_А_ - Словарь аналитической психологии - Зеленский В.

АБРЕАКЦИЯ, отведение (Abreaction; Abreaktion) — способ осознания подавленных эмоциональных реакций (в присутствии аналитика) с помощью пересказа и повторного переживания трав­матического события (см. также катарсис).

«Повторное драматическое проигрывание прошлого травмати-зировавшего человека события, краткое, но эмоциональное его переживание в бодрствующем или гипнотическом состоянии, излияние чувств, «пересказ, лишающий пережитый травматичес­кий опыт болезненной эмоциональной силы, способности вызы­вать психическое расстройство» (К. Г. Юнг. Практика психотера­пии. М. 1998, пар. 262. Далее ЮПП.)

Использование абреакции было связано с фрейдовской теори­ей травмы и ранними психоаналитическими экспериментами. Но впоследствии Юнг разошелся с Фрейдом в оценке эффективности использования абреакции как инструмента в терапии невроза и оставил абреакцию (наряду с суггестией).

«Вскоре я обнаружил, что, хотя травмы ясно выраженного этиологического значения порой и присутствуют, тем не менее большинство из них выглядит весьма неправдоподобно. Многие попросту оказывались маловажными, но даже и как травмы их в лучшем случае можно было рассматривать не более чем предлог для невроза. Что же в особенности обращало на себя критический взор, — то, что немало травм оказывались попросту продуктами фантазии и никогда на самом деле не случались. Я не мог более воображать, что повторяющиеся переживания фантастически пре­увеличенной или полностью выдуманной травмы отличались бы по своей терапевтической ценности от процедуры внушения» (К. Г. Юнг. Критика психоанализа. СПб. 2000, пар. 582. Далее КП.)

АБСТРАКЦИЯ (Abstraction; Abstraktion) — форма умствен­ной активности, с помощью которой сознательное содержание освобождается от связи с не имеющими отношения к делу элемен­тами путем отличения себя от них или, другими словами, диффе­ренциации. Юнг поясняет: в широком смысле слова абстрактно все то, что извлечено из соединения с элементами, относимыми к несопринадлежащим с его значением.

«Абстрагирование есть деятельность, присущая психологичес­ким функциям вообще. Существует абстрагирующее мышление, равно как и чувство, ощущение и интуиция. Абстрактное мышле­ние выделяет какое-нибудь содержание, отличающееся мыс­лительными, логическими свойствами, из интеллектуально несопринадлежащей среды. Абстрактное чувство делает то же самое с содержанием, характеризующимся своими чувственными оцен­ками — это относится и к ощущению, и к интуиции... Абстрактные чувства я отношу к той же группе, что и абстрактные мысли. Абст­рактное ощущение следовало бы обозначить как эстетическое ощущение в противоположность к ощущению чувственному, а абстрактную интуицию — как символическую интуицию в проти­воположность интуиции фантастической» (ПС, пар. 678).

Юнг связывает понятие абстракции с психоэнергетическим процессом и с интроверсией (аналогично эмпатии и экстраверсии).

««Интерес» я понимаю как энергию, или либидо, которой я наделяю объект как ценностью или же которую объект привле­кает к себе против моей воли или помимо моего сознания. Поэтому я представляю себе процесс абстракции наглядно, как отвлечение либидо от объекта, как утекание ценности от объекта в субъектив­ное абстрактное содержание. Для меня поэтому абстракция сво­дится к энергетическому обесцениванию объекта. Другими слова­ми, абстракция есть интровертирующее движение либидо» (там же, пар. 679).

В той степени, в какой целью абстракции является разруше­ние удерживающего влияния объекта на субъекта, она оказывается попыткой возвыситься над примитивным состоянием мистичес­кого соучастия.

АДАПТАЦИЯ (Adaptation; Anpassung) — процесс вхождения в согласие с внешним миром, с одной стороны, и со своими собст­венными уникальными психологическими характеристиками — с другой (см. также невроз), что подразумевает способность распоз­навать субъективные образы, образы внешнего мира, а также уме­ние эффективно воздействовать на среду.

Адаптивные процессы называются аллопластическими, когда индивид изменяет среду в пользу своих потребностей и желаний; они же называются аутопластическими, когда происходят внутренние или психические модификации в ответ на восприятие внеш­него мира.

«Прежде чем делать себе цель из индивидуации, надо достиг­нуть другой цели воспитания, а именно адаптации к минимуму коллективных норм, необходимому для существования: растение, предназначенное для наиболее полного развития своих способно­стей, должно прежде всего иметь возможность расти в той почве, в которую его посадили (ПС, пар. 725).

Непрерывный жизненный поток вновь и вновь требует све­жей адаптации. Адаптация никогда не достигается раз и навсегда. (CW 8, par. 143). Человек — не машина, в том смысле, что он может постоянно поддерживать тот же самый рабочий выход. Он способен удовлетворять требованиям внешней необходимости иде­альным образом только в том случае, если он также адаптирован к своему собственному внутреннему миру, т. е. если он пребывает в гармонии с самим собой. И наоборот, он сможет приспособиться к своему внутреннему миру и достичь гармонии с самим собой, ког­да он адаптирован к условиям внешней среды» (CW 8, par. 75).

В своей типологической модели Юнг описал два существенно разных типа адаптации — интроверсию и экстраверсию. Он также связал нарушения адаптации с возникновением невроза.

Адаптация является центральным понятием, связывающим аналитическую психологию с биологией. Адаптацию, имеющую активные и пассивные компоненты, следует отличать от приспо­собленности, представляющей преимущественно пассивный аутопластический феномен.

Классический психоанализ полагает, что младенец удов­летворяет свои желания, руководствуясь лишь принципом наслаж­дения без учета внешней реальности, путем галлюцинаторного исполнения желаний и не имеет своего эго или психической структуры. Здесь адаптация рассматривается как функция, налага­емая на развивающегося индивида извне, как результат пережива­ния им фрустрации. Однако существует и альтернативный взгляд, в соответствии с которым младенец начинает жизнь уже адаптиро­ванным к среде и его адаптация становится все более усложнен­ной по мере взросления и приобретения опыта.

АДЛЕРИАНЕЦ (adlerian) — 1. Последователь Альфреда Адлера (1870—1937), одного из первых учеников Фрейда, который в 1911 году формально отделился от учителя и основал собственное направление в психоанализе — индивидуалпсихологию. 2. В знач. прилагательного, относящегося к идеям, сформулирован­ным Адлером.

АКТИВНОЕ ВООБРАЖЕНИЕ (Active imagination; aktive Imagination) — метод усвоения бессознательных содержаний (сно­видений, фантазий и т.п.) с помощью определенной формы само­выражения.

