Вступление. - Реальная нереальность

Все мы знакомы с миром, в котором живём - с миром материальным и ни у кого не возникает сомнения в том, что он существует. Однако же, помимо этого реального для нас мира, по утверждениям идеалистов, существует, так называемый, загробный - потусторонний или, другими словами, невидимый обычными людьми мир, в который современный человек, воспитанный в духе материализма, верит с большим трудом и подчас не признаёт его существования вообще. Но можно ли доказать или обосновать наличие этого мира, не поддающегося пока "прямым" научным исследованиям, хотя бы с точки зрения логики - основы всех наук. Что ж, давайте попытаемся, можно даже сказать - пофантазируем.

Итак, наш физический мир состоит, как известно, из материи и энергии. Материю мы воспринимаем своими органами чувств непосредственно, в результате соприкосновения с ней, а энергию - в виде излучений определённой частоты и интенсивности. Всё в нашем мире находится в движении: планеты вращаются вокруг своих светил, электроны вокруг атомов, энергия - излучается, звук то же "не стоит на месте" и т.д. Попробуем найти закономерности во всём этом, с первого взгляда, беспорядочном движении. Двадцатый век дал массу открытий в области строения вещества и в исследованиях разнообразных энергий. Выяснилось, что свет, так же как и звук, является волной. Что природа света, тепла, радиоволн, рентгеновского излучения - одна и та же, и представляет собой электромагнитную энергию. Основной характеристикой этой энергии является её интенсивность (амплитуда) и периодичность колебаний фотона (частота). Наш глаз воспринимает только узкую часть спектра этих колебаний, разделяя их по частоте на цвета: красный, оранжевый, жёлтый и т.д. Гамма цветов и оттенков определяется частотой, а яркость света его амплитудой. Как известно, из всех цветов человек выделил семь основных: красный, оранжевый, жёлтый, зелёный, голубой, синий, фиолетовый. Глядя на радугу, мы хорошо видим эти цвета, при этом замечая, однако, что за последним в спектре фиолетовым цветом вроде бы опять начинается красный, а перед красным опять же находится фиолетовый. Непроизвольно возникает ассоциация с музыкальным рядом. Семь основных нот и октавы, как бы повторяющие эти ноты. При поверхностном взгляде вызывает удивление эта периодичность. Ещё большее удивление вызывает музыкант, безошибочно определяющий на слух, к примеру, ноту "до" первой октавы и ту же ноту "до" во второй октаве. Что даёт ему право утверждать, что это одна и та же нота? Ведь эти ноты имеют разную частоту? Почему выделили именно семь нот, семь цветов а, к примеру, не восемь? Что общего в музыкальной октаве и световой гамме? Вероятно, музыкальная октава и световая гамма подчинены единому закону, присущему любому колебательному движению, не зависимо от того, в какой среде оно происходит. Почему вообще возникают октавы, как музыкальные, так и световые? Ответ прост, как и всё гениальное. Как уже говорилось, любое колебательное движение имеет частоту (количество колебаний в секунду). Если мы выделим только одно колебание и засечём время, за которое оно произошло, то получим, так называемый, период колебания. Именно он и даёт разгадку появления октав! В музыке существует такое понятие, как унисон - совпадение на слух высоты тона двух или более источников звука. Так вот, нота "до" второй октавы отличается от ноты "до" первой тем, что период её колебания ровно в два раза меньше. Это означает, что он как бы ровно два раза накладывается на период колебания ноты "до" первой октавы, не выходит за его пределы и не создаёт при этом диссонирующих призвуков. Поэтому музыкант и определяет её, как ту же ноту "до". Но не только музыкант, оказывается, может узнать ноту...

Проведём эксперимент. Подойдём к пианино или роялю и, например, во второй октаве медленно правой рукой нажмём три клавиши: "до", "ре" и "ми". Так осторожно, чтобы не возник звук. То есть освободим соответствующие струны от демпферов, заглушающих их звучание. Теперь, левой рукой коротко и сильно ударим по ноте "ре" в соседней слева первой октаве. Мы услышим, что звучание продолжается "в правой руке", во второй октаве, хотя клавиша ноты "ре" первой октавы отпущена. Попеременно отпуская клавиши в правой руке мы найдём, что "откликнулась" именно нота "ре" из удерживаемых нами трёх нот второй октавы. Наступило явление резонанса.

Таким образом, именно половинное деление периода даёт начало новой октаве и так, очевидно, до бесконечности. Можно смело утверждать, что дай нам Бог слышать или видеть более высокие колебания, мы так же слышали и видели бы их в тех же нотах и цветах, но как бы с другим качеством. Ведь все знают, что одну и ту же песню может петь ребёнок с "высоким" голосом и взрослый с "низким".

Почему именно семь нот или цветов? Потому что эти семь выделений наиболее близко отстоят от унисона. Наиболее близка к унисону квинта - пятая ступень октавы, затем терция - третья, кварта - четвёртая и т.д. Для людей с "тонким" слухом основных семь выделений показалось недостаточным для передачи музыкальной мысли и теперь число нот в октаве равно двенадцати. Можно, конечно, выделить и ещё больше, но подавляющее большинство людей этого не оценит, так как не сможет на слух различить соседние ноты.

Звук, свет, радиоволны мы воспринимаем, как энергию. Но, как известно даже из школьного курса, энергия и материя тесно связаны друг с другом уравнением Эйнштейна гласящим, что энергия прямо пропорциональна массе тела умноженной на квадрат скорости света. Энергия и материя могут как бы перетекать друг в друга. Например, при аннигиляции вещества (полном распаде) вещество полностью превращается в энергию.

