Эпилог. Психология и философия - Психология - Джемс

Значение слова «метафизика». В последней главе я за-метил, что вопрос о свободе воли должен быть отнесенв область метафизики. Решать его окончательно   начисто психологической почве было бы преждевременно.Пусть психолог открыто станет в этом вопросе на сто-рону детерминизма ради специально научных психоло-гических целей, и никто не вправе будет упрекнуть его.Если впоследствии окажется, что детерминизм имеетлишь относительное значение, что ему может быть про-тивопоставлено иное воззрение на человеческую волю,то возможно будет найти такую позицию, которая при-мирит противоречащие взгляды. С этической точки зре-ния детерминизм должен быть ограничен, и автор, неколеблясь, становится на эту последнюю точку зрения,признавая волю «свободной». Детерминизм в психоло-гии имеет для него лишь условное,   методологическоезначение. Здесь не место приводить доводы в пользусвободы воли, и я отмечаю только столкновение двухвзглядов на тот же вопрос в двух различных   науках,обособленных одна от другой ради практических целейнаучного исследования, для того чтобы показать: прин-

ципы, принимаемые на веру отдельными науками, тре-буют взаимной поверки. Та область знания, где произ-водится эта поверка, и называется метафизикой.

Метафизика — необычайно упорное стремление к яс-ности и последовательности в мышлении. Отдельныенауки руководствуются принципами, крайне неяснымии полными противоречий, но несовершенство принциповможет быть оставлено ими без внимания для специаль-ных целей. Этим объясняется то презрительное отноше-ние к метафизике, которое так часто можно наблюдать.Для человека, преследующего ограниченную цель, слиш-ком утонченное, не имеющее значения для его цели об-суждение принципов представляется «метафизикой».Вопрос о том, что такое время, какова его сущность, неимеет для геолога никакого значения и выходит за пре-делы его исследований. Механику нет надобности знать,как возможны действие и противодействие. Психологупет времени задаваться вопросом, каким образом он идух, объект его исследования, познают тот же внешниймир.

Но без сомнения, проблемы, не имеющие никакогозначения с одной точки зрения, могут быть очень важ-ными с другой. Для того, кто задается целью уяснитьнаивозможно глубже значение мира как целого, пробле-мы метафизики должны стать важнейшим объектом ис-следования. Психология представляет на усмотрениеметафизики целый ряд таких проблем, и я намерен те-перь указать вкратце важнейшие из них. Первой из нихявляется выяснение того, как сознание  относится кмозгу.

Отношение сознания к мозгу. В психологии, посколь-ку мы будем разрабатывать ее как естественную нау-ку (а такой точки зрения мы придерживались во всемпредшествующем изложении), состояния сознания при-нимаются за непосредственные данные опыта; причемрегулятивная гипотеза, которой мы руководствовалисьвсе время, предполагает, что в каждую данную минутукаждому общему состоянию нашего мозга соответству-ет только одно определенное состояние сознания. Такаягипотеза вполне ясна до тех пор, пока мы, вдаваясь вобласть метафизики, не зададимся вопросом, что озна-чает слово «соответствует». Если мы хотим этим словомвыразить не простое параллельное изменение состояниймозга и состояний сознания, а нечто большее, то поня-тие, связанное с этим словом, окажется крайне неясным.

Некоторые думают, что его можно сделать более яс-ным, предположив, что состояния мозга и состояния со-знания суть внешняя и внутренняя «стороны» одной итой же «реальности». Другие видят в состояниях созна-ния реакцию некоторой единой сущности — «души» намножество воздействий на нее со стороны мозга. Третьиполагают, что тайну взаимодействия души и тела мож-но разгадать, если предположить, что каждая мозговаяклеточка одарена особым сознанием и что эмпирическиданное состояние нашего сознания есть результат слия-ния множества отдельных сознании в одно, так же как,с другой стороны, наш мозг представляет собой сово-купность множества нервных клеток.

Первую из этих точек зрения мы можем назватьмонистической, вторую — спиритуалистической, третью—(помистической. Каждая из них связана с весьма зна-чительными трудностями; наиболее состоятельной в ло-гическом отношении я считаю   спиритуалистическуютеорию. Но она не дает никакого объяснения таким пси-хическим явлениям, как раздвоение личности, периоди-ческая смена одной личности другою (см. XII главу).

