5. Преодоление привычных ограничений. - Мой голос останется с вами - М. Эриксон

В нижеследующих историях Эриксон объясняет два способа, которые очень важны для расширения ограничений. Первый состоит в том, что создается психологическая установка, более широкая или менее ограниченная, чем предыдущая. Второй состоит в том, чтобы подходить к проблеме, сосредотачиваясь на ней самой, а не на ограничениях. Например, играя в гольф, "каждую лунку вы считаете первой". Иными словами, каждый новый бросок вы воспринимаете как отдельное событие и перестаете чувствовать общий контекст игры, включая число лунок, предыдущий счет и так далее. Вопрос об ограничениях тогда даже не возникает. Каковы были пределы, вы узнаете позже, когда посмотрите на табло.

Если вы хотите стать творческой личностью или мыслить творчески, то вам нужно практиковать то, что называется "дивергентным мышлением" в противовес "конвергентному мышлению", которое с возрастом овладевает людьми все больше и больше, делая их поведение все более стереотипным. При конвергентном мышлении ряд историй или тем сводятся к одной. При дивергентном мышлении одна идея разветвляется по множеству направлений, как ветвь дерева. Для стимуляции воображения и усиления творческой способности оказалась полезной книга Рида Дайтсмана "Разбудите вашу мысль". В ней приведены 365 упражнений для ума типа: "Назовите семь способов не пролить кофе во время езды на машине".

С помощью подобных же историй Эриксон заставлял людей думать.

Камни и квантовая механика.

Вы все видели мои камни, отполированные двести миллионов лет назад. Мой пятнадцатилетний внук сказал: "Эти камни были отполированы двести миллионов лет назад. Ясно, что человек здесь ни при чем. Я хочу знать, кто их так отполировал. Только не надо мне показывать камни, отполированные водой. Я жил на Окинаве и видел отполированные водой камни. И рядом с вулканом я тоже был, это не то. Ты показываешь мне что-то непонятное, пришедшее из седой древности. И в то же время я знаю, что ты показываешь мне то, что мне известно. Мне нужно перестать думать про песок и воду, про лед и человека".

Пока он так размышлял, я сказал: "У меня есть для тебя еще одна загадка. К. чему это относится? "Как мне хочется выпить, алкоголя разумеется, после прочтения нескольких сложных глав по квантовой механике"?"

Он ответил: "Не понимаю. Я не знаю квантовой механики".

"А тебе и не нужно ее знать, - сказал я, - можно дать и неграмотный ответ. Смотри. Нужно вбить два столба в землю, примерно в полуметре друг от друга. Положить на них сверху перекладину так, чтобы она на несколько сантиметров выступала по бокам столбов. Вот тебе и неграмотный ответ,"

Внук Эриксона задумался на несколько минут, а затем воскликнул: "Никогда в жизни я не думал, что возможен такой ход мысли!" Большинству читателей, вероятно, потребуется даже больше времени, чтобы зрительно представить себе этот "неграмотный" ответ, или нарисовать две вертикальные черты с горизонтальной линией над ними - символ числа "p". Эриксон делает еще один намек. Он говорит: "Каждый охотник желает знать, где сидит фазан". Таким образом, вместо того, чтобы сказать просто: "Эта задача требует работы памяти", Эриксон приводит пример с задачей на мнемоническое правило, тоже требующей работы памяти, предоставляя читателю самому устанавливать логические связи.

Камни, которые Эриксон показывал внуку, когда то находились в зобу у динозавра. Они были отполированы в процессе перетирания пищи перед ее попаданием в желудок. Таким образом, внук был прав, когда понял, что камни были отполированы не песком, водой, льдом или руками человека и ему следует подумать о чем-то другом. Ему нужно было выйти за привычный круг мысли, чтобы решить эту загадку. Эриксон говорит своим слушателям и читателям, что им следует выйти за пределы обычного мышления. Загадка с камнями не связана с загадкой с символом числа "Пи", если не считать того, что обе они являются загадками.

Если читатель еще не установил логической связи, он может попробовать сосчитать число букв в каждом слове английского предложения "Как мне хочется выпить..."’ Правильно! "p" равно 3,14159265358979...

Как пройти из комнаты в комнату.

Я спросил студента: "Как пройти из этой комнаты в другую? "

Он ответил: "Сперва нужно встать. Затем сделать шаг...".

Я остановил его и сказал: "Назовите все способы, какими можно перейти из одной комната в другую".

Он сказал: "Можно бегом, можно шагом, можно прыгая на одной ноге или на двух, можно проделывая сальто. Можно выйти из здания, обойти его снаружи и зайти в комнату через другую дверь. Если хочется, то можно залезть через окно...".

Я сказал: "Вы обещали мыслить масштабно, а сами допустили промах, серьезнейший промах. Когда я привожу этот пример, я обычно говорю: если мне нужно попасть из этой комнаты вот в ту, я бы вышел через эту дверь, поехал бы на такси в аэропорт, купил билет в Чикаго, оттуда полетел бы в Пью Йорк, Лондон, Рим, Афины, Гонконг, Сан-Франциско, Гонолулу, Чикаго, Даллас, затем обратно в Феникс, подъехал бы к дому на лимузине, вошел бы через задний двор, через черный ход, через заднюю дверь в эту комнату. А вы подумали только о движении вперед? И не подумали о движении в обратном направлении, ведь так? И к тому же забыли о том, что в комнату можно добраться ползком".

Студент добавил: "Или, разогнавшись, проехаться на животе".

Как же сильно мы ограничиваем себя в своем мышлении!

Я всегда побеждаю на Олимпийских чемпионатах.

Я спросил Эриксона о своем пациенте, концертирующем пианисте. Он боялся, что за клавиатурой у него возникнет неспособность двигаться из-за артрита рук. Реакция Эриксона была следующей: "Пианист, что бы у него ни произошло с руками, знает музыку. И он знает, как сочинять. Именно это он никогда не должен забывать. Рука может отняться, но он может сочинять, и сочинять лучше, чем прежде. Будучи в инвалидной коляске, я все время побеждаю на Олимпийских чемпионатах".

Дональд Лоуренс и золотая медаль.

Дональд Лоуренс занимался метанием ядра целый год. Тренер колледжа сам возил его каждый день на занятия на своей машине. Дональд был около двух метров ростом и весил килограммов сто двадцать, но у него не было ни грамма жира, и тренер очень надеялся на национальный рекорд в соревновании , между колледжами по метанию ядра. В конце учебного года, когда до соревнований оставалось две недели, Дональд мог метнуть ядро только на семнадцать метров - а это было слишком далеко от рекорда.

Его отец удивлялся. Он привел Дональда ко мне. Я усадил Дональда в кресло и сказал ему войти в транс. Я попросил его поднять руку и научиться чувствовать все мускулы руки, а затем, когда он пришел в следующий раз, я снова ввел его в транс и попросил слушать внимательно. Я спросил его, знает ли он, что долгое время рекорд в забеге на милю составлял четыре минуты и что он простоял многие годы, пока Роджер Бэннистер не побил его. Я спросил, известно ли ему, как Роджер Бэннистер добился этого.

Я сказал: "Итак, Бэннистер будучи знаком со многими видами спорта понимал, что, например, лыжную гонку можно выиграть, улучшив результат на сотую долю секунды, на десятую долю секунды, затем он начал понимать, что четыре минуты в забеге на милю составляют 240 секунд. Если ему удастся пробежать милю за 239 и пять десятых секунды, он побьет рекорд. Подумав таким образом, он побил четырехминутный рекорд в забеге на милю".

И еще я сказал: "Ты уже метнул ядро на семнадцать метров. И скажи мне честно, Дональд, неужели ты думаешь, что знаешь разницу между семнадцатью метрами и семнадцатью метрами и одним сантиметром? Он сказал: "Конечно, нет".

Я сказал: "А между семнадцатью метрами и семнадцатью метрами и двумя сантиметрами?1" Он ответил: "Нет.

Я довел разрыв до тридцати сантиметров и он не мог сказать, в чем разница. Мы встретились еще пару раз, и я медленно увеличивал его возможности. А через две недели он установил национальный рекорд в соревнованиях между школами.

Летом он приехал ко мне и сказал: "Я буду участвовать в Олимпийских играх. Мне нужен ваш совет".

Я сказал: "Олимпийский рекорд по метанию ядра составляет около восемнадцати метров шестидесяти сантиметров. Ты еще восемнадцатилетний мальчик. Будет хорошо, если ты вернешься домой с бронзовой медалью. И не привезешь ни серебряной, ни золотой. Потому что тогда тебе придется соревноваться с самим собой. Пусть Перри и О’Брайен забирают и золото, и серебро".

Перри и ОБрайен забрали. А Доналад вернулся домой с бронзовой медалью.

Следующие Олимпийские игры должны были состояться в Мехико. Дональд вошел ко мне и сказал: "Я еду на игры в Мехико".

Я сказал. "Сейчас ты на четыре года старше, Дональд. Будет справедливо, если ты завоюешь золотую медаль". И он вернулся домой с золотой медалью.

Уезжая в Токио, он спросил: "Что мне нужно будет сделать в Токио?"

Я сказал: "Требуется время, чтобы спортивные достижения созрели. Привези золото снова".

Он вернулся домой с золотой медалью и поступил в медицинский колледж учиться на зубного врача. И тогда выяснилось, что перед ним открываются две возможности, которые были для него одинаково привлекательны. Он пришел ко мне и сказал: "Приближается официальное собеседование в колледже, и мне надо делать выбор. Что мне делать с метанием ядра?"

Я сказал: "Дональд, люди всегда ограничивают себя. В метании ядра они ограничивали себя олимпийским рекордом, немного превышающим восемнадцать метров, и это длилось многие годы. Честно говоря, я не знаю, как далеко можно толкнуть ядро. На восемнадцать с половиной, это точно. Я даже считаю, что его можно толкнуть на двадцать один метр. Так почему бы тебе не толкнуть его метров на девятнадцать - двадцать?" Если не ошибаюсь, он толкнул его на двадцать метров десять сантиметров.

В следующий раз он пришел ко мне и спросил: "И что мне делать теперь?"

Я сказал: "Дональд, ты доказал, что Олимпийский рекорд, державшийся так долго, преодолим. Ты перешел двадцатиметровый рубеж, но это еще только начало. В следующий раз посмотри, насколько близко ты можешь подобраться к отметке в двадцать один метр". Дональд сказал: "Хорошо".

Он толкнул ядро на двадцать метров семьдесят сантиметров.