Давайте и мы теперь, в наших рассуждениях, перейдём от энергии к материи. Известно, что материя может находится в четырёх состояниях: твёрдом, жидком, газообразном, плазменном (молния). Любое материальное тело можно ввести в эти состояния, воздействуя на него соответствующим образом. Например, нагревая металл можно его сделать жидким, затем газообразным, затем плазменным - излучающим. Охлаждая воздух можно сделать его жидким, а затем твёрдым. Что происходит с веществом при его нагревании? Все мы знаем, что неделимая частица простого вещества, всё ещё сохраняющая свойства этого вещества, называется атомом. Свойства атомов хорошо представлены в периодической таблице Менделеева (заметьте, что и здесь опять присутствует некая "октавность"). В твёрдом веществе атомы крепко сцеплены между собой. Нагревая металл, мы привносим в его объём дополнительную энергию, воздействующую на связи между этими атомами. Атомы начинают колебаться, связи между ними ослабевают, металл становится жидким. При дальнейшем нагреве связи начинают разрушаться, отдельные атомы начинают покидать основную массу, начинается процесс кипения и перехода в газообразное состояние. При ещё большем нагреве начинается процесс разрушения самого атома со спонтанным переходом электронов на другие орбиты с выделением квантов энергии в виде излучения. Дальнейшее привнесение энергии, в виде нагрева, приведёт к разрушению ядра атома на элементарные частицы с полной потерей исходных свойств вещества. То есть, если мы нагревали железо, то железо, как таковое, перестанет существовать. Мы, как бы подошли к концу одной октавы, за которой начнётся качественно другая. Сколько состояний вещества мы могли наблюдать в нашей первой октаве? Явных - четыре: твёрдое, жидкое, газообразное, плазменное (некоторые музыканты утверждают, что любую песню можно сыграть на четырёх основных аккордах). Но если мы возьмём типичного представителя любого из явных состояний, то обнаружим следующее - все явные состояния можно разделить, по крайней мере, ещё на три. Например, железный гвоздь - твёрдое состояние вещества. Гвоздь, находясь в твёрдом состоянии, может быть холодным, нормальной температуры, горячим - так же как и представитель жидкого состояния - вода. То же и газ. Например воздух, которым мы дышим, то же может быть, и горячим и холодным. Плазма делится на высокотемпературную и низкотемпературную. Если четыре основных состояния умножить на три промежуточных, получим число двенадцать. Ничего не напоминает? Да это та же октава из двенадцати нот. Логично предположить, что после распада вещества в нашей материальной октаве начинается другая - "за материальная", более мелкая или "тонкая", если можно так выразиться. Как в музыке следующая октава имеет более высокую частоту, чем предыдущая, так и в материи. Какая же октава является первичной? Совершенно очевидно, что последующая. Ведь атом состоит из элементарных частиц, а не наоборот, и когда атома уже нет, элементарные частицы ещё остаются. Именно на каркасе элементарных частиц атом "строит" своё тело. Так же очевидно, что энергия, затраченная на разрушение атома ещё не достаточна для того, чтобы разрушить составляющие его элементарные частицы. Из этого факта вытекает закон гласящий, что последующая октава всегда более энергетична, чем предыдущая, то есть существует как бы в области более высоких энергий. Это так же подтверждается и на примере звуковых и электромагнитных колебаний. В физике есть закон показывающий, что электромагнитная энергия, так же как и энергия звукового колебания прямо пропорциональна частоте этого колебания. Чем быстрее совершается колебание, тем большей энергией оно обладает. Таким образом, разрушая атом и переходя к следующей октаве, мы как бы попадаем в область других - более высоких энергий.

Может быть, следующая октава вещества и есть начало того невидимого потустороннего "тонкого" мира? Но это же ещё только начало! Только первый шаг! Если продолжить "деление" появятся новые, ещё более энергетичные "тонкие" октавы "тонкого" вещества. Современная физика пока не в состоянии хоть как-либо описать их. Но есть учения, которые делают это. Эти учения тесно связаны с религиями и являются идеалистическими, в отличие от нашей сегодняшней - материалистической науки. Например, теософия называет эти октавы планами. За всем известным нам материальным планом теософы располагают наиболее плотный из "тонких" планов, которому дали название эфирный, за ним - астральный, далее следует ментальный, потом - каузальный и т.д. Именно в этих "тонких" мирах, по их утверждению, существует душа после смерти человека, а в самом "тонком" - сам Создатель.

В физическом мире, как все мы знаем, существует три геометрических измерения. То есть мы живём в трёхмерном мире. А как интересно могут выглядеть миры с меньшим или большим количеством измерений?

Представим себе например, что мы одномерные существа, то есть живём, как бы в трубе. В этой трубе нет ни верха, ни низа, ни правой стороны, ни левой. Имея некое тело определённой длины, мы способны перемещаться по ней лишь вперёд и назад. Чтобы увидеть эту трубу со стороны, мы должны перейти хотя бы в двухмерный мир - плоскость. Из этого мира мы уже запросто увидим нашу одномерную трубу, как линию на плоскости. Мы так же поймём, что и сама плоскость состоит как бы из этих бесчисленных одномерных линий. Саму же плоскость мы сможем увидеть лишь из третьего измерения - кубического, то есть поднявшись, например, вверх над плоскостью. Значит, если мы хотим целиком увидеть мир, в котором мы существуем в данный момент, мы должны выйти из этого мира в некое следующее измерение и наблюдать наш мир уже оттуда.

Обратим внимание на то, что количество измерений, которые мы воспринимаем, однозначно определяет и то, что мы можем наблюдать. Действительно, пусть например, в нашем одномерном мире - трубе, расположена короткая красная линия. Двигаясь по этой трубе, мы вдруг натыкаемся на эту линию и останавливаемся. Мы видим, что до этого пространство перед нами было, к примеру, белым и вдруг стало красным. Чтобы понять, с чем мы столкнулись, мы вынуждены продолжать своё движение дальше, до тех пор, пока не закончится этот красный отрезок на нашем пути, потому что в этом одномерном мире мы способны видеть только точку. В данном случае, мы вдруг увидели красную точку. Мы не знаем, останется ли точка красной через шаг, или красный отрезок уже закончиться? А не знаем потому, что точка, на которую мы смотрим, закрывает собой всё пространство, расположенное за ней. Поэтому нам ничего и не остаётся, кроме того, чтобы двигаться вперёд наугад. Зная скорость своего движения по трубе и время, за которое мы прошли этот красный отрезок, мы сможем, наконец, определить его длину. Вообразим теперь, что у нас появилось второе измерение. Вместо того, чтобы двигаться только вперёд, с целью понять размеры этого красного отрезка, мы начинаем двигаться вправо по новому измерению и, через некоторое время, мы видим уже весь наш отрезок, причём сразу оцениваем и его размеры. Теперь представим, что мы жители двухмерного мира. Пусть в двухмерном мире на плоскости нарисованы: квадрат, чуть дальше, круг и треугольник. Чтобы понять то, что нарисовано, мы должны будем обойти эти геометрические фигуры по периметру, так как в двухмерном мире, максимум, что мы можем видеть, это линию и эта линия загораживает собой всё пространство за ней и не даёт нам понять, что же там дальше. Поднявшись же над плоскостью, в третье измерение, мы одновременно увидим все нарисованные фигуры и сразу поймём, что это.

В выше приведённых примерах, мы динамичны, то есть всё время двигаемся, с целью понять увиденное. Движение является атрибутом геометрической мерности - её неотъемлемым свойством. Чем быстрее мы достигаем того места, куда стремимся, тем более совершенными существами мы, очевидно, являемся. Но движение в нашем физическом мире сковано инерцией, не дающей нам быстро передвигаться. Есть ли способы обойти этот фундаментальный закон природы?