Цель активного воображения — дать возможность услышать голоса тех аспектов личности (в особенности анимы/анимуса и тени), которые обычно о себе не заявляют, и тем самым установить связь между сознанием и бессознательным. И даже если конечные продукты — рисунки, живопись, писание, скульптура, танец, музыка и т. п. — не интерпретируются, между творцом и творе­нием возникает нечто, что способствует преобразованию созна­ния. Термин «активное воображение» был впервые использован Юнгом в 1935 году в его знаменитых Тавистокских лекциях (см.: К. Г. Юнг. Аналитическая психология. 1994, с. 11, 40), прочи­танных в Лондонской клинике, для описания состояния воображаю­щей деятельности (imaginative Tatigkeit): свободной мечтательно­сти, грез, фантазмов, сновидений наяву (ПТ, пар. 830). Активное воображение следует отличать от дневных мечтаний, остающихся в пределах личного повседневного опыта. Первая стадия активного воображения напоминает сновидение с открытыми глазами. Она может возникать спонтанно или вызываться искусственно. Вторая стадия помимо пассивного обозревания самих образов включает сознательное в них участие, оценку того, что они значат, и мораль­ное и интеллектуальное обязательство действовать в соответствии со способностью проникать в их сущность.' Это и есть переход от простой созерцательной или эстетической установки на позицию суждения. Активное воображение может стимулировать лечение неврозов, но лишь тогда, когда оно действует в комплексе с созна­тельными усилиями. В отличие от снов, переживаемых пассивно, процесс воображения требует активного и творческого участия эго.

АЛХИМИЯ (Alchemy; Alchemic) — в аналитической психологии речь идет о психологическом и символическом значении алхимии, которая рассматривается как средневе­ковая предтеча исследований бессознательного и, в частности, изучения трансформации личности.

Алхимический процесс превращения исходных неблагород­ных металлов в нечто более ценное — философский камень, золо­то или универсальный эликсир жизни — можно рассматривать на психологическом языке как определенную метафору психологи­ческого роста и развития человека. Философский камень (lapis), например, выступает здесь как архетипическая Самость, регулиру­ющий центр психического. В качестве примера других образов алхимии, используемых для описания психических процессов, вос­пользуемся фрагментом из переведенной на русский язык книги Роберта Боснака «В мире сновидений», в котором описываются три алхимических мира: черный, белый и красный:

«Черный образный мир в алхимии называется нигредо, его металл — свинец. Это мир, в котором темно, мрачно, жутко, страшно, отвратительно, уныло и тоскливо. Погружаясь в него, мы оказываемся на самом дне, в преисподней, лишенные своего «Я» и брошенные на произвол судьбы. В нигредо человеку кажется, что на его глазах мир разваливается на части, особенно болезненно он переживает кажущуюся нескончаемость нигредо. Будущее видится смутным и беспросветным, без надежды на избавление от пустоты и одиночества. Жизненный ритм сбивается, сознание опустоша­ется. В бездонной пропасти нигредо единственной реальностью для человека становится смерть. Белый мир называется альбедо, его металл — серебро. В кромешном мраке ночи восходит ночное светило, луна. Альбедо — лунное сознание, свет, пролитый во тьму, но свет отраженный, холодный. Альбедо — это еще неясный мир с размытыми формами, сознание, рожденное из тьмы. Как ветер в полнолуние, в альбедо правит бал Меркурий, покровитель воров и проводник душ умерших в царство теней. Безумные мысли и туманные намеки — Меркурий без устали будоражит воображе­ние своими коварными уловками. А мир воображения — это зеркальное отражение без самого зеркала, мир отраженных обра­зов. Переход из нигредо в альбедо так описан у Юнга:

«Неясность слегка рассеивается, как мрак ночи при появле­нии на небосклоне луны. Этот робкий свет относится к альбедо, лунному свету». Все, что раньше воспринималось буквально, ста­новится в альбедо метафорой, отражаясь в пробуждающемся соз­нании кружащих в лунном свете мотыльков. Альбедо — царство поэтов, воров и безумцев, переход от кромешной ночи к яркому солнечному дню, мир поэтический и текучий, мир образного язы­ка. Странное двусмысленное существование, в котором одно сом­нение нанизывается на другое. Красный мир называется рубедо, его металл — золото, застывшее солнечное пламя. Жар солнца, основного источника жизни на земле, дающего силу всему живо­му, застывая, превращается в золото. Золото, по словам алхимиков, семя солнца, серебро — семя луны. В солнечном мире бесконечная борьба страстей рождает искры вдохновения. Солнце взращивает все формы, сокрытые в материнском лоне земли. При свете солнца царит ясность и определенность. Солнце покровительствует поряд­ку и трезвому восприятию. Рубедо сопрягает мужское и женское начало, в нем находят выражение все формы отношений между полами, это мир либидо. Рубедо — арена противостояния и слия­ния, противоборства и соития. Владыка рубедо — могучий лев, покоряющий всех других существ. Рубедо зовет к действию, реши­тельному и упорному, требует концентрации и дисциплины, вдох­новляет героический мир беспримерных ратных подвигов. Если в нигредо царствует полная тьма, то в рубедо солнце находится в зените. В точке кипения все антагонистические вещества образуют новый сплав, новое качество, соединяется несоединимое. Определяющая характеристика рубедо — жар, поэтому в сосуде, в котором протекает процесс превращения, создается сильное дав­ление. Это напоминает скороварку, но скороварка может не выдер­жать перегрузки, ее может разнести на мелкие куски от избыточ­ного давления. Тогда процесс вновь вернется в нигредо, и все при­дется начинать сначала. Например, если любовь рождает необуз­данные страсти, отношения между любимыми — сосуд, в котором переплавляется любовь, — могут развалиться, не выдержав напора страстей. Чтобы избежать этой опасности, из скороварки нужно выпускать пар, нужно действовать. В таком действии мир ночных образов переплетается с полуденным миром, внутренние образы проецируются на внешнюю реальность. Внутренний мир немного остывает, но порой за счет внешнего. Например, если человек не в силах сдерживать свою ярость, он может направить ее на вас. Он может грубо с вами обойтись — в полной уверенности, что вы сами во всем виноваты. Грубая выходка даст выход его ярости, но дорого обойдется вам. Особая трудность рубедо заключается в том, чтобы соединить и примирить опыт постижения так называе­мых внутреннего и внешнего миров. Для этого нужно не связывать движения внутреннего мира и одновременно правильно восприни­мать и реагировать на образы внешнего мира. Тогда человек начи­нает творить, преодолевает разделение на внешнее и внутреннее, действие и созерцание. Активное воображение и творческое дейст­вие неразрывно сливаются» (с. 51—54).

АМБИВАЛЕНТНОСТЬ (Ambivalence; Ambivalenz) — пси­хическое состояние, в котором каждая установка уравновешена своей противоположностью (см. конфликт и противоположности). Термин введен Ю. Блейлером для описания сосуществова­ния внутренне противоречивых импульсов и эмоций по отноше­нию к одному и тому же объекту.

