<b>4. ОППОЗИЦИЯ IV: СОСТОЯВШЕЕСЯ И ВИРТУАЛЬНОЕ</b> - Личность и её взаимодействие с социальной средой

Тезис: "Личность – это состоявшая и завершенная система, имеющая чётко определенные характеристики". Антитезис: "Личность – постоянная виртуальность. Она никогда не достигает своей полной завершенности и в этом смысле представляется как возможность своего осуществления".

В предыдущем разделе мы рассмотрели оппозиции "устойчивость" и "становление", "всеобщность" или "типизация" и "уникальность", "автономность". Родственной с ними является оппозиция завершенности и виртуальности, которая заслуживает особого внимания. Значимость рассмотрения этой оппозиции определяется тем, что во многих психологических теориях личности такие базовые понятия, как диспозиция, направленность, конфигурация личностных черт, система фиксированных установок и другие, кроме фиксированности и устойчивости заключают также момент завершенности. Что понимается под завершенностью? Здесь имеется в виду то, что выражается экзистенциальными или эссенциальными суждениями, т. е. о чем можно применить глагол "есть", что рассматривается как состоявшееся и наличествующее. Однако, как это часто отмечается, общественные науки (и в том числе психология) не могут ограничиться изучением состояния "есть", а должны заниматься и тем, "как это могло (или может) быть". Фактически здесь мы сталкиваемся с проблемой отношения между действительностью и возможностью, о природе которого философы размышляли с античных времен.

Еще Аристотель, противопоставляя свой взгляд философам мегарской школы, которые утверждали, что только действительное возможно, а недействительное невозможно, указывал, что "такие утверждения отвергают и движение и возникновение" [9, IX, 3, 1047, 10-15]. Различив возможность от действительности, Аристотель мыслил эти фундаментальные категории в контексте понимания сущности движения, а движение он понимал как переход возможности в действительность. В своей "Метафизике" он писал: "Осуществление того, что существует в возможности, есть движение" [9, XI, 9, 1065В, 15- 25] Вместе с тем, он считал, что возможность есть нечто существующее, а не только мыслимое. Создав формально-логическую классификацию суждений по модальностям, Аристотель выделил суждения возможности (проблематическое суждение), действительности (ассерторическое суждение) и необходимости (аподиктическое суждение). "Всякая же посылка есть посылка или о том, что присуще, или о том, что необходимо присуще, или о том, что возможно присуще" – писал он [10, 1, 25а]. Сказанное о взглядах великого Стагирита в контексте рассмотрения нашей проблемы представляется достаточным, и мы не станем дальше детализировать вопрос о понимании им взаимоотношения между возможностью и действительностью, а также то, как он пытался выяснить сущность этих взаимоотношений путем привлечения понятий материи и формы, цели и энтелехии В связи с нашим вопросом достаточно рассмотреть несколько важных моментов функционирования системы "личность-среда" в свете указанного понимания Аристотелем категорий возможности и действительности. Во-первых, личность – это система, находящаяся в определенном движении, становлении, развитии. Такое движение и становление происходит не в вакууме, а в определенных социально-исторический условиях, в определенной социальной и культурной среде Этот процесс движения, становления и развития можно мыслить как переход возможности в свою действительность, как самоосуществление человеческих "сущностных сил" (К. Маркс).

