первое из них относится не ко всей иерархии регуляционных процессов, а преимущественно к личностному уровню и касается исследований уровня притязаний. Эти исследования выявили соотношение таких трех переменных регуляционных процессов, как желаемый результат, ожидаемый результат и качественная оценка фактического исполнения, переживаемая как успех или неудача (в зависимости от уровня притязаний) (Нюттен, 1975). Представляется, что соотнесенность желаемого результата с субъектно-мотивационным компонентом, результата ожидаемого – с компонентом когнитивно-предметным, а оценки фактических результатов – с отражением исполнительного компонента общей структуры процесса психической регуляции является еще более определенной, чем в описанных выше соотношениях трех переменных в законе Йеркса-Додсона. Общий же качественный эмпирический смысл обоих обобщений раскрывает очертания одной и той же структуры этих процессов. Наконец, еще одно эмпирическое обобщение, полученное на совершенно иных теоретико-концептуальных основаниях и совершенно другими методами, относится к исследованиям Н. А. Бернштейна (1947). Общую структуру всей иерархической системы уровней построения движений и действий Н. А. Бернштейн описывает на примере одного и того же человеческого движения, совершаемого, однако, на самых разных уровнях. Так, можно описать круг рукой в воздухе, выполняя гимнастическое упражнение или хореографическое движение. Таким же движением руки можно срисовывать круг, находящийся в поле зрения, или обводить карандашом вытесненный или нарисованный на бумаге круг. Можно, далее, совершать аналогичное круговое движение, распутывая узел. И можно, наконец, доказывая геометрическую теорему, изобразить на доске круг, являющийся составной частью чертежа, применяемого при доказательстве: "Все это будут круги или их более или менее близкие подобия, но тем не менее во всех перечисленных примерах их центрально-нервные корни, их... уровни построения будут совершенно разными. Во всех упомянутых вариантах мы встретимся и с различиями в механике движения, в его внешней пространственнодинамической картине и, что еще более важно, с глубокими различиями координационных механизмов, определяющих эти движения" (Бернштейн, 1947, с. 35). Ссылаясь на чрезвычайно демонстративный опыт восстановительной терапии движений, осуществленный А. Н. Леонтьевым и А. В. Запорожцем (Леонтьев, Запорожец, 1945), Н. А. Бернштейн указывает на то, что в зависимости от различных уровней построения одного и того же движения эффекты такой терапии и диапазоны восстановления оказываются существенно разными. Это доказательно свидетельствует о разноуровневости психофизиологической организации и регуляции одного и того же двигательного эффекта. Далее Н. А. Бернштейн сначала схематически, а затем и конкретно описывает различия предметной структуры тех психических программ, по которым строится и регулируется одно итожено своей конечной структуре (но не по уровням построения) движение. В описании, таким образом, совершенно явно представлены, во-первых, когнитивно-объектные компоненты общей структуры психической регуляции, выраженные в разноуровневых предметных программах (или в разных уровнях афферентации, как их обозначает Н. А. Бернштейн, связывая, однако, эти уровни афферентации с разными формами их именно психической организации). Эти компоненты обозначаются Н. А. Бернштейном как soil wert, т.е. как то, что должно быть построено. Вовторых, здесь явно представлен тот компонент общей структуры процесса построения движения и его регуляции, который воплощает в себе психическое отражение фактического хода исполнения. Вслед за немецкими авторами Н. А. Бернштейн обозначает его как ist wert, т.е. то, что фактически осуществляется. Однако здесь имеется и третий компонент общего состава, который в фактическом описании Н. А. Бернштейна представлен в существенно более редуцированной форме, а иногда и скрыт вовсе, но тем не менее явно проступает в самой природе описываемого материала. Достаточно даже бегло сопоставить различные программы, по которым строится круговое движение (от гимнастического упражнения до зарисовки круга в процессе доказательства теоремы), чтобы сразу бросилось в глаза явное различие субъектно-мотивационных компонентов построения движения и регуляции этого акта, осуществляемого на разных уровнях. Наличие этого третьего компонента, редуцированное и скрытое в конкретных описаниях, проступает, однако, с большой определенностью в итоговых эмпирических обобщениях Н. А. Бернштейна. Так, он пишет, что когда преподаватель математики изображает круг на доске, "...ведущим моментом является не столько воспроизведение геометрической формы круга (как было бы, если на кафедре вместо учителя математики находился бы учитель рисования), сколько полу условное изображение соотношений рисуемой окружности с другими элементами математического чертежа. Искажение правильной формы круга не нарушит замысла автора и не пробудит в его моторике никаких коррекционных импульсов, которые, наоборот, немедленно возникли бы в этой же ситуации у учителя рисования" (Бернштейн, 1947, с. 36). Такие коррекционные импульсы побуждаются и пробуждаются не только предметными, но и собственно мотивационными компонентами регуляции. Таким образом, и в этом эмпирическом обобщении на совершенно иных по сравнению с вышеизложенными эмпирико-теоретических основаниях представлены те же три главных компонента структуры процессов психической регуляции, хотя с различной степенью полноты и конкретности их описания. То обстоятельство, что субъектно-мотивационный компонент, существенно менее ясный по своей внутренней структуре и, кроме того, исследуемый преимущественно в контексте психологии личности, представлен в работе