3. НАРУШЕНИЯ ИНДИВИДУАЛЬНО-ИСПОЛНИТЕЛЬСКОГО УРОВНЯ - Аномалии личности - Б. С. Братусь

В первом разделе главы мы описали возникновение и развитие особой иллюзорно-компенсаторной деятель-

ности, мотивом которой становится алкоголь. На стадии алкоголизма она претерпевает дальнейшее развитие по сравнению с доболезненной стадией, что ведет в конце концов к кардинальной перестройке личности в целом.

Прежде всего происходят нарушения опосредство-ванности поведения, которые затрагивают в первую оче­редь структуру деятельности, направленной на удовлет­ворение потребности в алкоголе. Это тесно связано, с од­ной стороны, с резким усилением этой потребности в хо­де болезни, с переходом ее в разряд влечений, т. е. по­требности, отраженной в органической (интерацептив-ной) чувствительности, а с другой стороны — с дейст­вием токсической энцефалопатии, ведущей к примити-визации, конкретно-ситуационному характеру мышле­ния. Общий ход нарушения можно наглядно просле­дить фактически на любом компоненте «алкогольной деятельности». Так, если в начале придумывается, что­бы избежать осуждения окружающих, множество раз­нообразных предлогов и оправданий для выпивки, то со временем они становятся все более однотипными, сво­дясь к оговоркам, которые «одни и те же во всем мире» (Р. Висе). Наконец, в поздних стадиях больные совсем перестают прибегать к каким-либо объяснениям и стре­мятся любыми способами к удовлетворению влечения без каких бы то ни было попыток оправдания.

Та же тенденция наблюдается и в изменениях дру­гого вида действий, входящих в структуру деятельности по удовлетворению потребности в алкоголе,— действий по добыванию, средств на алкоголь. Со временем эти действия становятся все более неопосредствованными, примитивными и стереотипными: занять деньги под за­ведомо ложными предлогами, хотя обман раскроется завтра же и больной потеряет возможность дальнейше­го кредита, продать за бесценок вещи и т. п. В этом от­ношении характерна сцена из пьесы А. Н. Островского «Волки и овцы»: молодой человек при первом же зна­комстве с богатой невестой, на которой его предполага­ют женить, просит у нее денег на водку, тем самым лишаясь ее расположения и соответственно всех видов на получение приданого. Нарушения опосредствован-ности прослеживаются и в способе удовлетворения по­требности. Если раньше это удовлетворение подразуме­вало развернутый ритуал выпивки, то в ходе болезни, по мере возрастания потребности, атрибуты этого ри­туала все более сворачиваются, редуцируются.

Тот факт, что «алкогольная деятельность» со всеми ее прогрессирующими нарушениями является у больных ведущей, главенствующей, делает более понятными и нарушения в способах реализации других, «неалкоголь­ных» форм поведения. Прежде всего это касается дея-тельностей, требующих длительной и сложной органи­зации. Само развертывание таких форм деятельности становится несовместимым с непреодолимой наркома-нической потребностью в алкоголе. К этому необходимо прибавить и последствия токсической энцефалопатии — нарушения внимания, мышления, памяти, работоспо­собности *. В результате остаются лишь те деятель­ности и соответственно те потребности, которые могут быть удовлетворены несложными, малоопосредствован­ными действиями **.

Но и этим не ограничиваются нарушения индивиду­ально-исполнительского уровня психического здоровья. Иллюзорно-компенсаторный характер «алкогольной деятельности» со временем распространяется и на дру­гие, «неалкогольные» деятельности, и чуть ли не любая из них начинает направляться не на реальное достиже­ние тех или иных целей, а скорее на имитацию этих до­стижений с подключением соответствующих эмоцио­нальных, чаще всего весьма лабильных, компонентов.