Амбивалентность следует отличать от наличия смешанных чувств по отношению к кому-либо. Смешанные чувства могут воз­никать на базе реалистической оценки несовершенной природы объекта, тогда как амбивалентность представляет глубинную эмо­циональную установку, в которой противоречивые отношения вытекают из общего источника и оказываются взаимосвязанными. Юнг использовал данное понятие для характеристики: а) сплава положительных и отрицательных чувств в отношении одного и того же объекта (другой человек, образ, идея, часть самого себя); эти чувства исходят от одного источника и не являются смесью качеств, присущих тому человеку, на которого они направлены; б) интереса к фрагментации, множественности и изменчивости психического; амбивалентность в этом смысле — всего лишь одно из состояний человека; в) самоотрицания любого положения, кото­рое и описывает амбивалентность; г) отношения к родительским образам, в частности (см. имаго) и к архетипической образности вообще (см. архетипы); д) универсальности — амбивалентность присутствует повсеместно: «силы природы всегда двулики» и Бог тоже, что уже однажды обнаружил Иов (CW 5, par. 165. К. Г. Юнг. Символы трансформации. М. 2000. Далее СТ). Сама жизнь — это вечное «добро и зло, успех и поражение, надежда и отчаяние, кото­рые уравновешивают друг друга» (CW 9ii, par. 24. А, пар. 24).

Амбивалентность, в широком смысле, ассоциируется с влия­нием бессознательных комплексов, в частности с психологичес­кими функциями на этапе их недифференцированности. Хотя она порождается всеми невротическими конфликтами, легче всего ее наблюдать в неврозах навязчивых состояний, при которых дела­ется попытка сбалансировать обе стороны амбивалентности в со­знании, в случаях других неврозов та или другая сторона обычно подавляется.

АМПЛИФИКАЦИЯ (Amplification; Amplifikation) — уточне­ние и прояснение отдельных образов в сновидениях и продуктах изобразительного творчества (рисунки, живопись, скульптура, «иг­ра в песок» и т. д.) с помощью прямой ассоциации и в соответствии с данными гуманитарных дисциплин (символогией, мифологией, мистицизмом, фольклором, историей религии, этнологией и т. д.).

Юнг рассматривал амплификацию как основу своего синтети­ческого метода, имеющего цель, в частности, сделать более ясным и детальным то, что обнаруживается в сновидении человека.

АНАЛИЗ (Analysis; Analyse), юнгианский — форма психоте­рапии, специализирующаяся на неврозах и стремящаяся привести бессознательные содержания в сознание, часто называемая анали­тической терапией.

Принципиально идеи (юнгианского) анализа разработаны Юнгом и объединены им в систему, получившую название анали­тическая (или комплексная) психология.

Как и в психоанализе вообще (школа Фрейда и др.), в анали­тической психологии анализ — это долгосрочное, насыщенное динамизмом и диалектикой взаимоотношение между аналитиком и пациентом (клиентом).

«Эти взаимоотношения направлены на исследование бессознательного пациента, на изучение содержаний и самих про­цессов этого бессознательного с целью облегчения психического состояния, которое не является удовлетворительным, поскольку препятствует нормальному течению сознательной жизни (Э. Сэмьюэлс, Б. Шортер, Ф. Плот. Критический Словарь анали­тической психологии» К. Г. Юнга. М., 1994. Далее — КСАП).

Нацеленный на ликвидацию невротического расстройства, анализ включает в себя индивидуационную практику — личност­ный анализ, который направлен на возникновение процесса индивидуации. Строго говоря, анализ психотерапией не является, поскольку не обещает непременного облегчения. Анализ предлага­ет благоприятную возможность, некий удачный шанс увидеть и ощутить себя в ином (новом) образе действия, другом способе существования и предоставляет возможность свободного выбора. Традиционно залогом выздоровления в психотерапии выступает фигура психотерапевта; в анализе таким залогом оказываются идеи, способность переформулировать исходную для пациента — поддерживающую симптом — картину мира. Широкая публика слабо представляет себе специфику аналитического подхода вооб­ще (уже не говоря о специфике фрейдовского или юнговского направления) и обычно сводит его либо к психиатрии, либо к суг­гестивной психотерапии. Для краткости, ситуация такова: если у вас затруднения со специфической проблемой, адресуйтесь к психотерапии. Если же вы хотите узнать что-то о себе, то тогда отправляйтесь к аналитику. Технологически анализ отличается от психотерапии по критериям интенсивности, глубины, частоты сеансов и продолжительности работы, включая оценку психологи­ческих возможностей и ограничений пациента.

«[Анализ] — всего лишь средство для устранения камней с дороги развития, а не метод <...> встраивания в пациента тех вещей, которых в нем до того не было. Лучше отказаться от любой попытки давать указания и попытаться просто использовать все то, что анализ выносит на свет, с тем чтобы пациент мог сам видеть выносимое более ясно и на этой основе приходить к соответствую­щим выводам и решениям. Все то, чего человек не достиг сам, в нем долго не удерживается, а перенятое у влиятельного источника оставляет личность в состоянии инфантильности. Речь же идет о том, чтобы привести человека в такое состояние, когда он мог бы взять свою жизнь в собственные руки. Искусство анализа лежит в следовании за пациентом во всех его блужданиях и, таким образом, в собирании вместе всех его заблудших овец» (CW 4, par. 643).

«Существует широко распространенный предрассудок, что анализ — это что-то вроде «лечения», которому человек подверга­ется в течение некоторого времени с целью разрядки. Эта ошибка неспециалистов сохраняется с ранних дней существования психо­анализа. Аналитическое лечение можно охарактеризовать как пере­стройку психологической установки, достигаемую с помощью док­тора. [Но] не существует такого изменения, которое будет безус­ловно действительным сколь-нибудь долгое время» (CW 8, par. 142).

Аналитическая процедура несет в себе, среди прочего, много­значное символическое содержание. Здесь Юнг различает аналитико-редуктивные и синтетико-герменевтические подходы. Аналитико-редуктивный подход устанавливает, что интерес, или либидо, пациента устремляется регрессивно назад к инфантильным реми­нисценциям и там закрепляется. Это соответствует психоаналити­ческому взгляду Фрейда. Синтетико-герменевтический подход, или интерпретация, утверждает, что некоторые аспекты личности, спо­собные к развитию, оказываются как бы в эмбрионической форме, представляя собой потенциал для дальнейшего роста и развития. В конце 20-х годов Юнг пришел к четырехстадийной форме анализа. Первую стадию он назвал осознанием, или катарсисом, проводя аналогии с древней практикой церковной исповеди или обрядами инициации. Человек высказывает все, что «накопилось» в его душе, тем самым весь «неприемлемый» материал выводится наружу. Происходит прорыв сквозь личностную защиту, границу и невро­тическую изоляцию, создающий терапевтический эффект и про­кладывающий путь к новому росту и иному состоянию. Вторую стадию Юнг назвал разъяснением, или интерпретацией. Здесь раскрываются и узнаются связи с бессознательными процессами, в частности интерпретируется перенос и инфантильное психическое. Также на этой стадии индивид приносит жертву со стороны своей гордыни — сознательного интеллекта. Технологически совпадает с классическим психоанализом. Третья стадия — обучение или обра­зование, т. е. приспособление к социальным требованиям, нуждам и потребностям. Здесь отрабатывается новая ответная стратегия. Здесь аналитик ведет себя как учитель, инструктирующий ученика относительно новых способов адаптации. Эта стадия близка пси­хоаналитическому процессу проработки. В заключительной чет­вертой стадии, названной трансформацией, или изменением, пре­образованием, индивидуацией, анализанд раскрывает и развивает свой собственный индивидуальный паттерн. На практике линей­ная последовательность стадий не соблюдается, и все четыре нали­чествуют в одно и то же время, — аналитик сам фокусируется на той или иной по мере надобности. Одним из условий подготовки аналитического психолога по настоянию Юнга было введение лич­ностного анализа для обучающихся.