Н. А. Бернштейна в наиболее редуцированной форме, естественно определяется задачами физиологического анализа закономерностей построения движений и действий. Вместе с тем по отношению к предметно-когнитивным компонентам программ психической регуляции деятельности подобные эмпирические результаты исследований Н. А. Бернштейна позволяют подвергнуть строго объективной проверке полученные нами выводы об эмпирических характеристиках психических процессов, регулирующих деятельность, и, с другой стороны, выявить эмпирические характеристики этих процессов, взятых в их специфическом качестве программ психического регулирования. Исходя из всех указанных оснований, приводимый ниже перечень конкретных эмпирических характеристик психической регуляции включает в себя главным образом характеристики ее когнитивно-предметных компонентов (Ананьев, Веккер, Ломов, Ярмоленко, 1959; Веккер, 1964; 1963). Что же касается ее субъектно-мотивационных компонентов, то, не имея по указанным выше причинам возможности свести их эмпирические характеристики в конкретный перечень, мы будем в дальнейшем кратком анализе исходить только из тех их универсальных общепсихологических особенностей, которые проявляются в их общей трехкомпонентной структурной формуле и относятся ко всей иерархии процессов психической регуляции деятельности. Итак, обратимся к перечню эмпирических характеристик психической регуляции, а затем дадим последовательное краткое описание каждой из них (схема 12).
Схема 12. Эмпирические характеристики психической регуляции На основе анализа и эмпирического описания огромного многообразия форм движения животных и человека Н. А. Бернштейн (1947) выделил совокупность уровней построения движений и действий. Для настоящего контекста чрезвычайно показательно, что, продвигаясь от задач описания и анализа проблем физиологии движений, исследователь пришел к необходимости избрать в качестве критериев, по которым выделены уровни их построения, не особенности соответствующих анатомо-физиологических механизмов, лежащих в их основе, а именно особенности форм организации тех программ, по которым строятся и регулируются движения и действия. При этом весь смысл и основной пафос эмпирического описания и построенного на нем теоретического анализа, произведенного Н. А. Бернштейном, состоит в том, что эти программы относятся именно к нервно-психическому уровню организации, поскольку на основе циркуляции афферентных и эффекторных нервных кодов самих по себе, не подымающихся над порогом их психологического уровня, невозможно не только объяснить, но даже эмпирически описать характеристики и закономерности построения и протекания двигательных актов. Эти уровни построения обозначаются как синтетические сенсорные поля, поскольку в их базисе лежат афферентные синтезы исходных форм сенсорных сигналов. Однако синтетическая организация этих полей, сохраняя на всех уровнях различные модификации их собственно сенсорных основ, является не просто совокупностью и не только синтезом ощущений, а продуктом их глубокой интеграционной переработки (Бернштейн Н. А.). Таким образом, в этих программах мы имеем дело не просто с сенсорными, а с сохраняющими свою сенсорную основу психическими образованиями разных уровней организации. Для данного эмпирического описания принципиально существенно то обстоятельство, что наиболее общим компонентом всех уровней иерархии программ, начиная с ее исходного палеокинетического уровня и кончая уровнем символическим, являются характеристики их пространственно-временной структуры. Важно подчеркнуть, что, хотя Н. А. Бернштейн (1947) шел к описанию программ-регуляторов не от психологии, а от физиологии, речь у него идет не о физическом пространстве и физическом времени, что было бы в его контексте естественно, а именно, как он сам специально указывает, о субъективном пространстве и субъективном времени, т. е. именно о психических пространственно-временных образованиях. При этом на разных уровнях иерархии психических программ ее пространственно-временная структура представлена разными частными модификациями и степенями сложности. Рассмотрим последовательно сначала пространственные, а затем временные характеристики этой структуры. Психическое пространство регулятивных параметров На исходном палеокинетическом уровне простейшая структура психического пространства воспроизводит по преимуществу такие характеристики, как положение и направленность тела в поле тяготения. Структура психического пространства на следующем уровне организации программ (так называемом уровне синергий и штампов), несколько расширяясь по своему объекту, остается, однако, жестко связанной с системой координат собственного тела, а не с объективированной структурой окружающего евклидова пространства (см. Бернштейн, 1947, с. 72). На следующем уровне (уровне пространственного поля) психическое пространство выходит за пределы системы координат собственного тела и воспроизводит характеристики объективного физического пространства. Поэтому главное свойство психического пространства, относящегося к этому уровню организации, Н. А. Бернштейн обозначает именно как его объективированность (см. там же, с. 91). Оно обширно, несдвигаемо, гомогенно и, в отличие от большей сохранности временных ритмических компонентов на предшествующих уровнях, апериодично, т.е. не содержит в своей симультанной структуре никаких элементов циклической повторяемости. Для данного описания опятьтаки чрезвычайно существенно, что на нижнем подуровне психических программ этого уровня доминирует точное, доходящее до конгруэнтности воспроизведение расстояний, размеров, т.е. метрических характеристик, а на верхнем подуровне – воспроизведение формы и, соответственно, геометрического подобия. Психическое пространство следующего уровня – уровня действий "...