Вернёмся к одномерному миру и представим себе, что нам необходимо, как можно быстрей, попасть от начала некоего отрезка - точки "А" к его концу - точке "Б". Для нас - одномерных существ, будет естественно существовать предел скорости, с которой мы будем способны перемещаться по трубе и точку "Б" мы достигнем лишь через некоторое энное количество времени. Но вот мы стали счастливыми обладателями второго измерения. Что это нам даёт? Не мудрствуя лукаво, мы поймём, что второе измерение предоставит нам возможность свернуть наш отрезок - "макаронину" в нечто на подобии петли так, чтобы точка "А" совпала с точкой "Б" на нашей плоскости. Тогда наше путешествие из точки "А" в точку "Б" совершиться мгновенно, одним лишь шагом в новом измерении на соседнюю трубу! Соображения, приведённые выше, являются упрощением в том смысле, что в одномерном мире мы представляем из себя всё таки не точки, а некие отрезки. Поэтому при перемещении из "А" в "Б" будет перемещена не точка, а отрезок, представляющий из себя наше "я". Для такого перемещения, вероятно уже необходимо, чтобы на соседней трубе было место под размер нашего "я" и это место очень плотно и параллельно прилегало к исходному "я" для осуществления скачкообразного перехода.

Теперь вообразим, что мы двухмерные существа, то есть представляем из себя уже некую плоскость и намереваемся занять какую-то другую плоскость, равную по габаритам себе, но где-то далеко от нас. Другими словами, мы опять отправляемся в путешествие, но по двухмерному миру и путь нам предстоит долгий. На пути нам попадается странник и говорит: - Послушай, дорогой. Что так мучаешься однако. Вот, возьми третье измерение, я тебе его дарю. Взять то его, мы возьмём, но что нам делать с этим новым третьим измерением? Мы начинаем действовать по аналогии со вторым, то есть сворачиваем наш двухмерный лист, по которому вознамерились путешествовать так, чтобы совместить свои габариты на нём с тем местом, куда направлялись и делаем лишь шаг по третьему измерению. Результат - тот же.

Таким образом, явно просматривается некое правило, указующее на то, что новое измерение позволяет нам как бы сворачивать - искривлять предыдущее и таким образом существенно экономить время на наше перемещение.

Вот так - медленно, "тихой Цапой" мы наконец начинаем подходить к самому непонятному. К четвёртому измерению, а там, глядишь, и до октавных мерностей будет "рукой подать".

Опят начнём рассуждать, перенося всё выше сказанное на трёхмерный объект. Итак, если мы одномерны, мы можем видеть лишь точки. Если двухмерны - точки и линии. Если трёхмерны - точки, линии, плоскости. Как же так, - спросят тут некоторые. - Разве мы, трёхмерные, не видим объёмные предметы? Выходит, что не видим! Мы видим лишь плоскости окружающие сам объёмный предмет и не более того. То есть мы видим, по большому счёту, лишь границы объёмного предмета. Как линия в двухмерном мире, не даёт нам увидеть того, что лежит за ней, то есть как в действительности выглядит созерцаемый нами двухмерный объект, так и плоскость загораживает нам вид на трёхмерный объект, который мы рассматриваем. Поэтому выйти в четвёртое геометрическое измерение и означает, очевидно, увидеть трёхмерный объект целиком. Но как из четвёртого измерения мы будем видеть наш трёхмерный мир, что он будет представлять из себя? Вспомним, для начала, что любое вновь появляющееся высшее измерение, как бы дистанцирует нас от предыдущего. Действительно, одномерную трубу, находясь на плоскости, мы видим как бы со стороны. Нарисованные плоские фигуры, поднявшись в третье измерение над ними, мы опять наблюдаем со стороны. Так же мы должны наблюдать, очевидно, и трёхмерные объекты из четвёртого измерения. То есть наблюдая со стороны трёхмерный объект, мы, в четвёртом измерении, будем способны видеть как бы плоскости, из которых состоит наш рассматриваемый трёхмерный объект. Таким объектом, например, можно считать книгу, которую в данный момент вы читаете. Если бы вы видели её из четвёртого измерения, то она была бы для вас "прозрачной". То есть, вы были бы способны видеть каждую страницу закрытой книги, сосредотачивая на этой странице фокус своего внимания. Мало того, четвёртое измерение позволило бы вам искривить наш трёхмерный мир так, что вы смогли бы попасть в любой его объём практически мгновенно. Например, были в Москве - оказались в Киеве.

Эти четыре геометрических измерения, по всей видимости, являются основополагающими, на подобии четырёх "главных" аккордов в музыке. Назовём их соответственно: линейным, плоскостным, кубическим и, например, пространственным. Обыграв нашу геометрическую песню четырьмя аккордами, задумаемся: - исчерпывается ли весь наш удивительный мир лишь геометрическими измерениями? Существуют ли октавные продолжения мерностей?

Почему бы и нет? Приходит на ум, что мерность - это лишь только некая единица свободы, которую мы можем себе вообразить. Опять подключим своё воображение. Представим, что мы находимся в клетке и не способны даже шелохнуться. Мы полностью лишены свободы перемещения и мечтаем хотя бы увидеть, что там, впереди нас. Линейное геометрическое измерение предоставит нам эту возможность. Не так ли? Далее, пообвыкнув, мы захотим узнать, что от нас справа и слева. Затем - вверху и внизу. Размечтавшись, мы, в конце концов, захотим не "топать" до того места, которое расположено справа или слева, вверху или внизу, а сразу попасть туда. Ведь это ж более удобно! "Аппетит приходит во время еды"... И вот мы уже желаем видеть то, что было до того, как мы попали в клетку и что ждёт нас после. Пресытившись своим родным миром, мы начнём задумываться: - Есть ли ещё миры, параллельные нашему и как туда попасть? Можно ли попасть в прошлое и будущее этих параллельных миров в нашей вселенной? А есть ли вообще другие вселенные?..

Представим, что мы каким-то образом попали в прошлое. Разве в нём не будет верха, низа, правой стороны, левой? Конечно, будет и верх, и низ, и правая, и левая стороны, но что тогда будет отличать мир прошлого от мира настоящего, если геометрические мерности вроде бы остались? Очевидно, новая октавная мерность, в которой мы теперь путешествуем. Это временная мерность.

По аналогии с геометрическими мерностями, первым, во временной октаве, будет располагаться, вероятно, линейно-временное измерение. Что же из себя представляет это измерение? Вспомним, что одномерный мир можно представить, как набор точек, двухмерный, как набор линий, трёхмерный - плоскостей, четырёхмерный - кубов. Опять же, по аналогии с геометрическими измерениями, представим трубу, но в этой трубе, в отличии от линейно-геометрического измерения, будут расположены уже не точки, а четырёхмерные "кубы" нашего мира. Они будут плотно прилегать друг к другу, вытянувшись последовательно вдоль трубы. В этой линии каждый куб есть весь наш мир в энный квант времени. Другими словами, один четырёхмерный "куб" - это как бы моментальная фотография нашего мира. Впереди трубы - будущее, позади - прошлое.

