ГЛАВА 7. РАЗВИТИЕ ЧУВСТВА САМОСТИ. - Психоаналитические теории развития- Филлис Тайсон и Роберт Тайсон

Как обсуждалось ранее, начинающиеся при рождении рецепроктные взаимодействия с окружающими ведут к формированию и дальнейшему развитию интрапсихических структур. При этих же взаимодействиях возникает и субъективное чувство Самости. Это глава касается последовательных шагов в эволюции субъективного чувства самости.

ИСТОРИЧЕСКИЕ ПРЕДПОСЫЛКИ.

Концепция таких понятий как непосредственный смысл Самости, самопредставление и Самости как структуры, как все они соотносятся с частями структурной модели сознания (Ид, Эго, Суперэго) были объектами психоаналитического интереса и обсуждения. Кохут (1971, 1977), концептуализировавший развитие в терминах структуры Самости, утверждает, что Самость окружает и является супраординатой составлных частей структурной модели. Сходное мнение у Штерна (1985), считавшего, что центральных психоаналитическим фокусом, независимо от изучения Эго, следовало бы выделить изучение развития различных субъективных ощущений Самости. Он утверждает, что чувство Самости -- главный организирующий фактор развития.

Напротив, некоторые авторы доказывают, что отдельная теория для развития Самости -- неоправдана, поскольку появление чувства Самости -- часть сепарационно-индивидуационного процесса и вполне адекватно отражено в теории объектных отношений (например Лоувальд, 1973; Махлер и Макдевитт,1980; Макдевитт и Махлер,1980). Другие добавляют, что и само эмпирическое чувство самости и не основанная на опыте психическая структура, содержатся в концепции Эго, и что существенно интегрированное чувство Самости развивается вместе с развитием Эго.

Исторически этот спор возник из попыток понять явление нарциссизма в рамких структурной теории (Хартман,1950). Главным стимулом была необходимость объяснить страдания пациентов с такими отклонениями, которые сейчас описываются как нарциссические и пограничные расстройства организации личности. Основополагающее утверждение Фрейда о нарциссизме не вполне устраивало его самого. ("Мне оно не особенно нравится, но в данный момент это лучшее из того, что я могу предложить" Абрахам и Фрейд,1965,стр.167). "Я чувствую, что оно не вполне адекватно" (стр.170-171). Эта неудовлетворенность, по-видимому, была основана на том факте, что существовало два уровня абстракции в использовании этого термина. Первый лежал в основе метапсихического интереса и относился к энергетическому размещению Самости. Второй относился к множеству психологических явлений и поведений. Пулвер указывает, что энергетического аспекта в психоаналитической концепции касались тогда, когда затрагивалась область специфических явлений сексуальные перверзии как главный источник сесуального удовлетворения, стадия развития, тип изменений объекта (так, например, основанный на некотором аспекте или желанном аспекте Самости), способа отношения к окружающему миру и аспектов самоуважения -- к чему-то более общему, так например любовь к самому себе. Другими словами, "чувственная любовь к самому себе существует как основополагающая мотивация определенного поведения, которое не является открыто чувственным" (1970,стр.321).

В топографической теории (как обсуждалось в гл.5) термин Фрейда das Ich, переведенное как Эго, скорее относится ко всей персоне в смысле переживаемого субъективного чувства Самости, а не как исключительно психологической системы, как это будет подразумеваться позднее. Связь между акцентом на нарциссизм и современным психоаналитическим интересом к Самости была установлена Хартманом (1950), который попытавшись понять патологию нарциссизма согласно структурной модели, определил различия между Эго и Самостью. Он уточнил, что Фрейдовскую ссылку на нарциссическое размещение Эго, следовало бы понимать как размещение (переживаемой) Самости, а не размещение (непереживаемого) Эго как системы. Это разделение привело к сдвигу фокуса с Эго в структурной теории к сознанию, и, в конечном итоге, к структуре Самости.

Не смотря на семантические и концептуальные трудности, вопросы о природе бытового осознания себя остаются жезненно важными. В истории психоаналитической мысли существовали различные концепции Самости. В теориях "альтернативных школ психоанализа", включая Адлера, Юнга, Хорни и Салливана, они играли центральную роль. Используемые этими теоретиками определения Самости имеют общее с "субъективными, творческими, эмпирическими аспектами души" (Тичо, 1982). Эти субъективные, эмпирические аспекты пробуждают все больший интерес в связи с недавними исследованиями наблюдаемых стадий у детей.

ОСНОВНЫЕ ЭЛЕМЕНТЫ ПОНЯТИЯ "САМОСТИ".

Для концептуализации появления понятия Самости существует несколько приемлемых схем, каждая из которых подходит к этой проблеме со своей стороны. Лихтенберг, например, утверждает, что развитие сознания Самости происходит в четыре этапа. На первом, до самодифференциации, формируются "острова бытового опыта". На втором, более упорядоченные группы представлений о себе срастаются. На третьем этапе эти телесные представления о себе (представления о себе относительно дистанциированного сепарированных объектов) и грандиозные self-образы постепенно интегрируются в связанную Самость, которая не четвертой, финальной фазе развития Самости, упорядочивается и фокусируется на психической жизни, что отражается в функционировании Эго (1975). Штерн намечает четыре последовательно появляющихся "сознаний Самости", каждое из которых соответсвует "области" межличностных отношений (1985). Махлер и Макдевитт проследили появление осознания личности и ее постоянства относительно практики диады мать-дитя и процесса сепарации-индивидуации (Махлер и Макдевитт,1980). Кохут сосредоточил свое внимание на способе, с помощью которого self-объект через интернализации кристаллизируется в содержащее ядро структуру Самости (1971,1977). Кернбери также рассматривал Самость как структуру; он в деталях описал пять стадий развития структуры Самости, включая стадии интеграции "хорошей" и "плохой" Самости и объектных представлений (1976).

Мы полагаем, что детское формирование интегрированного или взаимосогласованного чувства Самости -- процесс длительный, последовательный в своем развитии и отражает синтезирующие и интегрирующие функции Эго. Поэтому мы сосредоточимся на практическом субъективном чувстве Самости, а не на Самости как структуре. Соответственно, наше объяснение развития чувства Самости организовано в рамках постепенной интеграции различных видов бессознательного, предсознательного и сознательного практических опытов Самости и связанным с ней самопредставлением. Для эвристических целей мы классифицируем эти опыты в терминах развития телесных ощущений, опытов восприятия себя и других и спектра эмоциональных переживаний.