эволюционирует в сторону схематизации и, выигрывая в смысловой упорядоченности, несомненно теряет зато в строго объективном, фотографическом соответствии действительным метрическим соотношениям" (там же, с. 83). Таким образом, психическое пространство этого уровня, сохраняя свою метричность и геометричность, поднимается, однако, в некоторых случаях до преимущественного проявления топологических характеристик. И наконец, на высшем уровне иерархии психических программ их топологическая структура становится доминирующей (там же, с. 148). Таким образом, пространственная структура является действительно сквозным свойством программ всех уровней. В этом пункте эмпирического описания необходимо указать на одно принципиально существенное обстоятельство. В рассмотренных выше пространственных характеристиках психических программ, полученных строго объективным методом на основе анализа регулируемых ими движений и действий, отчетливейшим образом проступает та же иерархия уровней инвариантного воспроизведения пространственных свойств (продвигающаяся от метрической конгруэнтности до топологической схемы через уровень геометрического подобия), которая была получена по преимуществу собственно психологическими методами и подробно описана ранее. Для оценки степени общности данного описания пространственных характеристик существенно добавить также и то, что аналогичное соотношение уровней и тенденция продвижения от метрики к топологии выявлены и в серии проведенных под руководством Д. А. Ошанина экспериментальных исследований оперативного образа и в некоторых других работах (Ошанин, Козлов, 1971; Психологические вопросы регуляции деятельности, 1973; Рубахин, 1970; 1968). Таким образом, многосторонний эмпирический материал, полученный в контексте решения самых разнообразных экспериментально-теоретических задач и путем применения самых различных методических приемов, однозначно свидетельствует о сквозном характере пространственных характеристик психических программ-регуляторов и об иерархии этих пространственных структур, на базальном уровне которой воспроизводятся метрические, а на вершинном уровне – топологические пространственные свойства. (Напомним, что Курт Левин (1936), попытавшийся в своих известных экспериментах раскрыть внутреннюю структуру регуляционных процессов, также пришел к выводу о целесообразности и необходимости описывать их характеристики в терминах пространственного поля с доминированием особенностей его топологической структуры, что получило свое отчетливое выражение даже в заголовке его книги "Принципы топологической психологии".) Временные компоненты регуляции Описывая на основе огромного эмпирического материала особенности психической программы или, как ее часто называет Н. А. Бернштейн (1966), проекта движения, он приходит к выводу, что такая программа носит двойственный характер: "С одной стороны, она обязана содержать в себе как нечто единое и одновременно существующее, как зародыш в яйце или как запись на граммофонной пластинке, всю схему развертывания движения во времени. С другой стороны, должна обеспечивать порядок и ритмичность в реализации этой схемы..." (с. 60). В качестве сквозной характеристики временной структуры психических программ Н. А. Бернштейн здесь проницательно указывает на действительно специфичнейшую для психического времени особенность сочетания в нем одновременной представленности всей структуры совместно с ее последовательным развертыванием, т.е. сочетания одновременности с временной последовательностью. Кроме этой общей сквозной характеристики временной структуры психических программ Н. А. Бернштейн описывает и ее поуровневые видовые модификации. Так, на уровне синергий и штампов временная структура психической программы движения и действия выступает преимущественно как ритм, на уровне пространственного поля – преимущественно как одновременность, длительность и скорость, а на уровне действий – преимущественно как смысловая временная последовательность, как "связь сукцессивных элементов цепи, из которых слагается действие" (там же, с. 125). На нижних уровнях иерархии структур временных компонентов психических программ Н. А. Бернштейн опятьтаки обнаруживает преобладание метрических, а на высших уровнях этой иерархии – топологических временных характеристик. Это, как и в случае пространственных компонентов структуры психических программ, вполне соответствует результатам, полученным собственно психологическими методами при анализе временной структуры психических процессов разных уровней организации и описанным в предшествующих разделах настоящей монографии. И наконец, заслуживает упоминания и даже подчеркивания еще одно совпадение эмпирических обобщений, полученных совершенно различными методами при решении разных экспериментально-теоретических задач. Совпадение это включает в себя два момента. Первый из них состоит в том, что аналогично многим собственно психологическим исследованиям, но продвигаясь в совершенно другом направлении (со стороны физиологии), Н. А. Бернштейн делает заключение об особенно интимной связи временной структуры психических программ с восприятием движения и, соответственно, с эффекторикой и ее проприорецептивно-кинестетическим психическим отражением. Это важно подчеркнуть потому, что в собственно пространственных компонентах психических программ действий непосредственная связь с отражением движения оказывается уже более скрытой и компоненты временной последовательности отражения хода движения уже замаскированы (см. там же, с. 126). Второй момент указанного совпадения эмпирических обобщений, полученных разными методами, касается связи временной структуры психических программ с высшими уровнями психической