О том, как я готовил Дональда Лоуренса, я рассказал тренеру сборной штата Техас. Тренер слушал очень внимательно и сказал: "Для соревнований по толканию ядра я готовлю Мастерсона".

Когда тренер рассказал Мастерсону, как я готовил Дональда Лоуренса, Мастерсон сказал: "Если Эриксон готовил Дональда Лоуренса к рекорду таким образом, то я собираюсь посмотреть, насколько дальше мне удастся толкнуть ядро, чем Дональду Лоуренсу".

Он толкнул его на двадцать один метр. Сейчас, если не ошибаюсь, он улучшил этот результат на десять сантиметров.

Эриксон переключается на тему игры в гольф.

Играя в гольф, вы попадаете в первую лунку, а потом должны попасть во вторую за определенное число ударов. И тогда возникает вопрос: "Можете ли вы так же успешно поразить и третью лунку?" Поэтому о каждой следующей лунке вы думаете как о первой. Подсчет очков по лункам вы оставляете судье.

Ко мне подошел один из игроков и сказал: "Обычно я получаю около семидесяти с небольшим очков, и я хочу выиграть чемпионат штата, прежде чем уйти в профессиональный гольф. Я хочу победить на любительском чемпионате штата Аризона. Но каждый раз, участвуя в турнире, я заканчиваю игру со счетом в девяносто с небольшим очков. Играя один, я могу понизить этот результат до семидесяти с небольшим".

Я ввел его в транс и сказал ему: "Ты будешь бить только по первой лунке. Ты будешь помнить только об этом. И на соревновании ты будешь играть один".

Он играл на следующем турнире штата. Сыграв по восемнадцати лункам, он собирался ударить по следующей, но кто-то остановил его и сказал: "Ты уже бил по восемнадцатой лунке". А он ответил: "Нет, я только что ударил по первой". Затем он сказал: "Откуда взялись все эти люди?" Мы можем увидеть, как Эриксон использует трюизмы, чтобы дать установку. "Сейчас ты на четыре года старше, Дональд. Будет справедливо, если ты завоюешь золотую медаль". Первая часть утверждения верна. Вторая часть еще только может оказаться верной. Соединяя их вместе, Эриксон их отождествляет, уравнивает в истинности. Предлагая Дональду вернуться домой с бронзовой медалью, он показывает немалую долю контроля и точного расчета. Такой вид контроля оказывается даже эффективнее, чем занятие первого места на соревнованиях. И когда спустя четыре года Эриксон подсказывает мысль, что Дональду уже следует завоевать золотую медаль, то это уже было обусловлено предыдущими проявлениями контроля. И, наконец, важно помнить, что существенным отличием этой истории является то, что Дональд Лоуренс - это реальная личность, и что он на самом деле выигрывал на Олимпийских играх. Изменено только имя и некоторые малозначительные факты. Позитивные сдвиги подобного рода не являются плодом теории или фантазии Эриксона. Дональд мог улучшать результаты шаг за шагом. Эриксон начал с того, что напомнил ему о том, что он уже знал: Роджер Бэннистер побил четырехминутный рекорд в забеге на милю. Как Бэннистер добился этого? Изменив свой образ мышления. Он стал работать с секундами вместо минут, переведя четыре минуты в 240 секунд. Стратегия Эриксона свелась к тому, чтобы заставить Дональда мыслить о привычных вещах по-другому. А изменив, подобно Роджеру Бэннистеру, свое мышление, он смог преодолеть психологические препятствия. Эриксон также вносит небольшое изменение - разницу между семнадцатью метрами и семнадцатью метрами и одним сантиметром. Он вводит это маленькое изменение и затем возводит на нем свое построение.

Любая проблема затрагивает как прошлое, так и будущее. Эриксон прекрасно понимает, что если вы искорените прошлое и измените будущее, то на две трети проблема будет решена. Поэтому, если вы будете думать о каждой лунке, как о первой, то не будет тревожности, проистекающей из прошлого. Искоренив

таким образом прошлое, вы меняете будущее, поскольку будущее в таком случае может содержать только положительные ожидания.

Эти две истории очень помогают мне, когда я пытаюсь довести до пациентов мысль о том, что решением их проблемы зависимости от другого человека является расширение их собственных возможностей и пределов. Рассказ является гораздо более значимым, чем простые слова о том, что они должны учиться стоять на собственных ногах - это они уже много раз слышали от других.

Тренировка команды американских стрелков для победы над русской командой.

Однажды тренер армейской спортивной команды стрелков прочитал о гипнозе, и решил, что гипноз может помочь его команде победить в соревнованиях с русской командой. Команды тренировались в Джорджии. Соревнования должны были проходить в Сан-Франциско, и они остановились в Фениксе. Тренер привел ко мне команду и спросил, могу ли я подготовить ее так, чтобы она смогла победить русских на международных соревнованиях.

Я объяснил ему: "Я стрелял из ружья дважды, когда был подростком. Я знаю, что есть ствол и приклад, и на этом мои познания в области ружей заканчиваются. Я врач. Я знаю все, что мне нужно знать о человеческом теле. Я буду тренировать вашу команду. Они знают ружья, а я знаю медицину".

Командир был разъярен, когда узнал, что гражданский человек будет тренировать команду стрелков, и включил в состав двух человек, которые в течение двух лет пытались создать стрелковую команду. Я не знаю, какая была квалификация у команды, но ее балл на соревнованиях составил шестьдесят с лишним. А те двое тренировавшиеся в стрельбе все свое свободное время, едва набрали сорок баллов. Иными словами о команде им оставалось только мечтать.

Когда я узнал, что на соревнованиях делается сорок выстрелов подряд то первым делом говорил стрелку следующее: "Я знаю что сделать первое попадание в "десятку" несложно. Вопрос вот в чем: сможете ли вы сделать это дважды? ...Сможете ли вы попасть в "десятку" на одиннадцатом выстреле, после десяти попаданий? ...Вы попали девятнадцать раз. Сможете ли вы попасть двадцатый? ...Нервное напряжение возрастает с каждым удачным выстрелом!

Вы попали двадцать девять раз. Вы можете попасть в тридцатый? ...Вы попали тридцать пять раз. Тридцать шесть? Тридцать семь? Тридцать восемь? (Затаив дыхание). Тридцать девять?. Могу ли я попасть в сороковой раз?

И второе, что я сделал, я пригласил человека, которого гипнотизировал раньше. Я сказал ему: "После того, как вы пробудитесь, вам предложат сигарету. Вам захочется ее выкурить. Вы с радостью ее возьмете. Вы сунете ее в рот и вы по рассеянности уроните ее... и возьмете следующую сигарету - не помня о том, что вы взяли первую сигарету". И таким образом он взял 169 сигарет!

Тогда они узнали, что они тоже могут забывать. Если он смог забыть 169 сигарета тогда и они могут забыть каждый из сорока выстрелов.

Затем я сказал им: "Вы ставите ноги на землю так, чтобы ступням было удобно. Затем вы убеждаетесь, что удобно лодыжкам, что удобно икрам, что удобно коленям, что удобно тазобедренному суставу, что удобно корпусу, вашей левой руке, пальцу на спусковом крючке, что приклад удобно прилегает к плечу. Добейтесь точности нужного ощущения. Затем, пусть "мушка" прицела пройдется по мишени вверх и вниз, слева направо, поводите ее по мишени и в нужный момент нажмите на спуск".

И они пободали русскую команду в первый раз в Москве. В соревновании участвовали и те двое, которых назначил командир. Они тоже заняли места.

В отличие от предыдущего рассказа, который иллюстрирует формирование более широкой или менее ограниченной психологической установки, эта история иллюстрирует принцип сосредоточения на самой задаче. Это достигается не только путем забывания людьми всех предшествующих выстрелов, но и концентрацией внимания на ощущениях тела в настоящий момент.

Цветная вспышка.

Ко мне пришла пациентка и сказала: "Я живу в Фениксе последние пятнадцать лет, и я ненавижу каждую минуту, проведенную в этом городе. Мой муж предложил мне поехать в отпуск во Флэгстаф. Я очень сильно ненавижу Феникс, но я отказалась от поездки во Флэгстаф. Я предпочитаю оставаться в Фениксе и ненавидеть то, что я в нем нахожусь".

Итак, пока она находилась в трансе, я сказал ей, что ей следует поинтересоваться своей ненавистью к Фениксу, а также тем, почему она себя так сильно наказывает. Это должно быть очень сильное любопытство. "И есть еще одно, чем следует поинтересоваться - и даже очень поинтересоваться. Если вы поедете во Флэгстаф на неделю, то совершенно неожиданно вы увидите цветную вспышку". В течение времени, когда у нее существовал интерес относительно ее ненависти к Фениксу, возникло в равной степени сильное и побуждающее к действию любопытство, требовавшее выяснить, что же за цветную вспышку она увидит во Флэгстафе.

Она уехала во Флэгстаф на неделю, но осталась там на месяц. Какую цветную вспышку она там увидела? Я не имел в виду ничего конкретного. Я просто хотел пробудить ее любопытство. И когда она увидела цветную вспышку, она была так воодушевлена, что осталась во Флэгстафе на целый месяц. Вспышкой цвета оказался красноголовый дятел, пролетавший на фоне вечнозеленого дерева. Сейчас эта женщина обычно проводит лето во Флэгстафе, но она ездила и на Восточное побережье, чтобы увидеть цветную вспышку там. Она ездила посмотреть цветную вспышку в Таксой. Она ездила посмотреть цветную вспышку в Нью - Йорке. Она ездила посмотреть цветную вспышку в Европу. А мое утверждение, что она увидит цветную вспышку, основывалось только на том, что вы должны увидеть многое, чего обычно не видите. Я хотел, чтобы она продолжала смотреть, И она обязательно должна была увидеть нечто, что соответствовало бы моим словам.

Этот ряд внушений, данных под гипнозом, использовался для того, чтобы помочь пациентке преодолеть обычные ограничения. Совершенно очевидно внушение и разрешение преодолевать эти самоограничения. Курсивом я выделил некоторые слова, которые Эриксон выделил интонацией. Такие выражения, как "продолжать смотреть" - это явные инструкции, включенные в повествование для того, чтобы побудить человека взглянуть на свои бессознательные стереотипы. Очень часто, выделив одно из таких слов, он делал паузу на три или четыре минуты, чтобы дать время для этой внутренней работы. В то же самое время он дает и постгипнотические внушения, которые могут вызвать сновидение, возможно даже через неделю.