Опыты ощущений тела, в первую очередь связаны с биологическими потребностями и поддержанием состояния. Такие действия как сосание, голод, насыщение, чувства, связанные с ними, а также циклы сна-бодрствования формируют основной пласт жизненного опыта Самости. Одновременно расширяется область ментальных впечатлений ребенка о собственном теле, у него появляется примитивное сознание о границах собственного тела и большая (ударение на первый слог) легкость в управлении им (координация глаз-рука-рот, переворачивание, ковыляние и т.п.) Фрейд считал, что появление способности различать границы тела вследствии синтеза различных телесных переживаний было результатом раннего функционирования Эго и индуцирует одну из ранних стадий в сознании Самости; следовательно, он ссылается на телесное Эго.*

* Возможно, более удачным переводом было бы "телесная самость", поскольку Фрейд, очевидно, ссылался на часть аспекта Самости das Ich, а не на Эго, как психологическую структуру.

Представления о теле и интерес к нему остаются центральными аспектами переживаний Самости на всю жизнь. Болезни, медицинское или хирургическое вмешательство, рост тела, его изменение -- все это вызывает ряд сознательных и бессознательных фантазий, волнений о проблемах тела и может играть центральную роль в патологии. К тому же самооценка часто частично зависит от того соответствует или нет осознаваемый образ тела желаемому образцу тела:"собственное тело личности, и, прожде всего, его внешний вид, является тем местом откуда могут вытекать и экстернальные и интернальные восприятия (1923а,стр.25).

Переживания Самости в отношении постепенно отделяемого объекта также вносит вклад в субъективное чувство Самости. В своих ранних работах Шпитц подчеркивал, что каждый ребенок может существовать только в контексте реципроктных взаимоотношений с матерью или няней. Винникотт писал: "не существует такой вещи как ребенок" (1952). Более тридцати лет назад Малер начала изучение способов реципроктных взаимодействий ребенка с матерью, и какой вклад они вносят в появление чувства Самости. Результатами этой работы стали концепции "вылупливания" (Малер и Гослинер,1955), диалог "взаимными намеками" и детская потребность в "подзаправке" (Малер и др.,1975), "социальные отношения" и чувство "мы" (Эмд, 1983), межсубъективные связи или "постепенное, шаг за шагом, разделение распознавания событий и вещей". (Штерн,1985,стр.128). Все эти концепции подтверждают важность эмоционального окружения взаимодействия мать-дитя для появления детского чувства Самости. В современных исследованиях детально изучена тщательная разработка детской преадаптации для последующего участия в человеческих взаимоотношениях. Поэтому телесная практика напрямую зависит от действий ухаживающего за ребенком лица. Через реальную, познанную на собственном опыте практику физических контактов в итоге периода реципроктного взаимодействия мать-дитя, ребенок быстро выучивает, что при взаимодействии с матерью он ощущает удовольствие и безопасности. Познания на опыте границы собственного тела в данном случае, их ментальное представление -- способствуют тому, что у ребенка становятся более упорядоченными представления об окружающих его объектах и представления о себе во взаимодействиях с объектами. Эти, установленные во время рецепроктного взаимодействия, патерны вносят вклад в чувство неразрывности на протяжении всего развития, т.к. они реактивируются в личностных контекстах на протяжении всей жизни.

Аффективно-значимые переживания, первые удовольствия и неудовольствия и затем последовательно-дифференцированные раздельные эмоции вносят следующие изменения в чувство самости. Аффективные переживания являются центральными в практике взаимодействий и телесной практике. Они помогают при ухаживании за младенцем -- например, плач ребенка сигнализирует матери, что он нуждается во внимании. На основе приятных и неприятных переживаний ребенок изучает свое тело и со временем учится контролировать течение своих ощущений. На основе межличностных взаимодействий медленно формируется область таких положительных эмоций как радость или интерес. Они в свою очередь, помогают создавать стимулы для социального взаимодействия, исследования и обучения, а также способствуют появлению представления об идеальном состоянии эмоционального существования (Иоффе и Сандлер,1967). Соответственно, это желательное состояние зависит от наличия объекта, который рассматривается как идеал. Желание поддерживать такие идеальные взаимоотношения постепенно приводит ребенка к интернализации или к построению значимых внутренних правил и стандартов. Это обуславливается тем, что для ребенка становится значимым, что одобряется и что не одобряется.

Со временем это идеальное эмоциональное состояние начинает зависеть от внутреннего идеала (Эго-идеал, часть Суперэго). Затем, поддерживание самооценки зависит от функционирования Суперэго, так как уровень самооценки отражает степень приближения Самости к идеалу.

Важность аспекта аффективных переживаний Самости подчеркивалась у Шпруэлла (1975) и Эмда (1983,1984), которые описали биологически обоснованную "аффективную Самость" или "аффективное ядро". Это эмоциональное ядро обеспечивает непрерывность в нашем развитии, несмотря на различные способы, которыми мы изменяемся. Это также усиливает межличностные взаимодействия, ибо это "гарантирует, что мы в состоянии понимать других людей" (Эмд,1983,стр.180).

РАЗВИТИЕ ЧУВСТВА "САМОСТИ".

Начало формирования Самости. Вопрос о способах, которыми детское чувство себя и его ментальное представление становится отличным от восприятия им окружающего мира, уже давно занимали психоаналитиков. Координация рука-рот (Хоффер,1945,1950а,1950в), визуальное восприятие (Спитц, 1957; Гринейр,1960), изменение состояний внутреннего напряжения (Фрейд, ) и социальное взаимодействие (Малер и др.,1975; Эмд, 1985) уже считаются объясненными со всех сторон. Совершенно очевидно, что ребенок в заметной степени владеет преадаптивным потенциалом, используемым при прямом взаимодействии с матерью. Это взаимодействие включает перцептуальный, двигательно-эмоциональный диалог. С самого рождения ребенок отличает свою мать. Он демонстрирует внимание или поиски стимулов, а также и способность к избеганию стимулов.