организации. Из многочисленных данных общей психологии, патопсихологии и психиатрии хорошо известна органическая связь временной организации психических явлений через память с высшими уровнями личностного синтеза, с интегральной структурой субъекта психической деятельности. Продвигаясь опятьтаки со стороны физиологического и психофизиологического анализа закономерностей построения движений и действий, Н. А. Бернштейн (1966) приходит к аналогичному обобщенному выводу. "Из эффекторики, – пишет он, – вырастает субъективное время, из времени – смысловое действование; из последнего на наиболее высоких уровнях – поведение; наконец, верховный синтез поведения – личность или субъект" (там же). Соотнося далее особенности временных и пространственных характеристик психических программрегуляторов и предвосхищая этим результаты последующих исследований А. Р. Лурия, Н. А. Бернштейн делает заключение о преимущественной связи пространственных компонентов этих программ с задними отделами больших полушарий, а временных компонентов – с передними отделами. Все эти взаимосвязи здесь особенно важно подчеркнуть в связи с обсуждавшимся выше вопросом о том, как проявляется трехкомпонентность структурной формулы процессов психической регуляции деятельности в эмпирическом материале психологических и психофизиологических исследований. В приведенных выводах Н. А. Бернштейна, полученных на обширном эмпирическом материале, трехкомпонентность структуры процессов психической регуляции проступает достаточно отчетливо. В пространственно-предметных компонентах этих программ получает свое прямое выражение по преимуществу когнитивный компонент процессов регуляции, во временных компонентах, прямо и непосредственно вырастающих из эффекторики и представляющих психическое отражение хода самих регулируемых действий, – компонент, относящийся к самой структуре движений, действий и целостной деятельности. С временными же характеристиками этих программ, относящихся к более высоким уровням психической организации, связана, структура субъектномотивационного компонента этой трехчленной структурной формулы. Описанным выше характеристикам пространственно-временной структуры психических программ вполне аналогичны показатели и особенности этой структуры, полученные в наших предшествующих исследованиях процессов психической регуляции деятельности, а также в исследованиях Б. Ф. Ломова (1966). Модально-интенсивностные характеристики психических программ Анализируя разноуровневые программы – регуляторы действия, подробно описанные Н. А. Бернштейном, легко обнаружить в их психологическом составе не только пространственно-временные, но и модальные характеристики. Из описаний Н. А. Бернштейна следует, что эти характеристики, во-первых, являются сквозными, общими и имеют место на всех уровнях иерархии программ. Во-вторых, по мере продвижения от низовых уровней к верхним модальные характеристики программ становятся все более полимодальными и вместе с тем обобщенносхематическими, что ведет к их большей замаскированности. В-третьих, каждый уровень этих программ имеет свою модальную специфичность. Так, исходный уровень палеокинетических программрегуляторов содержит древнейшие компоненты проприорецептивной, тангорецептивной или тактильной модальности (Бернштейн, 1966). Это обстоятельство должно быть специально подчеркнуто потому, что исходный характер тактильных и проприорецептивных ощущений стойко и многосторонне обнаруживается и в самых разнообразных общепсихологических, генетикопсихологических и экспериментально-психологических исследованиях, проводимых по преимуществу собственно психологическими методами. Исходный характер того же сочетания модальностей обнаруживает себя в исследованиях, проведенных строго объективными методами, при помощи которых изучаются не сами психические явления, а регулируемые ими двигательные акты. И здесь мы опять-таки имеем выразительное совпадение эмпирических обобщений, продвигающихся по противоположным направлениям и идущих навстречу друг другу. В программах уровня синергий и штампов ведущая модальность или, по терминологии Н. А. Бернштейна, ведущая афферентация остается еще по преимуществу проприорецептивной, однако приобретает другие компоненты и соответственно другой характер ее общего модального психологического состава. В ней доминирует суставно-угловая геометрическая проприорецепторика скоростей и положений, к которой, однако, уже присоединяется обширный класс экстерорецептивных модальных компонентов, таких, как рецепция прикосновения, давления, глубинного осязания с входящими в нее вибрационными и температурными компонентами. Здесь, таким образом, по сравнению с предшествующим уровнем программ существенно усиливается удельный вес экстерорецептивных модальностей. Описывая ведущую афферентацию уровня пространственного поля, Н. А. Бернштейн специально и настойчиво подчеркивает, что при продвижении по уровням снизу вверх синтетичность и полимодальность компонентов психических программ становятся все более явно выраженными. В модальном составе психических программ уровня пространственного поля, во-первых, сохраняется исходная форма тангорецепторики, представленная, однако, здесь уже в существенно преобразованном виде. Это принципиально важно, так как свидетельствует о том, что исходные формы модальностей при продвижении по иерархии уровней снизу вверх модифицируются и перестраиваются, но не исчезают полностью, а входят компонентами в синтетический модальный состав каждого следующего уровня. Так, в этот полимодальный состав с существенно возросшим удельным весом входят вестибулярные, осязательно-проприорецептивные, слуховые и главным образом зрительные компоненты. Такой полимодальный состав пространственных компонентов