3. Был ли Фрейд прав? - Неизведанное Я - Д. Франкл

Во многом благодаря новаторским изысканиям Фрейда ныне повсеместно признается, что психика человека имеет такие области, о существовании которых мы не подозреваем, но которые тем не менее оказывают влияние на наше поведение и мысли и, более того, способны стать причиной не только психологических, но и физических расстройств. Общепризнано, что забытые переживания и травмы, неосознанные влечения, страхи или отвращение влияют на нашу психику, и многие психоаналитические термины, такие, как вытеснение, запрещение и фрустрация, комплекс вины, Супер-Эго, Эдипов комплекс, сублимация, идентификация, сексуальный символизм, стали практически общеупотребительными словами.

Без сомнения, психоанализ оказал глубочайшее влияние на современное искусство, литературу и антропологию. Шёнберг, Малер, Андре Бретон, Поль Клее, Пикассо, а в литературе – Томас Манн, Джеймс Джойс, Франц Кафка, Вирджиния Вульф, Эрнест Хемингуэй, Стефан Цвейг, Герман Гессе и многие другие лелеяли надежду, что эта новая наука проложит путь к новому гуманизму, к человеческим отношениям иного качества – более свободным и терпимым, нежели те, что свойственны нашему невротическому миру, одержимому страхом и ненавистью. Томас Манн выразил это так: "Можете назвать это утопией, если угодно, но мне не кажется невероятной мысль, что разрешение наших великих страхов, нашей всеобщей ненависти, перестройка их отношения к миру нашего бессознательного может в один прекрасный день стать великим целителем, возвысившись от помощи отдельному человеку к новому, мудрому и свободному человечеству".

Но нынче, спустя около полувека после смерти Фрейда, неизбежно возникают новые вопросы о некоторых аспектах психоаналитического лечения и его методики. Самый очевидный вопрос, задаваемый постоянно и часто в критическом тоне, – это вопрос о том, насколько открытия Фрейда, сделанные в ходе наблюдений за невротиками, применимы к нормальным, здоровым людям, то есть открыл ли он универсальные законы, регулирующие психические процессы человеческого организма, или эти законы применимы только к невротикам; далее, не характерны ли те расстройства, что он наблюдал и лечил, только для людей, живущих в определенной социокультурной среде, а именно представителей среднего и высшего классов, задавленных репрессивными моральными правилами буржуазной культуры конца XIX и начала XX века. Можно ли на основе психоанализа утверждать, что и в наше время, когда сексуальные табу уже не столь прочны, как в викторианскую эпоху, люди подвержены тем же психологическим травмам и что теоретические выводы Фрейда столь же пригодны для понимания психологических процессов и расстройств, характерных для конца нынешнего столетия?

Нет сомнений, что культурная среда нашего времени претерпела значительные изменения. Сексуальные табу, тиранически отягощавшие людей, существенно ослабли, кстати, в значительной степени благодаря именно новаторской работе Фрейда. Нынче, напротив, подчеркивается необходимость сексуального удовлетворения, а викторианский пуританизм и ханжество стали предметом всеобщих насмешек. Даже так называемые сексуальные извращения, на которые в прошлом веке смотрели с ужасом как на источник стыда и позора для того, кто имел несчастье испытывать подобные влечения, сегодня не производят уже такого шокирующего впечатления. Детей с раннего возраста просвещают в вопросах секса, гомосексуализма и лесбиянства, и горе тем, кто сохранил предубеждение против таких форм любви и высказывает свое отвращение к ним. Сексуальность во всех ее проявлениях считается столь же нормальной, как существование мужского и женского пола, как равенство всех классов, рас, религий и культур; точно так же, как с различной степенью страстности клеймится стремление к превосходству одних над другими. В демонологии конца XX века сексуальные, расовые и религиозные предрассудки считаются смертным грехом. Можно было бы сказать, что мы достигли поистине психологической утопии и что битва Фрейда, Райха и всей армии психоаналитиков, либертарианцев и гуманистов в полном смысле слова выиграна.