Однако, следовало бы иметь в виду, что в первые несколько недель большая часть взаимодействий мать-дитя связана с регулированием физиологических потребностей (Сандлер,1962,1964) или гомеостазом (Гринспэн,1981), в течение этого периода происходит постепенный сдивг в ребенке с эндогенного к экзогенному функционированию (Эмд и Робинсон,1979). Как часть этого сдвига становится очевидным более психологическое функционирование с появлением социальной улыбки. Вскоре ясно определяется еще большая индивидуальная дифференциация, эти различия связаны со своеобразными откликами, обусловленными чисто индивидуальными отличиями матерей, придающими значительную эмоциональную окраску взаимодействиям мать-дитя. На основе аффективного взаимодействия с матерью, после нескольких недель появляется, как назвал его Вейль, "основное ядро" в фундаментальном направлении диалого мать-дитя (1976). Это основное ядро располагает каждого ребенка в пределах широкой области развития, от гармонии до дисбалланса. Именно в пределах этого основного ядра инстинктивные стимулы становятся управляемыми и появляются объектные отношения.

Начало диалога и формирование ядра чувства Самости.

В начале жизни детское развитие ощущений тела, опыты восприятий себя и других и аффективные переживания, существуют, большей частью, в контексте диалога мать-дитя. Через два-три месяца взаимодействие с матерью уже не ограничивается только сферой питания. Аффективные взаимодействия между матерью и ребенком, включая визуальные, тактильные и кинестетические переживания, обеспечивают фон на котором ребенок начинает строить базисное чувство себя и некоторое восприятие другого, как отличающегося от него, целостного и сепарированного. Таким образом, можно заключить, что из основного ядра взаимодействия мать-дитя, ребенок выстраивает то, на что Штерн (1985) ссылается как на "ядерную самость" и "ядро другого", или что Эмд (1983) называет "аффективное ядро", подчеркивая эмоциональный аспект этого взаимодействия.

Все больше и больше ребенок включается во взаимодействие с матерью как полноценный партнер и играет важную роль в регулировании уровня возбуждения. Штерн (1974в,1985) описывает, как ребенок, используя неприязнь во взвгляде, прекращает возбуждение, которое превысило оптимальную дозу, и с помощью взгляда и мимики ищет поощрения, когда возбуждение минимально. Колл (1930) подчеркивал, что коммуникация между матерью и ребенком обычно включает широкое разнообразие междуформенных взаимодействий, как то визуальную, сенсомоторную, слуховую и кинестетическую. Поразительный пример возможностей ребенка при взаимодействии или, если быть более аккуратным, его потребностей -- демонстрируется в эксперименте (Троник и др.,1978) "зрительного нарушения", который предлагает необычное взаимодействие с источниками номальности и психопатологии. Две видеокамеры с дисплеем раздельных образов следуют за движениями матери и ребенка, которые повернуты лицом друг к другу. Мать просят избегать глаз ребенка, а смотреть над его головой и сохранять лицо и тело в неподвижности насколько это возможно (для того, чтобы нарушить нормальные ожидания от взаимодействия). Результат драматичный. Вначале ребенок пытается привлечь обратно взгляд матери, заглядывая в ближайшие углы, двигая глазами из стороны в сторону, мотая головой вперед и назад, в очевидных попытках восстановить визуальное взаимодействие. Вскоре, ребенок начинает грустить и уже пытается достичь контакта с матерью, наклоняя вперед головку, двигая ручками, ножками, всем телом. В конце-концов ребенок прекращает попытки, съеживается и обмякает. Затем следуют новые попытки контакта с ничего не выражающим лицом отдалившейся матери. Следуя эксперименту, мать вновь устанавливает связь с ребенком, и очень скоро они хорошо контактируют друг с другом.

Винникотт описывал "зеркальную" роль, которую играет мать на ранних стадиях эмоционального развития. Он спрашивает: "Что видит ребенок, когда смотрит в лицо матери?" "Обычно, -- предполагает он, * то, что видит ребенок -- это он сам" (1967,стр.112). Таким образом, Винникотт хочет сказать, что гордость и счастье за своего ребенка будут отражаться на лице матери. Ребенок, чувствуя то, что видит в матери, формирует базисное ощущение хорошего состояния и безопасности. Этот решающий вклад ухаживающего подчеркивался Кохутом (1971,1977), который отмечал, что детское выживание требует специфической психологической среды -- наличия отзывчивых, выразительных self-объектов, которые горды ребенком, и, путем отражения этой гордости, подтверждают его природную энергию и жизнеспособность.

Эксперименты Троника ярко демонстрируют насколько ребенок нуждается во взаимности, и как зависит от нее. Ответное поведение ребенка на кратковременную неспособность матери "зеркалить" позволяет сделать выводы о воздействии на развитие ребенка материнской депрессии или ее неспособности взаимодействовать со своим ребенком (Троник и др.,1977,1978). Однако, было бы ошибочным полагать, что вся более поздняя патология -- отражение реальной несостоятельности матери в течение этго периода, как это полагают Винникотт и Кохут. Эксперименты Троника показывают также, и способности ребенка быстро восстанавливать физические и душевные силы в пределах постановки эксперимента. Определенно, нельзя игнорировать зависимость от ранних обстоятельств, но такая работа как Троника помогает избежать тенденций обвинять матерей без учета всех факторов, вовлеченных в процесс развития.

Развитие ощущений тела или примитивное ощущение себя.

Примерно в семь-девять месяцев поведение ребенка начинает наводить на мысль, что область его впечатлений о теле расширяется. Ребенок уже узнает свои ступни и может легко найти большой палец руки. Из первоначальных психологических ощущений фрагментарных образов частей тела, в состоянии возбуждения или при необходимости, ребенок, по-видимому, собирает через наименее стрессовые переживания, незрелую, но, тем не менее, надежную, схему тела. Хотя существуют определенные несогласия относительно способов, которыми ребенок испытывает себя и других в первые месяцы жизни (например, Штерн,1985,стр.101; Зихтенберг,1987), но во второй половине первого года, по-видимому, годен способ, который Малер и Макдевитт (1968) называют примитивным "чувством себя", окрашенным преимущественно в приятные тона, и, главным образом, чувствующим удовольствие.

Качественное эмоциональное взаимодействие мать-дитя вносит чрезвычайно важный вклад в этот фон удовольствия. Когда мать при взаимных намеках или при социально желаемых взаимодействиях возвращает активному ребенку чувство безопасности или приходит в восторг от его исследовательских попыток, это обеспечивает фундамент, на котором ребенок может строить чувство любви к себе и уверенности в себе. Не только особенность их взаимодействия отражена позднее во взаимной особенности межличностных отношений, но и, как полагает А.М. Сандлер, смена постоянства объекта и постоянства себя посеяны в течение этого времени вследствие взаимного намекающего диалога. Опыты повторяющихся пристальных разглядываний постоянного либидоносного объекта, который взаимодействует с ребенком и даже на расстоянии обеспечивает его чувством безопасности и чувством всемогущества, ведет, в конечном счете, к формированию чувства объектного постоянства. "Однако вместе с дифференциацией Самости объекта, перед ребенком также появляется и другой постоянный объект, с постоянной идентичностью. Это собственная Самость ребенка" (1977,стр.199).

