2. СОЦИАЛЬНЫЕ УСТАНОВКИ - Личность и её взаимодействие с социальной средой - Н.И. Сарджвеладзе

Положение V. Личность – не только выражение своего положения в системе социальных отношений, т.е. своего социального статуса, но она сама определенным образом относится к своему социальному окружению, что и образует систему аттитюдов личности.

Личности не только отведено некоторое место в системе общественных отношений, но она сама находится, а вернее, устанавливает определенные отношения к социальным институтам, нормам и ценностям, окружающим людям. Этот субъективный момент человеческих отношений образует систему социальных аттитюдов личности. Аттитюды в отечественной социальной психологии обозначаются термином "фиксированная социальная установка" [36].

Думается, что для терминологической чёткости целесообразно пользоваться термином "аттитюд", имея в виду разграничение первичной и фиксированной установки. Мы не будем настаивать на жестком выборе по принципу "или-или" и будем пользоваться терминами "аттитюд" и "социальная установка" как синонимами, однако сразу же определим основание необходимости разграничения этих понятий от понятия первичной установки в понимании Д. Н. Узнадзе: первичная установка является центральным детерминантом конкретного поведения и она представляет собой определенную целостность факторов внутреннего и внешнего порядка, а фиксированная социальная установка (аттитюд) является одним из составляющих наряду с другими внутренними факторами целостной структуры первичной установки; между первичной установкой и аттитюдом существуют отношения типа "целое-часть": в формировании и возникновении первичной установки как целостного процесса модификации субъекта, фиксированная социальная установка выступает в качестве определенной части. Это положение более аргументированно будет представлено в дальнейшем изложении нашей теоретической конструкции. На данном же этане сосредоточим внимание на характеристике социальных установок (аттитюдов) личности.

В психологической литературе существуют многочисленные определения феномена социальной установки. Из этих определений одним из наиболее полным представляется определение, данное Д. Кремом, Р. С. Крачфильдом и Е. Балачи:

"Аттитюды – это долговременные устойчивые системы позитивных и негативных оценок, эмоциональных переживаний и тенденций действовать "за" или "против" по отношению к социальным объектам" [91, с. 36]. В данном определении налицо все те характеристики, одна часть которых по общему согласию присуща аттитюдам, а другая – остается предметом спора.

Установлены первичные показатели аттитюдов: свойства структурных компонентов аттитюдов (валентность, сложность, множественность); свойства аттитюда как системы – консистентность; свойства "созвездий" аттитюдов – их взаимосвязь.

Структурными компонентами аттитюдов являются когнитивный, аффективный (эмоциональный) и конативный (поведенческий) компоненты. Когнитивный компонент включает в себя суждения оценочного характера, мнения об объектах. На основе этих мнений объектам приписываются качества полезности-вредности, желательности-нежелательности, приемлемости-неприемлемости и т. д. Когнитивный компонент опирается на процесс установления познавательных отношений, однако в этом случае имеются в виду не причинно-следственные отношения, а сопоставление и соизмерение признаков объекта с целями человека, что характерно для ценностных суждений субъекта. Эмоциональный компонент включает в себя чувства относительно социального объекта: удовольствие – неудовольствие; симпатия – антипатия; любовь – ненависть и т. д. Некоторые авторы считают эмоциональный компонент сердцевиной аттитюда [79; 99; 100] и связывают с ним мотивирующую функцию социальной установки. Конативный компонент – готовность к действию – включает в себя тенденции готовности к поведению относительно социальных объектов. Конативный компонент означает готовность к действию и не перекрывает реальное поведение. Хотя подчеркивается важность аттитюда в реальном поведении, однако оговаривается различие между открытым поведением и латентным состоянием диспозиции к действию. Как отмечается во многих исследованиях, реальное поведение, кроме установки, детерминировано внешними физическими или социальными факторами. Так, М. Фишбайн показал, что в формировании намерений поведения аттитюд выполняет одну из функций наряду с нормативным требованием социума и стремлением индивида учитывать эти требования [79].

Выше, при рассмотрении вопроса о соотносимости полюсов "заданности статуса-создаваемости статуса", мы уже пытались показать значение факторов нормативных требований социума и стремлении индивида для определения конкретных возможных видов статусных состояний личности. В других пунктах нашей концептуальной системы в дальнейшем изложении мы неоднократно будем соотносить момент требования социума с индивидуальным стремлением. Этим мы хотим подчеркнуть, что указанное соотношение служит не только определению намерения поведения по М. Фишбайну, но и установлению возможных паттернов взаимодействия личности с социальным окружением.

Как эмоциональный, так и когнитивный и конативный компоненты характеризуются валентностью и сложностью. Валентность означает полюса приемлемости – неприемлемости; сложность же означает количество элементов, входящих в компонент, и их многообразие. Когнитивный компонент может быть простым – включать в себя минимум информации об объекте, или сложным – включать в себя богатую информацию о нем. Эмоциональный компонент может быть нерасчлененным, диффузным, а в другом случае включать в себя множество чувств (любовь, уважение, восхищение, близость). Тенденция к действию также может включать в себя простые акты поведения или сложные действия, соподчиненные по их инструментальной ценности. Совокупность всех аттитюдов личности образует констеляцию аттитюдов. Внутри констеляции некоторые установки обособлены, а другие образуют определенные "созвездия". Внутри "созвездия" установки более взаимосвязаны, и они отделены от других аттитюдов. Взаимосвязанность "созвездия" аттитюдов означает их взаимную совместимость и взаимосогласованность. Аттитюды взаимосвязаны настолько" насколько у них имеются сходные (1) референты (объекты) и (2) валентность. Сходство в референтах определяет взаимосвязь аттитюдов, основанную на логике предметов внешнего мира. Сходство в валентности – основа субъективного сходства. Аттитюды, объединенные в "созвездия", могут быть распределены по принципу центральности и периферийности. Чем более центральны установки, тем более они стабильны. Они резистентны к изменениям. Такие установки имеют большой "личностный вес" и определяют стабильность личностной ориентации.