Бэндлер и Гриндер могли бы указать на то, что в этом рассказе Эриксон меняет "системы репрезентации". Пациентка начинает говорить в терминах кинестетической системы, утверждая, что она предпочитает оставаться в Фениксе и ненавидеть свое пребывание в этом городе. Эриксон переключает ее на зрительную репрезентативную систему, используя в качестве моста ее любопытство. Он переключает ее с ненависти на любопытство, уменьшая тем самым силу ненависти. Затем он находит для любопытства визуальный объект. Так, шаг за шагом, он переходит от кинестетической системы к зрительной.

Несмотря на то, что сам Эрике о н не мог оценить цвет - он страдал цветовой слепотой - он пользовался цветом так же, как звуком и стихами (которых он также не мог оценить, поскольку был глух к изменению частот звука и был лишен чувства ритма), поскольку знал, что люди могут оценить и то, и другое. Джеффри Зайг указывал, что, побуждая пациента преодолеть ограничения и превзойти себя, Эриксон подталкивает пациента к тому, чтобы он "обошел" его самого. Это хороший способ показать индивидуальные различия. А также если данный конкретный пациент принадлежит к типу людей, во всем стремящихся быть первыми, само это стремление может быть усилено.

У пациента может оказаться то, чего нет даже у самого Эриксона.

По скользкому льду.

Во время войны я работал в призывной колесил в Детройте. Однажды я шел на работу и увидел фронтовика на протезе, который стоял перед участком скользкого льда, через который ему нужно было пройти, и с подозрением присматривался к нему, справедливо полагая, что скорее всего он на этом участке упадет.

"Лед очень скользкий, - сказал я ему, - оставайтесь на месте. Я сейчас подойду и научу вас ходить по скользкому льду".

Он видел, что я хромаю и понял, что я знаю, о чем говорю. Он посмотрел, как я шел по скользкому льду, и спросил: "Как вы это делаете?"

Я сказал: "Я не буду рассказывать. Я научу вас. Закройте глаза". Я развернул его и провел взад-вперед по свободному от льда участку. Я водил его туда-сюда, меняя длину пути, пока не увидел его полное замешательство. Наконец, я провел его прямо через участок скользкого льда.

Я сказал: "Откройте глаза". Он спросил: "А где этот скользкий лед?" Я сказал: "Он остался позади". Он сказал: "Как я перешел через него?" Я сказал: "Теперь вы можете понять. Вы шли, как будто по чистому асфальту. Когда вы пытаетесь ходить по льду, то обычно напрягаете мышцы, готовясь к падению. У вас формируется психологическая установка. И поэтому вы поскальзываетесь.

Если вы не будете смещать центр тяжести, как вы не смещаете его на твердом асфальте, то вы не поскользнетесь. Поскальзываются потому, что смещают центр тяжести и потому, что напрягаются".

Мне потребовалось много времени, чтобы выяснить это. Вам никогда не приходилось много раз входить в комнату, которая на одну ступеньку выше коридора? Это ужасная скачка! А если много раз проделывать обратный путь, то можно сломать ногу. И, тем не менее, вы совершенно не осознаете эту установку.

В данном случае Эриксон демонстрирует классический способ, с помощью которого можно помочь человеку выйти из сферы действия фиксированной психологической установки. Первым делом нужно сбить его с толку. А затем, пока он еще не пришел в себя, провести через препятствие и, таким образом, дать человеку возможность испытать чувство успеха. Конечно, в данном случае чувство успеха пришло тогда, когда инвалид не смог отреагировать напряженностью, то есть в рамках своей обычной психологической установки. Старая установка заменяется новой. Пациент уверен, что он может пройти по скользкому льду. И теперь он подходит к "скользким" ситуациям, не перенося на них страх, связанный с прошлым "падениями".

Иногда бывает важно, чтобы пациент не пользовался уже имеющимися знаниями или своими обычными каналами восприятия. Поэтому Эриксон просит человека закрыть глаза. И перестав видеть, он оказывается в состоянии справиться с задачей. Зрение вызывало у него кинестетическую реакцию, которая заставляла его принять неверную установку.

Эриксон любил показывать, что такое гипнотическая концентрация, задавая людям вопрос: "Если бы я положил на пол доску шириной в один фут и длиной в пятьдесят футов, было бы вам трудно пройти по ней?" Конечно, отвечали, что нет. Тогда он добавлял: "А какова была бы ваша реакция, если бы я положил ту же самую доску, шириной в один фут и длиной в пятьдесят футов, между двумя зданиями на высоте пятидесятого этажа?" И снова, в данном примере зрительные ощущения связаны с кинестетической установкой, которая заставит большинство людей утратить чувство безопасности. Чтобы справиться с такой задачей, как и с хождением по канату, может быть, важно не пользоваться тем, что вы имеете - а именно, зрением (или воображением).

Индейцы Тарахумара.

Индейцы Тарахумара с юго-запада Чихуаха могут пробежать сотню миль - при этом у них не повышается давление и не меняется пульс. Один предприниматель взял несколько таких бегунов на сотню миль в Амстердам, на Олимпийские игры 1928 года. Они даже не заняли никакого места. И все потому, что они считали, что двадцать пять миль, это не расстояние, а состояние - это когда вы начинаете разогреваться. Никто не объяснил им, что нужно пробежать именно расстояние в двадцать пять миль.

Я иногда вспоминаю эту историю, когда сталкиваюсь с трудной задачей, когда пишу, когда мастерю что-нибудь по дому, когда трудности ставят меня в тупик или когда я самым натуральным образом задыхаюсь от тряски в пути. Тогда ко мне на ум приходит фраза: "Сейчас я только начинаю разогреваться". Обычно после этого ко мне приходят новые силы.

Сухие кровати.

И в суфийских, и в Дзен-буддийских историях подчеркивается, что воспринимающий знание мастера должен находиться в состоянии готовности воспринимать. Во многих таких историях ученик приходит к наставнику, но получает отказ до тех пор, "пока сосуд не будет готов воспринять все богатство учения". Эриксон часто добивается такой готовности, заставляя слушателя или пациента долго ждать, прежде чем заговорить о главном. Например, когда он рассказывал нижеприведенную историю группе студентов, он потратил полчаса на подготовку окончательных выводов. Часть этого времени ушла на описание предыстории. Часть - на расспросы слушателей о том, как они стали бы лечить такого пациента. Некоторое время было потрачено на рассказывание других историй, не имеющих прямой связи с проблемой. Он повторял такие фразы, как: "Есть нечто, что вы знаете, но не знаете о том, что вы это знаете. Когда вы узнаете, что именно вы знали, сами не подозревая о своем знании, тогда ваша кровать будет постоянно сухой". Загадочные и в то же время интригующие утверждения подобного рода заставляют слушателей производить то, что Эрнст Росой называл "внутренним поиском". Таким образом, слушающий уже начинает искать внутри себя ресурсы, которые могут помочь ему в процессе излечения. Если мы рассмотрим одну из техник внушения, которой пользуется Эриксон, "технику ожидания", то увидим в действии тот же принцип. Пациента самым непосредственным образом держат в состоянии, когда он просит большего. Тогда он готов воспринимать.

Ко мне пришла пациентка и привела свою одиннадцатилетнюю дочь. Как только я услышал, что девочка мочится в кровать, я попросил мать подождать в другом помещении, надеясь, что девочка сможет рассказать мне свою историю. Она рассказала мне, что, когда она была совсем маленькой, у нее было воспаление мочевого пузыря и что ее лечил уролог, но воспаление не проходило пять или шесть лет, а может быть и дольше. Ей регулярно делали цистоскопию, делали сотни раз, пока, наконец, не обнаружили очаг инфекции в одной из почек. Почку удалили, и у нее не было воспалений уже четыре года. Но из-за сотен осмотров мышцы мочевого пузыря и сфинктер растянулись так, что она каждую ночь мочилась в постель, как только мышцы расслаблялись во сне. В течение дня она могла усилием воли контролировать мышцы мочевого пузыря до тех пор, пока не начинала смеяться. Расслабление мышц, которым сопровождается смех, приводило к тому, что она мочилась в штаны.

Ее родители считали, что поскольку почка удалена и очаг инфекции ликвидирован уже несколько лет назад, то она должна учиться контролировать себя. У нее были три младшие сестры, которые всячески обзывали ее и высмеивали. Матери всех подруг знали, что она мочится в постель. И вся школа, две или три тысячи ребят, знали, что с ней происходит ночью и что у нее будут мокрые трусики, если она засмеется. Она стала предметом множества насмешек.

Она была высокой, очень хорошенькой, с длинными белокурыми волосами, доходившими до пояса. По-настоящему очаровательной. Ее отвергали, над ней смеялись, от нее требовали большего, чем она могла. Ее жалели соседи и высмеивали сестры и подруги. Она не могла пойти на вечеринку с ночевкой или остаться ночевать в гостях у родственников из-за того, что мочилась в постель. Я спросил, была ли она у других врачей. Она сказала, что была у многих и выпила уже огромное количество всяких лекарств, но ничего не помогло.

Я сказал ей, что мне нравятся все врачи, к которым она ходила. Я тоже не могу ей помочь. "Но ты знаешь кое-что, хотя сама не знаешь, что тебе это известно. Как только ты узнаешь, что это - что ты знаешь, не зная о том, что знаешь, ты станешь спать в сухой постели".

Потом я сказал ей: "Я хочу задать тебе очень простой вопрос и хочу получить очень простой ответ. А вопрос вот какой. Если бы ты сидела в туалете и мочилась, а в этот момент в дверь заглянул бы незнакомый человек, что бы ты стала делать?" "Я бы обмерла!"

"Правильно. Ты бы обмерла и - перестала бы писать. Теперь ты знаешь, что уже знала это, не зная то, что знаешь об этом. А именно, что ты можешь перестать писать в любой момент, в ответ на любой раздражитель, который сама можешь выбрать. На самом деле тебе не нужно, чтобы в туалет заходил кто-то посторонний. Достаточно просто представления об этом. И ты остановишься. Ты замрешь. А когда он уйдет, ты снова начнешь писать.