Объективное, ментально представленное чувство Самости.

Примерно в пятнадцать-восемнадцать месяцев в ребенке заметны существенные успехи в развитии -- он начинает ходить, может понимать и ссылаться на себя, как на объективное существо, отделенное от других. То есть появляется сознательное представление о себе. Очевидно, что начинающий ходить ребенок, видя свое отражение в зеркале, понимает, что это -- он (Амстердам,1972; Шульман и Капловиц,1977; Льюис и Брукс-Ганн; Эмд,1983). К тому же, как только появляется способность к символическим играм и использованию языка, появляется возможность описать свои ощущения.

Начинающие ходить дети, не только воспринимают себя как отдельное объективное существо, но у них уже есть представление об отсутствующих сейчас объектах и событиях. И дети вполне могут оперировать этими представлениями. На это объективное чувство себя, самосознание и самопредставление ссылается Гринэйр, говоря о "стабильном ядре идентичности" (1953а,1958). Это чувство идентичности или "ядро идентичности", следует отличать от "ядерной Самости" у Штерна. Ибо "ядерная Самость" появляется со способностью делать простые перцептуальные сравнения себя и другого. Способность к самосознанию и самопредставление предвещает расширение кругозора в межличностном и интрапсихическом смысле. Дальнейшее продвижение, анальная фаза психосексуального развития и дифференциация себя как мужчины или женщины с "ядром половой идентичности" (Штоллер,1968а) расширяют и углубляют представление о себе. Появление вербальных навыков и способности подвергать сомнению намерения и желания объекта, как отдельного и отличного от собственных детских желаний приводит к конфликту, вначале развитийному, а затем потенциально интрапсихическому. Вдобавок, память и фантазии комбинируются, и в первое время ребенок этого возраста может питать и поддерживать желание того, какой следовало бы быть реальности (Штерн,1985). Межличностное взаимодействие теперь включает прошлую память, настоящую реальность и, все больше и больше, некоторые идеи о будущем. Эти точки зрения, комбинируясь, образуют субфазы фазы сепарации-индивидуации, решающей для появления чувства себя (Малер и др.,1975).

Как только ребенок начинает в значительной степени осознавать свое желание автономии и независимости, равно как и желание приятного межличностного взаимодействия6 он сознает требование матери и идет на компромиссы. Это означает отказ от части инстинктивного удовольствия в обмен на сотрудничество. Недовольный вынужденными ограничениями, ребенок начинает сознавать свою уязвимость от любви и поддержки матери. Гнев пробуждает детские страхи потери материнской любви. Сильная амбивалентность в чувствах приводит к сомнениям в возможности интегрировать "хорошие" и "плохие", неприятные представления о себе. Решение этой задачи оптимальным образом для ребенка, в некоторой степени, зависит от родительской способности к сочувственной, но достаточно четкой постановке запретов, ограничений и минимальных стандартов. Наблюдая материнские и отцовские эмоциональные реакции, ребенок определяет, какое поведение одобряемо, а какое -- нет. Когда ребенок начнет интернализировать правила взаимоотношений, как часть раннего Суперэго, он обобщит и объединит все эти чувства. Несогласование здесь приводит к межличностным беспорядкам и изоляции.

Либидинальное постоянство себя.

По мере успехов в контролировании телесных ощущений и выполнении родительских стандартов, ребенок изучает более приемлимые способы выражения независимости и автономии, не жертвуя межличностными связями. К тому же у него начинает развиваться представление о себе в пределах которого интегрированы различно окрашенные образы себя. Следовательно, он может поддерживать любовь к себе, и чувствовать себя в основном позитивным, несмотря на редкие вспышки недовольства или фрустрации, которые вызывают самокритику и неприятную рефлексию, как только станет очевидным функционирование Суперэго. Таким образом будет поддерживаться самооценка, а либидинальное постоянство себя устанавливаться параллельно либидинальному объектному постоянству.

Постоянство себя не означает стойкую и редко меняющуюся точку зрения на Самость, как это можно было бы предположить из обзора. Скорее, это общий гештальт, который оптимально базируется на позитивном организационном фундаменте, в пределах которого существует широкий ряд специфических сознательных и бессознательных образов self, любой из которых может выдвинуться как организующий центр в любой конкретно взятый момент времени (Эйзнитц,1980). "Либидинальная подзаправка" от постоянного объекта необходима для поддержания интегрированного, особенно позитивного, чувства себя (Р.Е. Тайсон,1983). Такая подзаправка, в конечном итоге, также извлекается частично из любящего Суперэго, как только кто-либо живет согласно интренализированным стандартам и идеалам. С установлением либидинальной Самости и объектного постоянства, устанавливается прочное, стабильное и, в основном позитивно принимаемое, чувство себя как отличающееся и отдельное от других.

Это чувство себя ощущается как активный фактор, способный придавать движущую силу и направление детскому расширению психического функционирования.

Интегрированная личность и ответственность за себя.

На протяжении инфантильной генитальной фазы, чувство Самости расширяется. Генитальная сексуальность совместно с сексуальными побуждениями влекут за собой совершенно новое восприятие тела; овладение детскими сексуальными побуждениями, приобретенными в втечение раннего детства, включает и приобретение ответственности за тело. Именно во взаимоотношениях с побуждениями новой генитальной сексуальности ядро половой идентичности твердо консолидируется, как только сексуальность и чувство отдельной и уникальной личности становятся скомбинированными. Теперь ребенок формирует прочную идентификацию с родителями того же пола и дифференцированный по полу и нарциссически оцененный образ тела, который служит позитивным источником самооценки. Половая идентичность добавляет к детскому ядру личности не только понимание "кто" он, но и "какой" он (Берес,1981). Это обеспечивает основу для встречи Эдипова комплекса.