АНАЛИЗАНД (Analysand; Analysand) — анализируемая личность.

Своим происхождением термин обязан тем, что позволяет не называть клиента пациентом, избегая тем самым клинического аспекта отношений.

АНАЛИТИК и ПАЦИЕНТ (Analyst and Patient; Analytiker und Patient) — отношения между аналитиком и анализируемым (анализандом), выходящие за рамки медицинской (психотерапевти­ческой) процедуры; сложное двухстороннее взаимодействие между людьми — отношение несуггестивного порядка, в котором дина­мика отношений диктуется психотерапевтическими императивами (авторитетом врача, суггестивными манипуляциями и др.), а диа­лектикой самого процесса, в котором главную роль играют не столько профессиональные знания аналитика, сколько его собст­венное личностное развитие.

По этой причине Юнг ввел в обязательную программу подго­товки специалистов-аналитиков учебно-тренировочный анализ кандидата. Отношения аналитика и пациента в своем развитии включают аналитический альянс (раппорт), перенос и контрпере­нос. Аналитическая процедура создает условия для лично­стного самораскрытия анализанда, выработки у него символичес­кого взгляда на жизнь и постепенного развития в нем новой этики; см. анализ.

АНАЛИТИЧЕСКАЯ ПСИХОЛОГИЯ (Analytical psycho­logy; Analytische Psychologic) — одна из школ глубинной психоло­гии, базирующаяся на понятиях и открытиях в области человечес­кой психики, сделанных Юнгом.

Работая в психиатрической клинике в Бурхгольцли в Швейца­рии, Юнг (после прочтения книги Фрейда «Толкование сновиде­ний») стал активным последователем идей Фрейда, а впоследствии и близким другом. К моменту личной встречи в 1907 году Юнг уже имел международную известность как своими опытами в словес­ных ассоциациях, так и открытием чувственных комплексов. Используя в своих работах теорию Фрейда, Юнг не только объяс­нял свои собственные результаты, но и поддерживал психоанали­тическое движение, как таковое. Позже между ними обнаружилось разногласие, в частности, в понимании содержания либидо как тер­мина, определяющего психическую энергию индивида. Фрейд полагал, что психические расстройства развиваются из-за подавле­ния сексуальности и перемещения эротического интереса с объек­тов внешнего мира во внутренний мир пациента. Юнг же считал, что контакт с внешний миром поддерживается и иными способа­ми, кроме сексуального. К 1912 году их раскол окончательно офор­мился, и Юнг, оставив психоаналитическое движение, развил соб­ственный подход, названный им Аналитической психологией. Юнг предложил достаточно обширную и впечатляющую систему взгля­дов на природу человеческой психики. Его труды (20 томов непол­ного собрания сочинений, несколько томов переписки, автобиогра­фическая книга, интервью и др.) включают глубоко разработанную теорию структуры и динамики психического, обстоятельную тео­рию психологических типов и детальное описание универсальных психических образов, берущих свое начало в глубинных пластах бессознательной психики. Его теория исследует взаимодействие врожденных энергетических систем в организме человека с его недифференцированными потенциями. Жизненный контакт приво­дит эти потенции к дифференцировке, развитию и трансформирует в сознательный опыт.

Сегодня аналитическая психология включает теорию, обшир­ное разнообразие работ, написанных современными специалиста­ми, а также психотерапевтическую практику. Аналитические пси­хологи объединены в региональные структуры, а также в Между­народную профессиональную организацию МААП (Международ­ная ассоциация аналитических психологов — IAAP) со штаб-квар­тирой в Цюрихе.

АНАЛИТИЧЕСКИЙ АЛЬЯНС (Analytical alliance; Analy-tisch Allianz), терапевтический альянс, лечебный альянс, рабочий союз, терапевтический контракт — специфическое взаимоотноше­ние (несексуализированное, неагрессивное) между психоаналити­ком и анализандом, в котором анализируемый демонстрирует лишенную невротичности, рациональную, разумную готовность к сотрудничеству, позволяющую психоаналитику целенаправленно действовать во время аналитического процесса.

АНАЛЬНАЯ СТАДИЯ, анальная фаза (Anal stage; Anal Pha­se) — в классическом психоанализе период: а) инфантильного раз­вития либидо, постулируемый теорией инстинктов, в которой анус и дефекация являются главными источниками чувственного удо­вольствия и формируют центр инфантильного самосознания; б) инфантильного развития эго, на котором господство тела, в осо­бенности его сфинктеров, а также социализация импульсов явля­ются главными занятиями младенца.

АНАЛЬНЫЙ ХАРАКТЕР (Anal character; Anal Charakter) — тип невроза характера, рассматриваемый в классическом психоанализе как результат фиксации на анальной стадии. Термин используется для обозначения резистивных образо­ваний, противопоставляемых анальному эротизму, в частности компульсивному воздержанию, аккуратности, бережливости, но может относиться и к их противоположностям — прину­дительной уступчивости, небрежности и щедрости.

АНАЛЬНЫЙ ЭРОТИЗМ (Anal erotism; Anal Erotomanie) — чувственное удовольствие, получаемое от анальных ощущений.

АНДРОГИН (Androgyne; Androgyn) — метафорическое существо, психическая персонификация, в которой мужское и жен­ское начала удерживаются в сознательном равновесии.

В образе андрогина, в отличие от нераздельного и нерасчле­нимого гермафродита, принципы мужского и женского сочетают­ся без слияния их характерных свойств.

АНИМА (Anima; Anima) [лат. «душа»] — бессознательная, женская сторона личности мужчины; персонифицируется в снови­дениях образами женщин, варьируя от проститутки и совратитель­ницы до духовного проводника (Мудрости).

