ГЛАВА 14. ПОЛОВЫЕ РАЗЛИЧИЯ В РАЗВИТИИ СУПЕРЭГО. - Психоаналитические теории развития- Филлис Тайсон и Роберт Тайсон

Обсудив общие элементы в функционировании и развитии Суперэго у мужчин и женщин, мы теперь сосредоточимся на половых различиях в способах, которыми дети познают и справляются со своей сексуальностью, своей агрессией, своими переживаниями, связанными с родителями, как воздействующими на развитие Суперэго. После обзора гипотез, выдвинутых в противовес точке зрения Фрейда на развитие и функционирование Суперэго у женщин, мы отдельно опишем черты развития Суперэго женщин и мужчин. (Может быть, удобнее было бы говорить о мужском и женском развитии Суперэго, но мы будем избегать использования этого выражения, поскольку оно предполагает наличие у Суперэго пола.) Наше обсуждение ограничится периодом раннего детства, поскольку мы рассматриваем формирование Суперэго, а не позднейшие его преобразования.

Теория развития Суперэго у женщин.

Фрейд полагал, что голос совести является мужским голосом, возникающим из идентификации с отцом. По его мнению, организация Суперэго у женщин является низшей по отношению к таковой у межчин, разница проистекает из различной связи между комплексом кастрации и Эдиповым комплексом у мальчиков и девочек. Принимая во внимание, что комплекс кастрации побуждает мальчиков подавлять их эдиповы желания и ведет к идентификации с отцом, у девочек принятие кастрации приводит к эдиповой прогрессии. Только в редких случаях девочка идентифицируется с отцом тем же путем, и настолько же, насколько мальчики. Эти рассуждения привели Фрейда к предварительному заключению:"Для женщин уровень того, что этически приемлемо, иной, чем у мужчин. Их Суперэго никогда не бывает настолько непреклонным, настолько безличным, настолько независимым от его эмоциональных истоков, как мы требуем того у мужчин... они показывают меньшее чувство справедливости, чем мужчины... они менее готовы подчиниться великим требованиям жизни... в своих суждениях они более подвержены влиянию чувства привязанности или враждебности -- всего этого достаточно, чтобы считать формирование их Суперэго видоизмененным (1925б,стр.257-258).

Jones не соглашается с рассуждением Фрейда о неадекватности функционирования Суперэго у женщин; его собственный клинический опыт заставил его думать, что женщины страдают из-за чувства вины не меньше, чем мужчины. Он считал, что взгляд на страх кастрации как главную мотивацию Суперэго является ограничением; это ведет к риску смешать психологию женщин и мужчин и мешает пониманию фундаментального конфликта у женщин, который ведет к формированию Суперэго.

С точки зения Jones, основными страхами женщины являются сепарация и отвержение, и она развивает Суперэго в борьбе с этими страхами. Корректируя то, что он считал сверхсосредоточенностью Фрейда на Эдиповом комплексе, он указывал на важность для девочек до-эдиповой привязанности к матери. Он считал, что страхи быть отвергнутой и отделенной от матери переносятся в Эдиповой фазе на отца. Затем, пытаясь заслужить одобрение отца, и избежать отвержения и заброшенности, девочка идентифицируется с моральными идеалами отца. Далее Jones говорит, что зависть к пенису может быть отмечена в том, что женщины часто развивают идею о том, что мужчины (значит, отец) решительно против женственных желаний, не одобряют женственность(1927,стр.449); Таким образом, идентификация девочки с отцом в процессе попытки избежать сепарации и отвержения часто приводит к включению мужских и умалению женских идеалов. Несмотря на идеи Jones, концепция кастрации продолжает существовать и в некоторой степени остается ахиллесовой пятой теории формирования Суперэго у женщин. Для укрепления убеждения, что женщины развивают функционирование Суперэго по крайней мере до степени эквивалетной таковому у мужчин, аналитики пытаются найти у женщин мотив, который соответствовал бы страху кастрации у мужчин. Horney (1926), например, хотя и возражала против сравнения развития у женщин и мужчин, тем не менее связывала развитие Суперэго у женщин со страхом повреждения гениталий. Она считала, что когда зависть к пенису оказывает влияние кк динамический фактор у взрослой женщины, это указывает на регрессивное разрешение Эдипова комплекса. В процессе анализа, Хорни обнаружила у взрослых женщин всепроникающие фантазии о чрезвычайно большом пенисе, осуществляющем насильственное проникновение, причиняющим боль, страх и разрушения. Она допускала, что такие фантазии порождаются в раннем детстве; маленькая девочка, наблюдая диспропорцию в размерах отца и своих собственных, будет бояться вагинального повреждения, что она и представляет себе в фантазиях о совокуплении. По Хорни, Эти страхи заставляют девочку отказаться от эдипальных желаний и женской позиции; она перенимает мужскую идентификацию и желание пениса. Эенское желание быть мужчиной затем поддерживается подавлением эдиповых страхов и эдиповой вины; и до тех пор, пока кастрация принимается за доказательство вины, необладание пенисом будет доказывать девочке, что она виновата. Melanie Klein также обращала основное внимание на повреждение тела, как мотив формирования Суперэго у женщин по двум моментам (1928;1919;1930;1933). Во-первых, она выдвинула

"нет страницы # 4"

конечном итоге таким же сильным для женщин, как страх кастрации для мужчин, если не более того.