Понимание сущности личностного становления как "осуществление того, что существует в возможности", приводит к более углубленному анализу личностного бытия, нежели его рассмотрение только сквозь призму завершенных форм и фиксированных или наличествующих человеческих черт и качеств. Во-вторых, уяснение положения Аристотеля о том, что возможность это нечто существующее, а не только мыслимое, приводит нас к онтологизации возможных состояний системы "личность – социальная среда", возможных образцов (patterns). взаимодействия личности со средой. Дело в том, что если возможность относить лишь к сфере мыслимого и ею ограничивать, то такое понимание окажется сходной с позицией представителей метафизического материализма, например, Гоббса, согласно которой объективное существование случайности и возможности отрицалось, признавалась лишь необходимая причинная связь между явлениями, а допущение возможности связывалось с недостаточностью познания необходимых каузальных связей между явлениями. Между тем, как часто отмечается, эта точки зрения приводит к фатализму. Характер связи личности с социальной средой было бы ошибочно представить фатально обусловленным. Соответственно, методологически было бы неправомерно не онтологизировать момент возможности в личностном бытии и не рассматривать возможность в качестве реально существующего. В-третьих, в плане модальностей суждений относительно научного исследования системы "личность – социальная среда" успешно применимы все три вида суждений, которые были выделены Аристотелем. В деле изучения конкретной личности и ее взаимодействия с социальной средой необходимо ставить вопросы и "о том, что присуще, и "о том, что необходимо присуще", а также "о том, что возможно присуще". Аподиктические суждения в теоретических работах по проблемам психологии личности часто выражаются посредством формулировок общеметодологических принципов, таких как например, принцип социальной обусловленности психики человека. Суждение о социальной обусловленности психики человека и усмотрение сущности личности в ее социальной природе – можно отнести к аподиктическому типу суждения, ибо в нем указан признак, необходимо присущий человеческой личности. Однако опора лишь на такие суждения необходимости и некоторого рода ограничение ими, как это часто имеет место в методологических работах в области психологии личности, не способствует дальнейшему углублению в сущность явлений изучаемой сферы действительности, а приводит лишь к повторению многократно сформулированных общих положений. Поэтому следует ввести ассерторические суждения, т. е. суждения действительности, в которых утверждается или отрицается существование чего-либо. Ассерторические суждения в области психологии личности фактически всегда имеют место при анализе результатов эмпирических исследований, когда констатируется или отрицается наличие того или иного признака, например, статичности или динамичности установки, экстравертированности или интровертированности у той или иной категории людей, либо когда по данным проективной техники, клинико-психологической беседы и других методов дается психологическая характеристика отдельного человека [37]. Здесь фактически реализуется поиск конкретных показателей того, что "есть" (или "не есть") и как "есть", т. е. то, о чем мы выше упоминали, когда говорили об экзистенциальных и эссенциальных суждениях. Однако ограничение ассерторическими суждениями так же, как и аподиктическими, явно недостаточно для постижения структуры и динамических сил конкретной личности. Это определяется по крайней мере двумя причинами. Во-первых, за любыми наличествующими проявлениями и признакам", личности таится огромный "возможный мир" – потенциальные состояния, неиспользованные ресурсы, нереализованные установки, готовые к актуализации образцы поведения и межличностного взаимодействия и т. д. Во-вторых, сам процесс познания внутреннего мира личности с необходимостью требует "прорвать" границы действительного и вникнуть в мир возможных состояний. Поэтому развертывание суждения возможности, в котором "утверждается возможность чего-либо", совершенно необходимый момент в научном постижении внутреннего мира личности и функционирования системы "личность – социальная среда".

Категории возможности и действительности, идея о возможных формах существования привлекала внимание философов нового времени. Известно, какое большое влияние оказало на развитие философского осмысления мира и логической науки идея Лейбница о "возможных мирах".

Современная логическая наука успешно разрабатывает вопросы логики "возможных миров". Особо продуктивным в этом направлении являются работы известного финского логика Я. Хинтикка [64]. Этот автор трактует возможные миры как "возможные направления развития событий". Интересным для психологической науки представляется идея автора о разработке семантики пропозициональных установок с использованием понятия "возможный мир". Пропозициональными установками Я. Хинтикка называет высказывания, включающие такие выражения, как "А (знает, верит, надеется, хочет, помнит), что Р". Как пишет Я. Хинтикка, "наиболее характерной чертой использования пропозициональных установок является то, что употребляя их, мы рассматриваем сразу несколько возможных состояний нашего мира" [64, с. 73]. Опираясь на эти работы, можно попытаться формализовать теоретические суждения в области психологии личности, выражающие как действительные, так и возможные ее состояния. В вышеупомянутой работе М. Гелашвили [17] дана попытка логической формализации теоретических положений психологической концепции установки Д. Н. Узнадзе на основе работ Я. Хинтикка о семантике пропозициональных установок и логики возможных миров.