Как же более наглядно представить себе этот четырёхмерный "куб" - "атом" линейно-временного измерения? Возьмём плоскость, например, обыкновенный лист бумаги. Приклеим на этот лист детские кубики так, чтобы они не очень плотно прилегали друг к другу. Пусть по ширине листа расположиться десять кубиков, по длине - двадцать. Всего двести. Каждый кубик на плоскости, это некая единица пространства нашего трёхмерного мира, а вся плоскость с кубиками на ней - весь наш трёхмерный мир. Таким образом, наш трёхмерный мир можно очень грубо представить, как некую "объёмную плоскость", то есть плоскость, имеющую единичную высоту. Движение по трёхмерному миру представляет из себя перемещение содержимого единичного кубика с одного места на другое. Теперь представим, что мы берём наш лист бумаги с приклеенными к нему кубиками и гнём его так, чтобы один конец листа совместился с другим. Вот этот изгиб листа и будет осуществлён в четвёртом измерении, а всё четвёртое измерение можно, опять же грубо, представить, как куб, заполненный расположенными параллельно листочками с кубиками единичной высоты на них.

Естественно, что попав в линейно-временное измерение, мы сможем путешествовать в прошлое и будущее нашего мира. Перейдя в плоскостно-временное измерение, мы будем, очевидно, способны путешествовать по неким параллельным нашему мирам, например, астральному, а так же уже мгновенно оказываться в прошлом или будущем нашего мира. Плоскостно-временное измерение представляет из себя как бы набор линейно-временных труб, которые и образуют эту плоскость. Все эти трубы, с мирами в них, имеют как прошлое, так и будущее. Но как далеко можно войти в прошлое и как далеко в будущее? Существуют ли какие-то ограничительные рамки? Очевидно да, если рассматривать вселенную, как живой организм, способный как рождаться, так и умирать. В браманизме например, есть указание на то, что наша вселенная периодически "умирает", а затем "рождается" вновь. Этот циклический процесс мироздания называется в индусской философии "Kalpa", что означает воображение Бога - Творца. Все ранее рассмотренные нами мерности существуют именно в нашей теперешней вселенной, которую мы пытаемся изучить. С её "смертью", "умирают" и они. Но по воле Творца, стоящего над рассмотренными нами мерностями, вселенная опять "рождается". То есть, вселенная то же подвластна какому-то своему времени - вселенскому. Действительно, если она то "рождается", то "умирает", то мы вправе говорить о прошлой, настоящей и будущей вселенной. Похоже, что следующее измерение можно назвать объемно-временным и оно включает в себя плоскостно-временные поверхности, каждая из которых представляет из себя полный цикл существования одной народившейся вселенной со всеми её параллельными мирами. Все же эти поверхности, вместе взятые, образуют нечто вроде куба - куба полной истории нашей вселенной, всех этапов её рождений и смертей. Творец же мира находится над этим кубом (а может быть и ещё "выше") и оттуда из пространственно-временого измерения управляет не только нашей вселенной, но какими-то ещё, совершенно немыслимыми вселенными.

В общих чертах, мы рассмотрели временные измерения, а что же всё таки представляет из себя само время, так пока и не определили. Вполне очевидно, что время всегда связано с движением. Движение же есть перемещение, но перемещение может осуществляться лишь там, где есть геометрические мерности, образующие пространство. Выходит, что времени, вне пространства, не существует. Но, чтобы время возникло, в абстрактном геометрическом пространстве нечто должно начать двигаться. Что может представлять из себя это нечто? Да всё, что угодно. Если, к примеру, это атом, то движение уже существует внутри него и, следовательно, появляется время. То есть похоже, что любой материальный объект уже сам по себе является породителем времени, (так как имеет геометрические мерности). Таким же породителем времени может быть и любой колебательный процесс, будь то звук или электромагнитное излучение. Но порождают ли время стационарные поля? Электрические, магнитные, гравитационные? Рассуждаем... Поле - есть энергия. Энергия - есть движение. Движение, как мы только что определили для себя, порождает время. Получается, что и стационарное поле так же должно порождать время.

Геометрическая, временная... Как, интересно, будет называться и что будет из себя представлять следующая "октавная" тетрада мерности или предыдущая? Существуют ли они?

Рассматриваемая нами структура мироздания существует как бы независимо от человека, но именно мы - люди, в отличии от неразумных животных, не только "варимся" в ней, но и как-то пытаемся её понять, пропуская через свой ещё несовершенный разум. А так как разум у каждого действительно свой, то и единый для всех нас мир мы воспринимаем по разному. Каждый по-своему. Ведь все мы, в сущности, разные. С разным темпераментом, с разным опытом и разным отношением к жизни. Например, что хорошо для холерика, плохо для меланхолика. И здесь уже на первый план выходит не объективная реальность, существующая независимо от нас, а субъективное восприятие отдельным индивидуумом этой самой реальности. Поэтому, чтобы читателю были более понятными те мои субъективные ощущения, которые я буду описывать ниже, придётся, очевидно, немного рассказать о себе. А может быть, во мне читатель увидит и себя, и найдёт некие закономерности в процессе взросления человека, дающие ответ на то, почему именно этот человек, а не его сосед, приоткрыл для себя врата в мир, невидимый другими. Так же мои опыты могут представлять некоторый интерес и для тех, кто вплотную занимается изучением подобного на научной основе. Многие литературные источники не советуют практикующему раскрывать свою жизнь другим, но любой из нас, с течением времени меняется. Я то же не являюсь исключением и того "я", который был в юности и краткая жизнь которого описывается ниже, я сейчас воспринимаю уже, как какого-то стороннего человека. Неужели, действительно, это был когда-то я?

Итак, в отличии от большинства "нормальных" людей, я родился в лесу на обочине просёлочной дороги. Вполне очевидно, что в этом месте, кроме меня, никто и никогда не рождался. Таким образом, в моём появлении на свет Божий, есть некая уникальность. Мои родители жили в небольшом городе. Моя мама, будучи в положении, приехала в деревню, проведывать бабушку. Там, внезапно, у неё начались схватки и маму повезли рожать в ближайший районный центр, в больницу... Но не довезли. Похоже, мне надоело ждать и я появился на свет в лесу, как раз посередине между этими деревнями. Было жарко и солнце уже садилось за горизонт, когда лес огласил мой крик. Так мне и вписали в паспорт этот районный центр, хотя я там никогда не жил. До пятого класса детство моё было безоблачным и больше напоминало сказку.