Анима являет принцип Эроса, так как развитие анимы у муж­чины отражено в том, как он относится к женщинам. Идентифика­ция с анимой проявляется как переменчивость в настроении, утра­та мужественности («обабивание») и сверхчувствительность. Как и анимус у женщин, содержание мужской анимы определяется ком­бинацией архетипических образов, содержащихся в той или иной культуре, в которой пребывает мужчина, а также мужским опытом общения с женщинами, в особенности с матерью. Архетипическая анима проявляется в четырех главных образах, которые мужчина проецирует на женщин. Ева воплощена в Матери-Земле. Она может появиться в сновидениях мужчины в виде сельской женщи­ны-крестьянки, убирающей урожай, готовящей пищу или ухажива­ющей за детьми. Положительный аспект Евы олицетворяет жизне-поддерживающее начало (питание, забота), отрицательный —-сдерживает развитие, ограничивает, например перекармливает. Елена представляет соблазнительницу, сексуальный объект. В сно­видении это может быть образ фотомодели из журнала или герои­ни фильма, телесериала. В положительной форме Елена выступает как источник радости и восхищения, в отрицатель­ной,— она оказывается фигурой, манипулирующей своим шармом в ущерб другим (сновидцу). (Ср.: «Куда плывете вы? Когда бы не Елена, Что Троя вам одна, ахейские мужи?» Мандельштам О. Камень.). Мария — чистая девственница, духовная мать. В снах она может оказаться всеми уважаемой школьной учительницей, наставником. Положительно Мария — личность независимая, цельная, знающая себе цену, защищающая свои интересы; в отрицательном смысле она ведет себя отчужденно, держится в стороне и требует высоких достижений за счет личных отношений. София — образ мудрости. В снах она появляется пожилой зрелой женщиной. Положительная сторона такой фигуры самоочевидна; отрицательная — выступает в использовании мудрости или знания в злых разрушительных целях. В качестве психического компо­нента анима размещена ниже порога сознания, комплементарна персоне и состоит с ней в компенсаторных взаимоотношениях.

«Персона — идеальная картина мужчины, каким он должен быть, внутренне скомпенсирована женской слабостью, и в той сте­пени, в какой мужчина играет роль сильного снаружи, внутри он оказывается слабой женщиной, т. е. анимой, поскольку именно ани­ма реагирует на персону. Но так как внутренний мир темен и неви­дим, и так как мужчина, чем меньше он способен признать свою слабость, тем больше отождествляется с персоной, то антипод пер­соны — анима остается в совершенной темноте и оказывается пол­ностью спроектированной, а нашего героя можно обнаружить под каблуком у своей жены» (CW 7, par. 309; см. также ПБ, с. 261).

Иначе, под анимой понимается внутренняя установка, которая требует такой же самостоятельности, что и установка внешняя — персона.

«Опыт показывает нам, что анима обыкновенно содержит все те общечеловеческие свойства, которых лишена сознательная уста­новка. Тиран, преследуемый кошмарными снами, мрачными пред­чувствиями и внутренними страхами, является типичной фигурой. С внешней стороны, бесцеремонный, жесткий и недоступный, он внутренне реагирует на любую тень, подвержен каждому капризу, словно является слабым и болезненно впечатлительным существом. Следовательно, его анима несет в себе те общечеловеческие свойст­ва болезненной впечатлительности и слабости, которых совершенно лишена его внешняя установка, его «персона». Если персона интел­лектуальна, то анима определенно сентиментальна» (ПТ, пар. 703).

Характерно, что в тех случаях, когда человек отождеств­ляет себя со своей персоной, он, фактически, одержим ани­мой с сопутствующими симптомами. Психологическим прио­ритетом первой половины жизни для мужчины является стремление освободиться от чар материнской анимы. В более позднем возрасте недостаток сознательной связи с анимой сопро­вождается симптомами, характерными для «потери души».

«Молодые люди могут пережить полную утрату анимы без всякого ущерба. На этой стадии развития для мужчины главное — быть мужчиной <...> После середины жизни, однако, постоянная потеря анимы означает снижение жизненности, гибкости, подвиж­ности и человеческой доброты. В результате, как правило, наблю­дается преждевременная ригидность, сварливость, стереотипность, фанатическая односторонность, упрямство, педантичность и поми­мо этого, еще безропотность, утомляемость, неряшливость, безот­ветственность, и в конечном итоге, детская раздражительность со склонностью к алкоголю» (CW 9i, par. 146a).

АНИМУС (Animus; Animus) [лат. «дух»] — бессознательная, мужская сторона личности женщины.

Анимус персонифицирован в принципе Логоса. Идентифика­ция с анимусом делает женщину жесткой, самоуверенной и любя­щей спорить. В положительном смысле анимус есть внутренний мужчина, который действует как мост между женским эго и ее соб­ственными творческими источниками в бессознательном. Подобно аниме, анимус представляет как личностный комплекс, так и архетипический образ и рассматривается как противоположность ани­мы. Как психический компонент анимус размещен ниже порога со­знания и действует из бессознательного психического. Аналогично аниме, анимус обслуживает сознание, но может ввергнуть челове­ка в состояние собственной одержимости. О женщине, одержимой анимой, говорят, что «она стала совсем другой», «в нее вселился другой дух». Женщина, одержимая анимусом, рискует утратить свою женственность.

«Если у мужчины в общем во внешней установке преобладает или, по крайней мере, считается идеалом логика и предметность, то у женщины — чувство. Но в душе оказывается обратное отно­шение: мужчина внутри чувствует, а женщина — рассуждает. Поэ­тому мужчина легче впадает в полное отчаяние, тогда как женщи­на все еще способна утешать и надеяться — поэтому мужчина чаще лишает себя жизни, чем женщина. Насколько легко женщина становится жертвой социальных условий, например в качестве проститутки, настолько мужчина поддается импульсам бессозна­тельного, впадая в алкоголизм и другие пороки» (ПТ, пар. 705).

Анимус становится полезным психологическим фактором, если женщина в состоянии понять разницу между идеями, генери­руемыми этим автономным комплексом, и тем, что она в действительности о себе думает. Юнг описал четыре стадии развития анимуса у женщины. Вначале он возникает в сновидениях и фантазиях как воплощение физической силы — атлета, мускулистого челове­ка или разбойника. На второй стадии анимус дает женщине иници­ативу и способность к планируемому действию. Он стоит за ее же­ланием независимости и стремлением сделать собственную карь­еру. На следующей, третьей стадии анимус делается «словом», зачастую персонифицируемым в сновидениях в образе профессора или священника. На четвертой стадии анимус оказывается вопло­щением духовного смысла. На этом высшем уровне, как и София в случае анимы, анимус опосредует сознательный женский разум и бессознательное. В мифологии этот аспект представлен Гермесом, посланцем богов — в сновидениях он обычно является проводни­ком-помощником. Любой из этих аспектов анимуса может проек­тироваться на мужчину. Как и в случае спроектированной анимы, это ведет к нереалистическим ожиданиям и язвительной желчно­сти во взаимоотношениях.