Эти факты удобно объяснить при помощи атомисти-ческой теории, так как гипотеза слияния множества под-чиненных сознании в одно общее и распадения общегосознания на множество мелких подчиненных представ-ляется более приемлемой, чем гипотеза активности еди-ного духа, то распадающегося на множество одновре-менно действующих независимо друг от друга сознании,то снова возвращающегося к нераздельному единству.Локализация психических функций в различных частяхмозга также благоприятствует  атомистической точкезрения. Предположим, передо мной колокольчик; еслия вижу его при посредстве затылочных долей мозга ислышу его звон при посредстве височных долей, -ю весь-ма естественно можно сказать, что затылочные долимозга видят колокольчик, височные слышат его звон;

а затем зрительное и слуховое впечатления «сливают-ся» в одно цельное восприятие. Таким образом, фактсовместного действия различных частей мозга при вос-приятии данного объекта различными органами чувствобъясняется, по-видимому, настолько просто, что сто-ронник психического атомизма признает не идущими кделу, «метафизическими» все возражения, приводившие-ся нами несколько выше против мысли о возможно-сти «слияния» отдельных «частей» сознания. Он нользуется гипотезой атомизма, находя ее простым и удоб-ным приемом для подведения различных психическихявлений под одну общую формулу.

Вопрос о соответствии между состояниями мозга идуши не только представляет трудности для оконча-тельного решения, но и в самой постановке его уже естьнекоторая неясность: «1'ombre en ce lieu s'amasse et lanuit est la toute» (здесь сгущаются тени и наступаетполный мрак).

Прежде чем задавать вопрос, в чем заключается пе-ремена психических и соответствующих им физиологи-ческих процессов, надо найти носителей этих перемен.•<...> Мы должны отыскать такое элементарное пси-хическое состояние, которому бы прямо соответствовалоизвестное состояние мозга и, наоборот, определить, ка-кому элементарному физиологическому процессу соот-ветствует элементарное душевное явление. Определявтаким путем элементарный и психический факты, мымогли бы установить непосредственно между ними из-вестное отношение в виде элементарного психофизиче-ского закона.

Метэмпирическая гипотеза существования психиче-ских атомов была найдена нами, так как мы все времяпринимали душевное состояние человека во всей егоцельности и сложности за элементарный   психическийфакт, а весь мозг — за элементарный физический факт.Но «весь мозг» вовсе не есть физический факт! Это —просто название, которое мы даем воздействию на на-ши чувства биллионов молекул, сгруппированных   из-вестным образом. С механической точки зрения отдель-ные молекулы или, самое большое, образованные из них«клеточки» представляют единственный реальный суб-страт того объекта, который в просторечии называетсямозгом. Эту фикцию мы не можем противополагатьдушевным состояниям как нечто объективно реальное.Объективно реальны только 41изические молекулы; они-то и представляют элементарное явление. Отсюда ясно,что элементарный психофизический закон мы могли быполучить, лишь став на точку зрения психического ато-мизма, ибо, приняв молекулу за элемент «мозга», мыпо необходимости должны противопоставить ей   какпростейшее душевное состояние не сознание   во всейего цельности, а только элемент сознания. Таким обра-зом, оказывается, что реальное в облает психическойсоответствует нереальному в области физической   и

наоборот, и вопрос об отношении душевных явленийк телесным становится еще более запутанным.

Отношение состояний сознания к объектам. Запутан-ность вопроса о взаимодейсгвии души и тела нискольконе прояснится для нас, если мы примем в соображениетот факт, что состояние сознания возможно познавать.С точки зрения здравого смысла (а натуралистыпо большей части придерживаются ее), познаниевсегда сводится к отношению между двумя обособлен-ными сущностями: познающим субъектом и познавае-мым объектом. Внешний мир есть нечто хронологическипредшествующее состояниям сознания; последние по-степенно знакомятся с внешним миром, причем их по-знание становится все более сложным. Но такое дуали-стическое противоположение духа и материи не выдер-живает идеалистической критики. Предположим, мыиспытываем то состояние сознания, которое называетсячистым ощущением (поскольку таковое состояние су-ществует), например ощущение голубого цвета привзгляде на безоблачное небо в ясный день. Составляетли этот голубой цвет наше ощущение или принадлежит«объекту» нашего ощущения? Скажем ли мы, что голу-бой цвет в данном случае есть некоторое свойство на-шего ощущения или есть ощущение некоторого объек-тивного свойства? В просторечии мы выражаемся тотак, то иначе; чтобы избегнуть определенности выраже-ния, в последнее время нередко говорят «содержание»представления вместо «объект» представления, ибо сло-во «содержание» заключает в себе не то нечто,   безостатка разлагающееся на чисто субъективные элемен-ты—ощущения, не то нечто, привходящее в состав эщу-щения извне, со стороны, причем последнее   являетсякак бы приемником, вместилищем для внешнего объек-та. Но «ощущения» помимо заключенного в них чув-ственного содержания не означают ровно ничего опре-деленного, и выражения «вместилищем, «приемник»внешнего объекта в применении к ним не имеют ника-кого смысла. Непосредственно испытываемое нами ощу-щение голубого цвета всего лучше обозначать неопре-деленными терминами «явление», «феномен». Ведь этоощущение не сознается нами непосредственно' как от-ношение между двумя реальностями, психической и фи-зической. Только сознавая, что мы думаем непрерывноо том же голубом цвете, мы устанавливаем известноеотношение между ним и другими объектами, причем он