Я рос, как мне кажется, послушным мальчиком с "правильным" воспитанием. Никогда не дрался. Я просто не мог позволить себе ударить человека в лицо. По дружески бороться - другое дело. Меня можно было назвать очень активным, впечатлительным и ранимым ребёнком. Я самозабвенно любил кошек, собак, птичек и т.д. Горько плакал, когда видел их смерть или страдание. В их бедах я винил людей и становился всё более чёрствым к людям, и всё более открытым к своим братьям меньшим. Так же я был очень чувствительным к боли и старался всеми силами избегать её. Помнится, что когда в нашем детском саде ставили уколы - прививки, то из всего садика, только меня одного так и не нашли. Но зато, как я потом гордился перед пацанами, что у меня нет прививки. Где-то в том же детсадном периоде, мне камнем, случайно разбили нос с левой стороны. Нос, с боку, был пробит насквозь, что повлекло за собой небольшое искривление внутри носовой перегородки. Уже в то время я начал намеренно ограничивать себя в желаниях. Не знаю, может быть на первых парах сказывалась застенчивость, но, в последствии, это вошло в стойкую привычку. Например, когда меня угощали яблоком, я, внутренне, очень хотел его, но не позволял себе его взять. И мне нравилась такая "игра" со своими желаниями - страстями.

Из детского сада почти вся наша группа перешла в первый класс начальной школы. Вокруг меня всегда было полно друзей. По десять человек приходило ко мне в дом. Некоторые, чтобы стать моим другом, выполняли абсурдные вещи. Не знаю почему, но в тот период меня привлекали всякие прожекторы и фонари. Вспоминаю, как один мальчик, чтобы стать моим другом, по моему указанию залез на столб и снял для меня фонарь. С другим пацаном, мы вечером проникли на стройку и под носом у сторожа сняли с конторы прожектор. До сих пор помню выражение лица моего отца, когда я стучусь в свою квартиру на третьем этаже, он открывает дверь и видит меня, друга и прожектор. - Волоките это на помойку, - помниться, сказал он. В детстве я не болел даже корью, хотя моя сестра переболела. Помню, в четвёртом классе я был капитаном команды КВН и мы заняли первое место. Уже с детских лет меня влекло всё таинственное. Я зачитывался сказками. В то время мы жили недалеко от научно-исследовательской лаборатории в которой работал отец. Периодически, на техническую помойку, выбрасывались разнообразные отходы производства. Не знаю, как для других мальчишек, но для меня эта помойка была чем-то вроде рая. Чего только я там не находил: целые батарейки в больших количествах, маленькие лампочки, увеличительные стёкла, призмы, неисправные взрывные машинки, конденсаторы и т.д. Поэтому я всегда что-то мастерил и изобретал. Моя неуёмная фантазия, очевидно, и влекла ко мне ребят. В ту далёкую пору меня сильно интересовали взрывчатые вещества. Я даже утащил у отца с работы секретную книгу "Взрывчатые вещества". Правда, ничего в ней не понял, так как в ней были сплошные формулы, но всё же, помню, изготавливал - точнее варил, кажется, из калийной селитры и сахара взрывчатку. И не один раз. Использовал и марганцовку, и глицерин. О карбиде вообще молчу. Как-то раз выкрал с полигона, вместе с одним другом, неразорвавшуюся гранату для тушения пожаров и разобрал её, в надежде найти взрывчаткую. Помню, как был рассержен отец, узнав об этом. Отец, по работе, иногда ездил в Москву, в командировки, и из них, привозил мне механические конструкторы. Классе во втором, он привёз электрический конструктор. Потом, где-то в четвёртом классе - радио конструктор (двух ламповый усилитель). Я увлёкся радиотехникой на всю жизнь. В четвёртом классе у меня дома уже были три самостоятельно собранных радиоприёмника. Где-то в пятом, мы с одним товарищем наладили беспроводную связь между нашими квартирами (уточняю, что я не был радиохулиганом, аппаратура была на транзисторах). В то "золотое" время я "запоем" читал сказки. Однажды, на той вожделенной помойке, о которой уже упоминал ранее, нашёл книгу "Таинственные явления человеческой психики" профессора Л. Л. Васильева, 1964 года издания. Она так удивила меня, что я прочитал её несколько раз - это в четвёртом-то классе. И до сих пор она храниться у меня. После пятого класса мы переехали жить в другую часть города. Я сменил школу, но ещё почти год старые друзья по два, три человека приходили ко мне. Это где-то минут сорок ходьбы в одну сторону. Повзрослев, я плавно перешёл от сказок к фантастике. Перечитал громадное количество книг. Кроме фантастики ничего другого не признавал. Читал, правда, и классику, но не потому, что нравилось, а потому, что было надо, как мне казалось. Помню, как заставлял себя прочесть роман Драйзера "Финансист". На треть книги мне ещё хватило сил. Дальше - нет. Не моё это! До пятого класса я был "круглым" отличником. Когда весь наш класс из начальной школы перевели в среднюю - в пятый класс, моя успеваемость "захромала". Она "захромала" от того, что в нашей среде укрепилось мнение, что хорошо учиться, означает лишь "выпендриваться". Проучившись лишь год в этой школе, я сменил место жительства.