перцептивных процессов был отчетливо выявлен и собственно психологическими методами, например, в работах Б. Г. Ананьева (1955; 1961), а также в наших исследованиях (Веккер, 1965; 1976). Если теперь обратиться к краткому рассмотрению модального состава психических программ уровня предметных и символических действий, где, по описаниям Н. А. Бернштейна, синтетичность ведущей афферентации и тем самым полимодальность программ резко возрастает, то легко сделать следующее эмпирическое обобщение. Хотя психические программы этих двух уровней высоко подымаются над собственно сенсорно-перцептивными или вторичными мнемическими образами (в которых естественно еще ожидать явные проявления модальных компонентов) и опосредствованы речемыслительными процессами и высшими формами организации интеллекта (которые обычно с чувственно-модальными характеристиками уже не связываются), эмпирический материал свидетельствует о том, что, подвергаясь перестройкам и синтезированию, эти характеристики достигают самых высших уровней организации психических программ – регуляторов действий. Если сопоставить этот вывод, полученный строго объективными методами анализа высших уровней психических программ-регуляторов, с представленными в разделе описаниями модальных характеристик речемыслительных процессов, в частности абстрактных концептов, то и здесь обнаруживается высокая степень близости, несмотря на резкое различие методов и разнонаправленность исходных теоретикоэкспериментальных задач исследования. Положение здесь, таким образом, вполне аналогично тому, что имеет место в области пространственно-временной структуры психических программ, а именно: модальные характеристики оказываются общим свойством программ всех уровней, имеющим, однако, на каждом из них свою явную конкретную специфичность. Что касается интенсивностных характеристик психических программ-регуляторов, то здесь необходимо сказать следующее. В когнитивных компонентах трехкомпонентной структуры процессов психической регуляции интенсивностные характеристики, по-видимому, в силу их количественной однородной природы недостаточно отдифференцированы в исследовании от компонентов модальных, с которыми они представлены в целостном единстве. Именно поэтому в рассматриваемом перечне они не были выделены в самостоятельную характеристику. В общем же описании трехкомпонентной структуры процессов психической регуляции эти интенсивностные характеристики представлены по преимуществу в связи с анализом субъектно-мотивационных компонентов этой структуры, но только со стороны их самых универсальных свойств, относящихся ко всей иерархии уровней психической регуляции, что также, по-видимому, вытекает из количественной природы этих интенсивностных характеристик. Поэтому описание интенсивностных характеристик было приведено выше только в обобщенносхематической форме в связи с рассмотрением полного состава закона Йеркса-Додсона, который характеризует силу именно мотивационных компонентов общей структуры процессов психической регуляции. Возвращаясь здесь к этим описаниям, укажем дополнительно на то, что в экспериментальнопсихологическом материале интенсивностно-силовые характеристики процессов психической регуляции представлены в связи с анализом не только силы мотива, но и таких проявлений психической регуляции, как волевое усилие, сила воли и сила Я. Сила Я является характеристикой внутреннее структуры субъектного компонента процессов психической регуляции и поэтому относится к сфере психологии личности, а не к общепсихологическим аспектам регуляции. Что же касается волевого усилия и вообще силы воли, то здесь пока можно сказать только следующее. Экспериментальные исследования этих явлений начал Н. Ах (Ach, 1921), противопоставивший интенсивность волевого усилия, связанного с детерминирующей тенденцией, интенсивности тенденции ассоциативной. Однако дальнейшие экспериментальные работы в этой области, вопервых, крайне малочисленны и, во-вторых, чрезвычайно поверхностны. В них не удалось вскрыть сколько-нибудь определенной закономерности, которой подчиняются специфические уровни этих интенсивностных характеристик. Такое положение дел обусловлено, повидимому, фактически не снятой неопределенностью самого понятия "воля", нераскрытостью внутренней структуры волевой регуляции и невыясненностью того, какое место она занимает в общей иерархии программ психического регулирования. Именно поэтому об интенсивностных характеристиках волевого регулирования будет сказано в краткой форме несколько ниже, в связи с рассмотрением вопроса об иерархии уровней психического регулирования деятельности. Таковы самые основные моменты эмпирических характеристик первой подгруппы приведенного перечня, в которую входят базальные, исходные свойства психических программ. Обратимся теперь к краткому описанию их производных характеристик. Предметность психических программ – регуляторов деятельности В общем контексте всей применяемой здесь эмпирикотеоретической стратегии чрезвычайно показательно, что Н. А. Бернштейн, проявляя высокую исследовательскую чувствительность к логике изучаемого объекта, сразу же после итогового описания пространственно-временной структуры психических программ переходит к рассмотрению их предметности. И тут обнаруживается, что хотя образ предмета именно как объекта действия представляет ведущую афферентацию только на уровне предметных действий, в своей более обобщенной форме предметность является общим свойством психических программ, относящихся ко всей иерархии уровней психической регуляции деятельности. Н. А. Бернштейн пишет: "Точно также, как пространство и время, предмет не впервые появляется на сцену в двигательных актах уровня действий. Наоборот, взаимоотношения движущегося органа с предметом имеют