Sachs также не соглашается с идеей низшего свойства Суперэго у женщин и предполагает, что функционирование независимого Суперэго женщин базируется на идеале самоотречения. Это означает, что девочка отказывается от эдиповых устремлений и толерантна к сопутствующей им фрустрации. Фрустрация начинается рано ввиду того, что принимая кастрацию, девочка открывает клиторальную маструбацию, фрустрирующую и не удовлетворяющую, которая подталкивает ее к инцестуозным эдиповым желаниям. Затем она бывает фрустрирована в своем генитальном желании отца или его ребенка. В последнем усилии держаться за Эдипов комплекс -- а это для нее фиксация на ее отце -- она переносит на него "со страстной силой" оральные желания, исходно ассоциируемые с оральной фрустрацией и матерью. Фатальность этих оральных желаний, объектом которых является теперь отец является важной детерминантой окончательной формы Суперэго у женщин. Если эти оральные желания не могут быть преодолены, девочка остается фиксированной на отце и в зависимой манере просто идентифицируется с его (или его заместителя) Эго-идеалами. Если фрустрация выносима, отец тем не менее интроецируется и девочка отделяется и функционирует независимо, "принимая депривацию как жизненный идеал" (1929,стр.60).

Jacobson наблюдала тенденцию женщин обесценивать их женственность и уступать мнению мужчин (1937), и считала, что это соответствует мнению Фрейда о том, что те же самые женщины могли страдать от безжалостных, жестоких запретов Суперэго. Позже (1964) она не согласилась с Фрейдом, что у женщин недостаточно побуждений для формирования Суперэго, она полагала, что Суперэго у женщин развивается по иному пути, чем у мужчин. Она считала, что открытие девочки о том, что у нее нет пениса переживается как нарциссическая обида, ответственной за которую она считает мать. Могут быть предприняты некоторые усилия для возмещения этого, что обычно открывает путь чувству подавленности, иногда с преобладангием отказа от генитальной активноти и с анальной деволюцией и ее собственных и материнских гениталий, с которым она справляется, создавая идеал того, чтобы быть опрятной, чистой и послушной. Отказываясь от генитальной активность она переносит внимание с гениталий на все тело. В гневе отворачиваясь от обесцененной теперь матери, девочка осуществляет амбивалентное сближение с отцом. У него изымается нарциссизм прежде, чем быть облаченным в ее гениталии; страхом потери его любви заменяется страх потери пениса; и потеря любви отца символизирует потерю пениса, повторяя более раннее нарциссическое оскорбление.

Чтобы охранить себя от потери любви отца, девочка начинает содействовать его идеям и ценностям; таким образом, женская боязнь совести становится вторичной "социальной боязнью", так же, как мнения и суждения фаллического объекта любви начинают иметь решающее значение. Основой того, что девочка ценит свою женственность, Jacobson считала характер отношений обоих родителей, благоприятный ее женственности: "Окончательная конституция Эго, зрелость Эго-идеалов и автономность Суперэго у женщины тем успешнее, чем лучше маленькая девочка научается подчеркивать свою женственность и таким образом может найти свой путь обратно, к идентификации с материнскими Эго- и Суперэго". (1964,стр.114-115).

Reich (1953) не подвергала сомнению точку зрения Фрейда на то, что Суперэго у женщин происходит из эдиповых намерений, но она полагала, что Эго-идеалы формируются раньше, и что тревога Эго-идеалов прерывает интернализацию Суперэго. Она наблюдала в своих исследованиях нарциссических патологий у некоторых женщин последовательно осуществляемые нарциссические выборы объекта и использование этих патологических объектных связей для преодоления обиды, нанесенной ее самоуважению и для того, чтобы превозмочь кастрационные чувства. Таким образом, они часто становятся слишком зависимыми от мнения окружающих. Она считала, что эти нарциссические нарушения проистекают из до-эдиповой патологии связи мать-дочь. Эта патология прерывает развитие Суперэго, так что не возникает ни эдиповой завершенности ни полной интернализации Суперэго.

Greenacre (1952а) предполагает, что Суперэго девочек находится под влиянием взаимодействия с ее физическим телом. Девочка может смириться с тем, что она не обладает пенисом, но она нем не менее предполагает, что его отсутствие -- это наказание за прошлую мастурбацию с тех пор как часто возникающее мастурбационное возбуждение привлекло ее внимание к ее "прискорбному состоянию". Этот предполагаемый грех, за который она уже понесла наказание проявляется в накоплении чувства вины, которое вносит свой вклад в ненормальное усиление позднейших чувств вины в ситуациях конфликта. Greenacre предполагала, что это накопление чувства вины содействует некоторым заметным, хотя довольно расплывчатым или бесцелльным угрызениям совести и тревожным тенденциям, часто наблюдаемым у девочек.

