Глава вторая - ЩЕДРЫЙ МИША - Дети и деньги - Могилевская Г.П.

     Мишу всегда окружали ребята. Пожалуй, он был самой популярной личностью

весь учебный год в пятом классе и в  начале  шестого...  Миша  не  отличался

физической силой и не  блистал  способностями.  А  любили  его  за  то,  что

компанейский был Мишка парень. Карманы у него всегда  полны  были  конфетами

"Золотой ключик", которые он раздавал направо и налево. У  Миши  без  отдачи

брали тетрадки и школьные авторучки. Бывало и так: "Ребята, - скажет  Мишка,

-  давайте  после  четвертого  в  кино".  Ну,  деньги  на  незапланированные

мероприятия не у всех найдутся, а Мишка всегда  готов  выручить  -  вывернет

карманы, около рубля обязательно наскребет. Билет  на  дневной  сеанс  -  20

копеек, на пятерых "неимущих" хватит. Отдадут - хорошо, не отдадут  -  Мишка

не вспомнит. "Душа-парень", - говорили про Мишу. Одного  не  понимали  -  не

водил Миша ребят к себе в  дом.  Объяснял  нехотя:  "Мамка  моя  на  порядке

помешана. Пошли лучше в парк, у меня на тир найдется".

     Не то чтобы ребята льнули к Мише из корысти - вовсе нет.  Просто  очень

подкупала эта его щедрость, сближала, даже как-то пьянила.  "Жмотов"  сильно

не любили, и многим хотелось Мише подражать, но редко удавалось.  По  правде

говоря, не из чего было.  А  откуда  у  него  такие  по  школьным  масштабам

солидные  средства,  не   очень   задумывались.   Само   собой   составилось

представление, что у Миши дома "всего много".

     А зимой в шестом классе случилась у Миши неприятность - сломал ногу.  И

тогда ребята махнули рукой на страсть его мамы к порядку и  целой  компанией

явились навестить больного. Здорово тогда все удивились, потому что  увидели

неожиданно очень скромную обстановку, много скромнее, чем у  большинства  из

них. Оказалось, живут они втроем - с мамой и маленькой  сестренкой.  Нелегко

живут. Мама много работает, после работы - за дочкой  в  детский  сад.  Мише

поручено покупать для дома продукты, а он часть денег тратит на конфеты себе

и приятелям, а при случае - на билеты, на  мороженое  и  тир  для  всех.  Не

утаивает он ничего, не присваивает, а просто тратит, "потому что добрый".

     Когда разобрались,  взглянули  ребята  на  Мишу  уже  другими  глазами,

поняли, что зарабатывал он  у  товарищей  популярность  на  деньги,  которые

доставались его матери нелегким  трудом.  Широко  угощал  одноклассников,  а

забывал о сестренке. Тогда-то и померкла его популярность. Когда Миша  через

три недели вернулся в школу, уже не было желающих угоститься его ирисками.

     Обошлись без принципиальных разговоров, но Миша все понял.

     Этот уже давний эпизод из школьной жизни рассказал мне  один  знакомый,

когда речь зашла о детской скупости и о детской щедрости. "Щедрость щедрости

рознь", - заметил он.

     Да, бывает такая детская "щедрость", в которой проявляется не  доброта,

а безответственность и эгоизм. Вдумчивые  родители,  не  склонные  умиляться

любым, настоящим или видимым достоинствам своих детей, отдают  себе  в  этом

отчет.  Молодая  женщина,  мать  двоих  детей,  так  об  этом  говорила   на

родительской конференции:

     "Мы  ставим  перед  собой  цель  воспитать  детей  нежадными,  чуткими,

готовыми в трудную минуту разделить с товарищами все, что  у  них  есть.  Но

иногда "щедрость" у детей объясняется неумением, а то и  нежеланием  оценить

родительский труд. Казалось бы, ребенка, который постоянно  дарит  приятелям

свои игрушки, можно назвать щедрым, а на самом деле он просто не видит связи

между трудом родителей и игрушкой". Другая мать добавила:

     "Мои дети нежадные, могут поделиться с товарищами и деньгами, если  тем

они будут нужны. А дочь в этом смысле пришлось все же приструнить.  Покупала

на сдачу шоколадки себе и подругам".

     По идее все правильно. Быть может,  правильно  было  и  в  практическом

воплощении идеи. Только вот споткнулась я о слово "приструнить" и попыталась

представить себе, как  это  "приструнивание"  происходило.  Хорошо,  если  в

тактичной форме. К сожалению, родительский такт в таких случаях присутствует

далеко не всегда.

     Недавно знакомая поделилась со  мной  воспоминанием  о  своем  детстве,

призналась: "С мамой у меня не получилось близости. Наверное, и сама я  была

хороша, но  и  мама  во  многом  виновата.  Позволяла  она  себе  и  суровые

наказания. Но больше всего я переживала унижение перед подругами. Водился за

мной грех - любила угощать. Как-то мама застала дома целый  девичий  хоровод

за чаепитием. А время нелегкое, послевоенное. Мама как вошла - так с  порога

в крик: "Ты  что  здесь  расхозяйничалась!  Какое  имеешь  право!"  Девчонки

поскорее разошлись, а меня всю ночь трясло - не от наказания,  а  от  стыда.