АНТРОПОС (Anthropos) — первоначальный, исходный первочеловек, архетипический образ целостности в алхимии, религии и философии гностиков.

Согласно многим мифам творения, весь универсум возник из­начально из частей огромной человеческой фигуры — Антропоса (Имир, Пуруша, Гайомарт, Адам, Кадмон). Символ Антропоса очень часто имел атрибуты животного (фон Франц, Quadrant, 4, 1969, р. 7).

АПОТРОПАИЧЕСКИЙ (Apotropaic) — характеристика так называемого «магического мышления», основанного на желании лишить силы воздействия другой объект или другого человека. Апотропаические действия характерны для интровертов, прибегающих к ним в целях психологической ориентации.

АППЕРЦЕПЦИЯ (Apperception; Apperzeption) — термин, принадлежащий в равной степени общей психологии; обозначает зависимость восприятия от прошлого опыта, от общего содержа­ния психической деятельности человека и его личностных и инди­видуальных особенностей. Юнг различает активную и пассивную апперцепцию:

«<...> первая есть процесс, при котором субъект от себя, по собственному побуждению, сознательно, со вниманием восприни­мает новое содержание и ассимилирует его другим, имеющимся наготове содержанием; апперцепция второго рода есть процесс, при котором новое содержание навязывается сознанию извне (через органы чувств) или изнутри (из бессознательного), и до известной степени принудительно завладевает вниманием и восприятием. В первом случае акцент лежит на деятельности нашего эго, во втором — на деятельности нового самообеспечива­ющегося содержания. Апперцепция может быть направленной и ненаправленной. В первом случае речь идет о «внимании», во вто­ром — о «фантазии» или «сновидении». Направленные процессы являются рациональными, ненаправленные — иррациональными» (CW 8, par. 294).

АРХАИЗМ, АРХАИЧЕСКИЙ (Archaism, archaic; Archais-mus, archaisch); см. также мистическое соучастие — первобытный, исходный; у Юнга — «древний характер психических содержаний и функций».

«Дело идет не об архаической древности, созданной в виде под­ражания, как, например, римская скульптура позднейшего периода или «готика» XIX века, но о свойствах, носящих характер «сохранившегося остатка». Такими свойствами являются все пси­хологические черты, по существу согласующиеся со свойствами примитивного душевного уклада. Ясно, что архаизм прежде всего присущ фантазиям, возникающим из бессознательного, т. е. тем пло­дам бессознательного фантазирования, которые доходят до созна­ния. Качество образа является тогда архаическим, когда образ имеет несомненные мифологические параллели. Архаическими являются ассоциации по аналогии, создаваемые бессознательной фантазией, так же как и ее символизм. Архаизм есть отождествление с объек­том — мистическое соучастие. Архаизм есть конкретизм мышле­ния и чувства. Далее архаизм есть навязчивость и неспособность владеть собой. Архаизм есть слитное смещение психологических функций между собой — дифференциация, например, слияние мышления с чувством, чувства с ощущением, чувства с интуицией, а также слияние частей одной и той же функции (например, цветовой слух, амбитенденция и амбиваленция, т. е. состояние слияния с про­тивоположностью, например какого-нибудь чувства с чувством, ему противоположным» (ПТ, пар. 682).

АРХЕТИПИЧЕСКИЕ СНОВИДЕНИЯ (Archetypal dreams; Archetypische Traume).— в отличие от сновидений, которые в личной биографии занимают конкретное «место в жизни», архетипические сновидения имеют сверхличностную природу. В то время как компенсирующие сновидения и им подобные, то есть те, которые отражают личный опыт, могут быть истолкованы при помощи самих сновидцев, при архетипических сновидениях это, как правило, невозможно. Архетипические сновидения, которые в других культурах называются также Великими Снами, особенно выразительны и красивы и часто наполнены поэтическими обра­зами. Они появляются в самые важные переходные фазы нашей жизни (к примеру, во время полового созревания, в середине жизни или перед лицом смерти). В большинстве случаев сновидцы переживают такие архетипические сновидения как нечто чуждое и не могут ни вставить их в контекст собственной жизни, ни как-то объяснить. Еще одним отличительным признаком архетипических сновидений является их очаровывающее воздействие и встречающиеся в них образы и символы из мифов, сказок, религий и других жанров в культурных традициях человечества.

АРХЕТИПИЧЕСКИЙ ОБРАЗ (Archetypal Image; Archetypi­sche Bild) — форма представления архетипа в сознании; на инди­видуальном уровне архетипический мотив — всегда схема или образчик мысли или поступка, свойственных человеку вообще во все времена и повсеместно.

«Многие годы я наблюдал и изучал продукты бессознательно­го в самом широком смысле этого слова, а именно сновидения, фантазии, видения и галлюцинации, как в норме, так и в патоло­гии. Я не мог не отметить явные и определенные регулярности, иначе говоря, типы. Здесь можно выделить регулярно повторяю­щиеся типы ситуаций и типы фигур, которые имеют соответствую­щее значение. Поэтому я использую термин «мотив» для обозначе­ния подобных повторений. Таким образом, существуют не только типичные сны, но и типичные сновидческие мотивы. Их можно разложить в архетипические серии, главенствующими в которых будут тень, мудрый старец, дитя (включая героическое дитя), мать («Изначальная (Всея) Мать» и «Мать-Земля»), как сверхор­динарная личность («демоническая», поскольку сверхъестествен­ная), и ее двойник дева и, наконец, анима у мужчины и анимус у женщины». («Психологические аспекты Коры», CW 9i, par. 309).

АРХЕТИПЫ (Archetypes; Archetyp) — класс психических содержаний, события которого не имеют своего источника в отдельном индивиде.

Специфика этих содержаний заключается в их принадлежно­сти к типу, несущему в себе свойства всего человечества как некое­го целого. Эти типы, или «архаические остатки», Юнг назвал архетипами, используя выражение Блаженного Августина. Архе­тип происходит от латинского «типос» (печать, отпечаток) и озна­чает определенное образование архаического характера, включаю­щее мифологический мотив. Юнг указывает:

«Человеческое тело представляет собой целый музей органов, каждый из которых имеет за плечами длительную историю эволю­ции,— нечто подобное следует ожидать и от устроения разума» (К. Г. Юнг. Аналитическая психология. Тавистокские лекции. СПб., 1994); «Безмерно древнее психическое начало образует основу нашего разума точно так же, как и строение нашего тела восходит к общей анатомической структуре млекопитающих» (Человек и его символы. СПб., 1996. Далее ЧС).