Chasseguet-Smirgel (1970) рассматривала проблему чувства вины у женщин под самыми различными углами. Она считала, что дети обоих полов видят мать сильной и всемогущей и чувствуют себя беспомощными и несовершенными по сравнению с ней. Мальчик чувствует нарциссическое удовлетворение при мысли, что у него есть что-то, чего нет у его матери, но девочке, чтобы освободиться от матери приходится обращаться к отцу. Однако эдипова позиция означает, что она должна идентифицироватья с матерью, которую она считает кастрирующей. Она хочет пенис не ради него самого, но как мятеж против человека, который причиняет нарциссические раны всемогущей матери. Женщина перенимает моральные убеждения ее сексуального партнера, поскольку ее бессознательная вина сильно связана с запретами всемогущей матери -" ты не должна иметь сосбвтенных правил. Чувство вины у женщин таким образом, произврастает из желания как соединиться с отцовским пенисом, орально или вагинально, так и заместить всемогущую мать. Защитой от соперничества с матерью, от сраха перед идентификацией с кастрирующей матерью и от страха кастрации отца девочка может выбрать зависимость от отцовской заботы. В этом случае она не занимает место матери около отца и не идентифицируется с кастрирующей матерью; она остается скорее зависимым ребенком, чем становится женщиной.

Muslin (1972) настаивает, что Суперэго женщин можно сравнивать с таковым у мужчин и по структуре и по функциям, но содержание запретов и идеалов у женщин и мужчин различно. Он видел, что жажда любви и потребность в одобрении от отцовского и других объектов продолжается всю жизнь. В итоге, страх потери любви и ущерба самоуважению так же важны для регуляции психической деятельности, как и страх наказания Суперэго в форме чувства вины. Schafer утверждает, что традиционные установки Фрейда привели его к недооценке как роли связи девочки с матерью, так и роли догенитального опыта. Schafer настаивает, что то, что Фрейд считал устойчивой моральной стабильностью мужчин, скорее изоляция аффекта и обсессивная психопатология, чем моральные ценности. Schafer также обращает внимание на необходимость лучшего выявления различий между Суперэго и моралью. Вместо рассуждения вроде; "Девочки не развивают неуклонно свое Суперэго, как это делают мальчики..." она считала более подходящим, что мальчики развивают кодекс морали, что является просвященным, реалистичным, согласующимся с конвенциальными нормами цивилизованного взаимодействия между людьми (1974, стр.466).

Blum (1976) критиковал точку зрения Фрейда, что мазохизм является моральным, эротогенным и женственным, и, следовательно, важной частью женского Суперэго. Он подчеркивал, что мазохизм является остатком незавершенного детского конфликта и не является ни сущностно женским, ни важным компонентом женского характера. Сильные мазохистические Эго-идеалы обычно связываются с нарушением объектных связей и отражают до-эдипову и эдипову патологию. Далее Blum отмечает, что материнская преданность не должна путаться с мазохистическим порабощением или с предохранением объекта от агрессии.

Bernstein (1983) критиковал концепцию Фрейда развития и функционирования Суперэго на основе тех временных рамок, которые он предлогал, и тех мотиваций, которые он предлагал, и за то, что он брал мужские мужские характеристики за универсальный стандарт для суждения об адекватности функционирования Суперэго. Она утверждает, что как было измерено с помощью управляемого контроля, Суперэго у женщин не менее эффективно, чем у мужчин, но что содержание директив Суперэго у женщин иное. чем у мужчин, и что ограничения, налагаемые Суперэго женщин происходят от иных источников, нежели страх кастрации. Этими источниками являются страх грандиозной нарциссической матери во младенчестве; распространение анальных запретов на генитальные импульсы из-за спутанности и взаимопроникновения анальной и генитальной областей тела; фантазии о бывшей в прошлом кастрации, которые придают большую обоснованность страхам повреждени тела, таких, как сексуальное проникновение или рождение детей.

Обсуждение

Основной идеей, общей для этих различных точек зрения, является то, что Фрейд заблуждался, считая, что развитие и функционирование Суперэго у женщин является низшим по отношению к таковому у мужчин. Доклады о психоаналитических опытах, представляемые на протяжении многих лет, ясно обнаруживают у женщин сильное чувство вины. склонность к самокритике, чувство незащищенности, склонность уступать чужому мнению и важность до-эдиповой связи девочки с матерью. Это может быть истолковано и как следствие неудовлетворительно интернализованного Суперэго, и, что более предпочтительно, как поведение, свидетельствующее о сложных путях развития, так же тесно сплетенных с развитием Суперэго, как и с развитием характера.

Не должно удивлять, что мы считаем, что любые представления о развитии Суперэго у женщин должны принимать в рассчет множество факторов: сексуальность, агрессивность, связи мать-дитя и отец-дитя, формирование половой идентичности (которое мы обсуждали в главе 7), регуляцию нгарциссического равновесия, разнообразие идеалов, устойчивость целей и вклад переживаний как до-эдиповой, так и эдиповой и послеэдиповой стадии развития.

Среди этих многих факторов особенно важно при обсуждении развития Суперэго у девочки рассмотреть содержание идеалов и интроекций. Muslin (1972) подчеркивала, что, приняв во внимание, что специфические идеалы, запреты и моральные кодексы меняются от культуры к культуре, по его опыту, можно выделить общие элемнты содержания Суперэго у женщин западной культуры. Они включают в себя запрет на агрессивную активность, цензуру сексуальной активности, ограничение других форм инстинктивных проявлений, идеал "быть милой, ласковой, застенчивой" или "быть неагрессивной, чистой, опрятной", и часто ожидания того, что она стант атерью собственной матери.

