1. Наш Бог и их бог - Неизведанное Я - Д. Франкл

Итак, мы заметили, что те родительские образы, которые ребенок интернализирует, то есть встраивает в собственное Эго, и которые действуют как Супер-Эго – внутренний контролер и часовой, наблюдающий, ведущий и иногда наказывающий Эго, – никоим образом не отражают реальных характеристик родителей. Обычно они принимают сильно искаженные, причудливые формы и в качестве Супер-Эго действуют значительно жестче, чем реальные родители. Изучение этих искажений является, пожалуй, наиболее важной задачей психоанализа, поскольку они лежат в основе не только множества расстройств психики отдельной личности, но и нерациональности, абсурдности некоторых культур: они становятся движущей силой агрессивного, параноидального и вообще патологического поведения целых сообществ. Такое исследование могло бы также подкорректировать общепринятое понятие о Супер-Эго как о внутреннем представителе социальных норм, выраженное в изречении Дюркгейма: "Как каждый отдельный индивид существует в обществе, так и общество существует в каждом индивиде". Дюркгейм подчеркивал, что индивид как член общества не полностью свободен в выборе своих решений, но вынужден принимать нормы и правила, принятые в данном обществе. Он был склонен отождествлять общество как таковое с системой моральных норм и утверждал со всей определенностью, что общество существует лишь в умах индивидов.

Старейшина американских социологов Талькотт Парсонс считал концепцию Дюркгейма центральной идеей в процессе согласования, совмещения социологического мышления с открытием Фрейда об интернализации моральных ценностей, поскольку она весьма эффектно связывает идеи социологии с глубинной психологией индивида. Однако же, процесс интернализации Парсонс, как и большинство социологов, видит как сравнительно прямой, а именно как интернализацию существующих общественных норм. Нормы и императивы общества, согласно этому взгляду, действуют внутри Эго, определяя поведение индивидов. Но даже Вильгельм Райх и Эрих Фромм еще в своих ранних работах по соотношению между психоанализом и обществом утверждали, что структура общества, его экономический базис и социальные взаимоотношения являются объективным фактором; они считали, что как раз конфликт между нормами общества, представленными Супер-Эго, и требованиями инстинктивных потребностей и есть собственно поле для психоанализа. Они постоянно подчеркивали, что психологические процессы у человека и общества, в особенности на уровне бессознательного, сами по себе есть продукт объективных исторических и социоэкономических процессов. Но до сих пор широко распространено заблуждение, согласно которому мы интроецируем социальные нормы, а функция Супер-Эго заключается в том, чтобы составить внутренний образ окружающей действительности. Такой взгляд, основанный на наивном убеждении, что наша психика есть нечто вроде фотографической пластины, отражающей реальность, следует откорректировать, ибо он во многом виноват в нашей беспомощной зависимости от искусственной среды, созданной руками человека. На самом деле в процессе формирования Супер- Эго в наше Эго встраивается отнюдь не реальная действительность, окружающая нас, но ее весьма искаженный образ, часто крайне фантастичный. Так что весьма важно осознать, что наше Супер-Эго представляет не истинный образ мира, но некий сплав из наших собственных сексуальных и агрессивных фантазий, наложенный на реальную действительность.

Но именно эти искаженные образы Супер-Эго и формируют наше представление об общественной реальности, мотивируют наше поведение. Общественная структура как таковая строится из наших фантазий, которые проецируются на общество, а общество в свою очередь воплощает эти фантазии. Мы как бы стремимся отразить в социальной структуре все наши страхи и тревоги, точно так же, как невротики проецируют собственные младенческие страхи и фантазии на окружающую действительность и в ней создают ситуации, отражающие и укрепляющие их тревоги. Итак, мы рассмотрели процессы интроекции, проекции, расщепления и реинтроекции, происходящие в раннем детстве, и теперь можем наблюдать их на уровне формирования мужского Супер-Эго.

