ПРИЛОЖЕНИЕ - Демон и Лабиринт - Михаил Ямпольский

     1. Антонен Арто

     "СТРАДАНИЯ "DUBBING'A"

     Звуковое  кино  оказалось  свидетелем  рождения   странных   профессий,

странных  должностей  и  странных  видов  деятельности. К их числу относится

некая  гибридизированная  процедура,  не  признаваемая  хорошим  вкусом,  не

удовлетворяющая  ни  глаз,  ни  слух, но тем не менее насаждаемая Америкой и

признаваемая широкой французской  публикой,  --  это  то,  что  называют  на

киножаргоне  "dubbing'ом"  и  что соответствует французскому слову "дубляж",

правда с оттенком чего-то более совершенного и более ученого, нежели простой

дубляж.

     Хронологически   "dubbing"    появляется    вслед    за    обыкновенной

синхронизацией.   Звуковому   кино  кажется,  что  оно  добилось  абсолютной

синхронизации звука и изображения, но очень часто в  момент  их  совместного

представления  они отделяются друг от друга, дело не ладится, и в кино чаще,

чем об этом думают, обращаются к  обычному  дубляжу,  звуки  накладывают  на

изображение  после  съемок,  а  актеров  просят  у  микрофонов  и  без камер

повторять те сцены,  которые  требуют  абсолютной  одновременности.  Простой

дубляж,  обыкновенную  синхронизацию  использовали  в  хвост  и  в  гриву. В

звуковые фильмы на всех языках,  в  том  числе  и  на  языках  с  тоническим

ударением,  требующих  от  актеров  удивительной  гимнастики  лицевых  мышц,

постарались внедрить определенное  произношение,  единообразное  французское

произношение,  монотонное  и  ничем  не  нарушаемое,  производящее  такое же

впечатление, как если бы великолепная гроза попискивала каким-то "пи-пи".

     Это было время, когда французские фирмы-однодневки, бывшие акробаты,  в

одночасье   ставшие  торговцами  фильмами  и  все  еще  колесящие  со  своим

кинематографическим хламом, оптом покупали на ярмарках и рынках скота  немые

ленты  и  дублировали их с помощью какой-нибудь звезды провинциальной сцены.

Впрочем, фильмы эти так никогда и не вышли за пределы провинции.

     Там, где на экране  немецкая  или  американская  звезда  вскрикивала  и

закрывала  рот,  в  динамиках слышался рокот раскатистого ругательства. Там,

где звезда, покусывая губы, издавала что-то вроде присвиста, слышался гулкий

бас, шепот или бог знает что. Если

     случайно дублированный подобным образом фильм показывался в  кинотеатре

на  бульварах  или в ином месте, зрители с полным на то основанием поднимали

ор. В начале звукового кино в залах переломали немало мебели.

     Но, совершая глупость за глупостью, кино в конце  концов  ощутило  себя

изобретательным.  За редким исключением, никому не приходило в голову делать

хорошие фильмы во Франции. К тому же у нас нет своей манеры. Иными  словами,

традиции.  В  Америке были и традиция и техника. Не будешь же в конце концов

отказываться от звуковых американских фильмов под  тем  предлогом,  что  они

сделаны  на  языке,  непонятном  во  Франции.  С  другой  стороны,  было уже

невозможно предлагать зрителям эти приблизительные дубляжи, ограничивавшиеся

переложением текста с одного языка на другой. И  тогда  в  Америке  родилась

новая  изобретательная идея: Америка придумала "dubbing". "Dubbing" означает

дубляж, но с соответствием звука и произношения. Это было просто! Мы все  об

этом думали. Но нужно было это осуществить, и Америка это сделала.

     Отныне   в   тонстудиях   стали   думать   о  лицевых  мышцах  актеров.

Определенному открытию рта на языке оригинала, на  котором  снимался  фильм,

должно было соответствовать такое же открытие рта, аналогичный трепет лица в

языке  синхронизатора. И именно тогда-то и началась комедия. Не экранная, но

жизненная. Комедия актеров  всех  мастей,  которые  жаждут  синхронизировать

просто   потому,   что  отныне  повсюду  синхронизируют,  комедия  бессилия,

страданий и нелепостей "dubbing'a".

     Прежде  всего,  есть  трагикомедии  "Метро-Голдвина",  "Юниверсал"  или

"Фоке",  нанимающих  французских  актеров и актрис за ничтожные деньги в сто

двадцать -- сто пятьдесят долларов в  неделю,  а  затем  увольняющих  их  по

истечении  трех  месяцев. Кто эти актеры? Бездари? Вроде бы нет. Неудачники?