Многие системы развития, которые обсуждались в этой книге, сходятся на формировании Эдипова комплекса. Синтезирующая функция Эго в интегрировании множества происходящих взаимодействий, сознательных и бессознательных мыслей, желаний, фантазий, конфликтов, беспокойств, защит и решений, наряду с вырабатыванием идентификации с обоими родителями и стараниями разрешить Эдипов комплекс, ведет к интегрированному чувству идентичности, не представленному ранее. Лоувальд полагал, что Эдипов комплекс, со всеми сложностями, которые несет эта концепция, является водоразделом в индивидуации: "Основанный на инстинктивной жизни Эдипов комплекс в психоаналитической психологии становится символом первой любви человека, символом ясного осознавания своей натуры как личности. Он заключается в страстном вовлечении в любовь и ненависть с первыми либидинальными объектами. А ограничения, накладываемые на это вовлечение отбрасывают его назад к самому себе" (1985,стр.442). Лоувальд называл этот процесс "создание души".

Крайности любви и ненависти и лояльность конфликтов Эдипова комплекса отмечают перекресток в психическом развитии. Один возможный исход для ребенка -- продолжать нарциссические поиски совершенства (Ротштейн,1980), чтобы подтвердить свое всемогущество. Затем, пытаясь манипулировать окружающей средой, он настаивает на своем праве. Когда его желания (Эдиповы или доэдиповы) не исполняются, он сердится, считая, что его обманули, настаивая на том, что родители несраведливы и "нечестны". Другой исход для ребенка -- бороться за личность с ценностями и моралью родителя. В этом случае Суперэго становится внутренним голосом власти, и, хотя конфликт может сохраняться, являясь внутренним, он дает ребенку возможность для нового чувства автономии и независимого функционирования. С интернализацией Эдипова конфликта, разрешением и отказом эдиповых целей и консолидацией Суперэго, Суперэго начинает играть возрастающую роль в чувстве себя и чувстве идентификации. Это означает, что из-за его функций в развитии самооценки, награждения или наказания, начинает появляться чувство ответственности за себя.

Расширение социальной жизни в латентный период вносит дополнительный вклад в чувство себя. В частности, чувство ответственности за себя даже укрепляется, вместе с все большей интернализацией и автономией Суперэго. В оптимуме, теперь ребенок начинает допускать, по крайней мере на время, возможность ошибиться. Превратности в самооценке являются мучительным аспектом латентности, ибо восторг его или грусть и одиночество следуют, когда ребенок включен или исключен любимым другом или группой.

Юность и стабильность идентификации.

Биологические изменения, непостоянные настроения, различные семейные и социальные отношения, а также новые ответственности в течение юности разрабатывают делее чувство себя. Эти элементы иногда приносят вместе с собой возможность того, что Эриксон называл

Противоречия теории Суперэго З. Фрейда.

Разночтения в концепции Суперэго возникли отчасти из-за того, что Фрейд упредил свою гипотезу о структуре психики введением термина "Эго-идеал" (1914,стр.94). В его понимании, Эго-идеал -- это одновременно и интернализованный идеальный образ или стандарт для собственного "Я" и инстанция, которая проверяет Эго на соответствие этому идеалу. В 1923 году вводится термин "Суперэго", однако в дальнейшем оба понятия используются как взаимозаменяемые. Вследствие наличия двух концепций (инстранции и стандарта) и двух терминов, мнения по поводу того, следует ли считать Эго-идеал отдельной инстанцией или же частью Суперэго, разделились (см., напр., Пирс и Зингер, 1953; Лампль де Грут, 1962; Блос,1974). Нам же Эго-идеал видится совокупностью специфических мысленных представлений, содержащей образцовые, типовые или желаемые стандарты (способы существования). Мы рассматриваем его не в качестве отдельной инстанции, а в качестве группы представлений в рамких Суперэго.

Часто затруднения возникают вокруг строгости, внетренне присущей Суперэго. Хотя Фрейд и недвусмысленно пишет о том, что эта строгость сусть проявление силы защит против инстинктных побуждений, а не родительского гнева, он в следующем предложении тем не менее намекает на значение родительского влияния, ибо именно родительские фигуры берутся Суперэго за стандарт (1940,стр.146). То, что родительское влияние на формирование Суперэго Фрейдом признается, ведет к характерному заблуждению, выражающемусч в том, что Суперэго представляет только родительское отношение к ребенку. Как будто Суперэго -- это всего лишь зеркало, пассивно отражающее действительные события детства. Когут, например, рассматривает его функции критики и наказания, как производные имевшей место родительской власти над ребенком, а его одобрение -- как непосредственное перенесение одобрения родительского, сильно зависящего от изначальной способности родителей быть любящими и поддерживающими (Когут и Зейц, стр. 366-367).

Мы склоняемся к той точке зрения, что родители, как и ребенок сам, вносят значительный вклад в развитие Суперэго. Это влияние может усиливаться не только инстинктными влечениями и защитами против них, но и незрелостью сознательных функций ребенка, проявляющейся в том, что в воспоминаниях реальные события внешнего мира искажаются.

Другой областью теории, вызывающей полемику, является время формирования Суперэго. Фрейд полагает, что решающими являются идентификации с отцом, относящиеся ко времени попыток избежать страха кастрации и разрешить Эдипов конфликт (1923а, стр. 28-39). Поэтому оно формируется по мере его разрешения, что дало Фрейду основания именовать его "наследником эдипова комплекса" (стр.36).

Мелани Клайн (1928) представляет одну из тех, кто не согласен с таким поздним формированием эдипова комплекса, хотя мотивы рассматриваются ею похоже: он образуется во избежание ущерба телу. М.Клайн полагает, что Суперэго складывается в период орально-садистской фазы (во вторую половину первого года жизни): и что этот процесс основывается на интроекции пугающих и наказывающих родительских фигур. Такие интроекты являются результатом проекции орально-садистских импульсов младенца на родителей.

Мы придерживаемся того мнения, что точки зрения как Фрейда, так и Клайн ошибочны. С нашей точки зрения Суперэго, подобно остальным психическим системам, развивается линейно, беря начало на первом году жизни. Фрейд, придерживаясь мнения о том, что Суперэго образуется по разрешении эдипова комплекса, не принимает в расчет ранних стадий развития и создает впечатление, что его образование одномоментно. Что же касается взглядов Клайн, то изучение процесса развития показывает, что тех сложных функций, которые она приписывает младенцу, объясняя образование Суперэго на восьмом или девятом месяце жизни, на деле у него в это время нет.