Мы попытались вкратце представить сложную палитру характеристик аттитюдов. Перейдем к изложению наших соображений о возможных способах или модусах функционирования системы аттитюдов личности.

Являясь вторым важным компонентом структуры личности, аттитюды указывают на сущность и степень значимости для субъекта того или иного социального объекта или классов. объектов. Они выступают в качестве ориентиров жизнедеятельности личности в мире. Следует учесть, что сфера реальности, в которой происходит формирование, стабилизация и смена аттитюдов – это отношения внутри системы "личность – социальный мир". В свете этого положения представляется перспективным изучать механизмы формирования, стабилизации и смены социальных установок в плане дифференциации отношений типа субъект – объект (субъект – объектное отношение) и субъект – субъект (субъект – субъектное или интерсубъектное отношение). Различия между указанными видами отношений, специфика каждого из них в советской психологической науке чётко указаны Б. Ф. Ломовым [30]. К. А. Абульхановой-Славской [7], Ш. А. Надирашвили [36] и др.

Реализуя такой дифференцированный подход, в первую очередь, следует проставить вопрос: на что может быть направлен аттитюд, что является возможным объектом установочного отношения (или "отношения к...")? В первом положении было предложено следующее деление: отношения (1) к вещам, (2) к другим людям и (3) к самому себе. Далее нужно показать, каковы особенности отношений человека к предметному миру и к другим людям. Именно вопрос об этих особенностях затрагивается в работах Б. Ф. Ломова и других авторов, с разных теоретических позиций описывающих сущность субъект-объектных (S—О) и субъект-субъектных (S—S) отношений человека. Учёт тех же особенностей создает благоприятную почву для описания характеристик установок и обоснования идей об их иерархическом строении, что хорошо демонстрируется в трудах Ш. А. Надирашвили [36].

Однако это лишь первый шаг в анализе природы социальных установок с учётом плоскостей субъект-объектных и субъект-субъектных отношений человека к миру предметов и людей. Углубленный анализ вопроса наталкивает на мысль рассмотреть сами установки к (1) вещам, (2) другим людям и (3) самому себе сквозь призму субъект-объектного и субъект-субъектного подходов самой личности к реальности*. Основная идея такого анализа заключается в том, что субъект-объектность и субъект-субъектность характера отношения к миру обусловливается не только тем, что предметом установочного отношения является внешний объект или другой человек. Иными словами, дифференциация указанных типов отношений не определяется лишь только тем содержанием, которое исходит из самого предмета установочного отношения: кроме предметной стороны установки, источником такого деления на субъект-объектные и субъект-субъектные отношения может служить модус подхода самого субъекта к вещам и людям. Человек может относиться к другому человеку так же, как он относится к вещам, или, напротив, он может смотреть на определенные вещи персонализированным способом – будто он общается с людьми. К вещам, как и к людям, человек может иметь и субъект-объектные и субъект-субъектные отношения.

* Отношение к себе (самоотношение) под указанным углом зрения будет рассмотрено в последующем (VI) положении. Здесь лишь отметим, что слово "вещь" в данном контексте может означать широкий круг аттитюдных объектов, начиная от явлений природы и предметов домашнего обихода и кончая символическими и идеальными объектами, произведениями искусства или социальными институтами и нормами.

Из сказанного следует, что характер субъект-объектности или субъект-субъектности отношений человека к миру можно определить на основе соотношения двух плоскостей рассмотрения: 1) на что направлена установка (отношения к (а) вещам или (б) людям) и 2) каков модус подхода самого субъекта к реальности (субъект-объектный или интерсубъектный). Интеграция этих двух плоскостей видения даст нам возможность еще более углубиться в анализ содержания и форм установочного отношения личности к миру. С целью такого интегрированного рассмотрения обратимся к уже знакомому нам способу взаимовращения осей с противоположными полюсами. Представим две оси, одна из которых изображает оппозицию "вещи – люди", а другая – противоположные модусы подхода субъекта к реальности (оппозиция "субъект-объектные отношения – субъект-субъектные отношения").

В изображенной схеме представлены четыре возможных типа отношения личности к вещам и людям:

Субъект-объектное отношение к вещам (S—o—O);

Субъект-объектное отношение к людям (S—o—Р);

Субъект-субъектное отношение к вещам (S—s—О);

Субъект-субъектное отношение к людям (S—s—P).

Дадим краткое их описание.

1. Субъект-объектные отношения к вещам (S—o—О)

Субъект-объектность характера отношений в данном случае определяется как объектом установки, так и модусом подхода самого субъекта к вещам: человек обращается с вещами (объектами) именно как с объектами и в этом смысле способ отношения субъекта релевантен объекту установочного отношения. Здесь можно говорить об овеществленном отношении к вещам. Субъект-объектное отношение к объекту (вещам) может быть познавательным, манипуляторным, инструментальным, потребительским и т. д. Сами объекты при этом могут иметь потребительскую и меновую, терминальную и инструментальную, информационную и др. ценность. Возможно также предпринять попытку описания субъект-объектного отношения к вещам с учётом трехкомпонентного строения аттитюда.

Когнитивный компонент. Индивид может смотреть на определенный предмет с точки зрения его полезности, пригодности, соотносимости с актуально возникшей или со "знаемой" потребностью (предвосхищение или учитывание будущих нужд) и т. д. При субъект-объектном отношении к вещам познавательная активность строится по принципу противопоставления субъекта объекту. На основе акта объективации [551 сознанию презентируются отдельные качества предмета или их комплекс; предмет соотносится с потребностями субъекта и его целями, а также с возможностями (средствами) их достижения. При этом возможности (средства) могут быть как внешне-ситуационными, так и внутренне-психологическими или психофизическими. Таким образом, объект (вещь) приобретает определенную ценность или значимость для субъекта. Валентность, относящаяся к когнитивной стороне установочного отношения, выражается в терминах полезности, выгоды, качества (хороший – плохой, новый – старый и т. д.), целесообразности или необходимости приобретения и т. п.