Учти, что спать в сухой постели - это очень трудно. В первый раз это может произойти через две недели. И нужно будет много попрактиковаться - начинать писать и останавливаться. Будут дни, когда ты будешь забывать, что нужно начинать и останавливаться. Это ничего. Твой организм будет добр к тебе. Он всегда даст тебе новую возможность. Будут дни, когда ты будешь слишком занята, чтобы практиковать начинать и останавливаться, но это ничего. Твой организм всегда даст тебе возможность начинать и останавливаться. Я буду очень удивлен, если в течение трех месяцев твоя кровать будет оставаться постоянно сухой. Я буду также очень удивлен, если твоя кровать не будет оставаться постоянно сухой в течение шести месяцев. И первый раз не помочиться в постель будет гораздо легче, чем спать в сухой постели два раза подряд. А три дня подряд - это еще труднее. А четыре раза подряд - это еще труднее. А потом становится легче. Ты сможешь просыпаться в сухой постели пять, шесть, семь раз, целую неделю подряд. И тогда ты будешь знать, что можешь спать сухой одну неделю и другую неделю тоже".

С девочкой пришлось работать долго. По-другому не получалось. Мы провели еще полтора часа, прежде чем я отпустил ее. Через полторы недели она принесла мне этот подарок - первый подарок, который она дарила в своем новом качестве, в осознании того, что она спала в сухой постели (это была вязаная бордовая коровка). Я очень дорожу им. А через шесть месяцев она уже оставалась на ночь в гостях у друзей, родственников, на вечеринках с ночевками, в гостиницах. Это потому, что терапию осуществляет сам пациент. Я не считал, что работать нужно с семьей, несмотря на то, что родители были нетерпеливы, что сестры обзывали ее, а подружки в школе высмеивали. Я чувствовал, что ее родителям придется привыкать к тому, что она не мочится ночью. Ее сестрам, подругам и соседям - тоже. Фактически я не видел для них другого выхода. Я не думал, что будет нужно объяснять что-либо отцу, матери, сестрам или кому-либо еще. Я сказал ей то, что она уже знала, хотя и не знала о том, что знает.

И вы все выросли с мыслью, что когда вы опорожняете мочевой пузырь, вы опорожняете его непрерывно. И вы принимаете это. Важным, однако, является то, что каждый из вас имел ситуацию, в которой был вынужден резко прервать мочеиспускание. Опыт такого рода имеет каждый - но она забыла его. Я сделал только одно - напомнил ей о том, что она знала, но забыла о том, что знает.

Иными словами, в психотерапии вы рассматриваете пациента, как индивидуальность, и какой бы серьезной ни выглядела проблема мокрой постели в глазах ее родителей, сестер, соседей и школьных подруг, это была в первую очередь ее проблема. И все, что ей нужно было узнать, было тем, что она уже знала, а терапия со всеми остальными сводилась к тому, чтобы дать им возможность самим приспособиться к новому положению вещей.

Психотерапия должна быть для пациента ориентацией, и ориентацией на саму исходную проблему, на ее корень. Не забывайте этого. Помните, что каждый из нас имеет свой индивидуальный язык, что слушая пациента, вы должны слушать, отдавая себе отчет в том, что он говорит на чужом для вас языке, и что вам не следует пытаться понимать его в тех терминах, из которых состоит ваш собственный язык. Понимайте пациента на его собственном языке. (Примеч.: "войдя в его систему мышления".)

Это один из мота самых любимых рассказов Эриксона, может быть, потому что Эриксон всегда предварял его комментарием вроде: "Этот рассказ тебя особенно заинтересует, Сед". Я долго не мог разгадать, что он хотел сказать мне, и наконец смог понять две основные мысли.

Первое, это то, что я могу научиться контролировать мысли, рабочую энергию и симптомы, например, тревожность. Однако я должен сделать это не силой воли, а путем нахождения стимулов, которые заставят меня "начать и остановиться". Тогда я должен начать использовать возможности для того, чтобы начать практиковать "начала и остановки".

Вторая мысль состояла в том, что "вы все выросли, думая, что когда вы опорожняете мочевой пузырь, вы опорожняете его без остановки, что этот процесс беспрерывен. В книге "Обучающие семинары с Мильтоном Эриксоном", изданной Джеффри Зайгом, Эриксон добавил к этому рассказу несколько новых предложений, чтобы сделать его смысл яснее, особенно в том, что касается этого второго пункта. "Ей нужно было знать только то, что она может с помощью правильно выбранного стимула прервать мочеиспускание в любой момент". И: "Мы вырастаем с мыслью, что нам нужно заканчивать то, что начинаем. Неправда, что мы должны продолжать начатое до тех пор, пока не скончаемся сами". Такое отношение мне очень помогло в завершении различных дел, например, в написании книги. Сковывающее чувство, что мы должны завершить начатое, легко может блокировать спонтанность и творчество. Гораздо более эффективный способ сделать что-либо состоит в том, чтобы "начинать и останавливаться" в соответствии со своим собственным внутренним ритмом. Я убедился в эффективности этого рассказа, когда помогал пациентам преодолевать психологические препятствия, такие как, например, состояние творческого тупика у писателя.

Блестящий галстук.

Всю свою жизнь мы учимся накладывать ограничения на великое множество вещей. Мне вспоминается случай с Биллом Фолсеем, ведущим программы новостей на телевидении. Будучи по делам в Чикаго, он зашел в ресторан, но официант заявил ему, что приходить следует в галстуке - но вовсе не в таком блестящем, какой носил Билл. Билл спросил официанта: "Сколько вы платили за ваш галстук?"

Официант с гордостью произнес: "Двадцать пять долларов!.

"А мой галстук стоит две сотни долларов", - ответ Официант не знал, что и подумать. И Билл Фолсей вошел в ресторан и сел там, где ему захотелось - пока официант пытался уразуметь происходящее. Эта странная штуковина, которая висела на Билле Фолсее! Галстук за двести долларов! И это в то время, как ем собственный галстук стоил только двадцать пять долларов.

Итак, мечтайте. И каждый раз, когда вы мечтаете, у вас есть и право, и привилегия пережить свою мечту заново, с иным составом действующих лиц. И, таким образом, вы можете обнаружить многие вещи, которые вас учили не знать. Очень давно учителя говорили вам: "Смотри на меня, когда ты разговариваешь со мной. Смотри на меня, когда я говорю с тобой". Вот вы и заучили, "Не делай этого, и не делай того. Одевайся как положено, носи туфли какие положено. Завязывай шнурки как положено. Очень многое в нашем обучении основано на ограничивающих инструкциях, которые затрудняют развитие нашего понимания, - и мы приобретаем стереотип ограниченности.

Я научил своих сыновей вскапывать грядки для картошки - так, чтобы вскопанные части грядки представляли собой геометрические фигуры или рисунок. Каждый раз, когда они делают такой рисунок и начинают вскапывать по нему грядку, они с интересом ждут, какая же фигура окажется последней, которую предстоит вскопать. Так мои сыновья научились вскапывать картофельную грядку, копая треугольниками, а потом уже сами обнаружили, что при копании можно идти кругами и цифрами, и буквами.

И как это прекрасно, проспать всю ночь крепким, полноценным сном - и до следующей недели не знать, что вам что-то снилось. Вы даже не знали, что видели сновидение - пока не прошла целая неделя.

Эти комментарии, которые Эриксон дает после рассказа о блестящем галстуке, могут показаться неуместными. Но на самом деле они являются его индивидуальным способом построить и "разложить по полочкам" основные мысли рассказа. Первая мысль состоит в том, что мы все ограничены пределами своих стереотипов понимания и действий. ("Носите какую положено’ одежду.., В наших знаниях очень многое основано на ограниченных предписаниях.") Вторая мысль заключается в том, что мы можем заменить наши ограничения и ограничивающие инструкции новыми - которые создадим сами. (Кружки, цифры и буквы.) И, наконец, Эриксон завершает свой комментарий, предлагая читателю открыть новые способы действий в фантазиях и сновидениях. Он должен доверять своему бессознательному, чтобы отыскать новые пути преодоления привычных ограничений.

Грех.

Ко мне пришла молодая женщина. Она была воспитана в убеждении, что театр - это греховное место, где одурачивают молодых девушек. Она ни за что не пошла бы в аптеку, потому что там продают табак, и Господь убьет ее на месте, если она войдет туда, где продают табак. И она ни за что не выпила бы вино, сидр или любой алкогольный напиток, потому что Бог убил бы ее за это на месте. Бог убил бы ее, если бы она пошла в театр, он убил бы ее, если бы она выкурила сигарету.

Я спросил ее, где она работает. Она работала ассистенткой врача, принадлежавшего к ее церкви. Он платил ей 100 долларов в месяц. Средняя зарплата в то время составляла 270 долларов в месяц. Она работала на него десять лет и все время получала 100 долларов в месяц. Она печатала на машинке со скоростью не выше двадцати пяти слов в минуту.

Она жила дома с родителями, которые зорко стерегли свою дочь - от греха. Час она добиралась до работы, затем восемь часов работы, а иногда и сверхурочные, которые не оплачивались. И еще час она добиралась домой. И работала шесть дней в неделю.

По воскресеньям она ходила в церковь - и проводила там весь день. Это была семья очень тугоподвижных и ограниченных людей.

Когда девушка ушла из моего кабинета после первой беседы, то моя жена, которая редко высказывает свое мнение о пациентах, сказала: "Кто это такая, и каким ветром ее сюда занесло?" Я сказал: "Это моя пациентка". Итак, я поговорил с девушкой и убедил ее, что жизнь полна случайностей и что смерть ожидает всех, и если по Божьему Помыслу ей суждено умереть в определенное время, то уж я абсолютно уверен в том, что она умрет не от того, что будет курить сигареты, если, конечно. Бог не захочет взять ее сам. Мне удалось сделать так, что она выкурила сигарету. Она долго кашляла, и Бог не убил ее! Он и вправду не убил ее! Это ее удивило.

Затем я предложил, чтобы она сходила в театр. Потребовалось две недели, чтобы помочь ей набраться смелости. Она сказала мне очень искренне: "Бог убьет меня на месте, если я пойду в дом греха".

Я сказал ей, что если Бог не убьет ее, то потому, что еще не настало ее время умирать, и я сильно сомневаюсь в том, что оно настанет в этот момент. Не могла бы она прийти в следующий раз и рассказать, какой фильм она посмотрела? Она пришла в следующий раз, посмотрев фильм "Леди и бродяга". Я не говорил ей, на какой фильм идти.

Она сказала: "Церковь, вероятно, не права. В этом фильме не было абсолютно ничего дурного. Там не было никаких прохиндеев, обманывающих молодых девушек. Я думаю, что фильм можно посмотреть с удовольствием",

"Думаю, что церковь внушила вам неправильные представления о кино, сказал я. - Не думаю, чтобы это было сделано специально. Я думаю, что они сделали это по невежеству". И она обнаружила, что есть еще интересные фильмы, особенно мюзиклы. Потом однажды я сказал ей: "Я думаю, что вы достаточно исправились, чтобы глотнуть немного виски".