Однако же, даже беглого взгляда на поведенческие расстройства, случаи наркомании, насилия, хулиганства и психопатической агрессии, захлестнувшие город, равно как и на столь же многочисленные случаи психозов и неврозов, требующих профессионального лечения, достаточно, чтобы понять, что сексуальное раскрепощение, происшедшее в последние десятилетия, отнюдь не оправдало надежд, которые питали первооткрыватели. Пожалуй, эти движения за сексуальное раскрепощение можно было бы рассматривать как некую идеологическую позицию, часто служащую политическим интересам, весьма мало связанным с глубокими и неизменными пластами нашей психической структуры. Похоже, что старые табу, торможения и комплексы по сути своей остались неизменными. Просто проявления наших психических конфликтов переместились из одной плоскости в другую. Стремление к сексуальному удовлетворению, в прошлые времена по большей части блокированное из-за моральных требований христианской патриархальной культуры и находившее выход через широкий диапазон невротических симптомов, нынче легче находит разрядку, и сексуальные влечения больше не играют преимущественной роли в образовании неврозов. (Даже при том, что сексуальные табу и конфликты ни в коей мере не нашли своего полного решения в наш век вседозволенности.) Но здесь существует определенный парадокс: если новая вседозволенность, без сомнения, в большой мере освободила сексуальность от старых запретов в среде подростков и взрослых, то детская сексуальность все еще находится в плену неразберихи, тревог и табу. Интимная, инстинктивная, эротическая связь между матерью и младенцем во многих отношениях претерпела глубокие нарушения. Всевозможные научные брошюры и учебники, которые современные матери считают необходимым изучать, свидетельствуют скорее о растущей неуверенности матерей, нежели об ощущении спокойствия и уверенности. В то же время мы наблюдаем глубокие изменения в природе Супер-Эго как на индивидуальном уровне, так и на уровне общественной культуры. Немало книг написано по поводу "общества без отца" или "угасания образа отца", равно как о "личностном кризисе", в особенности в среде молодежи. Роль той культуры, которая создает модель, помогающую молодежи формировать свою личность, резко изменилась, сместившись от авторитарной и репрессивной к пустой и бессмысленной в своей вседозволенности. Из-за собственной неуверенности отцы не в состоянии передать своим детям нормы и принципы, необходимые для формирования собственного Эго, с безразличием и беззаботностью откликаясь на их потребности.

В такой ситуации люди ощущают себя в отрыве от окружающего мира, где их истинные потребности не признаются. И они пытаются выразить себя в формах агрессивных или садистских либо через искусство, литературу, технологию, через сугубо трезвое, безличностное, лишенное чувств преклонение перед научным фактом, а также через политику или бизнес. Конкуренция и самоутверждение – главная движущая сила в стремлении восстановить утерянное чувство личных связей. Все большее число людей утрачивают способность удовлетворить собственные нарциссические потребности, и именно с этими формами невроза, где чувства изоляции и отчуждения достигают различной степени безумия, больше всего сталкиваются психотерапевты в наше время.

Примечательно, что преобладающее чувство утраты способности удовлетворить нарциссические потребности оказало заметное влияние и на современные психоаналитические теории, и даже на другие терапевтические школы. Их внимание, переключившись с изучения либидо, сконцентрировалось на необходимости и важности взаимных связей. Чувство изолированности, характерное для современного индивида, в большей степени, нежели сексуальная репрессия, побудило психологов (возможно, неосознанно) подчеркнуть важность удовлетворения нарциссических потребностей, обратить больше внимания на функции Эго и на особенности личности индивида. Среди родоначальников этого движения наиболее крупные фигуры – это Альфред Адлер, Х.С. Салливан, Хайнц Хартманн, Эрих Фромм, Карен Хорни, Карл Роджерс, а из более близких по времени к нам – У.Р. Фэрберн и Гарри Гантрип. Важный вклад в это движение, известное под разными названиями – психология Эго, теория межличностных отношений, взаимодействие с объектом, – внесла и Анна Фрейд. Современная теория психоанализа особое внимание уделяет проблеме Я и делает особый упор на субъективных процессах как главном поле применения психотерапии. Приверженцы этой теории в той или иной мере гордятся тем, что осовременили и усовершенствовали выводы Фрейда, и, как пишет Гантрип, "ссылки на Фрейда в области психоанализа сегодня подобны ссылкам на Ньютона в физике".