Среди других современных комментаторов, Schafer (1974) u Bernstein (1983) делали акцент на том, что различия в женских и мужских ценностях приводят к очевидным различиям в функционировании Суперэго, даже в случае слабости Суперэго. Концепция "твердость" против "гибкости" проиллюстрирует это. Читая работы Фрейда о Суперэго, мы поняли его так, что он подразумевал, что прочная структура, не подверженная воздействию эмоций прошлого и настоящего, является наиболее желательной. Напротив, мы сказали бы, что бывают случаи, когда гибкая структура, способная своевременно быть доступной и отвечать на окружающее, каким оно является в данный момент, более моральна. Gilligan (1982) с позиций психолога демонстрировала значимые различия в мужских и женских откликах на необходимость решить моральную дилемму; она заключала, что мужчины часто реагировали, исходя из того, что лучше для отношений.

С нашей точки зрения, ошибочное заключение о том, что Суперэго у женщин слабее отражает воздействие внутрисистемного конфликта. Такой конфликт может начаться, когда, следуя за ранними указаниями Суперэго о полушании авторитету, женщина подчиняется мнению другого, для того чтобы поддержать отношения. Затем директивы суперэго, исходящие из более поздних источников, могут ободрить ее быть утверждающей и принимать независимые решения. Но более ранние интроекции все еще имеют сильное влияние и противоречат более поздним. При такой дилемме даже самые утвержденные и независимые женщины могут по временам страдать от нерешительности, колебаний и чувства вины.

Спорный вопрос о мотивации и временных рамках также важен для обсуждения половых различий в развитии Суперэго. Мы интерпретируем данные о развитии Суперэго, чтобы показать, что в общем, у девочек формирование Суперэго начинается раньше, чем у мальчиков. В некоторой степени это облегчается благодаря хорошо известному факту, что на первых годах жизни когнитивные способности лучше развиты у девочек, чем у мальчиков того же возраста.

Но мы полагаем, что желание любви идеализированного объекта того же пола и страх потери этой любви является первостепенно важными в развитии Суперэго. Исход половой идентификации, нарциссизм и самоуважение тесно связаны с этим желанием. Следовательно, потребность разрешить конфликтные чувства любви и ненависти, приводящая к идеализации объекта любви того же пола, является центральной в формировании Суперэго. У девочек этот конфликт должен быть разрешен до того, как эдипова прогрессия может иметь место. Для мальчиков этот конфликт является центральным в эдиповом разрешении. Следовательно, мы утверждаем, что у девочек центральной мотивацией для формирования Суперэго является ее желание любви идеализированной матери. Часто это влечет за собой желание фантазийного, идеализированного чувства близости или единства, что, как девочка воображает, должно было быть частью ее связи с матерью во младенчестве. С появлением ведущей роли гениталий это часто принимает форму сближения со сказочной бого-матерью -- типическим образом. Конфликт рапрошман, тем не менее, с борьбой с излишним давлением и контролем в попытке упрочить сепаратную идентичность и чувство автономности приводит девочку к страху потерять любовь идеала. Первые шаги девочки в формировании Суперэго затем представляют собой ее попытки разрешить этот конфликт. Часто это подразумевает идеализацию матери и формирование жестких интроектов, которые оборачиваются против самости, когда она проявляет сексуальные или агрессивные пробуждения.

Хорошо разработано: конфликт рапрошман и гнев на мать сталкиваются с ощущением, что она любима матерью. Утрата чувства интимной близости ведет к чувству амбивалентного одиночества сверх того, что проистекает из фрустрации других желаний. Теперь проекции искажают реальную мать, но ранние идентификации с запретами, требованиями этой искаженной материнской репрезентации в попытке разрешить сильную и болезненную амбивалентность, формируют основу ее Суперэго.

Рассматривая пример Бет, трех с половиной лет, обращаем внимание на ее обращение с другими детьми из-за импульсивности ее поведения; она сторонилась других детей, щипалась, таскала за волосы и била их. Всякий раз, когда она была недовольна, она дралась; когда ей выговаривали, она упорно забиралась под стол и рыдала, заявляя, что ее никто не любит. Она делала так, опасаясь любого вида интимности в отношениях, и будучи чрезмерно зависимой от других в поддержании своего самоуважения. Ее мать, боящаяся что контроль за Бет недостаточен, реагировала на это неправильно, обрывая ее, применяя силу, допуская пугающие проявления гнева и отстаивая свой контроль, ругая ее за то, что она никогда не думает о других людях и часто сравнивая ее, не в ее пользу, с ее сестрой, на два года младше, пока Бет не была полностью деморализована, и сердце ее не было разбито. Бет пыталась в соответствии с указаниями думать о других (что она понимала как противопоставление, она и другие, ее когнитивное развитие еще не позволяло ей понять истинную благопристойность), слушалась их, но все равно чувствовала только неодобрение, на что реагировала гневом. Отец, пытаясь смягчить влияние матери, считал себя реагирующим адекватно негативно на поведение Бэт.

В работе главным трансферным желанием было воображать, что Бет и аналитик -- близнецы. Она любила рисовать, но считала, что рисунки аналитика лучше, ее собственные рисунки не казались ей хорошими, если ее рисунки были лучше, она опасалась ревнивого гнева аналитика, который может опустошить ее чувства. Поэтому она делала вывод, что будет лучше, если она и аналитик будут одинаковыми -- или близнецами. Они провели многие часы, рисуя "рисунки близнецов", на которых аналитик делал то же, что делала Бет. Таким способом она воссоздала не только свое регрессивное желание чувства единства и преданности, но также свой поиск идеализированной материи.