В новой школе жизнь моя резко изменилась. После переезда всё чаще стали возникать разногласия между отцом и матерью. Я потерял всех старых друзей, свой двор, свой класс. Безоблачное счастливое детство похоже закончилось. Я пришёл в новый коллектив со стороны и всё для меня там было чужим. Я стал часто смотреть на звёзды и какое-то щемящее чувство безвозвратной утраты терзало моё сердце. Что-то родное влекло меня к ним и я с ужасом осознавал, что если бы представилась возможность, я бы оставил всё и полетел один к этим бесконечно далёким холодным мирам. Даже полное одиночество не пугало меня. В этом чувстве моё сердце разрывалось между любовью к родным мне людям и к бесконечной прекрасной вселенной. В новой школе, в шестом классе, я первый раз влюбился в девочку из нашего класса. Её звали Ира и она была отличницей. Она, конечно, не догадывалась о моём чувстве. Проучившись лишь год, Ира ушла из нашего класса. Моя любовь к ней была именно тем, очевидно, что зовётся настоящей любовью. Я смотрел на неё, как на ангела. Я был счастлив лишь тем, что она есть. Самое близкое расстояние, на которое я приблизился к ней за год, составило один метр и я запомнил этот момент на всю жизнь. Из лидера и "души" компании я превратился в тихого и скромного мальчика. Моя подростковая любовь и разлады в семье привели к тому, что я стал всё больше и больше погружаться в себя. Я стал всё чаще обращать внимание на свой внешний вид и всё мне в нём не нравилось. Я чувствовал, что внутренне сильно меняюсь буквально каждый день и сегодня я уже был кем-то другим, нежели вчера. Некая часть внутри меня стала наблюдать за моими поступками и указывать на их явную глупость. Дошло до того, что я стал воспринимать своё тело, как не своё. Мне было как-то неловко в нём. При ходьбе, некто во мне, контролировал каждое движение. И руки, от этого, могли иногда двигаться не в такт ногам. Ложась вечером спать, я мысленно "прокручивал" весь прошедший день, анализируя каждый свой поступок. Это вошло в стойкую привычку почти до окончания школы. На мальчишек - одноклассников я стал смотреть, как на детсадников. Не в плане умственных способностей - нет, наш класс считался самым "сильным" в школе, а в моральном плане. Не знаю почему, но ощущал я себя значительно старше их. Так как внешне я вёл себя тихо, надо мной частенько подшучивали, но я оставался непоколебим. Однажды, правда, уже дошло до того, что я был готов "изметелить" всех, но всё же сдержался. Это напоминало травлю медведя стаей волков. Я был чуть выше среднего роста, худощав и крепок физически. И все прекрасно знали о моей силе. Поэтому, очевидно, и донимали. На спор, четверо парней не могли завернуть мне вытянутые в стороны руки за спину, в добавок у меня была прекрасная реакция. Десяти сантиметровый мячик, к примеру, я отбивал кулаком, стоя в метре от стены, около ста раз. Где-то через год в наш класс пришёл новичок - второгодник, по прозвищу "Амбал". Одноклассникам не давал покоя вопрос, кто же из нас сильнее и они настояли устроить соревнование по пережиманию рук. Силы оказались равными и мы оба остались довольны результатом. Тогда же, через год, у меня появился новый друг в классе. Это был самый пакостной пацан из класса. К слову сказать, с ним мы просидели четыре последних класса за одной партой, поступили в один институт и там просидели за одной партой пять лет. Затем, по распределению, попали в одно место, через год оба перешли в другое, на том же предприятии. По окончанию срока распределения вместе перешли на новую работу. Мало того, мы всегда вместе проводили отпуск. Он и я были, как Ленский и Онегин. В нас вообще не было ничего общего и многие указывали на это. Если я был скромен и девчонки дали мне прозвище "Монах", то он был, на мой взгляд, крайне развязан. Помню, как пожилая библиотекарша, указала ему на то, что он ведёт себя с ней, как со своей бабушкой. Другом, в полном смысле этого слова, его нельзя было назвать по той простой причине, что на него нельзя было положиться. Даже совсем наоборот... Своим изощрённым умом он придумывал ситуации и всегда "подставлял" меня в них, что бы затем посмеяться надо мной. Сейчас я прекрасно понимаю, что это был прекраснейший сталкинг (искусство актёрского перевоплощения или приспособления к различным жизненным ситуациям) для меня и он, невольно, был моим учителем. Первый же великолепный урок сталкинга мне преподнесла судьба при смене места жительства. Ведь я полностью поменял свой иммедж. Был одним человеком - стал полной противоположностью. Но внутри лидерство, очевидно, всё же осталось и одноклассники чувствовали это. Помню, как наша учительница предложила кратко охарактеризовать каждого из нас, как он видится другим. Моей характеристикой было - "в тихом омуте черти водятся". В то время у меня появился ручной экспандер на котором я "давил" больше 100кг. Через год мой друг приобрёл экспандер и себе, но другого размера и конструкции. Своей "лапищей" он стал обгонять меня на своём новом экземпляре, который из-за большего размера "не ложился" в мою более маленькую ладонь. На старом же, у меня не было конкурентов. До сих пор помню, как удивлялись лотошники в Сочи, а туда мы часто ездили в отпуск, когда мы брали их экспандер в руку. Особенно мне, так как я весил на 20кг меньше, чем мой атлетически сложённый друг с фигурой Аполлона. В школе я продолжал увлекаться радиотехникой и привлёк к этому моего друга и ещё одного товарища из класса. На выпускных экзаменах, под моим руководством, был осуществлён план подсказок с чердака школы, с использованием двух миниатюрных самодельных радиостанций. Я и мой друг подсказками не пользовались, так как достаточно хорошо учились.

Когда мне было лет четырнадцать, по просьбе матери, я в первый раз самостоятельно отправился в деревню к бабушке. Так далеко, один, я ещё не путешествовал. Дороги в то время были плохими и я, доехав по асфальту до просёлочной дороги, далее пошёл пешком. От асфальта до деревни было километров восемь. Моя дорога простиралась по ровному полю. Я шёл не спеша. Когда асфальт скрылся за горизонтом, вдруг откуда ни возьмись, на небо наползли чёрные тучи и разразилась гроза. Лил дождь и молнии одна за другой ударяли в землю. Было не по себе от того, что ты, как каланча, возвышаешься над полем и являешься превосходной мишенью для них. Когда же одна из молний ударила метрах в пятидесяти от меня, я вдруг впервые с ужасом осознал, что в любую секунду меня может не стать. Просто не стать! Вся моя короткая жизнь мгновенно пронеслась передо мной. Зачем я жил и для чего? Что бы вот так нелепо умереть на этом поле? Какая-то внутренняя паника начала было овладевать мной от такого близкого "дыхания" смерти. Помощи ждать было неоткуда и оставалось лишь полагаться на волю Всевышнего... В деревню я уже пришёл другим человеком.

Шло время... Проделки моего друга надо мной, с нашим возмужанием не прекратились. Сколько же я от него натерпелся! После того, как я "ушёл" в себя, я стал консервативен. Всегда ходил в чёрном костюме, белой рубашке и чёрных ботинках. Никогда не врал. Был сверх "правильным", так как все поступки совершал не под воздействием чувств, а пропуская их через разум, анализируя почти каждый вечер перед засыпанием. Именно мой друг постепенно вывел меня из этого состояния своими "подставами". Он обладал великолепными способностями и прекрасной памятью, что и давало ему определённое преимущество надо мной, более углублённого в себя и не замечающего окружающий мир. Например, он мог всегда вспомнить, что он делал, к примеру, пять лет назад 7го апреля в 17 часов. Когда мы поступили в институт, он жил у своей бабки, а я у двоюродной сестры. Мы каждый день встречались и "шатались" по городу. Раза три в неделю ходили в кино. Некоторые фильмы смотрели по 12 раз и знали наизусть. К тому же мы были ещё и ярыми меломанами. К учёбе мы относились равнодушно, как к неизбежному злу, но учились хорошо и многие завидовали нам. Материал учили лишь перед экзаменами. Лекции, правда, посещали все. Тем более, что мой друг был старостой группы и в его обязанности входило следить за посещаемостью, но лекции писали, не вникая в их содержание, под копирку, автоматически соображая, что нужно записать и играя, при этом, в различные игры - головоломки. Таким образом, при подготовке к экзаменам, главной трудностью для меня было лишь чтение его каракуль. На нашем потоке были два отличника, но мы не стремились в отличники, хотя бы и могли стать ими, если бы хоть немножко слушали то, что говорили нам на лекциях. Однако, помимо лекций у нас ещё были многочасовые лабораторные работы и чтобы выполнить их, нужно было хоть что-то знать. Лабораторные выполнялись группой по два - три человека. Наша группа состояла из нас двоих. Помню, как мы неподготовленными являлись на лабораторную, преподаватель ставил нам двойки и выдавал брошюры по проведению работы. Мы начинали внимательно изучать их. Друг постигал теорию, а я в это время собирал стенд и проводил разнообразные замеры. Мы подгоняли результаты замеров под теорию и самые первые сдавали работу. Преподаватель, привычно, исправлял двойки на пятёрки и мы ухмыляясь над однокурсниками шли домой. Почти все хотели попасть в нашу группу и, в конце концов, мы взяли парня с каллиграфическим подчерком. В его обязанности стало входить оформление лабораторной работы, так как нам этим было лень заниматься.