Возможно! Авантюристы? Кое-кто. Известные актрисы, но уже  не  созвучные  ни

эпохе,  ни  репертуару, чей буйный темперамент не может приладиться к нашему

театру провинциальных вуаеров или вышедших в отставку и лишенных воображения

садистов. Эти актрисы отправляются в Америку в каютах второго класса,  увозя

с  собой  гардероб, чьи цвета не осмелится выжечь никакое солнце. Они вложат

свои французские голоса в тяжелый рот Марлен Дитрих, в мясистый и  твердый--

Джоан  Кроуфорд,  в лошадиный рот Греты Гарбо. Для женщины, привыкшей играть

всем своим телом, для актрисы, думающей и чувствующей всей своей  внешностью

в  той  же  мере,  что и головой и голосом, для актрисы, вкладывающей все во

внешность, привлекательность  и  знаменитый  "sex-appeal",  подобная  жертва

очень  тяжела.  Но  она  еще  сносна по сравнению с тем ужасом, с моей точки

зрения,  совершенно  дьявольским,   который   уготован   настоящим   актерам

директорами американских фирм и, в частности, г-ном Аленом

     Биром  из парижского "Метро-Голдвин-Майер" (я расспрашивал его по этому

поводу), ужасом, которого они не намерены признавать. Речь идет  о  личности

и,  я  бы  сказал, о душе, существование которых столь развитая американская

цивилизация считает полезным для себя отрицать. Или,  вернее,  она  отрицает

их,  когда это выгодно для ее бизнеса. Тогда же, когда речь идет о более или

менее сфабрикованной личности  звезды,  обожаемой  толпами,  Америка  готова

сжечь любые иные соображения на алтаре этой личности. Она считает правильным

и  совершенно  оправданным,  чтобы  эта личность, новый Молох, поглотила все

остальное.

     (Арто 1978: 85-87)

     2. Хорхе Луис Борхес

     ПО ПОВОДУ ДУБЛЯЖА

     Комбинаторные  возможности  искусства  не  бесконечны,  но  часто   они

пугающи.  Греки  породили  химеру, чудовище с головами льва, дракона и козы;

теологи II века -- Троицу, в которой неразделимо сочленены Отец, Сын и  Дух;

китайские  зоологи  --  Цзы-ян,  сверхъестественную пурпурную птицу с шестью

лапами и четырьмя крыльями, но  без  лица  и  глаз;  геометры  XIX  века  --

гиперкуб,  четырехмерную  фигуру,  содержащую бесконечное количество кубов и

ограниченную восемью  кубами  и  двадцатью  четырьмя  плоскостями.  Голливуд

обогатил   этот   бесплодный  тератологический  музей;  благодаря  хитрости,

называемой "дубляжом", он  предлагает  нам  чудовищ,  сочетающих  знаменитые

черты  Греты  Гарбо  с голосом Альдонсы Лоренсо. Как же не обнародовать того

изумления, которое мы испытываем перед лицом этого удручающего  чуда,  перед

этими хитроумными фонетико-визуальными аномалиями?

     Сторонники  дубляжа  (возможно)  приведут  тот  довод,  что возражения,

которые он вызывает, могут быть в равной  мере  приложимы  к  любому  случаю

перевода.  Этот  довод  игнорирует  или  обходит стороной главный недостаток

дубляжа: произвольную пересадку иного голоса и чужой речи. Голос Хепберн иди

Гарбо не является чем-то несущественным: для мира он один из  атрибутов,  их

определяющих.   Следует   также  напомнить,  что  мимика  английского  языка

отличается от мимики испанского1.

     Говорят, в провинции дубляж пришелся по вкусу.  Но  это  не  более  чем

довод силы; что же касается меня, то до тех пор, покуда соб-

     1  Многие  зрители задаются вопросом: коли существует узурпация голоса,

почему бы не быть узурпации внешности? Когда же эта система  будет  доведена

до  совершенства?  Когда  же мы непосредственно увидим Хуану Гонсалес в роли

Греты Гарбо в роли шведской королевы Кристины?

     ственные  умозаключения  connaisseurs  из  Чилечито  или  Чивилькоя  не

опубликованы,  я  не  отступлюсь  от  своего.  Говорят,  что  дубляж кажется

изумительным или хотя бы терпимым тем, кто не знает английского. Мое  знание

английского  менее  совершенно,  чем незнание русского; но несмотря на это я

соглашусь пересмотреть "Александра Невского" только на том языке, на котором

он был снят, и я с энтузиазмом посмотрю его в девятый  или  в  десятый  раз,

если  он  будет идти на языке оригинала или на том языке, который я сочту за

язык оригинала. Это последнее замечание существенно: общее сознание подмены,

обмана хуже дубляжа, хуже той подмены, которую дубляж в себе заключает.

     Нет такого сторонника дубляжа, который бы в конце концов не вспомнил  о

предначертанности  и  предопределенности.  Они клянутся, что это средство --

плод неумолимой эволюции  и  что  скоро  мы  окажемся  перед  выбором:  либо

смотреть  дублированные  фильмы, либо не смотреть фильмов вовсе. Принимая во

внимание упадок мирового кино (которому едва ли  в  состоянии  противостоять

одинокие  исключения вроде "Маски Димитрия"2), второй вариант -- не особенно

болезненный. Ахинея последнего времени -- я имею в виду  "Дневник  нациста"3

из Москвы и "Историю доктора Васселя"4 из Голливуда -- делает второй вариант

чем-то вроде негативного рая. Sight-seeing is the art of disappointment5, --

заметил  Стивенсон;  это  определение  подходит  кинематографу,  а  также --

удручающе часто--и тому непрерывному упражнению, которое нельзя перенести на

потом и которое называется "жизнь".

     (Борхес 1979: 87-89)

     2 Фильм режиссера Ж. Негулеско, США, 1944. (Прим. пер.)

     3 Испанское прокатное название "Боевого киносборника"  No  9,  реж.  М.

Донской и И. Савченко, 1942. (Прим. пер.)

     4 Фильм реж. С. Де Миля, США, 1944. (Прим. пер.)

     5   Осмотр   достопримечательностей   --  это  искусство  разочарования

(англ.).