по необходимости место на всех уровнях построения, но только строятся во всех них поразному" (1966, с. 83) В контексте используемой нами стратегии принципиально важно, что разным формам предметности соответствуют различные классы регулируемых движений, которые и являются строго объективными индикаторами соответствующих предметных психических программ. Это принципиально важно потому, что психически регулируемые движения, действия и целостная деятельность обращены не к пустому пространственно-временному континууму окружающей реальности, а к континууму, заполненному теми предметами, которые и являются прямыми объектами деятельности. Именно поэтому свойство предметности обнаруживает свою общность и вместе с тем разноуровневость также и в собственно психологических исследованиях когнитивных и эмоциональных психических процессов на всех уровнях их организации. На исходных уровнях построения движений и соответствующих им психических программ предмет, по описаниям Н. А. Бернштейна, фигурирует как материальная точка, т.е. не как объект собственно действия, а как перемещающийся объект или объект, относительно которого осуществляется пространственное перемещение. С точки зрения организации соответствующих психических программ это означает, что предмет здесь представлен не своей внутренней пространственной организацией, не фигурой, которая редуцирована в пределе до точки, а своими координатами, изменяющимися или стабильными в общей метрике пространственного фона или поля. На обоих подуровнях уровня пространственного поля предметность достигает геометрической полноты. Редуцированная на предшествующем уровне фигура развертывается до метрически адекватного воспроизведения контура или формы, что доводит воспроизведение не только пространственного фона, но и пространственной структуры расположенной на нем предметной фигуры до максимальной адекватности. Именно поэтому психическое пространство данного уровня построения движений Н. А. Бернштейн называет максимально объективным. Между редуцированным (в пределе до материальной точки) воспроизведением структуры предмета и развернутым воспроизведением его фигуры как формы с определенным контуром располагается промежуточный уровень обобщенной топологической схемы, развернувшейся уже из точки в некую диффузную пространственную структуру. Это именно первично генерализованная, не доведенная до конкретности, а не вторично обобщенная схема, т.е. топология предметной структуры, не вычлененная из геометрии предметного образа. Предметность психической программы на уровне пространственного поля воспроизводит не предметы как объекты или орудия действования, как это происходит на следующих, более высоких уровнях, а "вещи из уровня пространственного поля, обладающие определенной формой и консистенцией, весомые и смещаемые" (там же, с. 127). Именно поэтому классы действий, регулируемых психическими программами рассмотренных уровней, включая уровень пространственного поля, вполне доступны, как справедливо подчеркивает Н. А. Бернштейн, не только маленькому ребенку, но даже и высшим животным. Сопоставляя эти формы предметности психических программ с выявленными в собственно психологических исследованиях, легко заключить, что мы имеем здесь дело с теми же формами первосигнальной предметности сенсорно-перцептивных образов, располагающихся между топологией и метрикой на разных уровнях инвариантности, которые были описаны на эмпирическом базисе многосторонних психологических исследований актуального перцептогенеза и онтогенеза восприятия. На следующем уровне – уровне действий – предметность соответствующей психической программы выражена опятьтаки топологической схемой, которая здесь является уже не диффузной топологией внутри метрики, а схематическим носителем функционального смысла. Как подчеркивает Н. А. Бернштейн, "движения в уровне предметного действия представляют собой смысловые акты, т.е. это не столько движения, сколько уже элементарные поступки, определяемые смыслом поставленной задачи" (там же, с. 129). Речь идет здесь о второсигнальной, осмысленной предметности психического образа, являющегося носителем программы, регулирующей действие. На символическом уровне психических программ предметность также представлена, однако здесь она относится к действиям, "для которых предмет является уже не непосредственным объектом, а вспомогательным средством для воспроизведения в нем или с его помощью абстрагированных непредметных соотношений" (там же, с. 114). Итак, в психических программах уровня предметных действий мы имеем дело с осмысленной предметностью внутри наглядно-образной схемы, отображающей функциональное значение предмета, а в психических программах самого высшего уровня – с представленными в структуре программ межпредметными соотношениями, абстрагированными с помощью символических средств (см. там же, с. 144). Если сопоставить образно-смысловую и символически-смысловую формы предметности психических программ с теми проявлениями второсигнальной предметности мыслительных процессов, которые выявлены в психологических исследованиях, то естественно напрашивается вывод о чрезвычайной структурной близости этих двух форм предметности к структурно-предметным особенностям двух языков мышления, взаимодействие которых определяет динамику мыслительного процесса как межъязыкового перевода информации (Веккер, 1976). В итоге мы получаем существенные основания для того, чтобы сделать заключение, подкрепляемое обширным эмпирическим материалом исследования уровней построения движения, с одной стороны, и психологических исследований разноуровневой структуры психических процессов – с другой, что рассмотренные выше формы предметности психических программ очень близки к описанным в предшествующих главах