В городе, где мы учились, был большой оперный театр. В этот театр периодически наезжали популярные в то время ВИА. Мы были студентами и денег на концерты не было, да и билетов было не достать. Друг от кого-то узнал способ, позволяющий с большой вероятностью пройти на концерт без билета и не преминул им воспользоваться. Я, как всегда, был против. Моя впечатлительная натура более всего опасалась, что нас разоблачат. Я считал, что не вынесу такого позора перед всем залом и упирался, как мог, но он всё же убедил меня. Фокус состоял в том, что помимо концерта, в театре всегда шла опера, но в другом зале. Вторым же моментом, игравшем нам на руку, было то, что билеты на концерт для каждого месяца имели свой цвет. Люди после концерта часто бросали использованные билеты. Мы же подбирали их. В день концерта мы покупали билет на оперу, на самый последний ряд, копеек за двадцать, чем не мало удивляли кассиров, так как оперный зал всегда был пуст. Где-то через пол часа выходили в общее фойе с концертным залом. Смотрели, какого цвета билеты у публики. Когда человек входил в зал, у его билета отрывали контроль, но человек мог опять выйти из зала, например, в туалет или в буфет, а затем опять по этому же билету вернуться в зал. Мы дожидались второго звонка и по своим, подобранным ранее, билетам входили в зал. Зал всегда был переполнен и нашей задачей был поиск свободного места, что вообще-то было нереальным. Однако мы знали, что первый ряд всегда резервируется для блатных. Поэтому, мы с другом, преисполненные достоинства, на глазах всего зала усаживались чуть ли не в середине первого ряда. Друг, по привычке, сразу же широко клал ногу на ногу и разваливался в кресле. Важно отметить то, что чтобы "тянуть" на блатного, нужно было, по крайней мере, быть прилично одетым. Так вот, на нас были потёртые джинсовые штаны и куртки фирмы "Ливайс", а на пальце у каждого по золотой печатке, в довесок. Перед началом концерта по залу проходил администратор и своим зорким оком отлавливал проходимцев, но к нам так не разу и не подошёл, хотя мы с десяток раз побывали, таким образом, на концертах. Очевидно, его сознание не допускало такой чрезмерной наглости.

Вообще-то, в отличии от меня, мой друг был заядлым модником. К примеру, в нашем городе, только у него, из всего мужского населения, было зелёное зимнее пальто в вертикальную полоску. В магазине одежда, он на спор мог назвать цену любого костюма, не глядя на этикетку, с точностью пять рублей. Его шутки - приколы были направлены не только на меня, но и на окружающих. Однажды, к примеру, в аэропорту мы разыграли одного пассажира, встав недалеко от него так, чтобы он мог нас слышать и заговорщицким голосом изображали из себя шпионов.

Защитив диплом на пять, а так же сдав на пять госэкзамен по военной специальности я, наконец, вступил в самостоятельную жизнь. По окончанию института мы с другом попали на престижный военный завод, так как из двух параллельных групп мы были, кажется, на пятом и шестом месте при распределении. Помню, как учил нас главный технолог, которого мы уважали и считали очень умным: - Военным нужно говорить только правду, - и, помолчав немного, добавлял: - но не всю правду. Не мудрено, что наш цех почти всегда был на первом месте по заводу. Высшее руководство не могло понять, как мы умудряемся держать процент выхода годных изделий с точностью до десятой доли каждый месяц. Я забыл упомянуть, что моя специальность по диплому была связанна с синхрофазотронами, лазерами и т.д. Это я сманил моего практичного друга на эту непрактичную специальность, так как ещё в пятом классе был одержим идеей собрать лазер и самостоятельно изготовить для него рубиновый стержень из окиси алюминия и хрома. Здесь на заводе, от нечего делать, я впервые занялся рационализацией. Написав с десяток "рацух" был направлен от завода на городской слёт рационализаторов. Когда же работал ещё в ОКБ начальником плазменной печи, на том же заводе, изобрёл одну интересную вещь, но для её опробования требовалось составить заявку на необходимые компоненты и, где-то только через полгода получить их. Пока я ждал, мой технический руководитель принёс мне статью из научного журнала, в которой сообщалось, что некий профессор реализовал мою задумку. Так как меня мой друг давно пытался переманить из ОКБ в цех, на больший оклад, то я сдался и мы оба перешли на работу технологами в цех номер семь. Тем более, что на картошку теперь нас посылать не имели права.

Как я уже упоминал, отпуск мы проводили вместе. Припоминаю забавный случай, произошедший с нами в Сочи. Как-то мы с другом и ещё с одним товарищем сидели в ресторане. Официантка нас крупно обсчитала. По началу мы попытались доброжелательно её вразумить - бесполезно. Тогда был разыгран спектакль. Мы представились сотрудниками Московского ОБХСС и посетовали на то, что нам жуть как надоело ловить жуликов в Москве, и тут - в Сочи, куда мы приехали отдохнуть от дел, опять нет покоя от них. В конце концов дело дошло до того, что "прожжённый" администратор извинился перед нами за обсчёт и мы успокоились. Как-то, дня через три, мы проходили мимо этого ресторана и друг попросил швейцара позвать нашу официантку, не помню уже её имени. Он был шокирован, когда ему сообщили, что она уволена и больше не работает. Вот такой получился сталкинг.