С гносеологической точки зрения вопрос о "возможных мирах" рассмотрел И. Кант. В "Критике чистого разума" возможность и действительность представлены в качестве априорных категорий модальности [24]. Не вдаваясь в детали изложения кантовских взглядов, подчеркнем лишь то, как им был поставлен и решен вопрос о возможных видах и способах познания. В "Критике способности суждения" [25] И. Кант попытался осмыслить, насколько возможно найти тот общий признак, на основе которого можно было бы охарактеризовать основную структуру человеческого суждения, а также на основе такой структуры и найденного признака установить отличие человеческого познания от других возможных видов познания. И. Кант после тщательного анализа проблемы приходит к выводу, что таким отличительным признаком является различение в человеческом суждении возможности и действительности вещей. "Для человеческого рассудка безусловно необходимо различать возможность и действительность вещей. Основание для этого лежит в субъекте и в природе его познавательных способностей" [25, с. 430]. Мысль Канта о том, что для человеческого суждения необходимым моментом является различие между возможностью и действительностью вещей, относится не только к специфике теоретического, но и практического разума. Нравственность всегда включает в себя моменты возможности и невозможности, действительности и ирреальности, а также отношения между этими моментами. Специфическая черта человеческого разума – различие возможности и действительности – позволяет, как отмечает неокантианец Э. Кассирер [26, с. 99], "определить место человека в общей структуре бытия", ибо ни нижестоящие, ни вышестоящие (гипотетически допускаемые) существа не обладают такой способностью; лишь в человеке и перед человеком возникает проблема возможности. Э. Кассирер связывает эту человеческую особенность с общетеоретическим положением о том, что человек это существо, бытие которого проходит в особом символическом мире. Другой неокантианец Г. Файхингер, выдвинувший концепцию фикционализма, попытался обосновать принцип "как если бы" (als ob). С одной стороны, этот принцип означает доведение до фикции идей возможности, а с другой стороны, полагается, что человек создает особые фикции, не имеющие место в действительности, но имеющие определенную познавательную ценность: с их помощью можно лучше представить окружающий мир. Принцип "как если бы" довольно часто применяется в современной науке в качестве способа познания состояний определенного объекта. Наглядным примером тому служит эволюция футурологических исследований и деятельности т. н. "Римского клуба", имеющих целью прогнозирование общечеловеческих, глобальных процессов.

Что же следует из только что сказанного применительно к нашей проблеме исследования возможных состояний системы "личность – социальная среда"? Во-первых, если человеческому познанию необходимо присуще по И. Канту различение между действительностью и возможностью, если человек в своем суждении постоянно "прорывает" границы налично существующего и познавательно соприкасается с "возможными мирами", то из этого следует, что научное изучение сущности личности и ее взаимодействия с социальной средой с необходимостью требует привлечения категории возможности. При этом возможность и действительность выступают не только как существующее или мыслимое (Аристотель), но и как средства или способы познания. Даже доведенный до своей крайности познавательный принцип допущения возможных состояний личности, сформулируемый в качестве принципа "как если бы", представился бы весьма эффективным; однако же такая Эффективность имела бы место тогда и лишь тогда, когда моделируемые по этому принципу возможные состояния системы "личность-социальная среда" соотносились бы с её действительными проявлениями – настоящими или имевшими место в прошлом. Во-вторых, коль скоро сама познавательная активность выступает в качестве одного из конституирующих факторов сущности человеческого бытия, специфическая черта человеческого познания – различение возможности и действительности – определяет "место человека в структуре бытия" (Э. Кассирер), то из этого можно сделать еще один эвристически ценный вывод: дело не только в том, что исследователь, познающий сущность конкретной личности, должен смотреть на объект изучения сквозь призму категории возможности и ее отношения к действительности, но и в том, что сама изучаемая конкретная личность в своей познавательной активности и вообще, в своем реальном бытии постоянно смотрит на мир сквозь призму "что могло (может) быть" или "как если бы". Иными словами, объект изучения (вернее, субъект) – личность в своей реальной жизнедеятельности сама применяет указанный инструментарий. Более того, личность не только постоянно сталкивается с возможностью, но и как отмечают философы-экзистенциалисты М. Хайдеггер [89], Ж. П. Сартр [105], К. Ясперс, сама является "возможностью своего осуществления". Личность постоянно находится в процессе становления и, как отмечает M. M. Бахтин [13], она никогда не "дана" как нечто завершенное, состоявшееся. С одной стороны, мы как внешние наблюдатели-исследователи можем изучать личность, применив познавательный метод допущения определенных возможных состояний и событий, а с другой стороны, сама изучаемая личность предстает перед нами как существо, постоянно сталкивающееся с проблемой разграничения возможности от действительности в своей жизнедеятельности. Она сама является носителем определенных виртуальных схем взаимодействия с окружающим миром. Изучение этих виртуальных схем или возможных образцов взаимодействия личности с социальной средой – одна из важных задач науки о личности. Этой задаче и посвящается одна из частей представленной работы, изложенная в последующих главах.

