ДОБРОТОЛЮБИЕ, том второй | ОГЛАВЛЕHИЕ е. Об унынии ч. 1, 215Уныние есть

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>

е. Об унынии (ч. 1, 215)

Уныние есть изнеможение души, а душа в изнеможении, не имея того, что ей свойственно по естеству, не устаивает мужественно и против искушений.
Что пища для здорового тела, то искушение для мужественной души.
Северный ветер питает произрастания, а искушения укрепляют терпеливость души.
Безводное облако уносится ветром, а не имеющий терпения ум – духом уныния.
Весенняя роса прибавляет роста полевому плоду, а духовное слово возвышает устроение души.
Дух уныния гонит монаха из жилища его; а кто имеет терпение, тот всегда пребывает в безмолвии.
Унылый выставляет в предлог к выходу (во вне) посещение больных, на деле же имеет при сем свою цель.
Монах в унынии скор на служение и считает заповедью удовлетворение чрез то своего желания.
Легкий ветерок наклоняет слабое растение и мысль о странствовании легко увлекает унылого.
Хорошо утвердившееся дерево не преклоняется от напора ветров, и уныние не поражает окрепшие души.
Бродящий монах – иссохшая пустынная ветка; немного посидит в келье, – и опять несется нехотя куда-нибудь.
Переносимое с места на место растение не приносит плода, и бродящий монах не приносит плода добродетели.
Больной не довольствуется одною пищей, и монах унылый одним делом.
Сластолюбцу не довольно одной жены, и монаху в унынии недостаточно одной кельи.
Глаз унылого непрестанно обращается на дверь, и мысль его мечтает о посетителях; скрипнула дверь, и он вскакивает; послышался голос и он выглядывает в окно, и не отходит от него, пока не соскучит.
Унылый, читая книгу, часто зевает, и клонится ко сну, потирает лицо, тянется, поднимая руки, и отворотив глаза от книги, пристально смотрит на стену; обратившись опять к книге, почитает немного, переворачивая листы, любопытствует видеть конец слова, считает страницы, делает выкладку о числе целых листов, охуждает почерк и украшения, – и наконец, согнув книгу, кладет под голову и засыпает сном не очень глубоким, потому что голод начинает уже тревожить его душу, и заставляет позаботиться и о себе.
Монах унылый ленив к молитве, и никогда не выговаривает молитвенных речений.
Как больной не выносит тяжелого бремени, так унылый не в состоянии тщательно исполнить Божия дела; ибо у того телесные силы в расстройстве, а у этого не стало сил душевных.
От уныния врачует терпеливость, и то, чтоб делать свое дело, (не смотря на недостаток охоты), со всяким самопринуждением, из страха Божия.
Во всяком деле определи себе меру, и не оставляй его прежде, чем кончишь; также молись разумно и усиленно, – и дух уныния бежит от тебя.

* * *
Во всяких трудах твоих да предводительствует всем мужественное терпение; потому что против тебя всею злобою ополченным стоит уныние, и наблюдая за твоими трудами, пытает их все, – и если найдет, что какой-нибудь из них не укреплен терпением, то делает его несносно тяжелым (1, 233).
Когда во время службы Божией нападет на тебя дух уныния, то нашептав душе, что псалмопение обременительно, усердия же к нему противоборницею выставив леность, – внушает ускорить псалмопение, чтоб дать плоти отдых, потому что она будто по какой-то причине очень утомлена.
Когда бываем на бдении ночью, не будем во время службы садиться по унынию; а то придут демоны, и собрав плевелы помыслов, всеют их тотчас в сердце.
Проснувшись прежде службы, предзаймем сердце помыслами светлыми, чтоб, настроившись ими, с бодренной мыслью могли мы стоять потом на псалмопении (1, 234).
Как внешний наш человек работает своими руками, чтоб не обременять других, так и внутренний пусть работает (в своей рабочей), чтоб не попустить уму обремениться помыслами; помыслы же тогда задают свою работу душе, когда захватят ее праздною от помышлений, яже по Богу (1. 235).
Возделывай, как рукоделие из человеколюбия, так и мысленную силу из любомудрия, чтобы первое служило к пропитанию странных, и к попалению или совершенному прогнанию лености, а другое было вождем к созерцанию и совершенному очищению ума от помыслов.
Не будем переноситься с места на место, но лучше покорпим в безмолвии над трудами: потому что от лености (и праздности) помыслы берут над нами силу (1, 238).
Когда помыслы заставят нас перейти на то место, которое прежде своими внушениями расположили нас полюбить; тогда заставляют раскаиваться в этом, чтоб сделать нас во всем непостоянными и бесплодными.
Перемена места пусть предприемлется в видах жития, более духовного, а не в видах жития, более покойного (1, 239).
Терпение, благодушие и любовь благодарны и в скорбях; а уныние, льготность и самолюбие радуются покойной жизни.

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>