Хотя патология Бет не может быть взята как пример нормального развития, она тем не менее показывает преувеличенную картину того, что обычно обнаруживается в раннем развитии женщин, где разногласия между контролем и конкуренцией (основанные не на эдиповых переживаниях, а на нарциссическом сравнении женской красоты и состоятельности) являются наивысшими. Затем это разрушает желаемую близость с матерью. Одним из следствий этой динамики может быть то, что девочка может быстро сдаться в борьбе за независимость в угоду пассивнвой уступчивости и в поддержку регрессивной фантазии о том, что она младенец. Поскольку примитивные самокритичные элементы интроекций и идеалов имеют постоянное влияние, они менее подвержены переменам, чем более поздние, более реально ориентированные элементы, авторитетные фигуры продолжают рассматриваться как враждебные и жесткие, что усиливает пассивное подчинение. Хотя амбивалентность периода рапрошман у мальчиков также ведет к интернализации конфликта, в этом случае половое отличие отталкивает его от чувства близости к матери и ведет к отдаленности и чувству отличия от нее, к идентификации с идеализированным отцом, скорее так, чем подчинение требованиям матери.

Поскольку Фрейд считал, что формирование Суперэго связано только с Эдиповым комплексом и преимущественно применительно к мужчинам, неудивительно, что он делал вывод, что важнейшим является страх кастрации. Однако, в развитии мотивация формирования Суперэго намного менее проста и меняется на протяжении времени развития, как мы уже описали в предыдущей главе. Там мы выделяли, что удовольствие от идентификации с идеалом и желание заслужить одобрение идеализированной матери оба являются потенциальными мотивами для формирования Суперэго, как только материнская любовь дает такую возможность.

Разумеется, одним из наиболее важных аспектов развития женщины является характер сильной привязанности девочки к матери и трудность существования вне ее. Успешная эдипова прогрессия включает в себя не просто смену объекта; в нашем обсуждении половой идентификации в следующей главе мы подробно опишем трудности, которые возникают у девочек при отказе от материнской привязанности при одновременной идентификации и соревнований с ней. Часто она достигает эдиповой прогрессии только ценой постоянной сильной ненависти к матери. Даже если она имеет дело с этими чувствами только через формирование реакций, они могут тем не менее вкладываться в эескте , критичное и наказующее Суперэго. Часто девочки оказываются ни в состоянии никогда до конца оставить мать и сохраняют привязанность к ней на всю жизнь. Balint (1973) описывает женщин, которые переносили свою привязанность на других женщин, но оставались до-эдиповыми в том, как заботились о них и обращались с ними.

Хотя такая борьба является предметом частого наблюдения, на удивление малое значение имеет роль агрессии в формировании Суперэго жэенщин. Действительно, враждебные импульсы и связанные с ними конфликты подразумеваются во многих формулировках, но акцент делается на сексуальности чувстве вины за мастурбацию, эдиповы желания, желание получить отцовский пенис и так далее. Исключая Melanie Klein концепции ранней связи с матерью обсуждают разочарование в ней и гнев на нее за то, что она не снабдила дечь пенисом.

Современные исследования показывают, что враждебные импульсы имеют много источников, это не просто реакция на разочарование и нарциссическую обиду на необладание пенисом, не менее важными, чем этот, являются сексуальные источники. Mahler, например, обращала внимание на чередование дистанцирования и освобождения начавшего ходить ребенка с призывающим и сближающим поведением, что она назвала амбитенденцией (Mahler et. al,1975). Этот феномен обычно сопровождает у ребенка, начавшего ходить, построение ее собственной индивидуальной идентичности и способности функционировать автономно, в соответствии с ее представлениями о сепарационных усилиях. В этот период регрессивная связь объединения мать-дитя разрушается автономностью и идентичностью девочки.