формам предметной инвариантности сенсорных, сенсорно-перцептивных и речемыслительных процессов, составляющих когнитивные компоненты программ-регуляторов. К этому эмпирическому обобщению необходимо добавить, что, как свидетельствует весь конкретный фактический материал, разноуровневая предметность характеризует и психическую структуру эмоциональных гештальтов. В психической регуляции деятельности эта предметная структура эмоций проявляется, во-первых, через посредство тех предметнокогнитивных компонентов эмоционального гештальта, которые участвуют в психической регуляции деятельности совместно с собственно когнитивными компонентами психических программ, и, во-вторых, через те субъектные компоненты эмоционального гештальта, которые воплощают в себе потребностно-мотивационные элементы трехкомпонентной структуры психических программ регулирования. Целостная связность психических программ Вполне аналогично тому, как собственно психологическое исследование психических структур обнаруживает органическую взаимосвязь их предметности и целостности (что особенно демонстративно было показано при изучении перцептивных процессов в рамках гештальт-психологии), разноуровневая предметность психических программ регулирования органически сочетается с разноуровневой целостностью их структур. Здесь, однако, эта целостность обращена к регулируемым действиям и получает свое выражение в характере взаимосвязи целостной структуры психических программ с целостной же структурой двигательного состава этих действий. Программа регулирует действие именно как целостная структура. Это означает, что структура двигательного состава, регулируемого программой действия, также является целостно-предметной. Как показал Н. А. Бернштейн, двигательный состав действия нельзя представлять как набор его последовательно и жестко связанных друг с другом элементов, ибо не существует фиксированного соответствия какого-либо элемента целостной структуры программы определенному элементу целостной структуры двигательного состава действия. Данному элементу двигательного состава действия могут отвечать различные элементы структуры регулирующей программы, а данному элементу программы могут отвечать различные элементы двигательного состава действия. Регулирующая программа и двигательный состав связаны между собой именно как целостные предметно структурированные образования. По отношению к конкретному ходу реализации соответствующих двигательных решений это означает, что за двигательным воплощением данного элемента психической программы может следовать воплощение в пределе любого другого, фактически же многих других ее элементов. С другой стороны, в реальной временной последовательности элементов двигательного состава за данным элементом может следовать в пределе любой другой, а фактически же многие другие элементы целостной структуры регулирующей программы. Именно такому характеру этих взаимосвязей отвечает экспериментально обнаруженная в различных исследованиях высокая степень вариативности двигательного состава психически регулируемых действий. Так, на уровне движений или перемещений в пространстве, которые регулируются редуцированным образом предмета как материальной точки, вариативность выражается в многообразии и взаимозаменяемости различных траекторий и маршрутов этого перемещения, в рамках, конечно, той совокупности траекторий, которая определяется общей структурой пространственного поля, воплощенного в данной программе. На уровне движений, регулируемых геометрической структурой предмета, отображением его формы и контура, вариативность выражается в разной временной последовательности и различном порядке перемещения вдоль контура, как и в различии начальных пунктов этого перемещения, при сохранении, однако, общей адекватности двигательного состава обводящих или обходных движений по отношению к целостной предметной структуре формы или контура. На уровне активного манипулирования с предметом вариативность выражается во взаимозаменяемости поз, общих способов и конкретных приемов действия (Бернштейн, 1966; Ананьев, Веккер, Ломов, Ярмоленко, 1959; Веккер, 1964). На уровне смысловых предметных и символических действий вариативность двигательного состава психически регулируемых практических действий существенно дополняется вариативностью состава и последовательного хода тех умственных операций, которые включены в самый процесс формирования психической программы, регулирующей затем практическое действие. Эта форма вариативности, вытекающая из целостно-связной структуры регулирующих психических программ, была вскрыта на одном полюсе в исследованиях Н. А. Бернштейна, а на противоположном полюсе – в исследованиях Л. С. Выготского, раскрывших специфику вариативности действий и операций символического уровня по сравнению с вариативностью действий, регуляция которых осуществляется на образном уровне психических программ. Описывая факты нарастания вариативности интеллектуальных операций, Л. С. Выготский (1956) писал, что "освобождение от связанности числовым полем происходит иначе, чем освобождение от связанности зрительным полем" (с. 304). Подробное эмпирическое рассмотрение разных форм вариативности психически регулируемых действий, детали которого мы здесь опускаем, отсылая читателя к соответствующим первоисточникам, позволяет раскрыть стоящие за этими формами разные виды целостной связности психических программ регулирования и сделать заключение о том, что с возрастанием общего объема, уровня сложности и степени иерархизованности этих программ вместе с ростом их целостной связности возрастает степень вариативности регулируемых ими движений и действий, в том числе и действий умственных. (О вариативности и обратимости умственных операций, в особенности операций