С наступлением гетеросексуальной генитальной стадии предгенитальные фантазии уступают место более личному образу Супер-Эго. Правда, этот образ все же сохраняет кое-какие компоненты предгенитального свойства, ибо от пред-генитальных фиксаций полностью не освобождается никто. Так, агрессивные импульсы, рождаемые в период Эдипова соперничества, обязательно сохраняют многие аспекты орально-каннибалистского либидо. К примеру, процессы инкорпорации, играющие важнейшую роль в отождествлении с образом отца в генитальном периоде, весьма часто превращаются в агрессивные фантазии разрушительного, пожирательного характера. И как в оральной стадии поглощения может доминировать либо расширительное либидо сосания, либо агрессивно-кусательное, так и процессы идентификации с отцом могут иметь либо характер любви и защиты, либо характер агрессивно-разрушительный, то есть хороший или плохой процесс поглощения. Первый создает образ отца, который хочет быть любим сыновьями, отдает им себя, чтобы они смогли перенять его силу и умения, научиться у него всему и продолжить его род дальше, что же касается второго, то он вызывает импульс, побуждающий искалечить, уничтожить отца, приводя к фантазиям об устрашающем, пожирающем и кастрирующем образе отца. Если раньше оральная агрессия была направлена против матери, превращая ее в образ ведьмы, то теперь она направлена против отца, делая из него некоего страшного монстра. Но этот монстр все время как бы конфликтует с реальным любящим отцом. Эти два образа разделяются и борются за первенство, а сам характер этого расщепления и драма их борьбы отражают свойства Эдиповых конфликтов.

Нетрудно понять, что стремление сохранить образ хорошего, доброго отца вызывает необходимость отделить его агрессивные и предгенитальные аспекты и проецировать их на чужие образы и идолы. Следует защитить нашего собственного любящего отца от отца другого племени, который грозит нас уничтожить. Таким образом, битва между хорошим и плохим отцом, конфликт между любовью и ненавистью трансформируются в конфликт между собственным и чужим родом, между своими и чужими. Но как вытесненные сексуальные и агрессивные импульсы постоянно стремятся возвратиться на уровень сознания и стать угрозой Эго и источником тревоги, так и чужие племена и их божества, на которых мы проецировали собственные подавленные стремления, представляют постоянную угрозу для нашего собственного рода и нашего Бога. Супер-Эго должно в этом случае быть защищено от нападок "чужих", его следует утверждать и прославлять, стремиться сделать его все более мощным и защищенным от врага. На эту цель, на решение этой задачи должны быть брошены все силы, как духовные – сила воли, вера, – так и материальные, имеющиеся в распоряжении данной цивилизации, все технические достижения и все оружие, независимо от того, называется ли эта цивилизация технократической или теократической или как-либо еще. Ибо точно так же как подавленные импульсы Ид (Оно) пытаются проникнуть в Эго, угрожая прорвать его защитные силы, так и вражеское Супер-Эго, представляющее эти подавленные импульсы Ид, будет постоянно стремиться прорвать оборону племени или нации и завладеть его душой и его территорией. Поэтому племя будет постоянно ощущать угрозу и в конечном итоге неизбежно будет охвачено паранойей. Такая "племенная" паранойя есть всеобщее свойство патриархальной культуры.

Как сыновьям приходится защищать отца и его представителей на земле – правителя, короля или правящую партию – от внешних врагов, так же они должны защищать Бога Отца от внутреннего врага – греховных мыслей и зла, поселившегося в душе: "...беззакония мои я сознаю, и грех мой всегда предо мною" (Псалом 51,3). Мы взываем к Всемогущему с просьбой освободить нас от нашей вины и греховности, мы прославляем его и жертвуем собой во имя его, чтобы он уверился в нашем раскаянии и радовался ему: "Отврати лице Твое от грехов моих, и изгладь все беззакония мои" (Псалом 51,11); "А у Господа Бога нашего милосердие и прощение, хотя мы возмутились против Него" (Пророк Даниил, 9, 9); "Наказывай меня, Господи, но по правде, не во гневе Твоем, чтобы не умалить меня" (Пророк Иеремия, 10, 24); "Отче наш, сущий на небесах, да святится имя Твое: да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя и на земле, как на небе. Хлеб наш насущный дай нам на каждый день и прости нам грехи наши, ибо и мы прощаем должнику нашему; и не введи нас во искушение, но избавь нас от лукавого. Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки веков. Аминь" (Молитва Господня); "Возлюбленные братья, Писание повелевает нам признать и исповедаться во многих своих грехах и пороках; не скрывать их перед лицом Всевышнего Господа нашего, небесного Отца, но исповедаться в них со смиренным, кающимся и покорным сердцем, чтобы получить прощение за свои грехи, что дарует Он в своем бесконечном добре и милосердии". (Все молитвы цитируются по "Молитвеннику", принятому Англиканской церковью.)