Она сказала: "Бог наверняка поразит меня насмерть".

Я ответил: "Очень в этом сомневаюсь. Он не убил вас, когда вы пошли в театр, иди когда вы выкурили сигарету. Давайте посмотрим, убьет та он вас, если вы глотнете виски".

Она глотнула виски и ждала, и ждала, но Бог не поразил ее насмерть. Затем она сказала: "Я думаю, что мне нужно внести в жизнь некоторые изменения. Думаю, будет лучше, если я уеду из родительского дома и буду жить отдельно".

Я сказал: "И вам нужно найти работу получше. Вам нужно научиться печатать хорошо. И переехать в отдельное жилье. Вы не можете пока еще оплачивать его, поэтому будьте достаточно свободны и попросите своих родителей заплатить за него. Готовьте пищу сами и возьмите напрокат пишущую машинку. Как только вы проснетесь утром, подойдите к машинке - пусть это будет первое, что вы сделаете, - и напечатайте: "Сегодня прекрасный июньский день". Затем пойдите в ванную, почистите зубы и напечатайте другое короткое предложение, причем и то и другое вы должны печатать с максимальной скоростью. Предложения должны быть очень короткими. Потом начните одеваться. Одевшись наполовину, напечатайте еще одно предложение. Когда вы закончите одеваться, напечатайте еще одно короткое предложение. Начните готовить завтрак и напечатайте еще короткое предложение. Сядьте за стол и, прервав завтрак на половине, подойдите к пишущей машинке и напечатайте короткое предложение - всегда печатайте с максимальной скоростью. Вы должны выпоить это прерванное упражнение всегда на максимальной скорости, и научитесь печатать очень быстро".

Через три месяца она могла печатать со скоростью восемьдесят слов в минуту.

Рассказывая о приготовления пищи, она сказала: "Я решила приготовить рис и отмерила для варки чашку риса. Я положила его в кастрюлю с водой. Но потом мне пришлось брать другую кастрюлю, потому что рис заполнил первую целиком. Мне пришлось купить еще две кастрюли - я не знала, что рис так разваривается".

Я сказал: "При приготовлении пищи придется научиться многому)". Я попросил ее приготовить бобов. Она отмерила ровно чашку, но они разварились, заполнив огромную кастрюлю. В конечном счете она стала отлично готовить, порвала с церковью и сказала родителям: "Я буду навещать вас. У меня сейчас хорошая работа. Мне платят 270 долларов в месяц, и она находится в восьми кварталах от дома)".

Когда она пришла ко мне в это время, миссис Эриксон сказала: "Мильтон, ты что, специализируешься на хорошеньких блондинках?" Я ответил: "Эту однажды занесло ветром". Потому что девушка оказалась очень хорошенькой. Она стала брать уроки музыки, и ей нравилась новая работа.

Затем она пришла ко мне через несколько месяцев и сказала: "Доктор Эриксон, я хочу напиться, и мне нужно знать, как это сделать". Я сказал: "Самый лучший способ напиться - это дать мне слово, что вы не будете пользоваться телефоном, что вы закроетесь на ключ и не будете открывать дверь и что вы не выйдете никуда из квартиры. Возьмите бутылочку вина и пейте ее, наслаждаясь, глоток за глотком, пока не выпьете всю".

Через несколько дней она пришла ко мне и сказала: "Я рада, что вы взяли с меня обещание не пользоваться телефоном, потому что я хотела позвонить всем своим подругам и пригласить их прийти и напиться вместе со мной. Это было бы ужасно. И еще я хотела выйти на улицу и петь. Но я пообещала вам, что запру дверь и не буду открывать ее. Я так рада, что вы заставили меня дать обещание. Вы знаете, напиться было приятно, но на следующее утро у меня сильно болела голова. Я не думаю, чтобы мне захотелось напиться снова".

Я сказал ей: "За удовольствие напиться вы вынуждены платить по счету и расплачиваться с похмелья головной болью.. И вас никто не удерживает - вы можете иметь столько похмелий, сколько захотите". Она ответила: "Я больше не хочу похмелья". Позже она вышла замуж. Сейчас я потерял ее из виду.

Я думаю, что очень важно принимать пациента всерьез и идти навстречу его желаниям. Не выносить холодных, однозначных суждений и оценок. И следует понимать, что люди учатся тому, что необходимо, и вы не можете преподать им все, что им нужно. Что они сами могут научиться очень многому. И что эта девушка действительно научилась многому. И что люди удивительно вежливы в трансе.

Сделайте так, чтобы они нарушили запреты! Это одно из основных правил, которое Эриксон применял при лечении многих типов симптомов и комплексов, включая, конечно, фобии и состояния заторможенности. Если рассматривать весь сюжет рассказа, то в начале Эриксон очень внимателен к проявлениям ограничений, заторможенности и узконаправленных установок пациента. Затем, используя систему понятий самого пациента, он начинает работать над тем, чтобы пациент смог нарушить запреты.

В данном случае Эриксон описывает ситуацию, в которую попала молодая женщина, кругозор которой очень ограничен. Очевидно, что эти ограничения проистекают из очень ограниченного учения церкви, к которой она принадлежит, и мировоззрений семьи. Разумеется, что с тем же успехом ограничения могли являться результатом внутренних структур ее психики. Главный метод, с помощью которого он помогал ей вырваться из системы запретов, расширить свое взаимодействие с миром и развить в себе способность жить независимо и самодостаточно, состоял в том, чтобы побудить ее поставить саму себя в новые ситуации. В этих новых ситуациях она учится на своем собственном опыте, а не на указаниях других и узнает, в чем именно состоят ее ограничения. Она также узнает кое-что и о продуктах, например, о рисе.

Конечно же, Эриксон верен себе и, говоря о разваривании риса и бобов, укореняет в пациентке универсальные идеи о расширении вообще. Фактически, весь рассказ можно рассматривать как иллюстрацию разрастания очень маленькой личности в личность гораздо большего масштаба. Ее доход увеличивается со 100 до 270 долларов. Ее личность распускается, как цветок, и это отражается на внешнем облике: из "нечто, занесенного ветром" она преображается в "красивую блондинку". И пациентка действительно обнаруживает свои ограничения - обнаруживает на опыте. Например, она на опыте узнает, что существует похмелье. И, наконец, Эриксон намекает нам на то, как он добивается, чтобы люди делали то, что они обычно не стали бы делать. Он поясняет: к Обычно они очень вежливы в трансе".

Уделяя больше внимания импульсам и чувствам по сравнению с интеллектом и понятиями, Эриксон просто пытается восстановить равновесие, которое сформировалось у большинства людей. Однажды он объяснил мне это так: "У ребенка тело пытается успевать за ногами. У взрослого ноги пытаются угнаться за телом (и головой)".

Похудеть - пополнеть –похудеть.

Ко мне на прием пришла женщина и сказала: "Я Бешу девяносто килограммов. Под наблюдением врачей я успешно соблюдала диету сотни раз. Но я хочу весить шестьдесят килограммов. Каждый раз, когда я дохожу до заветной цифры 60, я бегу в кухню и отмечаю свой успех. Я полнею моментально. Сейчас я Бешу 90 килограммов. Могли бы вы с помощью гипноза помочь мне сбросить вес до 60 килограммов? Я снова набрала 90, уже не помню в который раз".

Да, конечно, сказал я ей, я смогу помочь похудеть при помощи гипноза, но ей не понравится то, что я буду делать.

Она ответила, что ей нужно обязательно похудеть до 60 килограммов, и неважно. что я собираюсь делать. Я сказал ей, что это будет довольно болезненно. "Я готова сделать все, что вы скажете", - сказала она.

Я сказал: "Хорошо. Я хочу с вас взять самое твердое обещание, что вы в точности выполните мой совет".

Она с готовностью дала мне такое обещание, и я ввел ее в транс. Я снова объяснил ей, что мой метод похудения ей не понравится, и потребовал абсолютно точного обещания, что мои указания будут выполнены. Она дала такое обещание.

Затем я сказал ей: "Пусть ваше сознание и ваше бессознательное слушают меня внимательно. Вот как это нужно делать. Ваш вес сейчас составляет 90 килограммов. Я хочу, чтобы вы набрали еще 10 килограммов. И когда вы будете весить сто килограммов, тогда, по моим расчетам, вы можете начинать худеть".

Она буквально на коленях умоляла меня избавить ее от данного слова. И с каждым килограммом набираемого веса она все настойчивее и настойчивее просила начать похудание. Дойдя до 95 килограммов, она была в явном стрессе. В этот момент она очень настаивала, чтобы я избавил ее от данного слова. Набрав 99 она сказала, что это уже достаточно близко к 100 килограммам, но я настаивал, чтобы стокилограммовый рубеж был взят.

Когда вес достиг 100 килограммов, она была очень счастлива, что можно начинать худеть. И, похудев до 60 килограммов, она сказала: "Я больше никогда не буду полнеть.

Потеря и набирание веса образовали у нее порочный круг. Я изменил стереотип на обратный, заставив ее сперва полнеть, а потом худеть. Она была очень счастлива, дойдя до конечного результата, и осталась в этом весе. Она уже ни за что не хотела снова проходить через этот ужасный процесс набирания лишних десяти килограммов.

Для этой пациентки увеличение веса не было симптомом ни внутреннего протеста, ни подавленных желаний. Оно превратилось в автоматический процесс, в который она вовлекалась по инерции. Поэтому, тот же алгоритм, который раньше заставлял ее отказываться от похудания, будет теперь заставлять ее отказываться от набирания лишнего веса.

В "Грехе" Эриксон показал, что иногда необходимо помочь пациенту "сломать барьер запрета". В данном рассказе он показывает, что часто полезно заставить пациента изменить стереотип действий. В данном случае он просто изменил на обратную сложившуюся у женщины последовательность потери и набора веса. Сделав это однажды, она уже не могла снова и снова повторять этапы этого порочного круга, как это делала всю свою жизнь. Было очевидно, что она научилась переносить увеличение веса только до 90 килограммов. Это наблюдается у многих, страдающих излишним весом. У них есть порог переносимости, дойдя до которого они начинают испытывать сильную потребность в похудании. Эриксону удалось сделать этот порог переносимости непереносимым, потому что он заставил ее выйти за его пределы.