как бы раздваивается в наших глазах, являясь в связис одними элементами ассоциаций некоторым физическимсвойством, в связи с другими — некоторым душевнымсостоянием.

В противоположность непосредственным ощущениямнаши концепты, по-видимому, подчинены иному закону.Каждый концепт является непосредственно в качествепредставителя чего-то выходящего из его сферы, хотяон и бывает связан с известным непосредственно дан-ным «содержанием», которое дает нам знать, что оно«служит представителем» чего-то выходящего за егопределы. Например, «голубой   цвет», о котором мытолько что говорили, представляег собой, в сущности,два слова, но эти два слова имеют определенное зна-чение. Содержанием мысли в данном случае были сло-ва, а объектом — качество голубого цвета. Короче гово-ря, испытываемое нами душевное состояние не обособ-лено от всего остального как простейшие ощущения, нослужит указанием на нечто, находящееся вне его пре-делов и означаемое им.

Но как только мы допустим, что всякий объект ивсякое душевное состояние, подобно простейшим ощу-щениям, представляют собой только две различные точ-ки зрения на один и тот же факт, так невольно возни-кает вопрос, по какому праву мы считали невозможнойделимость душевных состояний на части. Ведь с физи-ческой точки зрения, голубое небо представляет собойсовокупность находящихся рядом протяженных частиц,почему же не считать его и с психологической точки зре-ния такой же совокупностью элементов?

Из всего сказанного мы можем только заключить,что отношения между познающим субъектом и позна-ваемым объектом бесконечно сложны и что общепри-нятый, усвоенный натуралистами взгляд на эти отно-шения не выдерживает критики. Отношения могут бытьокончательно выяснены только пугем тонкого метафи-зического анализа; только с помощью философскихумозрений идеалистического характера и исследованийв области так называемой теории знания (Erkenntniss-theorie) для нас станет вполне ясным принимаемое натуралистами на веру утверждение, будто наши мысли«познают» внешние объекты.

Не менее трудная метафизическая проблема —выяснение изменчивого характера нашего сознания.Сначала мы принимали состояние сознания за те психические единицы, с которыми имеет дело психология,затем мы добавили, что эти состояния непрерывно из-меняются. Но каждое состояние сознания, чтобы дей-ствительно быть таковым, должно обладать извесгнойпродолжительностью (ведь боль, длящаяся менее 00,1 с,в сущности, не может быть названа болью), вследствиечего возникает вопрос, какой продолжительностью дол-жно обладать состояние сознания, чтобы его можнобыло считать одним, отдельным состоянием. Например,если в восприятии времени непосредственно познавае-мое настоящее («видимое воочию» настоящее, как мыусловились называгь его) равно 12 с, то как великодолжно быть непосредственное настоящее для познаю-щего субъекта, т. е. каков должен быть для нашего со-знания минимум длительности, при котором эти 12 смогут считаться только что истекшими, минимум, кото-рый мог бы поэтому быть назван отдельным состояниемсознания^ Осознание, как процесс, протекающий вовремени, дает повод ко всем тем парадоксам, к какимвообще приводит понятие непрерывной перемены. В та-ком процессе нет отдельных состояний, так же как нетграней в круге и нет в траектории летящей стрелы мест,где бы последняя «покоилась». Перпендикуляр, которыймы опустили на линию времени (см. с. 186), желая этимобозначить проекцию явлений минувшего опыта в нашейпамяти, представляет просто фикцию воображения. Темне менее этот перпендикуляр непременно должен бытьматематической линией, не имеющей толщины, так какдействительное настоящее представляет простую погра-ничную линию между настоящим и прошедшим, котораяне должна обладать толщиной. В таком случае можемли мы говорить о «состояниях» там, где имеем дело снепрерывно изменяющимся процессом? Но в то же вре-мя можем ли мы обойтись без «состояний» сознания,описывая те явления, в которых заключается все нашепознание?