концептуального мышления, см.: Веккер, 1976.) Обобщенность психических программ регулирования В перечне эмпирических характеристик психических программ регулирования действий обобщенность органически сочетается и соседствует с характеристиками предметности и целостности, аналогично тому, как это имеет место и в перечнях эмпирических характеристик когнитивных и эмоциональных процессов. Своей обращенностью к действию обобщенность ближе сочетается с целостной связностью и вытекающей из нее вариативностью, а своей внутренней структурой обобщенность ближе связана с предметностью психических программ регулирования. За формами предметности психических программ ясно проступают формы и уровни их обобщенности. При этом здесь четко различаются два взаимно противоположных направления изменений характера обобщенности. Между исходным уровнем структуры психических программ и верхним подуровнем уровня пространственного поля оперативный образ предмета как объекта действия последовательно изменяется от его свернутости в пределе до материальной точки на фоне метрики окружающего пространства до максимально адекватной развернутости. Это изменение пространственно-предметной структуры образа объекта действия от первичной топологии фигуры объекта до метрически адекватного воспроизведения ее формы и контура явным образом заключает в себе движение по пути первичной сенсорно-перцептивной конкретизации образа фигуры объекта действия. Тем самым первичная обобщенность скрывает в себе дефицит конкретности и, следовательно, дефицит информации, заключенной в структуре оперативного образа объекта действия. Таким образом, на этом отрезке вертикали, проходящей через иерархию уровней предметности и вместе с тем уровней обобщенности психических программ, мы имеем дело с изменениями сенсорно-перцептивной обобщенности их структуры. При продвижении же от геометрической предметности уровня пространственного поля через образно-смысловую предметность уровня действий к символической предметности верхних уровней иерархии психических программ движение идет в обратном направлении – от конкретно-геометрической к абстрактнотопологической предметности, где мы имеем дело с абстракцией не как с выражением дефицита конкретности и информации, а как с результатом абстрагирующего обобщения, за которым уже скрывается конкретность и информированность о структуре объекта действия. Таким образом, здесь возрастает уровень обобщенности не сенсорно-перцептивной, а речемыслительной, воплощающей в себе уже не первичную, диффузную топологию нижележащих уровней, а вторичную, абстрагированную топологию, которая на символически-пространственном языке воспроизводит главные межпредметные отношения в структуре оперативного образа объекта действия (Бернштейн, 1947; 1966). Вся эта иерархия уровней обобщенности, близко соответствующая той, которая была получена нами собственно психологическими методами, выявлена здесь на основе анализа структуры регулируемых действий и их программ. И если разные формы и уровни предметности психических программ получают свое выражение в различных классах регулируемых действий, а разные формы целостной связности этих программ реализуются в модификациях вариативности регулируемых действий, то разные уровни обобщенности психических программ воплощаются в разных формах переноса способов действия и соответствующих им умений, навыков и двигательных автоматизмов. Положение о том, что за переносом умений, навыков и автоматизмов и вообще способов действия необходимо стоит обобщение, с его физиологической стороны раскрыто в исследованиях Н. А. Бернштейна, имеющих своим предметом закономерности построения движений, а с собственно психологической стороны отчетливо подчеркнуто еще в работах С. Л. Рубинштейна (1959). Исследования Н. А. Бернштейна содержат в себе эмпирические доказательства этого положения. Состоят они в следующем. С одной стороны, движения и действия, очень сходные по двигательному составу, могут не давать никакого заметного переноса умений и навыков. С другой стороны, "...движения, чрезвычайно не сходные друг с другом (например, движения велосипедной езды и бега на коньках или даже движения фигурного катания на коньках и стрельбы в цель), обнаруживают перенос в очень большой мере" (Бернштейн, 1966, с. 187). Таким образом, переносится не последовательность движений и действий, которая в рамках переноса может очень существенно варьировать. Перенос осуществляется по общности ситуаций действия, отраженной в структуре регулирующих его психических программ. Именно это и составляет эмпирическую основу описанных выше уровней обобщенности психических программ. Аналогично тому, как это было сделано при описании свойства предметности психических программ, с которой обобщенность теснейшим образом связана, здесь, ссылаясь на эмпирический материал главы об эмоциях, целесообразно напомнить, что эмоциональная иерархия, взятая как со стороны ее когнитивных компонентов, так и со стороны заключенных в ней мотивов и тем самым повернутая к регулируемому ею действию, также отчетливым образом содержит в себе совокупность уровней обобщенности. Это напоминание необходимо для того, чтобы подчеркнуть еще раз существенную близость характеристик психических программ-регуляторов к тем, которые были получены при исследовании различных психических процессов, входящих в структуру этих программ. Такая близость является свидетельством надежности приведенного описания эмпирических характеристик психической регуляции деятельности. <<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>> БиблиотекаКатегория: Библиотека » Общая психология Другие новости по теме: --- Код для вставки на сайт или в блог: Код для вставки в форум (BBCode): Прямая ссылка на эту публикацию:
|
|