Однако для определения ценности (значимости) данного предмета или явления недостаточно соизмерить его с потребностями, целями и возможностями индивида: необходимо данный объект соотнести с другими предметами или явлениями и рассмотреть его в широком контексте межобъектных соотношений. Это, в свою очередь, связано с тем измерением когнитивного компонента установки, которая определяется как сложность.

Эмоциональный компонент. При субъект-объектном отношении к вещам эмоциональные переживания удовольствия – неудовольствия, принятия – отталкивания и т. д. отражают процессы реального или потенциального удовлетворения – фрустрации потребности субъекта. Одни предметы могут иметь эмоционально-притягательную, а другие – эмоционально-отталкивающую силу; субъект может также испытывать амбивалентные эмоциональные отношения к той или иной категории вещей. При эмоционально-аттитюдном отношении к определенной вещи в ракурсе субъект-объектного к ней подхода со стороны субъекта на передний план выступает тот момент, что вещь является объектом т. н. субстанциональной потребности [54] и главной движущей силой субъекта выступает импульс овладения им. Вещи могут иметь для субъекта инструментальную ценность в отношении определенных терминальных ценностей и в таком случае их овладение, а также связанные с этим эмоционально-положительные переживания, контролируются и регулируются терминальными ценностями. Например для лица, терминальной ценностью которого является приобретение знания и информационное "обогащение" (или намерение сдать экзамен), та или иная книга или ее приобретение может вызвать положительные эмоции, связанные с получением новой информации. Для такого человека книга после ее прочтения может "утерять" предыдущую эмоциональную валентность. Однако вещи и их приобретение могут выступать я качестве терминальных ценностей. В таком случае "вещизм" и потребительская установка "иметь" отражаются во всех тех эмоциональных настроениях, которые могут быть присущи "товарному фетишизму".

Конативный компонент. Конативный компонент субъект-объектного отношения к вещам может выражаться в диспозиции к потребительскому, манипуляторному, утилитарному и т. п. обращению с вещами и проявляться в соответствующих поведенческих актах.

2. Субъект-объектное отношение к людям (S—o—Р)

Сходство данного типа отношения с предыдущим заключается в субъект-объектности подхода самого субъекта к аттитюдному объекту, а различие определяется тем, что здесь объектом установочного отношения выступает не вещь, а другой (другие) человек (люди). Субъект относится к другому субъекту (или субъектам) как к объекту (вещам). Этот тип отношений можно квалифицировать как овеществление межчеловеческих отношений. Другие в таком случае рассматриваются как объекты потребительского, инструментального, манипуляторного и утилитарного подхода.

Сущность этого типа отношений раскрыта в марксистском анализе феномена отчуждения. В философско-антропологической и социологической литературе не раз подвергался острой критике овеществленный характер межчеловеческих отношений в обществах современного капиталистического мира. Реификация или овеществление человеческой природы в позитивистски ориентированных учениях предстает в качестве методологического требования [58]. Дюркгеймовское учение о "социальных фактах как вещах" отражает то важное обстоятельство, что субъект-объектное отношение к людям вышло далеко за рамки индивидуального сознания и, отражая общий дух эпохи, нашла свое выражение в научно-методологической установке в сфере наук о человеке. Критика экзистенциалистами, феноменологами и философами франкфуртской школы гносеологической позиции субъект-объектного изучения человека, неоднократно прозвучавшая также в работах представителей гуманистической психологии, наиболее полно выразилась в антисциентистской направленности духовного поиска: сциентизм, превращая субъекта в объект исследования, манипулируя им и овеществляя его природу, "умерщвляет" живую ткань человеческой субъективности, его внутреннего мира. В нашу задачу не входит детальный анализ этих общеметодологических и философско-антропологических проблем. Мы хотим здесь обратить внимание лишь на подход конкретной личности к другому человеку (людям) в процессе реально-жизненного социального взаимодействия, а не на методологический подход ученого-человековеда к объекту исследования.

Межчеловеческие отношения в классово-эксплуататорских формациях неминуемо овеществляются на уровне глобально-общественных отношений. Например, в рабовладельческом строе раб рассматривался в качестве неодушевленной, вещи или домашнего животного, а в римском праве раб (res) означал "вещь". Существует целая технология управления и манипулирования сознанием людей, рассматриваемых в качестве объектов среди других объектов. Овеществление другого в межличностных отношениях может доходить до такой крайности, когда переступаются всякие границы жестокости. В известных опытах С. Милгрема [28] испытуемые, действуя на основе абстрактно-высокой идеи ценности науки и служения ей, были способны подвергать других испытуемых ("жертв") электрошоку весьма высокой силы. Однако же не следует преувеличивать дегуманизированность характера субъект-объектных межчеловеческих отношений. Осуществление высоких гуманных целей во многих видах человеческой деятельности непосредственно связано с указанным способом отношения к другому человеку. Например, сущность многих психотерапевтических методов воздействия терапевта на пациента можно отнести к разряду субъект-объектных отношений (гипноз, внушение, бихевиоральная терапия и т. л.). Более того, профессия хирурга, например, во время хирургической операции полностью исключает субъект-субъектное отношение к личности оперируемого (вероятно этим и объясняется тот факт, что многие хирурги психологически не в состоянии оперировать собственного ребенка).