Таким образом, архетип является тенденцией к образованию представлений такого мотива — представлений, которые могут значительно колебаться в деталях, не теряя при этом своей базовой схемы. К примеру, существует множество представлений о враж­дебном существе, но сам по себе мотив всегда остается неизмен­ным. Непредставимые сами, архетипы свидетельствуют о себе в сознании лишь посредством некоторых проявлений, а именно в ка­честве архетипических образов и идей. Это коллективные универ­сальные паттерны (модели, схемы) или мотивы, возникающие из коллективного бессознательного и являющиеся основным содержа­нием религий, мифологий, легенд и сказок. У отдельного человека архетипы появляются в сновидениях, грезах, видениях.

«Архетип в себе <...> есть некий непредставимый наглядно фактор, некая диспозиция, которая в какой-то момент развития человеческого духа приходит в действие, начиная выстраивать ма­териал сознания в определенные фигуры. Меня уже часто спраши­вали, откуда берется архетип: приобретается ли он или нет. Отве­тить на этот вопрос прямо нельзя. По определению, архетипы суть некие факторы и мотивы, упорядочивающие и выстраивающие психические элементы в известные образы (зовущиеся архетипическими), но делается это так, что распознать их можно лишь по про­изводимому ими эффекту. Они наличествуют предсознательно и предположительно образуют структурные доминанты психичес­кого вообще. Их можно сравнить с незримо, потенциально присут­ствующей в маточном растворе кристаллической решеткой. В качестве априорных обусловленностей архетипы представляют собой особый, психологический случай известного биологам «сте­реотипа поведения», наделяющего все живые существа их особы­ми специфическими свойствами. В ходе развития проявления подобного биологического основания могут видоизменяться, и то же самое может происходить с проявлениями архетипа. С эмпи­рической точки зрения, однако, архетип никогда не возникал в рамках органической жизни. Он появился вместе с жизнью. Архе­тип, где бы он ни появлялся, обладает неодолимой, принуждающей силой, идущей от бессознательного, и там, где действие архетипа осознается, его отличительной чертой является нуминозность» (CW \, par. 222; ОИ, с. 47—48).

«Теория архетипов Юнга претерпела три стадии развития. В 1912 году Юнг писал об изначальных образах, выявленных им в бессознательной жизни своих пациентов, а также и в своей соб­ственной путем самоанализа. Эти образы совпадали с повсеместно и на протяжении всей истории повторяющимися мотивами. Основ­ные черты таких образов — нуминозность, бессознательность и автономность. В 1917 году он писал о безличностных доминан­тах или узловых точках в психике, которые притягивают энергию и влияют на личные действия. В 1919 году был впервые использован термин «архетип»; Юнг ввел его во избежание любых пред­положений, будто основным является само содержание психичес­кого явления, а не его бессознательная и непредставимая схема или образец» (см. КСАП, с. 29). Юнг подчеркивает разницу между архетипом и архетипическим образом.

«Снова и снова я наталкиваюсь на ошибочное представление, что архетип определяется в соответствии со своим содержанием, другими словами, что это вид бессознательной идеи (если такое выражение допустимо). Необходимо указать еще раз, что архетипы не определяются в соответствии с их содержанием, но только лишь в соответствии с их формой, да и то в очень ограниченной степени. Изначальный образ определяется по отношению к своему содержа­нию только тогда, когда он становится осознанным и оказывается соответственно заполненным материалом осознанного опыта. Его форма, однако, <...> может быть сравнена с осевой системой крис­талла, который обычно формирует заранее кристаллическую стру­ктуру, находясь еще в «материнской» жидкости, хотя собственного материала в нем еще не существует. Эта кристаллическая структуpa возникает согласно специфическому способу, которым ионы и молекулы взаимодействуют. Сам по себе архетип пуст и чисто формален — ничего, кроме способности сформировать возмож­ности представления, которая задана априори. Сами представления не являются унаследованными, но лишь формы, и в этом отноше­нии они соответствуют в каждом случае инстинктам, которые так­же определяются только формой» (CW 9i, p. 79).

Понятие архетипа тесно связано с понятием инстинкта. Инстинкт представляет собой врожденную, свойственную опреде­ленному виду, отдельной популяции структуру поведения. Инс­тинкты являются динамической программой, определяющей пове­дение животного или человека на биологическом уровне. Архетип имеет такое же отношение к психическому, как инстинкт к телес­ному. Архетип — регулятор психической жизни. Подобно тому как инстинкты постулируются путем наблюдения за единообразием в биологическом поведении любой особи данного вида, архетипы вырисовываются в результате наблюдения за единообразием пси­хических явлений. В некотором смысле архетипы есть психичес­кие инстинкты человеческого рода. (Можно предположить сущест­вование животных архетипов тоже.) Разумеется, инстинкты и архетипы тесно связаны между собой, и эта связь в общем виде может рассматриваться как взаимодействие разума и тела.

Архетип древнее, нежели культура, так что он не передается традицией, миграцией или речью. Архетип — априорная форма психики и возникает (запускается) спонтанным образом повсеме­стно. Архетип тесно связан и со структурой мозга и передается ин­дивиду по наследству вместе с мозговой структурой. Он есть пси­хическое выражение структуры мозга, вечная готовность к актуа­лизации тех или иных психических форм. Субъективное пережива­ние тесно связано с архетипами и осуществляется через выражен­ные символическим образом определенные универсальные мифологические мотивы или архетипические образы. Последние являются основными компонентами любых религий, мифологий, легенд и сказок всех времен и народов. Архетипические образы присутствуют в снах и видениях, в ряде экстатических пережива­ний, а также при некоторых психических расстройствах. Встреча с архетипическим образом всегда сопровождается сильным эмоци­ональным переживанием, сообщающим индивиду чувство надличностной энергии, некоей силы, явно превосходящей индивидуальное эго. Показательными в данном случае являются сопережива­ния человека в храме или на митинге.

Архетипы узнаваемы во внешних поведенческих проявле­ниях, в особенности связанных с основными и универсальными жизненными ситуациями — рождением, браком, материнством, смертью, разводом, важной утратой или неожиданным обретением чего-либо. Теоретически возможно любое число архетипов.

АССИМИЛЯЦИЯ (Assimilation) — процесс интеграции внешних объектов (людей, предметов, идей, ценностей) и бессоз­нательных содержаний в сознание.

«А. есть уподобление нового содержания сознания уже имею­щемуся обработанному (сконстеллированному) субъективному материалу, причем особо выделяется сходство нового содержания с уже имеющимся, иногда даже в ущерб независимым качествам нового. В сущности, ассимиляция есть процесс апперцепции, отли­чающийся, однако, элементом уподобления нового содержания субъективному материалу <...> Я пользуюсь термином ассимиля­ция <...> в смысле уподобляющего приспособления объекта к субъекту вообще, и противопоставляю этому диссимиляцию, как уподобляющее приспособление субъекта к объекту и отчуждение субъекта от самого себя в пользу объекта, будь то внешний объект или же объект «психологический», как, например, какая-либо идея» (ПТ, пар. 683—684).