Вопросы диалектического перехода возможности в действительность в домарксистской философии тщательно были разработаны Гегелем, а К. Маркс, фундаментально переработав и переосмыслив идеалистическую философию Гегеля, в своем "Капитале" дал наиболее глубокое понимание соотношения возможности и действительности в связи с исследованием капиталистического способа производства. Мы не будем здесь излагать марксовый анализ капиталистического общества с применением категорий возможности и действительности, ибо в марксистско-ленинской философской литературе этот вопрос тщательно изучен. К сказанному о категории возможности хотелось бы добавить лишь несколько положений, имеющих важное значение для дальнейшего изложения нашего понимания проблемы возможных состояний системы "личность – социальная среда " и путей ее разработки.

Сначала сформулируем положение, которое гласит: "возможность есть то, что может стать, но может и не стать действительностью. Поэтому если в одной плоскости возможность противоположна действительности, то в другой плоскости она противоположна невозможности (тому, что не может стать действительностью) и необходимости (тому, что не может не стать действительностью). Возможность есть то, что, с одной стороны, не невозможно, а с другой – не необходимо. В пределах от невозможности до необходимости заключены различные как по качеству, так и по количеству виды возможности" [11, с. 270]. В качестве таких видов можно выделить абстрактную, формальную и конкретную, реальную возможность. Абстрактная возможность может осуществиться только при отсутствии других возможностей, она рассматривается как возможность только при отвлечении, абстрагировании от других возможностей; она же является формальной возможностью т. к. мыслится в согласии с законами формальной логики. Конкретная возможность осуществляется при наличии всех других возможностей и при учете всех их рассматривается как возможность; она же предстаёт в качестве реальной возможности, ибо согласуется с закономерностями объективной реальности. Относительно изучения характера взаимодействия личности с социальной средой в свете сказанного следует предполагать, что обнаружение механизмов превращения абстрактной возможности в конкретную возможность и через неё в действительность может иметь фундаментальное научное значение. Например, адаптация к социальному окружению или стремление личности к такой адаптации может выступить в качестве абстрактной возможности. Её превращение в конкретную возможность зависит от того, как и насколько она осуществляется при наличии других возможностей, насколько широк тот контекст возможностей, в рамках которого мыслится данная абстрактная возможность (устремленность на адаптацию с окружением). Конкретной возможностью в этом контексте может быть, например, стремление личности приспособиться к среде с одновременной устремленностью приспособить к себе, к своим нуждам саму среду (т. н.адаптивно-адаптирующая деятельность по Э. С. Маркаряну) и тем самым пытаться повысить уровень самоприятия – приспособиться к самой себе, к результатам своей деятельности. В последующих главах мы попытаемся, основываясь на марксистском принципе восхождения от абстрактного к конкретному, проследить превращение абстрактивных возможностей взаимодействия личности со средой в конкретные возможности. Если учесть, что количественная сторона возможности выражается в понятии вероятности, а различия между абстрактными и конкретными возможностями по количественным признакам отражают разные степени вероятности превращения возможности в действительность, при которой вероятность перехода конкретной возможности в действительность значительно выше, чем при абстрактной возможности, то мы приходим к следующей схеме исследования системы "личность – социальная среда": абстрактная возможность – конкретная возможность – вероятность превращения определенных конкретных возможностей в действительность – переход возможности в действительность.