И все же нам, патриархальным грешникам, недостаточно просить у Господа в молитве отпущения грехов: мы должны еще и защитить Его от внешних врагов, подняв оружие на язычников, на неверных, вечно готовых уничтожить Его и Его представителей на земле. Единство креста и сабли, смирение перед Господом и несгибаемая сила перед лицом врага – вот основное двуединство патриархального общества, что человек считает своей высшей добродетелью и неоспоримым долгом. Разумеется, существует бесчисленное разнообразие божеств и идолов, племен и наций, религий и идеологий. Но всем им свойственно то же фундаментальное: патриот или революционер, пуританин или борец за свободу личности, мятежник или педант – у всех есть свои боги, которым они поклоняются, и враги, против которых следует бороться.

Вряд ли в наше время стоит приводить доказательства этого шизофренического стремления, этой мании, слишком уж явно оно проявляется в нашей общественной и политической жизни. И все- таки не могу удержаться и приведу несколько примеров из реальности гонки вооружений и готовности современного человека к беспримерному разрушению в погоне за своей параноидальной патриархальной целью. "Принято считать, что наибольшей разрушительной силой обладает в наше время водородная бомба. Однако из секретного сообщения военных Конгрессу в 1969 году явствует, что накопленного в США нервно-паралитического газа достаточно, чтобы многократно уничтожить до 3,4 миллиарда человек на земле. По свидетельству одного армейского чиновника, этого оружия достаточно, чтобы уничтожить не менее 100 миллиардов человек, то есть более чем тридцатикратное население планеты" ("Чикаго санди таймс", 5 марта 1969 г.). Агентство Ассошиэйтед Пресс сообщает: "В 1960 г. государство истратило 2,5 млрд. долларов на газовое и бактериологическое оружие, около 5 тысяч научных и технических работников были заняты разработкой и испытанием ядохимикатов, многие из которых не имеют ни запаха, ни вкуса, невидимы и способны убить человека в течение нескольких секунд".

По статистике, приведенной сенатором Уильямом Фулбрайтом, с 1946 по 1967 год "Федеральное правительство израсходовало 904 млрд. долларов, или 57% своего бюджета, на военные цели и лишь 96 млрд., или 6,08%, – на социальные нужды, такие, как образование, здравоохранение, социальное обеспечение, создание рабочих мест, жилищное строительство и коммунальное хозяйство. И Конгресс и общественность ничтоже сумняшеся утвердили целый арсенал ужасов, начавшийся с 20-килотонной атомной бомбы, сброшенной на Хиросиму, и доведенный до многомегатонных запасов водородных бомб, каждая из которых несла свои миллиарды тонн смерти; то, что началось со скромного бомбардировщика с ограниченным радиусом действия, постепенно выросло до межконтинентальных бомбардировщиков, затем до управляемых ракет и, наконец, до самонаводящихся ракет любого радиуса действия; человечество в течение жизни одного поколения пришло к запасам водородных бомб, ракет и химического и бактериологического оружия, способным уничтожить все живое на планете не один десяток раз".*

* Сидней Ленз. Военно-промышленный комплекс. Кан и Аверилл, 1979.

С тех пор запасы межконтинентальных ракет с самонаводящимися боеголовками, стратегических ракет и лазерного оружия, равно как и химического, многократно увеличились, соответственно увеличились и расходы на военные цели. Что касается Советского Союза, его военные технологии и производство вооружения выросли еще больше, а расходы на оборону занимают значительно большую долю валового национального продукта, нежели у американцев.

Так что же это за враг, побуждающий нации производить столько оружия, что им можно полностью уничтожить всю планету? А точнее – каков психический образ врага, настолько устрашающий нации, что они готовы жертвовать своими гражданами, бросая их в горнило войны? Какова природа тех фантазий, которые заставляют нации бояться друг друга и наполняют жизнь человека страхом перед новыми кровопролитиями? Одна из наиболее глубоко укоренившихся черт параноидального представления о враге – это мысль о том, что он угрожает захватить территорию данной нации, уничтожить лидера и поработить ее народ. Он разрушит Супер-Эго нации и заменит его чужим Супер-Эго. Враг захватит твой дом, убьет отца и завладеет матерью, заставит детей подчиниться ему. Он отберет у матери мужа, а у детей отца, лишит их всего того, что они любят, приведет в дом собственных детей и будет обращаться с ними как с любимцами.