* В психиатрической литературе можно встретить утверждение, что нарушения личности при алкоголизме прямо вытекают из орга­нической энцефалопатии. Однако проведенное нами эксперимен­тально-психологическое сравнение больных с отдаленными послед­ствиями черепно-мозговой„травмы и больных алкоголизмом при об­наруженных сходных психологических последствиях энцефалопатии (снижение уровня обобщения, ослабление памяти, работоспособ­ности и т. д.) не выявило сходства направленности и структуры мо-тивационно-потребностной сферы личности между больными обеих групп. Это еще раз свидетельствует о порочности прямого, непосред­ственного выведения нарушений личности из органических особен­ностей.

** Нарушения опосредствованности поведения являются прису­щими многим психическим заболеваниям. Выше мы видели, что эти нарушения, причем в очень серьезной форме, свойственны, напри­мер, эпилепсии. Однако нарушения структуры деятельности при алко­голизме имеют, на наш взгляд, свою специфику. Так, при хрониче­ском алкоголизме процесс идет по пути редуцирования деятельности, в ходе которого деятельность лишается одного за другим вспомога­тельных действий. При эпилепсии каждое из вспомогательных дейст­вий может стать самостоятельной деятельностью. Если в первом слу­чае деятельность свертывается за счет исчезновения вспомогатель­ных действий, то во втором случае, напротив, любое вспомогательное действие или операция могут как бы разворачиваться в самостоятель­ную деятельность.

Поэтому больных алкоголизмом можно распознать по их способам исполнения деятельности даже в те перио­ды, когда они совершенно трезвы и заняты посторон­ним, далеким от выпивки делом.

К. Г. Сурнов описывает, например, рядовую для жиз­ни психиатрической больницы, казалось бы, ничем не примечательную сценку, как больные алкоголизмом — взрослые и физически здоровые мужчины — расчищают на территории больницы дорожки от снега: вначале мно­го смеха, шуток, энергических движений, однако вскоре энтузиазм гаснет, начинаются перекуры, пустые разго­воры, небрежность, стремление сделать побыстрее, лишь бы как; появление же малейшей преграды (вре­менно подъехала на место уборки машина) — повод, чтобы вовсе бросить работу. И хотя задание в целом оказывается невыполненным или выполненным явно плохо, тем не менее больные возвращаются в отделе­ние довольные, вновь шумные, уверенные, что хорошо и славно поработали. Обычно, чтобы добиться -нужного результата, с больными надо посылать бойкую санитар­ку или медсестру, которая восполнит недостатки внут­реннего самоконтроля больных внешним понуканием к работе. Нетрудно выявить сходные характеристики выполнения деятельности и в экспериментальной ситуа­ции. Нам не раз приходилось отмечать, что в ходе психо­логического исследования едва ли не основной и во мно­гом специфической именно для алкоголизма чертой ре­шения самых разнообразных задач (познавательных, конструктивных и т. п.) является склонность к импуль­сивно-бездумным способам действия, выполнение по принципу «сойдет и так», отсутствие целенаправленного внутреннего контроля. Сами же больные обычно оцени­вают свои действия при этом как вполне удачные, со­ответствующие заданной инструкции и приведшие к должному результату, тогда как на деле в основе актив­ности лежит не столько само достижение реального ре­зультата, сколько его внешняя имитация, похожесть на заданное, достигаемая часто любыми, в данный момент под руку-попавшимися (импульсивно-бездумными) спо­собами.

Описанные психологические процессы лежат в осно­ве формирования многих конкретных черт больных ал­коголизмом. Возьмем, например, черту, наиболее часто упоминаемую в учебниках психиатрии,— слабоволие. После сказанного понятно, однако, что в строгом психологическом значении речь должна идти не о слабо­сти воли, а о слабости мотивов, их кратковременности, истощаемости, а главное, отсутствии развитой системы опосредствующих их целей, что лишает поведение ха­рактера произвольности, вольности, свободного воле-ния. Поэтому даже когда мотивы приобретают высокую интенсивность (а это случается в деятельности по удов­летворению потребности в алкоголе), то и тогда речь не может идти о собственно волевом поведении — оно становится компульсивным (насильственным), лишен­ным главного компонента свободной воли — опосред-ствованности, произвольности, сознательных усилий.