В социальных группах с высоким уровнем формализации обычно преобладает указанная разновидность межчеловеческих отношений. Однако субъект-объектный способ взаимодействия с другим часто наблюдается также в сфере неформальных межличностных отношений. Начиная от простых и кратковременных ситуаций общения (беседа, дискуссия и т. д.) и кончая долговременной эмоциональной привязанностью или совместной деятельностью – на всех уровнях межличностных отношений можно обнаружить характеристики двустороннего или одностороннего субъект-объектного взаимодействия. В психоконсультационной и психокоррекционной практике нам регулярно приходится подвергать анализу систему субъект-объектных отношений консультируемого лица (клиента) с другими или других к нему. При этом дается анализ как реальных, так и желаемых со стороны клиента образцов отношений. Подобный анализ включает следующие моменты: (1) относится ли консультируемый субъект-объектным образом к другим (близким) людям; (2) характерно ли для самого клиента быть объектом субъект-объектных отношений со стороны окружения; (3) заключается ли запрос консультируемого в адрес консультанта в том, чтобы тот субъект-объектным образом воздействовал на него ("сделайте со мной что-либо, измените или переделайте меня"). Сверх того, анализу подвергаются случаи переноса, когда клиент транспонирует свойственный ему субъект-объектный способ отношения к определенным лицам на личность консультанта. В практике нередко можно наблюдать случаи, когда консультант в глазах клиента приобретает инструментальную ценность для того, чтобы с его помощью, например, воздействовать на лицо, вовлеченное с ним в конфликтные отношения. В таком случае клиент может пустить в ход весьма хитроумные способы манипулирования поведением психоконсультанта.

Субъект-объектный характер межличностных отношений особо наглядно наблюдается в семейной психотерапии и психоконсультации. Конфликтные супружеские отношения часто манифестируют взаимный утилитаризм сторон или устремленность мужа (жены) утвердить себя путем давления на партнера. Субъект-объектные отношения в семье могут не ограничиваться супружескими отношениями: взаимодействие между родителями и детьми тоже могут быть субъектно-объектными.

Так, в литературе неоднократно описывалось как сверх-контроль матерью поступков ребенка или супер-опекающее к нему отношение выступает средством для удовлетворения личных потребностей или для снижения внутренней тревоги и т. д.

Теперь попытаемся охарактеризовать социальные установки типа субъект-объектных отношений к людям по содержанию их трехкомпонентного строения.

Когнитивный компонент. Познавательная активность. Присущая субъект-объектным отношениям, в межлюдском познании строится по образцу того, как человек познает другие предметы (вещи) внешнего мира: анализ и синтез полученной информации о человеке, заключение об определении личностных черт или поступков другого. Важным моментом тут выступают оценочные суждения и соотнесение личностных черт другого с потребностями и ценностями самого субъекта. В этом смысле другой человек может презентироваться сознанию субъекта в плане полезности, приемлемости, нужности, важности, значимости и т. д. На основе утилитарных и соответственно субъект-объектных отношений к другому (другим) оценочные суждения меняются в соответствии с удовлетворением (гратификацией) или фрустрацией потребности субъекта: субъект-объектность отношений не всегда гарантирует объективность суждений о другом человеке, напротив, часто именно оно способствует определенной субъективности и предвзятости в этой сфер".

Эмоциональный компонент. Содержание, интенсивность и глубина конъюнктивных и дизъюнктивных чувств к другим людям при субъект-объектном к ним отношении определяется теми потребностями субъекта и состояниями их удовлетворения – неудовлетворения, на основе которых устанавливается связь с этими другими. Это тот случай эмоциональных отношений, когда симпатия и привязанность к другому испытывается постольку, поскольку тот является непосредственным объектом удовлетворения личных (и в некотором смысле эгоистических) потребностей субъекта, либо же способствует такому удовлетворению. Наглядным примером такого отношения, вероятно, является т. н. эгоистическая любовь (любовь "для себя"). Целевая направленность "для себя" является стержневым моментом субъект-объектных эмоциональных отношений к другому, а импульс овладения и мотивация "иметь" выступают в качестве источников возникновения тех или иных эмоциональных состояний.

Конативный компонент. В качестве поведенческой готовности при указанном способе отношения к другому налицо тенденция воздействия на другого, манипуляции его сознанием и поведением, навязывания ему своих мыслей и тем самым "ассимиляция" другого, контроля его поступков и "овладения" им и т. п. В плане характеристик взаимодействия с другим человеком здесь налицо определенная монологичность общения [12; 13].

3. Субъект-субъектное отношение к вещам (S—s—O)

Этот тип отношений сходен с субъект-объектным отношением к. вещам лишь тем, что объектом установки в обоих случаях выступает вещь. Различие между ними заключается в модусе отношения самого субъекта к вещам. Субъект-субъектный модус отношения в данном случае означает то, что предмет (вещь) "очеловечивается", персонализируется, с ним устанавливается диалогический тип общения. Примером может служить общение маленькой девочки с куклами. Анимизм свойственен не только первобытному мировосприятию, но репрезентации реальности в детском возрасте [102]. Однако анимистическое рассмотрение вещей свойственно не только детскому возрасту, многочисленные примеры из повседневной жизни взрослых и художественного восприятия мира (иллюстрациями того служат гениальные произведения грузинского поэта Важа-Пшавела) с разных сторон рисуют нам образцы субъект-субъектного отношения к неодушевленным предметам, символам, нормам, явлениям природы и т. д. Человек, для которого служение истине и красоте является терминальной ценностью может общаться с определенным научным, религиозно-философским или художественным текстом как с живым существом. Примером такого общения служат некоторые пассажи из произведения Т. Манна "Иосиф и его братья", в которых писатель не только и не столько из художественных соображений демонстрирует, что он обращается к библейскому сюжету как к некоторому живому существу, который сам о себе рассказывает. Для истинного эстета шедевр живописи является живым источником субъект-субъектного к нему отношения тогда как для коммерсанта то же произведение представляет собою неодушевленную вещь, имеющую огромную материальную ценность. Существуют даже попытки гносеологического осмысления указанного типа установки и преувеличения возможностей субъект-субъектного познавательного отношения к неживой природе. Таковой, например, является идея Ж. П. Сартра о психоанализе вещей [105].