Этот метод переворачивания стереотипов или взгляда на вещи в обратной перспективе является одним из любимых подходов Эриксона к изменению психологических установок. Он любил показывать пациентам книгу Питера Ньюэля "Перевертыши", в которой рассказы и картинки меняют смысл, если книгу держать вверх ногами.

Путь к диете через пресыщение.

Вот случай с еще одной девушкой, набравшей лишний вес, причем достаточно большой. Я обратил ее внимание на следующее. У вас лишний вес, и вы сидите на диете совершенно без толку. И вы рассказываете мне, что можете сидеть на диете неделю, две недели и даже три, а потом срываетесь и начинаете объедаться. Потом впадаете в отчаяние и объедаетесь еще больше.

А теперь я вам дам совет врача. Продолжайте ту диету, которую вам раньше дал врач, к которому вы обращались. Выдерживайте эту диету две недели, а если сможете, то и три. Затем, в последнее воскресенье этой последней, третьей недели, наешьтесь, как удав, потому что это я вам приказываю, как врач. Вы не можете переесть то, что потеряли за три недели. Вы можете объедаться без малейших угрызений совести, потому что врач предписал вам объедаться в воскресенье весь день. А на следующий день, в понедельник, снова сядьте на диету. Держитесь на ней три неделим если сможете, а потом устройте себе еще один свободный от укоров совести день обжорства.

В последнем письме, которое я от нее получил, она сообщает, что действительно есть более удачный способ выдерживать диету, чем сдерживать голод три недели. Она хочет испытывать чувство голода каждый день, хочет каждый день наслаждаться пищей, причем в нормальном количестве. Дни обжорства позволяли ей выдерживать диету три недели.

Этот подход попадает в категорию "предписания симптома". Эриксон сказал пациентке делать в точности то, что она и делала - голодать три недели, "если она выдержит", а затем объедаться. Если имеется возможность изменить сложившийся ход вещей хотя бы немного, то тогда открывается возможность для дальнейших изменений. Как мы уже неоднократно убедились, это один из основных подходов Эриксона к психотерапии - начинать с малых изменений.

Осмотр достопримечательностей.

Женщина спросила, могу ли я что-нибудь поделать с ее избыточным весом. Я посмотрел на ее ногти. Они были длинными и красными. Кажется, я где-то видел рекламу этих накладных ногтей. Их накладывают на настоящие ногти и они приклеиваются. Такое количество жира и эти розовые ногти.

Я сказал: "Я могу помочь вам, но вам прядется содействовать мне в этом. Вы должны забраться на вершину горы Скво".

"На восходе солнца?" - спросила она. "Да", ответил я.

"Мне хотелось бы иметь компаньона", сказала она.

Я сказал: "Вы жаловались, что ваш шестнадцатилетний сын имеет сорок пять килограмм лишнего веса. Возьмите его с собой. Подайте ему хороший пример".

Когда я увидел ее в следующий раз, она сказала: "Знаете, я сама не верю, что хочу сбрасывать вес и знаю, что мой сын тоже не хочет. Вы не будете против, если я перестану дурачить себя?" "Нисколько!" - сказал я.

Мне позвонила женщина и сказала: "Мне стыдно приходить и смотреть вам в глаза. В последние два года я забросила мужа, свою семью и детей. Я усаживалась в кухне и поедала все, что только попадалось под руку. Муж отводит детей в школу и забирает их обратно. Он все покупает, а я готовлю и ем. Я страшно располнела. Я даже не хочу, чтобы вы меня видели".

Я сказал: "Вы хотите сбросить вес. Ваши дети и муж заброшены уже два года. Почему же, в этом случае, вы не забираете детей из школы? Они от этого ничего не потеряют. У вашего мужа достаточно доходов, чтобы вы имели собственную машину. Устройте детям каникулы, посадите их в машину с домиком - прицепом и попутешествуйте, посмотрите достопримечательности Аризоны, Нью-Мексика, Юты, Калифорнии, и вообще всех мест, которые только придут вам на ум. Пусть дети прочтут книжки по истории и географии тех мест, куда вы поедете. Останавливайтесь в мотелях, где вы будете не связаны с кухней. Вы будете слишком заняты, следя за тем, чтобы ваши дети были сыты. При тех доходах, которые имеет ваш муж, он может присоединяться к вам каждую неделю по выходным. Ваша семья может устроить себе отличный отдых в течение целого года".

Через год она позвонила и сказала: "У меня восстановился нормальный вес. Мне интересно заниматься с детьми. Я люблю своего мужа и я хочу вернуться к своим домашним обязанностям. Нужно ли мне путешествовать дальше?"

Я сказал: "Нет, если вы не начнете полнеть снова". Она сказала: "Не беспокойтесь, доктор. С меня уже довольно. Теперь я хочу смотреть за детьми и заниматься домом. Мотели - это ужасно. Детям они нравились, но у меня есть право находиться дома. Я собираюсь защищать это право".

Она никогда не платила мне денег, и я никогда ее не видел. Однако психотерапия была проведена с целой семьей, и для этого даже не понадобилось встречаться. Когда вы затрагиваете жизненно важную струну у вашего пациента, то он либо среагирует и начнется процесс улучшения, либо не среагирует.

Мы только что могли увидеть три способа, которые Эриксон применяет в работе с пациентами, страдающими излишним весом. В каждом отдельном случае он находил соответствующую область, на которой нужно сосредоточить свое внимание и внимание пациента. Конечно, во всех трех удачных случаях был важен элемент мотивации, и он определял его с самого начала. В случае с женщиной, которая не имела мотивации, это тоже определялось достаточно просто, когда она отказалась выполнить простую рекомендацию - забраться на вершину горы Скво. Эриксон уже догадался, что перед ним ленивая и безответственная особа, когда увидел ее манеру держать себя и эти показные искусственные ногти.

В последующих двух историях элемент мотивации также играет главную роль.

Ваш алкоголик должен быть искренним.

Однажды ко мне пришел очень богатый человек и сказал: "Я алкоголик. Я хочу бросить пить".

Я сказал: "Отлично, я задам вам несколько вопросов. Вы женаты?"

Он ответил: "Да, и еще как женат". "Что вы хотите сказать этим "еще как)"?" "У нас есть летний домик в глухом месте, и до ближайшего населенного пункта десять миль. Место прекрасное. У меня хватило денег хорошо его обставить. Мы с женой часто проводим там две или три недели. Мы можем там ловить форель, закидывая удочки прямо из окна спальни. Телефона там нет. До цивилизации десять миль. У нас там есть любая еда и выпивка, которую только можно купить. И каждое лето мы с женой две-три недели можем жить там, нагишом, как дикари, по-настоящему наслаждаясь жизнью".

Я сказал: "Прекрасно, вам будет очень легко перестать быть алкоголиком. Пусть ваша жена приедет к вашему домику, соберет всю выпивку, которая там есть, и положит в машину. Одежду тоже положите в машину. Возьмите все, что там вообще есть из одежды и отвезите в Феникс.

Она может попросить подругу поехать туда с ней ночью и отдать ей свою одежду. А вы вдвоем можете провести там прекрасные две недели, ловя форель и будучи полностью свободны от выпивки. Я знаю, вы не потащитесь десять миль по пустыне за бутылкой вина".

Он сказал: "Доктор, я думаю, что ошибся относительно своего желания бросить пить".

А зря. В данном случае это был стопроцентный способ. И ваш алкоголик должен быть искренним.

Называя алкоголика "вашим", Эриксон подчеркивает свое убеждение в том, что психотерапевт, если он принимает пациента, берет на себя очень большую часть ответственности за успешность его лечения. Если вы, как психотерапевт, принимаете алкоголика в качестве пациента, то он становится "вашим алкоголиком ".

Дружественный развод.

Вот случаи, когда я видел мужа только один раз. И только потому, что заболел сам. Два месяца я не мог никого принимать.

Муж пришел ко мне и сказал: "Я единственный ребенок в семье. Мой отец является главой очень небольшой христианской общины. Я был воспитан в убеждении, что курение - это грех, что театр - это тоже грех. Фактически, меня воспитали на идее греха. Область дозволенного была очень ограниченной. Обучаясь в медицинском колледже, я был очень осторожен, чтобы не впасть в грех. Я встретил единственную дочь другого руководителя той же христианской секты, которая была воспитана в том же духе, что и я. Мы полюбили друг друга. Наши родители были рады и планировали шикарную свадьбу. Они оплатили наш медовый месяц в том же отеле, в котором одна из родительских пар когда-то проводила свой. Отель находился в 142 милях от места, где мы жили.

Зима в Индиане была в разгаре, и температура опустилась ниже нуля. Свадьбу сыграли вечером, а после устроили прекрасный прием. Около десяти или одиннадцати часов вечера мы с женой сели в машину и поехали в этот отель, который был за 142 мили от нас. Не успели мы отъехать и двух миль, как в машине сломался обогреватель и когда мы доехали до отеля, я совершенно замерз. Мы приехали уставшие и в самом жалком состоянии. Машина сломалась и я не знал, смогу ли я ее починить. К тому же, нужно было менять спустившее колесо.

Мы поднялись к себе в номер, и я открыл дверь. Мы так и стояли, глядя друг на друга.

Мы знали, что нужно делать, но сильно замерзли, устали и были подавлены. Первой пришла в себя моя жена. Она взяла чемодан, включила свет в ванной и включила свет в комнате. В ванной она разделась, выключила свет и вышла в пижаме. Она пробралась в темноте к кровати и забралась в нее.

Тогда я тоже взял свой чемодан, пошел в ванную, включил свет, переоделся в пижаму, снова выключил свет и пробрался в темноте к кровати с другой стороны. Так мы и лежали. Мы знали, что нам надо делать, но не могли думать ни о чем другом, кроме усталости, холода и подавленности, которые надо было преодолеть.

Мы так и пролежали всю ночь, пытаясь решиться и пытаясь немного поспать.

Наконец, около одиннадцати утра мы решились стать супругами, но это не доставило радости ни одному из нас. Во время этого первого сношения она забеременела. Мы пытались научиться любить друг друга, но было поздно. Мы обсудили, что нам делать, и решили, что когда она в следующем месяце родит ребенка, и через шесть недель пройдет осмотр врача, мы мирно разойдемся. Нам обоим жаль, что брак обернулся таким образом. Ребенок останется с ней, а я буду помогать материально. Они вернутся домой. А я не знаю, куда поеду сам".

Я сказал: "Хорошо. Брак получился неудачным, и вы не смогли к нему приспособиться. Дело осложняется рождением ребенка. Я предлагаю вам по-дружески разойтись. Теперь позвольте объяснить вам, как это нужно сделать".