Существование состояний сознания как таковых неесть вполне доказанный факт. Но «худшее ожидает насвпереди». Ни с точки зрения здравого смысла, ни сточки зрения психологии (поскольку такая наука суще-ствует), никто еще не сомневался в том, что состояниясознания, изучаемые этой наукой, суть непосредствен'ные данные опыта. Высказывались сомнения в сущест-вовании объектов наших ощущений, но никто не сомне-вался в существовании самих мыслей и чувств. Были

мыслители, отрицавшие существование внешнего мира,но в существовании внутреннего мира никто не сомне-вался. Всякий утверждает, что самонаблюдение непос-редственно раскрывает перед нами смену душевных со-стояний, сознаваемых нами в качестве внутреннего ду-шевного процесса, противополагаемого тем внешнимобъектам, которые мы с помощью его познаем. Что жекасается меня, то я должен сознаться, что не вполнеуверен в существовании этого внутреннего   процесса.Всякий раз, как я пытаюсь подметить в своем мышле-нии активность как таковую, я наталкиваюсь непремен-но на чисто физический факт, на какое-нибудь впечат-ление, идущее от головы, бровей, горла или носа. Мнекажется при этом, что душевная активность являетсяскорее постулируемым, чем непосредственно даннымчувственным фактом; что наличность познающего субъ-екта, воспринимающего всю совокупность познаваемого,постулируется мною, а не дана прямо в опыте и чтолучше ее было бы назвать словом «познавательность».Но допускать «познавательность» явлений опыта в ка-честве гипотезы и принимать состояние сознания   зааподиктически достоверный факт, непосредственно дан-ный нам внутренним чувством,— далеко не одно и тоже. В силу этого соображения мы должны оставить от-крытым вопрос о том, кто истинный субъект познания,а ответ на него, данный нами в конце XII главы, счи-тать условным решением вопроса с точки зрения здра-вого смысла, решением, которое требует   критическойпроверки.

Заключение. Итак, толкуя все время о психологиикак естественной науке, мы не должны думать, что речьидет о науке, установленной на прочном, незыблемомосновании. Наоборот, называя психологию естественнойнаукой, мы хотим сказать, что она в настоящее времяпредставляет простую совокупность отрывочных эмпи-рических данных; что в ее пределы отовсюду неудер-жимо вторгается философский критицизм и что корен-ные основы этой психологии, ее первичные данные, дол-жны быть обследованы с более широкой точки зренияи представлены о совершенно новом свете. Короче го-воря, название естественной науки указывает на то, чтопсихология обладает всеми несовершенствами чистоэмпирической науки, и не должно вызывать в психоло-гах наивной уверенности в цветущем состоянии изучае-мой ими научной области. Довольно странно слушать,

когда начинают толковать о «новейшей психологии» ипишут «истории психологии», забывая, что даже основ-ные элементы и факторы в области душевных явленийне установлены с надлежащей точностью. Что представ-ляет собой психология в данную минуту? Кучу сырногофактического материала, порядочную разноголосицу вомнениях, ряд слабых попыток классификаций и эмпи-рических обобщений чисто описательного   характера,глубоко укоренившийся предрассудок, будто мы обла-даем состояниями сознания, а мозг наш обусловливаетих существование, но ни одного закона в том смысле,в каком мы употребляем это слово по отношению к фи-зическим явлениям, ни одного положения, из которогомогли бы быть выведены следствия дедуктивным путем.

Нам неизвестны даже те факторы, между которымимогли бы быть установлены отношения в виде элемен-тарных психических законов. Короче говоря, психо-логия еще не наука, это нечто, обещающее в будущемстать наукой. Ее материал находится в нашем распоря-жении. Мы знаем, что в соотношениях между известны-ми мозговыми процессами и известной «познаватель-ностью» существует какая-то закономерность. Мы мо-жем получить слабое представление о том, чем моглабы стать в конце концов психология, и сознаем, что посравнению с возможным состоянием этой науки совре-менное ее положение крайне несовершенно. Можно ска-зать, что в настоящее время психология находится приб-лизительно в том фазисе развития, в каком были фи-зика и учение о законах движения до Галилея или хи-мия и мысль о постоянстве масс при превращениях ве-ществ до Лавуазье. Когда в психологии явится свойГалилей или Лавуазье, то это, наверное, будет величай-ший гений; можно надеяться, что настанет время, когдатакой гений явится и в психологии, если только на ос-новании прошлого науки можно делать догадки о еебудущем. Такой гений по необходимости будет «мета-физиком». А для того чтобы ускорить его появление, мыдолжны сознавать, какой мрак облекает область ду-шевных явлений, и никогда не забывать, что принятыенами на веру положения, на которые опирается все ес-тественноисторическое исследование психических явле-ний, имеют временное, условное   значение и требуюткритической проверки.