Агрессия служит продвижению вперед процесса сепарации и индивидуации, но сила ненависти и гнева на мать может разрушить у девочки взгляд на мать, как на идеал преждевременно. Результат включает в себя преждевременно пассивно сформированный характер или задержка в подчинении матери, и прерывание разрешения конфликтов развития, и задержку в формировании способности быть устойчивой к амбивалентности. Потеря идеализирующего взгляда на мать также прерывает интернализацию руководящих, оберегающих и поддерживающих интроектов. Вместо этого девочка формирует ниспровергающую точку зрения на объект и интернализирует враждебные, бескомпромиссные интроекты. Идентификация с негативным объектом ставит ее в ситуацию риска формирования негативного образа себя, и в результате получается личность с ненавидяще самокритичным Суперэго и уязвимым самоуважением. Nadelson и ее коллеги (1982) подчеркивали, что матери часто критически осуждают враждебные импульсы их дочерей. Маленькая девочка начинает бояться ответного материнского лишения любви, как наказания за ее гнев; к тому же собственный гнев девочка ощущает, как разрывающий связь, как будто он служит препятствием ее наслаждению от ощущения материнской любви и ее идеализации матери. Это способствует расширению враждебности интроектов, и потому чрезмерному увеличению самокритикующей функции Эго. Насколько сильны фантазии потери любви, настолько же сильна тревога деовчки; ее чувство утраты раннего взращивающего материнского Эго-идеала, поэтому ее выраженный вовне гнев ведет к еще большей тревоге и обесцениванию матери. Благодаря защитным возмещающим усилиям разрешить чувство амбивалентности., девочка старается быть хорошей, чистой и опрятной, чтобы вернутть материнскую любовь. Делая это, она часто вовлекает подчиненную и мазохистическую позиции во внутренний авторитет (и обуславливает этим будущее Суперэго) для поддержания объектной связи и предотвращения утраты любви, страх которой создается проецированием ее враждебных интроектов (Blum,1976). Хотя формулировки Kernberg (1976) не создавались специально для женщин, они уместны при взгляде на препятствия в ранних фазах формирования Суперэго у женщин. Он описал, как патогенный эффект раннего преобладания агрессии имеет разультатом искажение образов родителей. Он прерывает интернализацию более поздних, более реалитичных образов родителей, так что ненавидящие, враждебные (Kernberg предпочитал говорить садистичные) разрушительные и легко проецируемые качества Суперэго сохраняются. Это оборачивается столкновением с более высокими уровнями Суперэго и с развитием интернализации системы ценностей. Такой недостаток может принять форму патологической интеграции враждебных и идеализированных репрезентаций себя и объекта; Тогда идеал доминирует в агрессивных чертах и приобретает характеристики враждебных требований совершенствования, вызывающих чрезмерное подавление инстинктивных проявлений.

Сходная динамическая картина может возникнуть из-за патологиии матери (Lax,1977). Рождение дочери может вывести мать из душевного равновесия, так как это событие может иметь для нее различные бессознательные значения. Возможно, она бессознательно желает пенис и потому предпочитает мальчика. По этой или какой-либо другой причине мать оказывается не в состоянии развить гениальную материнскую озабоченность (Винникот,1956), поскольку ребенок не соответствует ее "фантазийному ребенку". Возникающая саморепрезентация девочки затем объединяется с позицией, обесценивающей мать, и девочка затем познает себя как существо, негодное для любви, никчемное и неадекватное. Конфликты анальной и детской генитальной фаз добавляются к ниспровергающему чувству неполноценности, мать сама по себе не воспринимается как идеал, но как обесценивающая любое удовольствие от идентификации с ней. Интернализация отвергающей, обесценивающей матери ведет к мазохистической самообесценивающей позиции и примитивному, жесткому и враждебному Суперэго. Обнаружение девочкой анатомических различий может привести к компромиссу в конфликте рапрошман, если идеализация матери серьезно повреждается каким либо из описанных способов. Скорее, чем чувство гордости быть как мать, девочка чувствует тогда нарциссическую обиду и больше чувствует гнев и разочарование, пришедшие с этим открытием (Yacobson,1954,1964). Зависть к пенису может развиваться, но это вторично по отношению к неспособности девочки разрешить ее амбивалентность по отношению к матери (Roiphe and Galensojn,1981; grrossman and Stewart,1976). В этих обстоятельствах, зависть к пенису может часто сопровождаться обесцениванием женственности и идентификаций с отцом и его идеалами, как описывал (1927).

Хотя эти обстоятельства делают эдипову привязанность девочки к отцу трудной или задерживают ее эдипово соединение с ним, эдипова прогрессия может тем не менее иметь место. Тогда вся любовь и нарциссические экспектации направлены на отца, а разрушительный, чрезмерный эдипов гнев и враждебность связываются с перпезентацией соперничества с матерью. Насколько мать является предметом этих негативных чувств, настолько интроекты, основанные на раннем познании матери, будут принимать враждебные позиции, направленные во вне, и вызывать и увеличивать потребность в отце и его любви. Следовательно, тревога девочки по поводу ее продолжающегося гнева будет фокусироваться на нарциссической угрозе неотзывчивого отца, так же как на страхе ответной зависти, враждебности матери и лишения ее любви. Страх наказания за эдиповы желания затем центрируется вокруг пугающих образов, которые могут включать в себя некоторые формы повреждения тела, выстроенных на раннем чувстве беспомощности и бессилия. Девочка может проявлять такие страхи по-разному. Одна шестилетняя девочка, после того. как описала свое удовольствие, когда ее щекочет отец, увидела сон, в котором ее щекотал вампир.

Не разрешенные конфликты по поводу агрессии, обращенной на мать могут сделать девочку уязвимой к переживанию неизбежного в процессе развития эдипова разочарования, как очень болезненного отказа. Ее чувство, что она недостаточно хорошенькая, не подходит для любви и недостаточно хорошая преувеличено, и предшествующее лишение иллюзий в отношени матери еще раз проживается в связи с возрождением самообесценивания.

Конечное укрепление Суперэго девочки относительно автономно от драйвов и враждебных интроекций и внутренние объекты могут зависить от той степени, в какой отец способен уберечь ее или помочь ей в борьбе фазы рапрошман. Отец может помочь девочке понижать агрессию (Herzog,1982), такая помощь полезна девочке в понижении ее враждебности к матери и также к ней самой в ее враждебных интроектах. ДЖля этого, чтобы выйти из затруднительного положения, нужно, чтобы отец был для дочери добавочным голосом авторитета и дополнительным источником благополучия, чтобы он адекватно поддерживал ее эдипово развитие и был эмпатичен к ее эдипову разочарованию. Девочка имеет еще большую помощь, если связь отца с ней такова., что она чувствует одобрение своей идентификацией со своей женственностью и материнским Эго-идеалом, так же как с соответствующими аспектами отца и его идеалов и моральных принципов.