Я сказал ему: "Отправляйтесь в Детройт и позаботьтесь о том, чтобы вам устроили отдельную обеденную комнату и номер в отеле. Наймите сиделку, которая могла бы присмотреть за ребенком после того, как ваша жена пройдет шестинедельный осмотр. Объясните ей, что настало время для дружественного развода и расставание должно быть дружественным. Вы приедете с ней в отель Статлер, меня не интересует, сколько это стоит. Снимите отдельную комнату для обеда и закажите шикарный обед со свечами и - это распоряжение врача - с бутылкой шампанского.

Когда вы закончите обед, а это не должно быть позже десяти вечера, подойдите к портье и возьмите ключ от своего номера. Коридорный вас туда проводит. Когда вы поднимитесь на свой этаж, дайте коридорному пять долларов и попросите его уйти. Он поймет, что вы имеете в виду. Тогда вы подойдете к двери своего номера, откроете ее, возьмете свою супругу на руки, перенесете ее через порог, не выпуская ее из рук, запрете дверь, пронесете ее через комнату и посадите на край кровати. Затем вы скажете ей: "Я последний раз поцелую тебя на прощанье". Поцелуйте ее очень нежно и скажите: "Это был поцелуй от меня тебе. Теперь подари мне свой". Положите руку ей на колено, немножко продлите этот поцелуй, скользните рукой по ее ноге и снимите с нее тапок. Затем скажите ей: "А теперь еще один поцелуй для обоих". Проведите рукой под ее платьем, скользните по ноге и стащите другой тапок. Тогда, с помощью шампанского и ваших с ней эндокринных желез дело сдвинется с места. Расстегните ей молнию и снова поцелуйте. Снимите один чулок и поцелуйте снова. Я снабдил его точнейшим планом, как ему обольстить его же супругу. К лету я оправился от своей болезни и ничего не знал об этой паре. Спустя несколько лет я читал лекцию в университете Эмори. Один молодой человек сказал мне: "Мы бы очень хотели, чтобы вы пообедали с нами".

Я сказал: "Очень жаль, но у меня до отлета самолета уже совсем не осталось времени". Он сказал: "Жаль, она очень расстроится". Я поинтересовался, почему его семья будет расстроена, если мы даже не знакомы. Он сказал: "Похоже, что вы меня не узнаете". Я сказал: "Да, я действительно вас не узнаю". Он сказал: "Но вы наверняка помните обед, который вы посоветовали мне устроить со своей женой в отеле Статлер в Детройте". "Помню", сказал я.

Он сказал: "Теперь у нас двое детей и будет третий". Когда люди приходят к вам и говорят, что хотят разойтись, то, вероятно, это не всегда правда.

Пара из этого рассказа во многих отношениях похожа на молодую женщину из "Греха". Из-за полученного в детстве жесткого, подавляющего воспитания в работе с ними требуется ясный, директивный подход, помогающий им преодолеть полученные в детстве ограничения. Но у нас может возникнуть вопрос: "Почему Эриксон рассказывает нам эту историю? Ведь мы достаточно поднаторели в вопросах секса и знаем, как соблазнить женщину. Может быть, в рассказе содержится скрытый смысл?"

Конечно, он там есть. И не один, Самая очевидная мысль, которую Эриксон снова хочет довести до нас, состоит в том, что самый лучший способ изменить чьи-либо реакции, это посоветовать человеку сделать то, что он уже делает, или, как в данном случае, собирается сделать. Затем вы привносите некоторое отличие, такое как изменение обстановки или атмосферы. Вы не колеблясь даете указания или дополнительную информацию. (Если вы оказываетесь в роли пациента, то вы получаете подходящую к вашим намерениям информацию).

Главным в этой истории является вера Эриксона в наши возможности и внутренние силы, с помощью которых мы можем решать проблемы и преодолевать различия. Иногда нам нужен только стимул, создаваемый небольшим изменением.

Начните катить снежный ком.

Учтите, что двенадцатилетняя девочка - это не ребенок. У меня была одна такая девочка, на которой я демонстрировал чисто детскую технику. Она позвонила мне по телефону и сказала: "У меня произошел младенческий паралич и я забыла, как двигать руками. Вы не могли бы загипнотизировать меня и снова научить двигать ими?"

Я велел ее маме привести ее, и они пришли. Я посмотрел на девочку. Для двенадцатилетней девочки у нее был очень развитый бюст, кроме одного недостатка - правая грудь была смещена к подмышечной области. Я попросил мать раздеть девочку до пояса и осмотрел весь торс, чтобы увидеть, в каком состоянии мышцы.

Я сказал ей, чтобы три раза в день она садилась перед зеркалом, раздевшись до пояса, и строила себе рожи.

А теперь опусти вниз уголки губ с обеих сторон рта, сможешь?

Теперь сделай это еще раз и почувствуй, как двигается кожа на груди. Я могу опустить уголок рта только с одной стороны лица.

Я сказал ей, чтобы она сидела перед зеркалом три раза в день по двадцать минут и тренировалась опускать уголки рта. Иными словами, сокращать соответствующую группу мышц шеи и груди.

Она спросила меня: "Должна ли я сидеть перед зеркалом? "

Я сказал: "А где бы ты хотела сидеть?" Она сказала: "Я бы хотела воображать, что смотрю телевизор". Итак, она смотрела воображаете передачи по воображаемому телевизору. И она начала разрабатывать шейные и грудные мышцы, строя рожи и забавляясь воображаемым телевизором.

Дело в том, что, когда вы начинаете двигать одной мышцей, возбуждение разрастается и движение захватывает другие мышцы. Вы пытаетесь пошевелить только одним пальцем. Но благодаря генерализации, движение начинает распространяться без вашего ведома. Ее руки стали двигаться.

Правая грудь постепенно сместилась из подмышечной области на свое место. Сейчас эта женщина стала юристом и работает в суде.

Клаустрофобия.

У другой пациентки была клаустрофобия. Она не могла находиться в маленьком помещениях. Мать в детстве наказывала ее, запирая в небольшом помещении перед входом в подвал, а потом громко стучала каблуками, оставляя девочку одну. Она стучала каблуками по тротуару, делая вид, что уходит очень далеко.

Девочка выросла с сильным страхом маленьких помещений. И вот я попросил ее посидеть в туалете моего офиса.

Она сказала: "Я сделаю это, только если дверь будет открыта настежь".

Я сказал: "Представьте себе, что дверь открыта не настежь, а на один миллиметр меньше?"

Она согласилась. Она осталась в туалете, дверь которого была открыта на один миллиметр меньше, чем настежь. Затем, в процессе работы мы довели это "меньше" до двух миллиметров, до трех, до половины сантиметра, до сантиметра, до полдюйма, до дюйма. И насколько же нужно было открывать дверь?

Итак, она стояла в туалете и медленно прикрывала дверь. Я смотрел и ждал, в какой момент у нее появится реакция страха. Оказалось, что она чувствует себя хорошо даже тогда, когда дверь открыта только на полдюйма и ее рука лежит на дверной ручке. Наконец, она оказалась в состоянии закрыть ее и тогда обнаружила, что может дышать в этом туалете, если не выпускает из рук дверной ручки.

Затем я предложил ей попытаться смотреть через замочную скважину. Поскольку она видела через замочную скважину окружающее пространство, ей больше не нужно было держаться за дверную ручку.

Клаустрофобия - это синдром, который наглядно показывает выработавшиеся у человека ограничения. Теорий, объясняющих возникновение таких фобий много, но Эриксон не озадачивал себя ими. Его целью было помочь страдающему человеку преодолеть напряженное чувство зажатости, выйти за пределы своего страха.

Эриксон говорит нам, что сложную проблему нужно преодолевать шаг за шагом, - сперва мысленно, потом постепенно закрыть одну дверь. Затем так же закрыть вторую дверь, потом окно...

Пределом являются звезды.

Зимой ко мне приехал профессор астрономии. Он оставил открытой входную дверь. Он оставил открытыми дверь моего офиса и две другие двери в этом помещении.

Он отодвинул шторы на окне. Потом поднял жалюзи, раздвинул шторы полностью и открыл окно.

Он сказал: "Правительство выбрало меня для проведения фотосъемки всего круга эклиптики в обсерватории в Борнео, а я страдаю клаустрофобией. Для того, чтобы приехать на Борнео, мне нужно лететь на самолете н ехать на поезде. Мне нужно плыть на корабле и ехать на автомобиле. Я должен быть в состоянии работать в темной комнате. Вы можете помочь мне? У меня в запасе два месяца до отъезда".

Я добился того что он представил себе, что одна из дверей закрыта, хотя на самом деле она была распахнута настежь. В конечном счете, он мог воображать себе это под гипнозом. Затем я добился того, что он мог представлять себе, что закрыта другая дверь, затем, что закрыто окно, затем, что закрыта входная дверь в офис.

Он поехал на Борнео проводить панорамную съемку эклиптики.

После того, как он успешно справился с задачей и вернулся, я ввел его в состояние транса и, когда он в воображении представлял себе, что дверь закрыта, я постепенно, от сеанса к сеансу, прикрывал ее все больше и больше, пока она не оказалась закрыта полностью. Постепенно я закрыл одну за другой все двери, предварительно добиваясь, чтобы он сперва увидел это в своем воображении. А начиналось это все с того, что он зрительно представлял себе, что дверь закрыта. Открытую дверь я называл проломом в стене. Я говорил: "Теперь давайте постепенно будем закрывать этот пролом, так чтобы стена была цельной".

Дело в том, что если бы у вас была клаустрофобия, вам захотелось бы держать окна и двери открытыми. Я бы ввел вас в транс и сделал бы так, что на этом месте вы увидели бы широкий пролом. И как бы ни была сильна ваша клаустрофобия, вы смогли бы сидеть на этом диване при открытых окнах и дверях. А когда я изменил бы мысленный образ, имеющийся в вашем воображении, то вы стали бы реагировать на него точно так же, как на реальную стену сзади вас.

В этом-то и состоит преимущество гипноза. В трансе вы можете заставить людей ясно представить себе, что такая-то конкретная дверь является на самом деле проломом в стене. И сзади них действительно будет находиться стена. Важно, чтобы окна и двери были открыты. Когда они превратятся в трещины и проломы в стене, медленно закройте эти проломы.

После того, как он побывал на Борнео и сфотографировал эклиптику, профессор забрался в темную комнату и стал печатать фотоснимки. Он очень хотел снова увидеть землю, на которой побывал, Борнео.