Можно охарактеризовать содержание трехкомпонентного строения рассматриваемого типа установки.

Когнитивный компонент. Познавательная активность при субъект-субъектном отношении к вещам (явлениям природы, предметам обихода, символам культуры, социальным институтам и нормам и т. п.) строится по принципу наделения их чувствами (боль, радость, обида, симпатия, печаль и т.д.), рациональностью (думать, предполагать и т. д.), мотивированностью (хотение, желание, стремление и т. д.) и другими атрибутами психической жизни человека. Такая "антропоморфная" познавательная позиция особо наглядно выступает в отношениях человека к животному миру. Она может иметь место и в обращении человека к растениям. Субъект-субъектное отношение к символам культуры особо наглядно вырисовывается в сфере духовной активности человека. Произведения искусства в той же мере требуют от личности особых актов вникания в них и их понимания посредством диалого-познавательной позиции относительно к тексту, как и понимание внутреннего мира другого человека. Не только авторское отношение к герою может быть диалогичным [13], но и отношение читателя – "потребителя" художественного текста – к изображаемым в произведении персонажам может быть субъект-субъектным. Образы художественной литературы или живописи оживляются в индивидуальном сознании; они до такой степени могут наделяться аттрибутами реальной жизненности, что свое индивидуальное поведение личность может соотнести скорее с каким-либо персонажем искусства, как представителем референтной группы. При определенных психических нарушениях (необязательно галлюцинаторных) доминирование такого субъект-субъектного отношения к образам литературных произведений доходит до крайности, и личность в определенной степени теряет связь с реальностью.

Случай 2. Из нашей психокоррекционной практики мы можем сослаться на один случай анализа личностных коллизий М. П., девушки 16 лет, имеющей большие трудности в общении с родителями и со сверстниками. Она часами могла рассказывать о героях своих любимых литературных произведений. При этом она рассказывала о них не так, как рассказывают об образах и персонажах, действия которых вплетены в сюжетную ткань произведения, а скорее как о живых людях, населяющих ее жизненное пространство. Она прекрасно понимала, что подобное общение с литературными персонажами плод ее воображения, однако предпочитала такое, воображаемое общение с реально неживыми, но внутренне-психологически одушевленными существами и на этой основе, блокировала импульсы общения с реальными людьми, окружающими ее.

Отношение человека к природным явлениям, космосу, планетам – в определенные эпохи определялось антропоморфным взглядом на природу. Космос был населен бого-людьми, а планеты и многие природные явления наделялись атрибутами человеческой жизни. Человек, относясь к небесным телам субъект-субъектным образом, когнитивно определял и пытался предсказать события личной жизни. Например, в поэтическом обращении Автандила к небесным светилам в "Витязе в тигровой шкуре" гениального Шота Руставели раскрывается миропонимание персонализированной вселенной, место человека в которой определяется не субъект-объектным противопоставлением себя природе, а субъект-субъектным единством с природой.

При субъект-субъектном отношении к вещам в когнитивной матрице установки нет акцента на мотивационный источник "иметь", как это обычно имеет место при субъект-объектном типе отношения к ;вещам. Поэтому при данном типе установки когнитивная валентность определяется не столько в понятиях "полезен – бесполезен", "нужен – не нужен" и т. д., сколько в такого рода суждениях, в которых указывается, что субъект посредством особого акта понимания вникает в сущность объекта, "антропоморфным" образом объясняет причину действия и взаимодействия вещей, наделяет внечеловеческие явления нравственными категориями добра и зла и т. д.

Эмоциональный компонент. Эмоции и чувства при рассматриваемом модусе отношения к вещам определяются характером тех потребностей, которые могут возникнуть при субъект-субъектном подходе к вещами также определяются процессом или результатом их удовлетворения – неудовлетворения. Эмоциональная привязанность к вещи в этом случае персонализирована, а потеря такой "очеловеченной" вещи переживается не как потеря полезного, пригодного или нужного предмета, а как потеря какой-то части собственного "Я".

Конативный компонент. Поведенческая диспозиция при субъект-субъектном отношении к предметам может выражаться в особом типе бережливого и "заботливого" обращения с ними, ухода за ними как за человеческими существами и т. д. Примером тому может служить способ ухода за книгами истинного библиофила в отличие от лица, извлекающего из книг определенную материальную выгоду.

4. Субъект-субъектное отношение к людям (S—s—P)