Следует оговориться, что понятие возможности часто мыслится как будущее в настоящем. Тем самым вопрос о возможности, выраженной через определенную вероятностную степень, связывается с вопросом прогнозирования будущих событий. В таком случае говорят о вероятностном прогнозировании. Думается, что при исследовании проблем психологии личности было бы неправомерно связывать момент возможности лишь с будущностью событий и их представленностью в настоящем. Более правильным представляется взгляд на прошлые события или состояния не только сквозь призму того, что свершилось, что и как состоялось, но и под углом зрения "что могло случиться, что и как могло иметь место". Вопрос о возможных линиях поведения личности и возможных вариантах ее взаимодействия с окружением должно относиться как к анализу ее актуальных и будущих состояний, так и психобиографических фактов из ее прошлой жизни. Это положение становится еще более очевидным и аргументированным, если учесть тот простой факт, что люди в реальном жизненном общении (а соответственно и в психоконсультационной беседе) во время рассказа о прошлом не только констатируют и припоминают те или иные события, но и приводят возможные варианты поведения. Порой настолько увлекаются "расчётом таких вариантов", что строят целую конструкцию возможных поведенческих линий в прошлом. Внутренний диалог (монолог) личности часто проходит также под знаком подобной внутренне-когнитивной работы.

Последующее положение связано с осмыслением бросающегося в глаза обстоятельства: когда говорят о том, что личность это возможность своего осуществления, что в ней следует видеть не нечто уже состоявшее, а постоянную виртуальность, то обычно подобное рассуждение о превалировании момента возможности вписывается в общий контекст понимания личности через категории становления и стремления "быть самим собой". Абсолютизация момента становления и возможности в личностном бытии, основывающее на провозглашение того, что "существование предшествует сущности", связано с тем, что дается разграничение подлинного и неподлинного существования. Подлинное существование помимо прочего характеризуется еще и тем, что лаконично можно выразить формулой "быть самим собой", а неподлинное существование включает помимо других характеристик все то, что можно выразить словами "быть как другие". При этом, такие философы, как М. Хайдеггер и Ж. П. Сартр, признаки устойчивости и завершенности соотносят с природой вещей и. в конечном итоге, с "ничто", со смертью. Духовная жизнь личности мыслится как процесс постоянного становления, что можно было бы удачно выразить словами П. Валери: "Дух есть бесконечное сопротивление тому, чтобы быть чем либо вообще. То, что не установилось, не является и чем-то. То, что установилось, мертво".

В сфере изучения процессов и механизмов взаимодействия личности с социальной средой виртуальные схемы и образцы поведения личности проанализированы в транзакционной теории межличностных отношений Э. Берне [74], в которой возможные варианты межличностных взаимодействий описываются как своеобразные игры, базирующиеся на трех ситуационных и преходящих состояниях человека, состояний Родителя, Взрослого и Ребенка. На момент личностного становления, реализации личностных возможностей и достижения самости ("быть самим собой") опирается теория личности К. Роджерса и разработанный им психотерапевтический и психоконсультационный метод недирективного общения [104]. В заключение хотелось бы высказать мысль о том, что хорошие возможности снятия противоречий, представленных в обсуждаемом тезисе и антитезисе, содержит в себе теория установки, разработанная Д. Н. Узнадзе и развитая его учениками. Так, эту мысль можно эксплицировать на примере соотношения моментов возможности и завершенности (фиксированности) в структуре установки поведения. Установка является готовностью к определенного рода поведению и тем самым возможностью данного поведения. Вместе с тем, как подчёркивал Ш. Н. Чхартишвили [66] и как ныне отмечает Ш. А. Надирашвили [36], в возникновении установки поведения вместе с потребностью и соответствующей ей ситуацией необходимым фактором выступает фактор возможностей субъекта (инструментальные возможности по Ш. Н. Чхартишвили и операциональные возможности по Ш. А. Надирашвили). По теории установки Д. Н. Узнадзе, после многократного повторения установка фиксируется, она может перейти в латентное состояние как возможность актуализации, а переход этой возможности в действительность, актуализация определенной фиксированной установки и ее реальное развертывание в поведении зависит от первичной установки, являющейся результатом "чрезвычайного акта встречи" [31] потребности с соответствующей ситуацией. Отмечается также, что в случае блокирования реализации установки, она хранится как нереализованное, потенциальное состояние, стремящееся к своей реализации при соответствующих внешних и внутренних обстоятельствах.

Далее мы опять вернемся к поставленным здесь вопросам, а теперь перейдем к изложению последующей оппозиции.

4. ОППОЗИЦИЯ IV: СОСТОЯВШЕЕСЯ И ВИРТУАЛЬНОЕ - Личность и её взаимодействие с социальной средой - Н.И. Сарджвеладзе