Следующей зимой его жена навестила меня и сказала: "Слава Богу, этой зимой мне не придется спать с открытыми окнами и дверями".

Работая с этим случаем клаустрофобии, Эриксон так же постепенно приучает пациента переносить все более и более замкнутое пространство. Если в первом случае преодоление болезненной чувствительности к замкнутому пространству проводилось с реальными объектами, то в случае с профессором астрономии оно сперва проводилось в воображении. Воображаемый опыт затем подтверждался, когда Эриксон действительно закрывал двери. Эриксон не только закрывает настоящие двери после того, как сперва они оставались открытыми, но и вызывает с помощью гипнотического внушения образ "широкого пролома" в стене. Он показывает, что может управлять и контролировать фобические реакции пациента, равно как и его восприятие - формируя и устраняя такие визуальные галлюцинации. Во время внушения образа широкого пролома в стене, он устанавливает связь с чувством открытого пространства посредством ассоциаций: "вы можете выдержать то, что сидите здесь на этом диване при открытых окнах и дверях". Затем он "меняет воображаемую картину", он может внушить, что чувство безопасности и уюта останется, даже если "широкий пролом" в стене будет заделан.

Кровь на клавишах.

У доктора было два сына и дочь. Он решил, что старший сын, Генри, должен стать врачом. Мать решила, что этот сын должен стать концертирующим пианистом. Каждый день она часами заставляла его играть на пианино. Отец не видел в этом ничего плохого. Генри скоро понял, что ему придется как-то перехитрить мать. Он сильно надкусывал ногти и когда садится играть, то на клавишах пианино оставались следы крови. Но у матери был твердый характер и она заставала его играть несмотря на это. Он надкусывал ногти сильнее, но никакое количество крови не помогало. Он продолжал надкусывать ногти. Ему не разрешали ходить в школу, пока он не отыграет четыре часа в день на пианино. А он хотел ходить в школу. В дальнейшем он хотел поступать в высшую школу. Поэтому ему приходилось играть на пианино четыре часа каждый день. Позже, когда он хотел ходить в колледж, ему тоже приходилось играть четыре часа в день, чтобы получить разрешение ходить туда.

Когда Генри закончил колледж, отец хотел, чтобы он поступил в медицинское училище, но сам Генри этого не хотел. Он умудрился уйти из медицинского училища. Его отец был дипломатичным человеком и сделал так, что его приняли в другое медицинское училище. Генри ушел и оттуда. К этому времени у него были свои идеи. Он хотел изучать политические науки, поэтому намеренно мошенничал, откровенно, открыто обманывал, и его исключили из всех медицинских училищ. Отец привел его ко мне и сказал: "Загипнотизируйте его и сделайте так, чтобы он перестал кусать ногти".

Генри было двадцать шесть лет. Он сказал: "Я хочу изучать политические науки, а мой отец оставил меня без денег".

Генри устроился работать в похоронном бюро. Он ненавидел эту работу. Он был водителем катафалка. Я сказал его отцу: "Я позабочусь о вашем сыне. У меня свои методы проведения психотерапии".

Отец ответил: "Мне все равно, как вы ведете терапию, важно, чтобы у Генри выросли ногти. Я никак не могу устроить сына в медицинское училище с такими страшными руками".

Я спросил Генри: "Что ты думаешь о своей привычке? "

Он ответил: "У меня это врожденная привычка. Я не могу не кусать ногти. Вероятно, это происходит во сне. У меня нет никакого желания, чтобы мои ногти так выглядели. Они ужасные! Мне бы не хотелось, чтобы хорошенькая девушка посмотрела на мои руки".

Я сказал: "Что ж, Генри, у тебя на руках десять пальцев. Я вполне уверен в том, что девять пальцев могут вполне обеспечить тебе твой "ногтевой рацион", если уж ты в нем так нуждаешься, а на десятом пальце, любом по твоему выбору, ты можешь отрастить длинный ноготь, благополучно питаясь с остальных девяти".

"Это верно", сказал Генри. Я сказал: "Фактически, ты мог бы отращивать ногти на двух пальцах, преспокойно питаясь с восьми остальных".

Генри сказал: "Понимаю, куда вы клоните. Это кончится тем, что вы скажете мне, что я могу отращивать ногти на девяти пальцах, грызя только один. И, черт побери, мне нравится ход вашей мысли, он захватывает меня". Не потребовалось много времени, чтобы он стал отращивать ногти на всех десяти пальцах.

И тогда я сказал: "Генри, твой отец не поддерживает тебя. Ты работаешь и играешь на пианино четыре часа в день".

Он ответил: "Я люблю музыку, но я ненавижу пианино. Я по-настоящему люблю музыку".

Я сказал: "Но пианино - это не единственный инструмент. У тебя за плечами двадцать два года игры на клавиатуре".

Генри сказал: "Я куплю себе электроорган". И он играл на электрическом органе так прекрасно, что его очень часто стали приглашать на свадьбы и праздники. И он играл на электрооргане все годы учебы в юридическом колледже. Ох, и разозлился же на меня его отец!

Второй сын по решению отца достоин был стать священником епископской церкви. А сын женился на еврейке и стал работать в магазине, торгующем подержанными автомобилями. Он был пьяницей, торговал подержанными автомобилями и был женат на еврейке!

Дочь тоже получила свои указания. Она должна была вырасти и стать платной няней. Но когда ей исполнилось шестнадцать, она убежала из дома, уехала в один из штатов Каролины (прим.: есть Ю. и С. Каролина) и вышла замуж за своего сверстника, которого любила.

Брат Генри решил, что если Генри может изучать и политические науки, и законодательство, то он со своей женой еврейкой вовсе не должны продолжать ненавидеть друг друга. Они оба были несчастны в браке. Он понял, что его никто насильно не заставляет пить. Он разошелся с ней. У служителей епископской церкви развод не поощряется. Он сказал: "Вы не сделаете из меня служителя епископской церкви - я собираюсь стать автомобильным дилером. Я буду продавать новые автомашины!" И он преуспел в этом!

И Генри, юрист, и его брат, автомобильный дилер, поставили условия своей сестре и ее шестнадцатилетнему мужу. Они посетили обе родительские семьи и поставили условия. Ее муж должен, был пойти в колледж учиться и получать хорошие отметки. Он мог учиться, на кого захочет. А сестра должна была пойти учиться, закончить колледж и получить степень бакалавра. Она и ее муж могли принимать свои, совместные решения.

В этой истории показана склонность родителей к принуждению. Отец поглощен одной-единственной мыслью, что его сын должен стать врачом. Мать в не меньшей степени захвачена другой идеей, что сын должен стать пианистом. Характерно, что отец обращается к Эриксону за тем, чтобы он "загипнотизировал его так, чтобы он перестал кусать ногти". И даже после того, как Генри был исключен из всех медицинских училищ, отец слепо продолжает настаивать на том, что причиной всему являются обкусанные ногти, которые не дают возможности Генри поступить в другое медицинское училище. Много дет Генри реагировал на родительское принуждение симптомами, такими, как кусание ногтей. Конечно, он не чувствовал, что сам является причиной симптома. Он говорите "Я не могу не кусать ногти". Давайте посмотрим, как Эриксон работает с ним и со всей его семьей.

Сперва Эриксон вмешивается, беря ответственность на себя, представляя себя в роли "хорошего отца". Он говорит: "Я позабочусь о вашем сыне". Затем он показывает, что является более разумным руководителем, с которым сын может отождествить себя, не отказываясь при этом от своих законных желаний и стремлений. Используя двойную связь (говоря Генри кусать и в то же время не кусать ногти), он заставляет Генри признать в самом начале психотерапии: "Я захвачен вашей логикой". Генри понял, что если он будет следовать тому, что говорит Эриксон, он сможет удовлетворить полностью свою потребность в кусании ногтей и в то же время отрастить их почти все. Иными словами, его побуждали к тому, чтобы выражать любой свой законный импульс, но направлять эти импульсы в данном случае на один ноготь. Делая следующий шаг, Эриксон распространяет этот принцип на игру на пианино. Он определил, что Генри на самом деле любит музыку и побудил его найти способ выражения творческих интересов и удовольствия. Однако Генри сам выбрал музыкальный инструмент. Увидев один раз, что он может делать то, что ему хочется, он смог сделать следующие шаги в определении своего жизненного пути и самостоятельно окончить юридический колледж, прокладывая себе дорогу с помощью таланта и заинтересованности, которые у него уже были развиты.

После того, как Генри вырвался из-под сковывающего влияния своих родителей и нашел более эффективные методы выражения протеста, чем кусание ногтей, он смог помочь своему брату утвердить себя в жизни. Тогда оба брата объединяют усилия, чтобы "поставить условия" своим родителям и фактически всей семье, включая мужа своей сестры и его родителей. Они смогли это сделать потому, что выступали вместе, а также потому, что теперь они воплощали собой рациональные ценности и "здоровые" цели. Интересно, что они не настаивали, чтобы их сестра ушла от своего шестнадцатилетнего мужа. Вместо этого муж был включен в программу саморазвития, которая всегда была семейным приоритетом и это обстоятельство было очень важно для Эриксона.

Было очевидно, что и отец и мать верили в силу образования и в возможности саморазвития. К несчастью, они были слишком косны и нечувствительны в своих попытках передать эти ценности детям. Несмотря на это, в конечном счете все дети смогли удовлетворить наилучшим пожеланиям своих родителей и оправдать их надежды. Генри стал профессионалом, юристом и органистом, осуществив таким образом мечты и отца, и матери. Брат Генри расторг смешанный брак, без сомнения раздражавший его родителей, и преуспел на поприще автомобильного дельца. Сестра получила образование в колледже.

Эриксон иллюстрирует то, что Шпигель называет "волнообразным эффектом". Его можно проследить на каждом члене семьи. Облегчение симптома кусания ногтей у Генри придало ему уверенности в себе, что привело к самоутверждающему поведению. Он избрал "свой собственный инструмент". Освобождение одного члена семьи от давления иррациональных требований привело к освобождению следующего, что, в свою очередь, привело к еще одному освобождению. Даже родители при всей их повышенной тревожности, без сомнения, освободились от ненужной вовлеченности и излишнего участия в делах своих детей. Какую бы психотерапию мы ни проводили, мы знаем, что, работая с одним пациентом, мы вызываем у него изменения, которые повлияют и изменят всех, кто его окружает, кто находится в его "орбите".