Можно ведь было объяснить, наказать даже, только достоинство не топтать  при

товарищах".

     Вроде бы и комментировать  неловко,  настолько  здесь  все  ясно  и  не

требует  доказательств.  Но  давайте  обернемся  на   себя   и   постараемся

припомнить, не было ли у нас чего-нибудь похожего.  Пусть  не  такой  грубой

сцены, но все же, эпизода, в котором мы были так же "вполне нравы" и так  же

глубоко виноваты, как та справедливо разгневанная мама.

     Еще один человек  рассказал  похожую  и  непохожую  историю  из  своего

детства, Его родители тоже не прошли мимо детского небезобидного  мотовства.

Отреагировали серьезно. Но  отнюдь  не  оскорбительно.  На  далекую  Чукотку

пришла к ним сказочная посылка с мандаринами. Сто сияющих  солнышек,  каждое

завернуто отдельно в папиросную бумагу. Приходили ребята со  всего  поселка.

Он всех угощал. Это было здорово! Вечером, когда пришли родители и  принесли

из детского  сада  маленькую  сестренку,  на  дне  ящика  оставалось  только

несколько мандаринок. Мама невольно вскрикнула: "Неужели ты  все  съел?!"  -

"Нет, ребят угощал..." Она ничего не сказала, только посмотрела как-то долго

и задумчиво. А говорил с ним  отец,  когда  мама  и  Сашенька  легли  спать:

"Думал, раз друзей угощал, а не сам съел, значит добрый? Что ж, побыл  часок

"в героях". А ведь знал, что эти мандарины сестренке  после  болезни  больше

лекарств нужны! Стыдно мне, брат,  за  тебя  сегодня".  И  мальчишка  понял:

родителей больше всего огорчило даже не  то,  что  не  осталось  драгоценных

мандаринов, а его безответственность, его  благодетельствование,  одаривание

не за свой счет.

     А вот еще сценка. В буфете  паренек  лет  шестнадцати,  явно  школьник,

потчует свою  столь  же  юную  спутницу  шампанским,  шоколадом,  пирожными.

Девочка сначала смущается, а потом входит в роль и  принимает  все  новые  и

новые  проявления  "щедрости"  поклонника   как   должное.   Можно   бросить

справедливый упрек родителям: зачем  они  снабдили  мальчика  ни  с  чем  не

сообразными деньгами? И с еще большей суровостью  можно  было  бы  спросить:

почему не позаботились снабдить его  необходимыми  представлениями,  которые

мешают порядочному человеку самоутверждаться за чужой счет?

     Социолог  Виктор  Переведенцев   в   статье   "Затянувшееся   детство",

анализируя  повесть  М.  Глушко   "Ночной   патруль",   останавливается   на

характерном эпизоде. Герой повести Сергей  Шлыков  еще  не  заработал  своим

трудом ни  рубля.  По  дороге  к  отцу  юноша  обедает  в  вагоне-ресторане.

Расплатившись, "шикарно" роняет: "Сдачи не надо!"

     Ребячество? Положим. К ребячеству принято относиться снисходительно. Но

отчего это ребячество все чаще проявляется в недетском возрасте? Отчего  так

распространилось прежде многим даже неведомое словечко "инфантилизм"? И хоть

в переводе это слово та же "ребячливость", но значение его иное, куда  менее

безобидное. Ребячливость ненормальная, затянувшаяся, превратившаяся в  черту

характера.  Что  это?  Действительно  общественное  явление  или  надуманная

проблема? Социологи и  писатели  спорят.  А  между  тем  ряды  "нравственных

недорослей" отнюдь не редеют. Они, фактически  отсутствуя,  присутствуют  на

школьных уроках, вполне уверенно чувствуют себя в кафе-компаниях,  время  от

времени обнаруживают свою опасную "ребячливость" в диких выходках.  Впрочем,

вовсе не обязательны такие внешние приметы. К  тому  же  многие,  хоть  и  с

запозданием, берутся за ум - защищают дипломы, а кое-кто и диссертации. Но в

числе  этих  "бывших"  недорослей  немало  таких,  которые  только   кажутся

взрослыми. Сколько дипломированных и недипломированных "взрослых  детей"  до

старости живут за широкой спиной своих начальников, руководителей, пап,  мам

и жен? Не только и не обязательно в  материальном  смысле.  Прежде  всего  в

смысле моральной ответственности за  самих  себя,  за  свое  дело,  за  свое

поведение, за своих близких, за своих детей...

     Но не слишком ли далеко мы ушли в своих рассуждениях  от  пятиклассника

Миши, который  зарабатывал  себе  популярность  ирисками  "Золотой  ключик"?

Думается, не слишком. Нынешний инфантилизм -- явление сложное, и я не берусь

проанализировать полностью его природу и происхождение. Но несомненно  одно:

недостаток чувства ответственности - один из основных его ингредиентов.

