16. Легкий человек - Сборник - Сатпрем

   Его тело томилось и  скрежетало  под  всеми  "железными"  звеньями  этого

скелета, этой старой штуковины, которую он таскал за собой в течение  веков,

но  он  упорствовал,  как  старая  Дикая  Птица,  которая   продвигалась   и

продвигалась через столько видов и неудач... удачных, поскольку он знал, что

каждый шаг этого Несчастья подготавливал, в конце  концов,  КРИК,  медленно,

скрытно накапливал Силу, подводил к Часу выброса или окончательного Броска в

Реальность этой земли и этого  человека,  задыхающегося  и  лишенного  своей

улыбки.

   Это было тяжело, шло со скрипом,  и  внезапно  Бигарно  увидел,  что  эта

старая штуковина расшатывается - но почему! И это было так, как если бы само

тело, эти миллионы маленьких улыбающихся вещей, спрашивали себя: почему? Это

дыхание было таким легким и таким текучим, и в то же время таким сокрушающим

- почему?... Тогда все эти маленькие улыбки как бы собирались в одну большую

Улыбку, солнечную и легкую, собирались как бы в дрожание,  как  в  шквал  на

первозданном Море, которое  никогда  не  знало  грозы,  и...  Бигарно  начал

скользить, буквально скользить по  этой  старой  почве,  как  ласточка,  как

чайка, слегка касающаяся серебристой пены, один миг... Смотри-ка!

   Он сказал "смотри-ка", и бум! хлоп! он снова упал на две  свои  свинцовые

лапы со всевозможными маленькими скрежетаниями в киле. "А! но... что все это

значит?"

   Он присел на скалу и стал обдумывать эти странные вещи - одним  махом  он

их "рассмотрел", и  все  стало  значительным,  но  и  тяжелым,  массивным  и

неустранимым, как сама смерть.

   Тогда он сразу же  вернулся  к  старой  голове  упрямого  Бигарно:  "Меня

называют Бигарно, но  меня  это  не  волнует".  Так  говорил  он  на  старой

бретонской пристани прошлых  лет.  Бигарно  всегда  любил  "понимать",  даже

Жана-Идиота, и он много чего понимал - он хотел прикоснуться ко всему.  "Ну,

конечно! это не логично!", - сказал он, сидя на своей скале. Затем, было еще

это биение крыльев... Это странно, как если бы ветер был всегда его  другом,

бриз, который струился повсюду с  запахом  песчаных  равнин  и  соли.  И  он

посмотрел еще раз. "Но что же отягощает? что колотится там, внизу,  и  снова

падаешь...?" "Есть  только  одна  Материя",  -  говорила  Мать  Нежности,  -

"материя человека, птицы или вулкана". И были  все  эти  маленькие  материи,

закосневшие повсюду, по всей земле, право же, и они были на  своем  вулкане,

конечно же! они были полностью в их  "чуде  навыворот",  ничего  в  этом  не

понимая, и это выгоняло наружу всех зверьков потерянных веков, гиен,  змеев,

монстров, исчезнувших и снова вернувшихся, которые жили в своих пещерах, что

раньше было мило и элегантно, но  теперь  вовсе  не  было  милым.  Это  было

божественное вторжение. Все выходило наружу под толчками этой лавы,  которая

хотела  пробить  эту  Ложь,  раз  и  навсегда,  чтобы  больше   никогда   не

возобновились  все  эти   маленькие   подрумяненные   притворства,   которые

подстерегали там, под этим думающем панцирем. Надо  было  вылезти  из  всего

этого старого Болота, которое отталкивало также лотосы  и  миленькие  цветы.

Они полностью были в большой Трясине, которая возмущалась и  выпускала  свои

когти, губительные и ядовитые -  вся  Смерть  дико  билась,  чтобы  навсегда

отстоять свое Царство. Но с этим было  покончено!  Последний  сокрушительный

удар там внутри, и великий Обман был  навсегда  проломлен,  стало  возможным

наконец-то зажить так, как надо - в Чуде, на "лицевой" стороне вещей. И  это

толкло и толкло, сокрушало старую раковину Бигарно, как и  остальное...  как

надо. Это был прорыв Чуда. Последний сокрушительный удар Великой  Матери,  и

тогда... и тогда! Но он  прыгал  от  радости,  этот  Бигарно,  он  скакал  в

невероятном,  грандиозном  земном  Облегчении,  и  их  вычисленная   Тяжесть

улетучивалась во взрыве смеха, какого никогда не было в мире, это был другой

мир, легкий человек! Насколько это тяготило, настолько оно могло приподнять!

Это была просто тяжесть их собственного панциря. И внезапно появилась  такая

Улыбка в теле Бигарно, что  оно  снова  начал  скользить  и  скользить,  как

ласточка на старом каменистом пути, это было  как  упоение,  это  была  игра

жизни,  великая  невероятная   игра   со   всевозможными   метаморфозами   в

проветренной плоти, которая дышала как в первый раз в мире, как взрыв  смеха

на старом Море, всегда изменчивом, которое уходило в бесконечность.

   Затем хорошо знакомый Голос окутал его запахом жимолости,  и  Она  просто

сказала: "это будет потом". И он снова упал на землю, на две свои  свинцовые

ноги. "Теперь за работу".

   И толкущее сокрушение возобновило свою старую работу  в  этой  ступке  по

имени Бигарно. Но теперь Бигарно знал, потому что все его  тело  знало  это:

когда-нибудь, может быть, скоро, может  быть,  завтра,  не  важно,  в  какую

секунду, эта Ступка будет пробита до дна, и две вселенные соединятся в одной

Настоящей Материи, которая засмеется  всеми  своими  солнечными  атомами.  И

тогда ты сможешь - и все смогут зажить своим настоящим  Божественным  Чудом.

Тем, что ЕСТЬ.