Позиция как Фрейда, так и Клайн, были в течение последних десятилетий пересмотрены аналитиками, предложившими другие формулировки. Хартманн и Левенштейн (1962), придерживаясь противоположного Клайн мнения, утверждают, что структурализацию Суперэго можно допустить только по достижении им автономности -- такого его функционирования, когда оно контролирует сознание без поддержки извне. Тем самым период формирования Суперэго относится примерно к латентной фазе. Мы считаем это другой крайностью. С одной стороны, в описываемой Хартманном и Левенштейном автономности Суперэго больше Эго-идеала -- из аналитической же работы с детьми мы знаем, что карающая функция Суперэго имеет место задолго до того, как оно начинает без значительной внешней поддержки эффективно выполнять функцию борьбы с соблазнами. Фактически автономность Суперэго может оставаться недостаточной для достижения целостности всю жизнь (Рейнджелл,1974,1980), что представляет опасность для многих индивидуумов.

О развитии Суперэго выдвинуты другие, более правдоподобные, концепции. Гринэйкр (1952а) полагает, что оно включает 4 этапа: зачатки имеют место в первые 2 года жизни; опыт плохого и хорошего в годы формирования привычек; борьба за эдипов отказ примерно в пятилетнем возрасте; укпрепление достижений эдиповой фазы за счет социализации и слияния индивидуального и социального сознания, имеющего место в латентный период. Якобсон (1964) и Малер (1965а) вполне, на наш взгляд, справедливо привлекают внимание к роли доэдиповых объектных отношений и связанного с ними конфликта в формировании Суперэго. Совсем недавно Эмди (1988а,1988в) привел результаты исследования процесса развития, фокусирующиеся на том, что он именует "моральными эмоциями", корни которых лежат во взаимодействиях ребенка с матерью, и которые имеют место независимо от матери. Относятся они к возрасту 2-3 года.

Эти идеи свидетельствуют об отходе от позиции Фрейда, когда главная роль в развитии Суперэго приписывается последствиям страха и резрешения эдипова конфликта. Сегодняшние теоретики психоанализа принимают в расчет как стремление ребенка сохранить интерпесональную и, наконец, интрапсихическую гармонию, так и конфликты -- преэдиповы и эдипов. Однако, многие авторы, возможно из-за своей лояльности к концепциям Фрейда, ссылаются на преэдипову интернализацию авторитетных фигур как на "предшественника Суперэго"; хоть это и подчеркивает различие между ранними этапами и более поздней интегрированной структурой, это также цементирует пренебрежение к раннему вкладу в психику ребенка. Вдобавок, это увековечивает отстаиваемую некоторыми коллегами точку зрения, что структуры тройственной модели не развиваются до тех пор, пока не появится эдипов комплекс, и что, соответственно, эта модель неприменима при рассмотрении патологий более раннего происхождения. Мы же придерживаемся мнения, что Суперэго имеет длительную историю развития с началом во младенчестве и вместо того, чтобы вводить "предшественников": мы предпочитаем ссылаться на ее ранние стадии.

Мужской предрассудок Фрейда, что Суперэго девочки слабо и неустойчиво по причине недостатка страха кастрации и идентификаций с отцом, создал особенно трудную проблему. Эта точка зрения породила большую полемику, начиная уже с ряда современников Фрейда -- Джонса, Хорни, Клайн -- которые с ней расходились. Они настаивали, что те женщины, которых они лечили, мучались от приступов вины, стыда и заниженного самоуважения по крайней мере с той же частотой, что мужчины. В последующие годы в опровержение того, что иногда именуется фрейдовским фаллоцентрическим взглядом на данную сторону развития, приводились самые различные доводы. Идея о том, что у женщин более слабое, менее устойчивое Суперэго, в основном признана несостоятельной, а то практически ценное, что в ней содержалось, отражено в дифференцировании структур Суперэго и в своеобразии содержания интернализованных идеалов и стандартов. В главе 14 нами рассматриваются эти сходства и различия в функционировании Суперэго у мужчин и женщин.

Компоненты Суперэго.

Терапевтический опыт привел Фрейда к постулированию того, что психика устанавливает некий идеал-стандарт, с которым личность себя соизмеряет. Эта идея получила широкое распространение. Рассмотрим подробнее природу данного стандарта.*

Мы считаем полезным обсудить Суперэго в терминах его функций и составляющих, чтобы облегчить понимание его истоков (корней) и поступательного развития различных его аспектов. Мы признаем, что идея составляющих может иметь тенденцию к конткретизации идей о системе таким образом, что будет подразумевать Суперэго контейнером с содержимым. Так же мы признаем тенденцию к антропоморфизации Ид, Эго, Суперэго некорректной, нельзя рассматривать любую систему как контейнер с содержимым.

Объяснения Фрейда создают впечатление, что императивы, моральные стандарты и желаемые идеалы являются результатом деятельности Суперэго. Они происходят из переживания ребенком ухода за ним, поощрений и наказаний, суждений и требований, похвалы и критики родителями, учителями, сверстниками и другими значимыми людьми. Так как эти элементы происходят из различных источников и возникают на разных этапах развития, между ними может не быть заметной логической зависимости. Хорошо развитое, работоспособное Суперэго взрослого должно посему рассматриваться как однородная уравновешенная система разнонаправленных стремлений. Любая классификация компонентов Суперэго будет обязательно сопровождаться некоторым произволом , но поставив цель проследить источники и пути развития различных частей этой системы, мы вслед за Сандлером (1960а,1981) отличаем интроекты (под ними мы подразумеваем интернализованные директивы, наставления и запреты) от идеалов (или желаемых целей и стандартов). Конечно же, в действительности они функционируют как единое целое.

Интроекты.

Когда психическое представительство объектов и себя уже сложилось, некоторая часть психического содержания отделена от основной его части -- в действительности оно, возможно, никогда не будет полностью интегрированным. В качестве этой части выступают представления, воплощающие императивы родительские наставления и запреты, их "можно" и "нельзя", "должен" и "не должен". Данные представления также претендуют на особый статус в их связи с родительскими или другими авторитетными фигурами, и в итоге они функционируют как будто у них есть родительские авторитет и власть. Тогда ими "выполняется та функция, которая до сих пор выполнялась представителями внешнего мира" (Фрейд,1940,стр.205). Таким образом Суперэго продолжает отражать взаимоотношение ребенка и родителя, поскольку оно "продолжает выполнять для Эго роль внешнего мира, несмотря на то, что стало частью мира внутреннего" (стр.206). Эмди (1988а) сообщает о недавнем исследовании процесса развития, которое подтверждает точку зрения Фрейда. В случае детей трехлетнего возраста исследователи находят свидетельства того, что интернализованные наставления внушают детям чувство присутствия "другого" и связи с ним, когда родителя рядом нет.