Этот тип отношений можно назвать интерсубъектным. Другой (другие) в этом случае репрезентирован перед "взором" субъекта не в качестве объекта (объектов) рассмотрения, а как себе подобное существо – человек, в равной степени наделенный живой субъективностью. Отношение к другой личности персонализировано. Другой человек здесь выступает в качестве конечной цели, а не средством для достижений определенной личной цели. Инструментализм и утилитаризм в этом случае заменяется определенным бескорыстием и альтруизмом. Манипуляторный подход к другому, свойственный субъект-объектному типу отношений, уступает место заботе о повышении уровня персонализированности другого путем стимулирования в нем тенденции роста, самостоятельности, самореализации, саморазвития и т. д. Если при субъект-объектном типе отношения основной целью субъекта является воздействие на другого человека, "ассимиляция" и "подгонка" его поступков и взглядов в рамки собственных намерений и картины мира, то при интереубъектном типе отношений признается индивидуальность другого, его автономность и право на собственный голос. Межличностные субъект-субъектные отношения, как выразился M. M. Бахтин [12], многоголосны. Участник субъект-субъектного типа общения стоит перед двумя задачами: с одной стороны – понять партнера, вникнуть в его внутренний мир и увидеть его "каким он есть в самом деле"; с другой стороны, он стремится быть адекватно понятым со стороны партнера общения. Аутентичность коммуникации – важнейшее условие (а также результат) субъект-субъектного межличностного взаимодействия. Личность, субъект-субъектным образом относящаяся к другому, стремится, чтобы и к ней относились тем же способом. На этой основе она приводит в действие не только особые акты понимания внутреннего мира другого, но и акты самопонимания. Нужно отметить, что понимание самого себя осуществляется посредством и в процессе функционирования того механизма, который Э. Гоффман определяет как представление себя другому [86]. Такое самопредставление другим является той частью активности личности, которая направлена на то, чтобы тем или иным способом подавать себя социуму. Личность значительно углубляется в своем самопонимании, когда представление себя другому реализует его стремления "быть самим собой" и "быть понятым другим". Осуществляя в своем взаимодействии с социумом стратегию "быть самим собой" и "быть понятым другим", личность глубже и адекватнее начинает понимать себя, мотивы своих поступков, свои отдельные личностные качества и т. д.

Анализ субъект-субъектного типа межчеловеческого отношения привлекает внимание философов, психологов, социологов, литературоведов. Философское осмысление этого типа отношений представлено в феноменологии Э. Гуссерля [90]. Однако наиболее ярким воплощением субъект-субъектного подхода к другому человеку явился метод недирективной, центрированной на клиенте, психотерапии [104].

Центрированная на клиенте психотерапия, как известно, рассматривает личность человека как изначально позитивное и просоциальное существо. Технической стороне психотерапии (например, анализу бессознательного, внушению и т. п.) здесь фактически отводится весьма незначительное место. Главный акцент в роджерсовской недирективной психотерапии ставиться на взаимоотношения консультанта (психотерапевта) и клиента. Консультант не манипулирует сознанием клиента и не отчуждается от него (как, например, это имеет место в классическом психоаналитическом методе, имеющем в целом субъект-объектный характер). Взаимоотношение консультант-консультируемый носит доверительный характер, оно строится на "безусловно" позитивном приятии личности клиента. Уважение его индивидуальности, приятие клиента "каким он есть", готовность видеть мир и события его глазами, эмпатия и "вчуствование" в мир его переживаний, взаимная личностная "прозрачность" дает возможность человеку получить уникальный опыт межличностного общения. К. Роджерс различает три разновидности познания реальности человеком: 1) "субъективное" знание, проверяемое путем сопоставления определенного события с содержанием внутреннего опыта; 2) "объективное" знание, верифицируемое сопоставлением определенной информации с нормативным знанием группы, к которой принадлежит индивид; 3) "межличностное" или феноменологическое знание, базирующееся на сопоставлении моего знания со знанием другого в том пункте, что и как тот знает обо мне [41]. Именно в плане такого феноменологического межличностного знания, переживания "Я" другого и самопонимания обогащается консультируемый в процессе роджерсовской психотерапии, являющейся олицетворением субъект-субъектного подхода со стороны консультанта к консультируемому.

Наш собственный опыт психоконсультационной и психокоррекционной работы убеждает, что на практике существуют определенные трудности осуществления стратегии субъект-субъектного подхода к консультируемому. Эффект и высококачественность проделанной психологом работы во многом определяется преодолением этих трудностей. Их суть заключается в том, что обращающиеся к психологу-консультанту лица чаще проявляют устойчивые субъект-объектные отношения к окружающим людям и к самим себе. На первых психоконсультационных сеансах клиент проявляет тенденцию переноса такой субъект-объектной установки на психолога. В частности, в своем запросе психологу консультируемый демонстрирует либо готовность быть объектом манипулирования ("сделайте со мной что-либо"), либо же желание того, чтобы психолог субъект-объектным способом воздействовал на того из ближайших ему людей – (супруга, ребенка...) воздействовать на которого сам он уже не в силах ("сделайте с ним что-либо"). В процессе дальнейшего общения с консультантом клиент может объединить эти два раздельных пункта, фигурируемых в изначальном запросе. При таком подходе клиента к психоконсультанту этот последний пытается перевести отношения на субъект-субъектный лад. В такой ситуации общения налицо определенное противоречие: от психолога со стороны клиента ожидается субъект-объектная стратегия общения, да и отношение к психологу "потребительское", психолог же совершенно по-иному подходит к клиенту, не манипулирует им, не "отчуждает" его от себя и не относится к нему как к простому "объекту рассмотрения"; напротив, консультант признает и принимает индивидуальность клиента, глубоко вслушивается в его голос без навязывания собственного, пытается понять сущность мира переживаний консультируемого, одновременно избегая всякой (порой банальной) оценки или совета. Зафиксированная субъект-объектная установка клиента к консультанту в такой ситуации не сразу дефиксируется; напротив, клиент, несмотря на общий позитивный настрой, вызванный получением необычного и уникального опыта межличностного общения, время от времени пускает в ход такие паттерны взаимодействия, которыми он пытается как бы вовлечь консультанта в желаемое (субъект-объектное, манипутляторное) русло общения. Процесс внутреннего принятия субъект-субъектной позиции к себе и другому (в том числе и консультанту) является процессом сложным, требующим определенной перестройки сложившихся установок субъекта.