Развитие Суперэго у мужчин.

Поскольку именно мать привносит стандарты и требования на ранних стадиях развития Суперэго, происхождение мужского голоса авторитета в Суперэго требует объяснения. С нашей точки зения, ответ лежит не только в способе, которым преэдиповы конфликты преобразуются Эдиповым комплексом, но также в природе до-эдиповых и Эдипоавых конфликтов как таковых. Хотя мальчик имеет дело с амбивалентностью в отношении матери в фазе рапрошман, в противоположность девочке, мальчик не имеет дела с большой потерей иллюзий и гневом от потери идеализированного чувства единства с матерью, поскольку это чувство единства разрушает его чувство мужской самости. Различие в поле, таким образом, дает толчок его борьбе за автономию. Мальчики получают нарциссическое удовлетворение хотябы от того, что, как они думают, они обладают чем-то, чего нет у матери, что, возможно, полезно для защиты от чувства гнева и беспомощности, вызываемых ощущением силы и всемогущества матери (chasseguet-Smirgel,1970). К тому же, хотя его ранние интроекты голоса авторитета и сопутствующей системы ценностей основаны на запретах и стандартах, установленных матерью, с возрастанием чувства мужественности он все больше и больше смотрит как на авторитет на своего отца. Разумеется, мальчик может защищаться от ранних страхов кастрации, идеализируя отца. Это идеализация может уменьшать его мотивацию к подчинению материнским стандартам и идентификации с ними. Если он воспринимает требования матери, как очень назойливые, он может упрямо отказываться от выполнения их в усилии утвердить свое чувство автономии и миужественности, феномен, часто и отчетливо видный в трудностях неучения пользованию туалетом. Как только мальчик прогрессирует в детскую генитальную фазу и установит первенство гениталий, в его сознании возрастает важность отца как идеала, и приближение к его идеалу доставляет нарциссическое удовольствие от возрастающего чувства мужественности. Когда мальчик принимает отца как идеал мужественности и старается идентифицироваться с ним, это прокладывает путь позитивному разрешению Эдипова комплекса (Фрейд, 1921). Теперь отец нужен мальчику не только для конечной эдиповой прогрессии и разрешения, но и для интернализации безопасного чувства мужественности (процесс, тщательно описанный в последующих главах).

Когда, из-за конфликтующих инцестуозных влечений амбивалентность мальчика в отношении отца возрастает, отцовские репрезентации приобретают возрастающе авторитарные позиции в его представлениях. В то же время, отцовский становится выразителем так сказать, всех прежжних интроектов Суперэго, и до-доэиповы враждебные чувства к материнским запретам реорганиз3уются, трансформируются и нарпавляются на отца. Тогда мальчик может вернуться к матери как менее амбивалентно любимому либидозному объекту. Такой взгляд на мать смягчаект другие крайневраждебные до-эдиповы материнские интроекты. Во время возрастающей включенности Эдипова комплекса появляются приятные фантазии эдипова успеха, этим фантазиям сопутствует конкуренция и ненависть отца. Поскольку мальчик также любит идеально воспринимаемого отца, эти эдиповы фантазии привносят болезненное чувство амбивалентности в добавление к страху в отношении отца. Оба, и страх кастрации и амбивалентность могут придти в противоречие с приятным ощущением собственной мужественности. Амбивалентность в отношении отца может приводить к его обесцениванию, и следовательно, к обесцениванию его самого как мужчины. Разрешение конфликта амбивалентности обеспечивает поддержание его фаллическинарциссических отношений в разделении мускулинной активности, что усиливает полноправное чувство мужественности, с которым мальчик идентифицируется как с идеальным отцом. Приятное чувство мужественности, следовательно зависит от успешного разрешения мальчиком его амбивалентности к отцу, достигаемой за счет отказа от инцестуозных желаний и принятия правил отца, и за счет дальнейшей идеализации отца. Нарциссическое удовлетворение, увеличивающееся посредством идентификации с идеалом отца и его моральными стандартами помогает уравновесить нарциссическую травму от эдиповой неудачи.