Идеалы.

Основываясь на переживании радостных эмоций в отношениях с матерью или отцом, когда ребенок чувствует, что его хвалят, одобряют, поощряют и любят, он формирует разнообразные идеалы, одновременно стремясь продлевать и повторять такие отношения. Эти психические представления, несущие типические или желаемые стандарты или способы существования, можно сгруппировать, используя первоначальный фрейдовский термин "Эго-идеал".

Фрейдом и другими описаны различные идеалы, сознательные и бессознательные. Они возникают по мере процесса развития, и временами одни из них конфликтуют с другими. Чтобы провести различие меж ними, Сандлер с коллегами (1963) предложил рассматривать Эго-идеал как слагаемое идеальных объектных представлений, идеальных представлений об идеальном ребенке и идеальных представлений о себе. Мы считаем такой подход особенно полезным при отслеживании развития компонентов аппарата Суперэго.

Идеальные обхектные представления формируются из ранних детских впечатлений от родителей, которых ребенок видит совершенными и всемогущими. Идеальные объектные представления во время раннего детства претерпевают приукрашивание и инкорпорируют фантазии об исполнении желаний, а также опыт доставляющих радость взаимоотношений. Эти ранние образы всемогущества, совершенства, чудесного являются заметно стайкими и становятся стандартами, с которыми субъект может соотносить себя, будущие объекты, либо поздние впечатления от родителей -- например, в подростковом возрасте.

Идеальные представления о ребенке охватывают одобренные стандарты, морально-нравственные категории и идеалы, которые родители предъявляют ребенку. Они, таким образом, до известной степени инкорпорируют ему свои интроекты. Эти идеалы, однако, также представляют родительскую фантазию об идеальном ребенке, и последний очень рано узнаем, "каким моя мама хотела бы меня видеть". Идеалы варьируют вместе с полом, культурой и социальной подгруппой, которые являются средством реализации идеалов, специфических для данного пола и культуры. Этот комплекс идеальных представлений в значительной степени является производным от Суперэго родителей и вносит свой вклад в том, что мы именуем совестью*, которая, по замечанию Фрейда (1930), служит защите цивилизации. Если стандарты родителей ущербны или их поведение заметно отличается от поведения, требуемого от ребенка, его Суперэго может включить подобные дефекты (Джонсон и Щурек,1952), либо проявлять непоследовательность в функционировании.

Пиаже (1932), Кохельберг (1963) и др. Физиологи обращаются к развитию ребенка с точки зрения морали. Они обращаются не к функционированию внутреннего психического действия, которое является результатом родительско-детских взаимодействий, а к эволюционированию детских познавательных способностей иметь дело с абстрактными концепциями морали и принимать их. Эти моральные запреты обеспечивают содержание того, что воспринимается как идеал, но они не должны смешиваться со структурой или функционированием Суперэго.

Идеальные представления о себе -- это уникальный и личный взгляд на то, "каким бы я хотел видеть себя" (Сандлер и сотр.,1963). Многие идеалы, сосуществуя бессознательно и сознательно, составляют имдеальное представление о себе, которое в итоге складывается в более сложную психическую конструкцию, нежели дают ранние интроекты и идеалы.

Образ идеального "Я" частично происходит из отношений идеальных обхектных представлений, иными словами -- из представлений о лицах любимых, либо внушающих восхищение или страх. Другим источником является "хороший", "устраивающий" или "идеальный" образ ребенка, внушенный родителями. Пережитые ранее в действительности или в фантазии состояния собственного "Я" дают третий источник идеальных представлений о себе. Они включают воспоминания, возможно, ретроспективно идеализированные, так же, как и фантазии о полной взаимной гармонии, отсутствии фрустрации, либо исчерпывающем инстинктном удовлетворении во время раннего младенчества, либо волшебном всемогуществе и громадности, типичных для анальной фазы. Через всю жизнь человек может пронести зародыш желания испытать вновь состояния, связанные с гармоничной взаимностью и всемогуществом, с тем образом восхитительного и неподражаемого ребенка, который однажды возник в воображении. Якобсон замечает, что "Суперэго представляет единственную область Эго, где детские фантазии о всемогуществе находят безопасное укрытие и в модифицированном виде могут жить вечно с выгодой для Эго" (1954, стр.105). Идеальное представление о себе таким образом, как указывает Фрейд, становится "наследником первоначального нарциссизма, пребывая в котором Эго ребенка испытывало самодостаточность" (1921,стр.110).

Четвертый источник идеальных представлений о себе -- это текущая реалистическая оценка себя, своих потенциальных возможностей и ограничений. Возможно, такого видения себя достичь непросто, потому что разнообразные представления, вопрощенные в Эго-идеале, часто конфликтуют. Различающиеся идеалы, будучи представленными в Суперэго досновременно в лучшем случае приводят к его вариабельности и пластичности. Хуже: когда этот конфликт ведет к непредсказуемости, непоследовательности, искажениям и тому, что Рейнджелл называет "компромиссмо целостности" (1963,1974,1980). Райх (1960) указывает, что сохранение надежды на исполнение невоплотимых инфантильных желаний свидетельствует о принципиальной неспособности смотреть в лицо внешней и внутренней реальности. При построении и модифицировании идеальных представлений о себе способность считаться с реальностью является непременным условием адаптации и эмоционального благополучия в жизни.

Функции Суперэго.

Суперэго функционирует с целью поддержания внутрипсихической и межперсональной гармонии и облегчения социальной адаптации. По Фрейду для того, чтобы осуществить эту задачу оно "наблюдает за Эго, отдает распоряжения, выносит суждения и наказывает -- в точности как родители, чье место оно занимает" (1940,стр.205). Судя по этим и другим комментариям кажется очевидным, что Фрейд определяет базовую функцию Суперэго как самонаблюдение и запуск защитных механизмов, а также вынесение самосуждений, что ведет либо к одобрению и вознаграждению себя, либо к упрекам и критике в свой адрес и наказанию (1914,стр.95; 1917,стр.247; 1921,стр.109,110; 1923а,стр.36,37; 1933,стр.65).