Когнитивный компонент. Основным когнитивным процессом при субъект-субъектном подходе к другому человеку является понимание. Интенция на понимание отодвигает на задний план прагматические цели индивида: когнитивная активность в данном случае не нацелена на получение какой-то пользы, другой человек не рассматривается в качестве средства для достижения субъективной цели; понимание осуществляется не ради какой-то гетерогенной, внележащей для данного психического акта цели или потребности, а напротив, оно развертывается на основе имманентного источника мотивации: оно как бы выступает терминальной и самодостаточной субъективной ценностью. Этот процесс характеризуется постижением субъективных значений или "личностных смыслов" другого человека, взаимодействующего с субъектом. Установка на понимание, приятие индивидуальности другого и аутентичного осмысления мира его переживаний определяет толерантность к противоположным мнениям, "открытость" когнитивных схем в области межличностного познания и их выраженную пластичность, некатегоричность в суждениях и способность вникать в виртуальные процессы и состояния душевных движений другой личности. Способность видеть мир глазами другого – ведущая способность при субъект-субъектном общении с другим. Такая децентрация от собственного "Я" ведет к открытию, с одной стороны, мира внутренних переживаний другого и, с другой стороны, мира возможных состояний вообще. Слово "открытие" ко многому обязывает и, возможно, здесь оно звучит слишком радикально; поэтому мы будем более точными, если применим слово "вновь открытие" или же нашему утверждению придадим менее радикальный смысл, отметив, что подобная децентрация имеет своим следствием значительное расширение диапазона видения мира возможного. В этом плане можно было бы выдвинуть гипотезу, согласно которой в онтогенетическом развитии ребенка внутреннее освоение идей возможности и вероятности тесно связано с появлением и дальнейшим функционированием умения встать на позиции другого человека или, если говорить в терминах символического интеракционизма, принять роль другого. Однако в настоящий момент проверка этой гипотезы выходит за рамки задач данного исследования. В контексте наших рассуждений, вероятно, достаточно указать на одно наше наблюдение из психоконсультационной практики: существует функциональная связь между улучшением состояния личности и расширением ею диапазона приемлемости разных возможных вариантов поведения, ранее неадекватно блокированных и "вытесненных". Субъект-субъектные взаимоотношения консультанта и консультируемого приводят к актуализации в клиенте внутренних резервов преодоления критических жизненных ситуаций путем инсайтных постижений возможных (до этого неосознаваемых или осознаваемых, но неприемлемых) поступков или средств решения определенных трудностей; тем самым происходит определенная реорганизация субъективного опыта, актуальное переживание неразрешимости жизненной задачи вписывается в широкий контекст возможных линий поведения и виртуальных состояний взаимодействия личности с социумом. Расширение содержания возможного "Я", репрезентация реального – "Я" во взаимосвязи с широким кругом представляемых и допускаемых возможных жизненных событий – такова одна из когнитивных характеристик субъект-субъектного типа межличностных отношений. Позитивный смысл выражения "Я человек и ничто человеческое мне не чуждо" становится внутренним достоянием личности по мере того, насколько к ней относятся интерсубъектным способом и, насколько ее аттитюды к другим и самой себе выражают субъект-субъективность характера отношений.

Эмоциональный компонент. Эмоциональный компонент субъект-субъектной установки к другому человеку определяется тем, что основным эмоциональным процессом, сопутствующим интерсубъектному межличностному общению, является эмпатия, сочувствие, сопереживание, эмоциональный резонанс, сострадание и т. п. Конъюнктивные и дизъюнктивные чувства к другому в данном случае не определяются тем, что другой может выступить средством удовлетворения субъективной потребности. При интерсубъектной установочной интенции к другому центром возникновения эмоциональных переживаний является не "Я" (или "мое") субъекта, а внутренний мир другой личности. Поэтому эмоциональная валентность установки к другому, выраженная симпатией, любовью, уважением и т. п., здесь характеризуется определенной "безусловностью", "незаинтересованностью" и даже бескорыстием. Можно сказать, что наиболее детально эмоциональный компонент субъект-субъектного межличностного общения изучен в работах, посвященных психологической сущности эмпатии. Эмпатические межличностные взаимоотношения основываются на чувстве тождественности с другим, взаимной межличностной идентификации.

Попытаемся еще более чётко проанализировать эмоциональный компонент субъект-субъектного типа отношения человека к человеку. Для этой цели наиболее удачным представляется указание на различия между субъект-объектной и субъект-субъектной установок к другому (другим) по источнику мотивации, определяющие содержание эмоционального сопричастия в каждом отдельном случае: если мотивационным источником субъект-объектного отношения является стремление "иметь" ("владеть"), то при субъект-субъектном отношении к другому в этом качестве выступает побуждение "быть" в своих дифференцированных смысловых значениях, таких как "быть с другим" и "быть для другого".

Конативный компонент. Поведенческая готовность при субъект-субъектной установки к другому выражается в интенции на диалогическое общение, слушании "голоса" другого (установка слушать здесь как бы берет верх, над установкой "видеть"), оказании помощи в случае определенных затруднений, альтруистическое поведение.

*   *   *

Итак, мы рассмотрели четыре исходных возможных типа установок личности к вещам и людям. Однако эти возможные варианты установочных отношений в силу их взаимоизолированного рассмотрения представляются абстрактными возможностями, выступающими в качестве опорных пунктов для выявления более конкретных форм отношения человека к действительности. Для такой конкретизации мы предлагаем представить конкретные комбинаторные варианты соотношения отдельных исходных абстрактно-возможных типов установок человека. При таком комбинаторном анализе отдельные разновидности установочных отношений рассматриваются в контексте их взаимосоотношений.

В итоге таких комбинаторных сопоставлений получаем 6 конкретных вариантов разновидностей установочного отношения (А, Б, В, Г, Д, Е). Рассмотрим каждый из выделенных вариантов подробно.