После окончания срока распределения, мы с другом сменили прежднее место работы и перешли на работу в военную организацию, но уже другого плана. Если на заводе двух минутное опоздание грозило премией, а работали мы с семи утра, живя при этом в общежитии, и хроническое недосыпание стало нормой, то на новой работе мы были предоставлены практически самим себе. Вся наша работа состояла из командировок. За это время я так налетался, что мне хватило этого похоже на всю оставшуюся жизнь. Я как-то подсчитал, что летал на самолётах около ста раз. Чего только не случалось со мной в аэропортах. И приходилось быть свидетелем, когда милиция задерживала какого-нибудь воришку; и стоял я у трапа самолёта умоляя, чтобы меня пустили во внутрь; и высаживали меня, уже сидящего в лайнере; и оставался я один в самолёте, когда его до заправляли; и улетал самолёт без меня, раньше положенного срока... Однажды, даже пришлось часов двенадцать лететь и на военном самолёте. Новая командировка - новые люди, новое общение. Таким образом, новая работа явилась для меня как бы третьим этапом сталкинга. Поначалу, меня обескураживал тот факт, что прогуливаясь по управлению, я всегда ловил на себе взгляды незнакомых мне людей, проходивших мимо. Причём я чувствовал, что проходивший мимо готов чуть ли не броситься ко мне и расцеловать, но потом, понимая что обознался, смущённо отворачивался. Со временем я понял, в чём тут дело. Нас тусовали, как колоду карт - то с одним в командировку, то с другим. Вот мы и вглядывались друг в друга, пытаясь припомнить, не доводилось ли нам быть вместе, где-то на далёких просторах нашей необъятной Родины. Только на праздники все наши сотрудники собирались в управление и мы, наконец, могли лицезреть друг друга. Подвыпив, такого порасскажут! Обхохочешься. Каких только случаев не было, в какие только неправдоподобные истории мы не попадали. Не даром всем нам было запрещено ездить на поездах, что бы по хмельному делу не потерять документы, поэтому мы и перемещались только на самолётах. У нас в управлении даже была своя касса аэрофлота, где мы без очереди и без наличных денег могли взять билет в любую точку страны. Но в какой бы части страны мы не находились, раз в два месяца молодёжь слеталась на комсомольское собрание в головное управление. Нам с другом повезло и мы почти три года жили в Москве. Точнее, были прикомандированы к Москве. Как-то раз, один наш товарищ вычитал в газете, что какой-то московский райком комсомола отмечает свой юбилей. Не долго думая, мы позвонили в престижный московский загородный ресторан и заказали стол, человек, кажется, на пятнадцать, представившись сотрудниками этого райкома. Мы хорошо погуляли и, главное, нас не обсчитали. Жизнь в Москве требовала дисциплины и за провинность наших сотрудников ссылали в командировку куда-нибудь в Восточную Сибирь. Я был на хорошем счету и мне даже дали рекомендацию в партию, что было для ИТР ой, как не просто, но мне уже изрядно надоело сидеть в Москве, ничего не делая и я напросился на три летних месяца в командировку в район Хабаровска. Пройдя месячные курсы в Минске, я осуществил свой замысел. Впечатления от этой поездки остались на всю жизнь. Выглядел я всегда моложе своих лет и это вроде бы было и не плохо, но случались и казусы. Как-то я проводил свой отпуск с друзьями в международном молодёжном лагере и мы решили наведаться в Минск за "горючим". Период "застоя" был в разгаре и у магазина стояла очередь метров сто. Отстояв, как положено, энное количество времени, я, наконец, достиг прилавка. Но продавщица, взглянув на меня, потребовала паспорт. Как я и мои товарищи её не вразумляли, она так и не дала мне спиртного, хотя мои друзья взяли положенное им по закону в одни руки, подтрунивая надо мной. Тогда мне было 28 лет. Были в моей жизни и случаи как бы потустороннего вмешательства, как будто кто-то оберегал меня. Один случай запомнился особо. Произошло это летом. Я проводил отпуск на западе в молодёжном лагере. После лагеря у меня оставалось ещё дня четыре и я решил посетить один близ лежащий город. Снял комнату на три дня и отправился осматривать достопримечательности. Была жара и я, проходя мимо ларьков, выпивал стакан какого-либо сока. Есть в жару не хотелось и я подумал: - а что, если я попощусь эти три дня. Так и сделал, то есть, кроме соков ничего в рот не брал. Подошёл день отлёта. Путь предстоял долгий и я перед отлётом решил всё же перекусить по-настоящему. До вылета оставалось часа три, когда я, с трудом, нашёл какую-то "забегаловку", где взял жирный плов, так как большого выбора не было. Вообще-то я с детства не люблю жирное, но в данном случае, ничего другого, как съесть этот плов, мне не оставалось. В аэропорту я прошёл регистрацию и вышел, для посадки, в ограждение на лётном поле. Сев на лавочку, я вдруг почувствовал себя очень скверно. У меня похолодели руки и по лицу начали бегать мурашки. Наплывала какая-то дурнота и я понял, что сейчас потеряю сознание на глазах у всех пассажиров. Чтобы не опозорится, я собрал в кулак все свои силы и решил вернуться в здание аэровокзала. Подойдя к стеклянной двери, я почувствовал, что сознание оставляет меня и я, как во сне, медленно падаю на подогнувшуюся коленку. Но лишь только коленка коснулась земли, сознание вновь вернулось ко мне. В этот момент, из двери, навстречу мне, выходили двое мужчин. Мгновенно встав по бокам от меня, один из них присел на колено и открыл свой "дипломат". "Дипломат" был доверху набит лекарствами и он тут же сунул мне что-то под нос, а затем дал таблетку. Я поблагодарил их и, почувствовав себя значительно лучше, буквально через минуту самостоятельно добрался до медпункта. На самолёт, к счастью, не опоздал, но долго потом вспоминал такое странное стечение обстоятельств.

Постепенно я взрослел. "Цыганская" жизнь стала надоедать, так как не давала заняться любимым делом - радиотехникой и музыкой. Я не упоминал, что ещё на заводе играл на ритм гитаре в ВИА и начинал немного петь. Так же пора было жениться. Бросив всё, я переехал к родителям, в свой родной город, который покинул одиннадцать лет назад. Устроился на работу... Однажды на моей новой работе произошёл любопытный случай. Для создания копий с документов использовалась установка под названием "Эра". Эта установка была громоздкой и высоковольтной. Так вот, она у нас поломалась и высокое начальство приказало нашему отделу АСУ наладить её, хотя мы, вообще-то, не имели к ней никакого отношения. Два моих начальника и я - начальник сектора, начали её чинить. Выяснилось, что "сгорел" высоковольтный блок. Когда мы отремонтировали его и включили, он "засвистел" на всю комнату и я, с облегчением, сказал: - ну вот, наконец заработал! Мои сослуживцы с удивлением посмотрели на меня и спросили: - с чего это я заключил, что он работает? Я, оторопев, спросил их, что разве они не слышат "свист"? Выяснилось, что никто, кроме меня, "свиста" не слышал. Мне так и не поверили, и начали производить замеры. Блок работал и я ещё раз убедился, какие мы все разные.

Отпуск я проводил почти всегда в международных молодёжных лагерях, хотя в детстве, когда родители отправили меня один единственный раз в пионерский лагерь, я чуть не сбежал от туда и они заменили меня сестрой. Однажды в отпуске, "шатаясь" по восточному базару с товарищем по комнате - офицером, я был немало удивлён тем фактом, что он приобрёл толстую книгу "Закон Божий для семьи и школы". Я вспомнил, что сам всё время порывался почитать Библию, но мне это сделать всё время как-то не удавалось. Следуя его примеру, я тоже купил себе эту книгу. Она перевернула всю мою жизнь. Я наконец нашёл то, что так давно, не осознавая, искал. С тех пор, кроме литературы духовного направления ничего не читаю, даже так и не начал читать купленный мной последний том, так любимых мною Стругатских и уже не начну никогда. В 1993 году впервые ощутил себя вне тела. В 1999 узнал о Кастанеде.

Вступление. - Реальная нереальность - Зенин Юрий Васильевич