Помехой в различении функций Суперэго является то, что их нельзя наблюдать непосредственно, а приходится выводить из мыслей, идей, эмоций, фантазий, действий и чувств в отношении чего-либо или кого-либо (Берес,1958). Более того, функции Суперэго непросто отличить и от функций Эго. Фактически, сознательный и бессознательный мониторинг собственных мыслей и действий правильнее рассматривать в качестве функции Эго, служащей целям Суперэго. Это самонаблюдение осуществляется с целью предотвратить или откорректировать такое поведение: которое отклоняется от стандартов Суперэго (Фрейд,1914,стр.95; 1921,стр.105; 1940,стр.205). Когда аффектам приходится выполнять сигнальную функцию, воспоминания о прошлых событиях вносят вклад в восприятие ситуаций, которые могут приводить к нарушению стандартов Суперэго. Тогда чувство вины служит сигналом к запуску защитных механизмов. Фрейд указывает на то, что modus operandi Суперэго согласуется с наблюдением и критикой родителями; когда родительский запрет остается действенным и в их отсутствие, это знаменует собой важный для развития шаг (1914,стр.96; 1940,стр.205). Необходимо также помнить и о том, что функционирование Суперэго может вмешиваться в наблюдение за собой, ведя к заблуждениям в отношении себя и внешнего мира (Хартманн и Левенштейн, 1961,стр.58).

Суперэго также выполняет функцию вынесения суждений о себе сравнивая поведение индивидуума с идеальным и оценивая степень сходства. Если между действительным представлением о себе и внутренним стандартом или идеалом имеется значительное расхождение, то это сопровождается агрессивно окрашенной самокритикой, упреками и наказанием обычно в форме болезненных аффектов вины, стыда, тревоги, депрессии и чувства неполноценности, что ведет к утрате самоуважения (Якобсон,1946). По той причине, что наказание со стороны Суперэго может быть столь категорическим и иррациональным как любой импульс Ид. Фрейд заключил (1933), что цель терапевтического анализа (также как и поздних этапов развития, в особенности подросткового возраста) состоит в ослаблении влияния Суперэго на функционирование Эго.

С другой стороны вынесение суждений о собственном Я может иметь результатом и одобрение. В этом случае родительскую роль берут на себя идентификации с родительскими поощрениями, похвалой и гордостью за ребенка, и в итоге ребенок сам себя вознаграждает. Чувства гордости, собственного достоинства, приподнятости и возросшее самоуважение являются следствием приверженности внутренним стандартам.

Фрейд подчеркивает важнось функционирования Суперэго для поддержания нарциссического равновесия: "Но по большей части чувство неполноценности происходит из отношения Эго к собственному Суперэго; аналогично чувству вины оно является выражением напряженности между ними. ...трудно отделить чувство неполноценности от чувства вины" (1933,стр.65-55). Фрейд также пишет: "Муки, вызываемые упреками совести, в точности соответствуют детскому страху потерять любовь, страху, на место которого заступила моральная инстанция. С другой стороны, если соблазн сделать что-либо нежелательное с точки зрения Суперэго Эго успешно преодолевает, то саомуважение растет, а чувство гордости усиливается" (1940,стр.206).

В аналитической литературе чаще подчеркиваются садистские компоненты Суперэго и меньше внимания уделяется его гуманным свойствам: защиты, любви и заботы. Нунберг в числе первых обсуждает концепцию мягкого Суперэго полагая, что его истоки лежат в преэдиповых отношениях матери и ребенка (1932,стр.145). Крамер подробно изучает идею интернализации преэдиповой любящей матери. Он считает, что когда этот поддерживуающий и направляющий аспект Суперэго не развивается, Эго остается беззащитным перед Ид, что приводит к ряду патологических последствий (1958). Похожим образом Шафер указывает на "любящую и любимую" сторону Суперэго. Она представляет любимых и людящих, защищающих, утешающих и руководящих преэдиповых и эдиповых родителей, которые "даже наказывая, дают необходимые заботу, теплоту и ласку" (1960,стр.186).

Эти функции заботы, покровительства и любви (наряду с наказывающей ролью родителей) ребенок интернализует, идентифируясь с ними, что является частью успешного утверждения либидной константности объекта. Идентификация с "объектом в создающей комфорт роли" (Фьюрер,1967) в конечном счете дает ребенку возможность любить, защищать, утешать и руководить с чувством гордости за себя.* Поэтому успешное становление Суперэго дает мощный потенциальный источник благополучия. Это позволяет ребенку с каждым годом все меньше зависеть от внешних источников "нарциссической поддержки", предоставляя возможность избегать разочарования и фрустрации пользуясь интернализованными идеалами и стандартами, чему родители способствуют.

Имеются определенные расхождения на предмет того, где локализованы эти создающие комфорт функции -- в Суперэго или в Эго. Ранее нами уже обращалось внимание на то, что это Эго-функции, тогда как Фьюрер обсуждает их в связи с Суперэго. Может быть, можно утверждать, что это еще один пример того, каким образом эти две системы перекрываются, когда Эго-функции служат целям Суперэго.

Одной из характерных черт Суперэго является то, что оно никогда не становится гомогенным; это позволяет разнообразным идеалам внутри Эго-идеала возникать и существовать. Способность индивидуума сохранять самоуважение может таким образом являться показателем гармоничности или же дисбаланса и конфликта во внутрисистемном конфликте (Хартманн,1950). Хронически пониженное самоуважение может свидетельствовать о конфликте между идеалами. По описанию одного пациента его мать боялась, что он может стать неотесанным мужланом и поэтому способствовала его художественным и интеллектуальным упражнениям, отец же не хотел, чтобы он стал размазней, поощряя грубость и агрессивные игры. Жалобы пациента состояли в том, что он не может одержать победу на интеллектуальном поприще, которое его привлекало; у него было заниженное самоуважение, так как он сомневался, настоящий ли он мужчина. Гармонизация идеалов внутри Эго-идеала является еще одной задачей развития, особенно актуальной в подростковом возрасте.

Теперь мы обращается к развитию данной психической системы. В очередной главе нами прослеживается развитие Суперэго начиная с формирования категорий "можно и нельзя" и вплоть до рассмотрения структуры этой системы, функционирующей не только для внушения болезненных аффектов стыда, вины и низкого самоуважения, но и для обеспечения приверженности морально-нравственным стандартам без дополнительной внешней поддержки.