Этот рудиментарный сценарий патриархальной паранойи отражает неосознанное желание ребенка убить своего отца, выгнать его и унизить, взять в жены мать, стать хозяином дома, любимцем матери и подчинить себе сестер и братьев. Примитивные Эдиповы влечения проецируются вовне на мощного чужака, который собственно и реализует детское желание, создав образ вечного грабителя, чужого лидера, врывающегося в дом и захватывающего его. Он как бы представляет ребенка, мечтающего ворваться в родительскую спальню, забраться в их постель и завладеть матерью.

Мы не будем здесь говорить о различиях между постелью, домом, городом или нацией, но в подсознании эти символы переплетаются. Ребенок залезает под одеяло, чтобы осуществить свое младенческое стремление к единству с матерью, но в то же время и для того, чтобы спрятаться от враждебных сил, таящихся в темноте комнаты. Итак, спальня может быть территорией, где таится враг, грозящий захватить постель, дом наполнен врагами, желающими завладеть спальней, община – это опасность для дома, город – для общины, страна враждебна городу, весь мир враждебен стране, земля наполнена чужестранцами и опасными инопланетянами, а космос – постоянная угроза существованию Земли, оазису жизни в безжизненной Вселенной. Вовне есть смерть – Танатос, внутри есть жизнь – Эрос, который следует защищать. Когда француз оказывается в Америке, он начинает ощущать себя европейцем, если он едет в Россию, он чувствует себя представителем Запада, а в Африке он ощущает себя представителем современной цивилизации, включающей в себя и Америку, и Европу, и Россию.

Когда подростки выходят из материнского дома во внешний мир, мир приключений, надежд и опасностей, они сбиваются в компании и шайки, которые заменяют им семейную группу, руководимую отцом. Эти новые общины очень быстро восстанавливают чувство "мы и они"" они инициируют и поддерживают борьбу между вражескими группами, как бы угрожающими друг другу, ведут ожесточенные драки между шайками или компаниями, чтобы защитить собственное групповое Супер-Эго от вечного врага. По мере взросления юноши становятся членами множества различных групп, связанных определенной иерархией, от подростковых компаний, футбольных команд, расовых групп, университетских и профессиональных союзов, коммерческих компаний и концернов до политических партий, религиозных конфессий и нации в целом. Все эти группы воспринимаются как родовая принадлежность, подчиненная по отношению к более крупному целому – западной цивилизации – и в конечном итоге ко всему человечеству. Но общечеловеческие идеалы, мечты о прогрессе или религиозном единении постоянно терпят крушение из-за древних сил родовых пристрастий, которые никак не желают ослабить свое влияние на душу и разум человека. Подростковые компании уступают место более крупным объединениям церкви, политических партий, государства – верховным претендентам на лояльность и преданность. Последние присваивают общечеловеческие идеалы и считают себя их единственными представителями. Так, например, коммунистические партии считают, что представляют всеобщее человеческое братство и обладают ключом к достижению этой цели, в то время как капиталистические страны претендуют на роль защитников свободы и гуманности. Таким образом, идея о совершенном обществе становится инструментом пропаганды, служащим интересам собственной страны или собственной партии, расы или даже Бога в противовес постоянной угрозе со стороны "других". Разрушительная, извращенная сторона "человеческой природы", которую мы подавляем в самих себе, сохраняет свое влияние в жизни "других", делая их тем самым не только низшими по отношению к "нам", но и опасными для нас, для нашей культуры, расы, религии и т.д. Эти "другие" олицетворяют возврат тех самых подавленных импульсов, которые постоянно угрожают сломать изнутри наш защитный механизм.

Именно этот грозный вызов со стороны бессознательного, представленный чужой группой, племенем, делает нетерпимыми людей, проповедующих терпимость, тех, кто ратует за гуманизм, делает бесчеловечно жестокими по отношению к аутсайдеру, а тех, кто выступает за чистоту расы, побуждает порочить или вообще стереть с лица земли всех, кто к этой расе не принадлежит. Право, можно сказать, что во всех коллективных стремлениях к совершенству собственные несовершенства прячутся, в то время как в других они явно выискиваются, вызывая неприязнь и ужас.