Мы считаем, что так же как у девочек, у мальчиков есть потребность в разрешении амбивалентности через идеализацию объекта любви одного с ними пола, воздающей сильную мотивацию для формирования Суперэго. Чувства любви и ненависти мальчика к отцу могут вызывать различные фантазии об ответном наказании, избегание которого создает дальнейшую мотивацию для идентификации с правилами отца. Как мы отмечали ранее, мальчик также получает все большее осознание как того, что у отца есть правила для него, так и то. что отец сам живет, следуя установленным моральным стандартам и правилам, и, как часть эдипова становления, мальчик идеализирует эти моральные правила и идентифицируется с ними. Мы уже подчеркивали, что девочки начинают формировать Суперэго раньше, чем мальчики, что в последствии можно обнаружить в ее Суперэго примитивные элементы, и чем более поздние, более реально ориентированные элементы, тем они более подвержены изменениям. Это значит, что репрезентации авторитета у мальчиков могут не иметь настолько примитивных черт, какие есть у раннего Суперэго девочек. В некоторых случаях Суперэго мужчин выражает такое свое качество, как ригидное и догматическое соблюдение правил, что, возможно, как считаем Schafer (1974), преимущественно связано с обсессивной патологией. Важным этиологическим фактором обсессивной психопатологии является потребность в строгом следовании директивам Суперэго из-за сильной кастрационной тревоги. Здесь мы хотим отметить относительно мало рассмотренный аспект роли отца, такой как снижение агрессии. По разным причинам, мальчики часто имеют больше трудностей, чем девочки, в контроле над либидозными и агрессивными импульсами. Из-за своей большей импульсивности они более уязвимы для жестких интроектов, и кастрационная треовга может сохраняться. Один маленький мальчик даже проявлял этот страх в виде активного желания. Он хотел быть девочкой, потому что "девочки не имеют так много сложностей с тем, как быть хорошей"... Как и для девочек, для мальчиков существенно, чтобы отец помог ему понижать контролировать и другими способами управлять его сексуальностью и агрессией и динетифицироваться с отцовскими предписаниями. Он частично делает это, грубовато играя с мальчиком. Это сначала возбуждает мальчика, но затем отец помогает ему, приводя его в спокойное состояние. Когда отец не выполняет этой функции, чрезмерно увеличивая агрессию и снижая контрль над ней, возрастает вероятностью жестких интроектов или реального переживания наказания, оба из которых увеличивают кастрационную тревогу, так что она продолжает усиливать угнетающее влияние. Позже, рациональные рассуждения могут быть нарушены, и мужчина может упорно настаивать на том, что только путем точного следования законам и придерживаясь буквы закона можно избежать нескастья, или кастрации.

Приведем пример Джимми, шести с половиной лет. Родители Джимми развелись, когда ему было три года, оба заключили повтороные браки и разделили опеку над ним. Джимми одинаково восхищался как родным отцом, так и отчимом, но эти двое мужчин придерживались различных ценностей и представляли собой контрастно противоположные модели для идентификации. Его родной отец вес себя в несколько пугающей, агрессивной манере и выражал грубый, жесткий образ мужественности. Его отчим был спокойным, с мягкой речью, любящий, нежный, но твердо контролирующий себя. Пока Джимми сражался с этими двумя точками зрения на мужественность, интеграция и эффективное функционирование Суперэго страдали. Он маленького роста, и очень вспыльчив, если его поддразнивают за его рост. Он пытается демонстрировать свою мужественность путем физической агрессии и нападок, как его отец. Но затем он становится подавленным, считает себя плохим мальчиком. Реакция, которая отражжает жесткие интроекты и идеалы, основанные на ценностях его отчима.

Интересно, что точно обратное манифестное поведение может также показывать на сильную и устойчивую кастрационную тревогу. Неуступчивость в отношении внутренних или интернализированных запретов и моральных стандартов приводит к разрушительному поведению, которое ставит мальчика в положение конфликта с внутренним авторитетом; такое поведение часто мотивируется потребностью предемонстрировать и посредством этого увеличить свою мужственность. Хотя оценка авторитета может быть болежненным и приводить к чувству стыда, оно может также подтвержадть мальчику его возмужание и эффективнось, и, поэтому, в некоторой степени негативная оценка подкрепляется. В этом случае, тем не менее, дальнейшая интернализация Суперэго задерживается другими патологическими последствиями.

Заключение.

Хотя мы не отдали должное всему ряду разнообразий половых различий в развитии Суперэго и ограничили обсуждение ранним детством, надеемся, что мы тем не менее опровергли обсуждение ранним детством, надеемся, что мы тем не менее опровергли идею Фрейда о том, что функционирование Суперэго у женщин неполноценно по сравнению с таковым у мужчин.

Наш основной тезис в том, что потребность в разрешении амбивалентности к идеализированному объекту того же пола, служащая формированию половой идентификации, является исключительно важной для развития Суперэго. Для девочек эта задача встает раньше, когда когнитивные навыки еще не созрели. Следовательно, очень велика вероятность, что интернализация жестких, разъединяющих безжалостных интроектов происходит от этих усилий. Это подвергает опасности приятное нарциссическое наделение властью чувства собственной женственности и функционирование любящего Суперэго. Это также потенциально приходит в противоречие с окончательной интернализацией автономного, независимого функционирования Суперэго.

Для мальчиков эта задача встает несколько позже, когда достижима некоторая проверка реальности благодаря более развитым когнитивным навыкам. Кроме того, мальчики не имеют дела с лишением иллюзий и чувством гнева от потери идеализированного чувства единства с матерью, поскольку половое различие обеспечивает дополнительную силу его стремлению к автономии. Разрешение амбивалентности к отцу является важнейшим для развития Суперэго мальчиков. Разрешшение амбивалентности обеспечивает полноценное чувство мужественности, которое мальчик идентифицирует с идеальным отцом, а также обеспечивает идентификацию с отцовскими правилами и нравственными нормами7 Таким образом он откладывает фантазции гетеросексуального завоевания на более поздний период жизни. В этот период он получает все возрастающее удовольствие от того, что он похож на идеализированного отца и разделяет с ним активность, так же, как от подчинения нравственным нормам отца и идентификации с ними. Голос авторитета затем становится постепенно автономно функционирующим, прочным, представленным внутренне.