АССОЦИАТИВНЫЙ ТЕСТ (Word Association test; Assozia-tion-experiment), тест словесных ассоциаций — метод Юнга для обнаружения бессознательных комплексов; демонстрирует извест­ную автономность и бессознательный характер последних.

Тест состоит из стимульного словесного набора (сто слов). От тестируемого требуется незамедлительный ответ-ассоциация. Измеряется время реакции ответа. Затем опрос повторяется для выделения любых различающихся ответов.

На следующем этапе тестируемого просят откомментировать те слова, на которые время реакции оказалось значимо большим, чем на другие. Последние помечаются как комплексные индикаторы. В результате формируется и картируется комплексная картина, имеющая смысл как для самопонимания личности тести­руемого, так и для клинических целей.

АССОЦИАЦИЯ (Association; Assoziation) — связь идей, восприятий и т. д. согласно сходству, сосуществованию, противо­положности и причинной зависимости.

Свободная ассоциация во фрейдовском толковании сно­видения: спонтанные идеи, являющиеся человеку во сне безот­носительно к ситуации сна. Управляемая или контролируемая ассоциация в юнговском толковании сновидений: спонтанные идеи, которые исходят из данной ситуации сна и постоянно с ней связаны.

Личностные ассоциации к образам в сновидениях совместно с амплификацией являются важным исходным шагом на пути к их интерпретации.

АТТИТЬЮД (Attitude; Einstellung), установка — готовность, предрасположенность субъекта, возникающая при предвосхище­нии им определенного объекта или ситуации и обеспечивающая устойчивый целенаправленный характер протекания тех или иных действий по отношению к данному объекту.

«Установка для нас — готовность психики действовать или реагировать в известном направлении. Это понятие очень важно именно в психологии сложных душевных явлений, потому что оно дает выражение тому своеобразному психологическому явлению, в силу которого известные раздражения в известное время действуют сильно, а в другое время слабо, или же не действуют вовсе. Быть установленным — значит быть готовым к чему-нибудь определен­ному, даже тогда, когда это определенное является бессознатель­ным, потому что установленность есть то же самое, что и априор­ная направленность на что-то определенное, независимо от того, находится это определенное в представлении или нет. Готовность, в виде которой я понимаю установку, состоит всегда в том, что нали­цо имеется известная субъективная констелляция, определенное сочетание психических факторов или содержаний, которое или установит образ действия в том или ином определенном направле­нии, или воспримет внешнее раздражение тем или иным определен­ным способом <...> Установка всегда имеет точку направления, которая может быть сознательной или бессознательной <...> Созна­ется или не сознается та точка, на которую направлена установка, — это не имеет значения для выбирающего действия установки, потому что выбор уже дан установкой априори и в дальнейшем происходит автоматически. Но практически следует отличать соз­нательное от бессознательного, потому что чрезвычайно часто бывают налицо две установки: одна сознательная, а другая — бес­сознательная. Этим я хочу сказать, что сознание имеет наготове иные содержания, нежели бессознательное. Такая двойственность установки особенно ясно обнаруживается при неврозе.

Вся психология индивида даже в его наиболее существенных чертах бывает ориентирована различно в соответствии с его при­вычной установкой. Хотя общие психологические законы имеют значение для каждого индивида, однако нельзя сказать, что все они характеризуют отдельную личность, поскольку сам способ дейст­вия этих законов изменяется в соответствии с его привычной уста­новкой. Привычная установка всегда есть результат всех факторов, способных существенно влиять на психическое, а именно: врож­денного предрасположения, влияния среды, жизненного опыта, прозрений и убеждений, приобретенных путем дифференциации, коллективных представлений и др. Без такого безусловно фунда­ментального значения установки было бы невозможно существова­ние индивидуальной психологии <...> В сущности, установка есть явление индивидуальное и не укладывается в рамки научного под­хода. Но в опыте можно различать известные типические установ­ки, поскольку различаются также и психические функции. Если какая-нибудь функция обычно преобладает, то из этого воз­никает типическая установка. Смотря по роду дифференцирован­ной функции, возникают констелляции содержаний, которые и соз­дают соответствующую установку. Так, существует типическая установка человека мыслящего, чувствующего, ощущающего и интуитивного». (ПТ, пар. 814).

Приспособление к окружающей среде требует соответствую­щей установки. Но в силу меняющихся обстоятельств ни одна установка не является успешной «на все времена». И когда она перестает соответствовать условиям внешней или внутренней реальности, наступает период психологических трудностей (напри­мер, вспышка невроза).

АУТЕНТИЧНЫЙ И НЕАУТЕНТИЧНЫЙ (Authentic and inauthentic; authentisch und inauthentisch) — экзистенциалистские термины, используемые в глубинной психологии для различения человеческих действий, которые оказываются истинными или лож­ными по отношению к самому себе, к самости.

Практические психоаналитики способны различать эти понятия, интерпретируя неаутентичное поведение как оборонительное. Смысл этих терминов заключается в том, что «реальные» чувства и мотивы поведения человека отличаются от тех, которые он сам ощущает, его «неискренность» продиктована стремлением избежать столкновения с определенными аспектами ситуации или себя самого.

АУТОЭРОТИЗМ (Autoerotism; Autoerotomanie) — психоана­литический термин, описывающий либо доставляющую удовольст­вие деятельность, в которой объектом является сам субъект (мас­турбация, сосание пальца), либо определяющий стадию развития, ориентацию или установку.

В соответствии с классической теорией инстинктов младенцы ориентированы аутоэротически, их установка по отношению к сво­им матерям основана исключительно на любви к самим себе, а их потребность в матерях — на способности матерей доставить удо­вольствие. Здесь термин «аутоэротический» синонимичен понятию нарциссический. Объект-теория противостоит идее ауто-эротической фазы в младенчестве и придерживается взгляда, что младенец с самого начала зависит от матери, он «ищет объект, а не удовольствие». Здесь аутоэротическое поведение оказывается заме­стительным — в нем субъект использует часть самого себя в каче­стве символического эквивалента другого (матери).

АФФЕКТ (Affect; Affekt) — эмоциональная реакция, харак­теризуемая физическими проявлениями и расстройством мышле­ния (см. также комплекс и чувство); используется как синоним эмоции.

Аффективное чувство обладает достаточной силой, чтобы вы­звать нервное возбуждение и другие явные психомоторные нару­шения. В отличие от чувств, которыми можно управлять, аффект возникает помимо воли человека и подавляется с большим трудом. Аффект — неизменный знак того, что комплекс активизировался.

«Аффекты обычно возникают тогда, когда адаптационные воз­можности оказываются самыми малыми, и одновременно аффекты обнаруживают причину адаптационной слабости, а именно опреде­ленную степень неполноценности и наличие более низкого уровня личности. На этом низком уровне вместе со своими неконтролиру­емыми или почти неконтролируемыми эмоциями человек особенно неспособен к моральному суждению» (CW 9ii, par. 15. А, пар. 15).