А. Субъект-объектные отношения к вещам и людям (S—o—О, S—o—Р). В данном случае налицо такая ситуация, когда человек реифицирующим образом относится как к вещам, так и людям. Основной подход к реальности – манипуляторный; отношение к миру полностью "монологизировано", отчуждение реальности от личности достигает своей вершины. Обычно люди с такой тотально овеществляющей установкой относятся субъект-объектным образом не только к внешнему миру, но и к самим себе: отчуждение сопровождается самоотчуждением. Такие тенденции свойственны технократическому подходу к общественной и индивидуальной жизни. Технократичность в этом контексте понимается как способ отношения конкретной личности к миру, аналогичный тому, как понимается технократия в плане глобально-социального процесса или формы социального управления, базирующегося на абсолютизации роли науки и техники в управлении общественными процессами. Объективирующий подход личности к внешнему миру и другим людям при такой технократической установке определяет то, что манипуляторный подход к вещам и людям носит характер чётко (и жестко) организованной и рационально "рассчитанной" деятельности. Тотальное "овладение" реальностью, стремление властвовать над нею выступает главной движущей силой активности личности. Такой подход человека к действительности определяет ряд деформаций в межличностных отношениях.

Б. Субъект-объектные и субъект-субъектные отношения к вещам (S—o—O, S—s—О). В данном случае мы имеем дело с описанием того возможного варианта установки к вещам, когда налицо определенного рода двойственность (или амбивалентность) в модусе отношений. Объекты установки однотипны, однако модусы отношений субъекта к этим объектам разноречивы. Мы можем разграничить друг от друга два подвида таких возможных установочных состояний: 1) субъект к одним вещам относится субъект-объектным, а к другим – субъект-субъектным способом; 2) к одной и той же вещи субъект проявляет то субъект-объектное, то субъект-субъектное отношение. Так или иначе, в обобщенном виде такое положение дел означает, что на смену манипуляторно-потребительскому подходу к предметному миру приходит персонализирующее, "одушевляющее" отношение к нему.

В. Субъект-объектные отношения к вещам – субъект-субъектные отношения к людям (S—o—О, S—s—P). В рассматриваемом случае манипуляторно-потребительское отношение фокусируется на вещах, тогда как отношение к людям характеризуется субъект-субъектностью. В некотором смысле такого рода модусы отношений к вещам и людям характеризуются определенной адекватностью: субъект относится к вещам овеществляющим, а к другим людям – персонализирующим образом. Границы между отношениями к вещам и людям в данном случае чётко маркированы, способ видения мира отличается внутренней дифференцированностью и ясной структурированностью. Личность в таком случае просоциально ориентирована к людскому окружению, а ее инструментальный подход к предметному миру не идет вразрез с диалогичностью межчеловеческого общения: существует некоторое равновесие или гармония во взаимоотношениях человека с внешним миром, что несомненно имеет функциональную связь с повышением уровня самоуважения и самоприятия личности.

Г. Субъект-субъектные отношения к вещам – субъект-объектные отношения к людям (S—s—O, S—o—P). В данном случае способ установочного отношения к миру инверсирован относительно предыдущего (В) варианта: субъект-объектные отношения к вещам заменяются субъект-субъектным к ним отношением; а субъект-субъектные отношения к людям уступают место субъект-объектным к ним отношениям. При таком отношении к миру вещи персонализируются, а люди овеществляются. Наиболее крайне-патологическим примером такой ориентации может служить часто изображаемый средствами искусства образ фашистского палача, для которого ничего не значат жизнь и страдания людей, тогда как стиль его отношения к любимым вещам (например, к произведениям искусства) более соответствовал бы отношению к другому человеку. Это, конечно, образец радикального искажения установок человека. В более мягкой форме такого рода инверсивные отношения часто наблюдаются в повседневной жизни, а в психоконсультационной практике нам не раз приходилось анализировать высказывания консультируемого, в которых проявлялось сосуществование манипуляторно-инструментального отношения к людям и персонализирующего подхода к вещам.

Д. Субъект-субъектные и субъект-объектные отношения к людям (S—s—О, S—o—Р). В разбираемом варианте аттитюды по объекту направленности однотипны, а именно, они направлены на другого человека или других людей, однако модус направленности здесь имеет знак разноречивости и определенной двойственности или амбивалентности. Можно выделить два подвида подобных установочных состояний: 1) к одной категории людей личность относится субъект-субъектно, тогда как ее установка к другой категории людей имеет знак манипуляторно-инструментального подхода; 2) к одному и тому же человеку (или категории людей) личность устанавливает то диалогические и личностно-центрированные, то манипуляторно-инструментальные отношения. Такая установка порой наглядно "прощупывается" в психоконсультационной и психотерапевтической практике, когда психоконсультант, или психотерапевт пытается эклектически совмещать разные методы работы с личностью, одна часть которых квалифицируется как директивно-воздействующая, а другая является недирективной в плане межличностного общения врач-пациент или психолог-консультируемый. Каков же эффект такого методического эклектизма? Это особый вопрос, обсуждение которого выходит за рамки задач настоящего исследования.

Е. Субъект-субъектные отношения к вещам и людям (S—s—O, S—s—P). В данном варианте установочного отношения субъект-субъектный модус подхода к реальности генерализован: диалогическая и персонализирующая ориентированность, не являясь прерогативой межличностного общения, легко распространяется на способ отношения личности к предметному миру. Через призму такого аттитюда весь мир преломляется как очеловеченный. В данном случае налицо прямо противоположная описанному варианту (А) ситуация: если возможное установочное состояние, представленное вариантом (А) означает тотальное овеществление действительности, то в варианте E представлено психологическое состояние полного одухотворения (вернее, одушевления) и очеловечения окружающего мира.

*   *   *

Итак, мы описали возможные варианты установок личности к миру людей и предметов. Одна и та же личность в своей жизнедеятельности может проявлять некоторые из них или их определенную комбинацию. При этом одни из указанных способов установочного отношения могут быть стабильно-доминантными, а другие ситуационно-преходящими. Такой подход позволяет составить дифференцированную картину об ориентациях человека в мире и строить на её основе конкретно-практическую психоконсультационную и психокоррекционную работу.