     В родительских анкетах и  выступлениях  на  конференциях  было  сказано

много хороших слов о детях - об их доброте, честности, отзывчивости. Но есть

и попытка присмотреться к недостаткам, есть тревожные вопросы. Даже там, где

нет явного неблагополучия. "Доброту замечаю больше по отношению к товарищам,

одноклассникам, другим людям. К близким проявляет некоторую черствость.  Эта

разница настораживает", - так пишет мать девочки, которой только восемь лет.

К сожалению, не все родители проявляют подобную бдительность.

     "Проглядели  у  нас  Женю,  преступно  запустили,  -  так  начала  Нина

Михайловна рассказ о своем младшем брате. - Теперь и  сами  родители  видят,

какой бедой обернулась их слабость. Но, кажется, уже поздно".

     Она рассказывала долго, с многочисленными подробностями, извинялась  за

их непривлекательную, порой уродливую обнаженность. Рассказывала и  плакала:

"Очень больно и за стариков родителей, и за Женю.  У  меня  за  него  сердце

болит, как за сына".

     Женя родился, когда старшие дети были уже  почти  взрослые  и  покинули

родительское гнездо. Кто уехал на учебу, кто на работу. То  ли  оттого,  что

ребенок был слабеньким и  болезненным,  то  ли  по  другим,  не  поддающимся

анализу причинам, но любовь  немолодых  родителей  к  нежданному  последышку

приняла какой-то болезненный, даже исступленный  характер.  Особенно  любовь

матери. У нее уже тогда случались сердечные  приступы.  Ее  берегли,  ей  не

перечили. А Женя между тем рос. Он был мальчиком  общительным,  не  лишенным

способностей и склонностей к музыке, к технике. Но бывает обстановка,  когда

даже лучшие  задатки  личности  обращаются  против  нее.  Женя  был  окружен

интересными игрушками, любил друзей, вернее, любил  быть  с  друзьями,  быть

окруженным друзьями, как игрушками. Родители ничего не  жалели  для  Жени  и

ничего не жалели для его друзей. Ему готовы были покупать не только игрушки,

костюмы, спортивный и всякий прочий инвентарь -  ему  готовы  были  покупать

товарищей. Разумеется, он был "щедрым".  Когда  надоела  первая  гитара,  он

подарил ее другу и тотчас получил другую, более совершенную. Когда  началось

увлечение радиотехникой, не было и речи  о  каком-то  "старом  хламе".  Свои

приборы и приемники Женя собирал только из новеньких деталей. Они обходились

в копеечку. Ненужное, надоевшее  Женя  щедрой  рукой  раздаривал  направо  и

налево. Увлекающаяся натура, он не терпел, чтобы его отрывали от излюбленных

занятий. Экзамены за десятый класс Женя сдавал кое-как,  стараниями  нанятых

преподавателей, "без отрыва" от гитары, радиотехники  и  кучи  разнообразных

друзей. Потом была девушка,  на  которой  он  вознамерился  жениться.  Успел

привезти ее с юга после двухнедельного пляжного знакомства, успел купить  ей

лаковые туфельки и колечко с жемчужинкой. Но  жениться  передумал,  уехал  с

товарищами на Урал поступать в институт. Родители утешали девушку, провожали

ее в обратный путь, улаживали ее отношения с мамой. А из Свердловска  звонил

Женя - срочно нужны деньги  для  занятий  с  репетитором.  Для  него  и  для

товарища - Жене больше нравилось заниматься вдвоем. На дневное отделение  он

не попал, но не огорчился. Вечернее даже лучше - не так действует  на  нервы

дисциплина, но полное право называться студентом. Человек, безусловно,  "при

деле". Было множество работ по принципу "где бы  ни  работать,  лишь  бы  не

работать", было много увлечений  в  области  музыки,  техники,  дружеских  и

сердечных  привязанностей.  Каждый  раз  Женя  проявлял  неизменную  "широту

натуры". Была, наконец, и женитьба, и разумеется, подарки невесте, и свадьба

отнюдь не кое-как. Молодая жена вскоре поселилась у его родителей в ожидании

Жениного первенца, а он пребывает на почтительном расстоянии от  предстоящих

забот, надежно оградившись от  них  зачетами  и  экзаменами,  которые  после

сессий тянутся  за  ним  многочисленными  "хвостами".  И  по-прежнему  имеет

"легкость в мыслях необыкновенную", и ничуть не заботится о хлебе  насущном.

Между тем ему уже двадцать пять. А родителям за семьдесят. Они пенсионеры, в

меру старческих сил подрабатывают к пенсии. Но основные заботы о Женечке они

теперь  передоверяют  старшим  детям.  Трое  братьев   и   сестра,   все   с

образованием, даже "с положением". И не смеют перечить старикам в  том,  что

составляет их вину и боль. "Что же будет  с  Женей,  с  его  семьей,  с  его

будущим?" - спрашивает Нина Михайловна. Положим даже, что с  годами  немного

поуменьшится в нем чисто материального иждивенчества. Но эгоизм,  взращенный

на безответственности, но иждивенчество нравственное этот  человек  вряд  ли

когда в себе изживет. Не позавидуешь ни жене, ни детям, ни ему самому...