14. Невозможное Тело - Сборник - Сатпрем

   "Сейчас приступим к твоей работе", - попросту сказал Старец.

   Ребенок смотрел и смотрел, не понимая.

   Машинально, или с биением диких крыльев, он снова вступил на ту же тропу,

тяжело делая шаг за шагом, давимый и толченый этим диким  воздухом,  который

вызывал миллионы маленьких улыбок в его растерянном и потрясенном теле.

   Он присел на скалу, он смотрел на те равнины там внизу, немного  розовые,

и на великую Реку, которая текла из маленького водопада, того же  самого,  и

все же ничто не было тем же самым. Он  долго  смотрел.  И  это  непостижимое

Могущество, которое как молотом ударяло по его телу  и  по  скале  под  ним,

которое месило и месило этот старый  каркас,  как  замешивают  тесто,  и  он

сопротивлялся, он сопротивлялся, как если бы был грудой железа, как если  бы

это было рождение новой жизни и агония старой  жизни,  Жизнь  и  Смерть  под

одной кожей,  возможное  и  невозможное,  как  древняя  глубоководная  рыба,

выброшенная на отмель тысячелетий, и именно эти тысячелетия бились  под  его

кожей, как нулевой год, который впитывал это солнце миллионами пор.

   Это было восхитительно, это Солнце.

   Он сделал несколько шагов и снова присел на скалу. Он смотрел и  смотрел,

не понимая, и это все его тело смотрело и  понимало,  не  понимая,  понимало

через маленький крик повсюду, через миллионы маленьких  криков,  стонущих  и

улыбающихся, которые были "да" и "да" миллионы раз, потому что  было  только

одно ДА или... что? Это "да", оно было бьющимся и идущим, это был шаг и  еще

один шаг, это было единственное Возможное или... что? Умереть? Этого не было

- это не существовало! Это был сон тысячелетий старой  Ночи,  все  его  тело

кричало об этом. Он был в невообразимом хаосе.

   Он сделал еще несколько шагов, он посмотрел на свой бродячий хаос, но все

же бродячий, это было невозможное Чудо, но все же  Чудо,  это  было  все  же

дыхание, становящееся с каждым шагом чуть более возможным.

   И, к тому же, это восхитительная вещь, которая была  такой  полной,  была

самим бытием, как плотность солнечного существования.

   Затем он остановился, вдруг пораженный  всем  своим  телом,  всеми  этими

миллионами маленьких улыбающихся пульсаций, и  это  был  крик,  единственный

крик, вырвавшийся из старой Ночи, это была очевидность, как если бы ничто не

было очевидно в ходе  ночных  тысячелетий:  но  это...  это  гран-ди-оз-но-е

ВОЗМОЖНОЕ!

   И все качнулось перед его глазами, перед старыми  глазами  еще  человека,

который  вдруг  заглянул  в  будущее,  в  сегодня  и  завтра  вместе,  но  в

грандиозное ЗАВТРА, живое-бьющееся-улыбающееся и невозможно возможное -  это

было там, это жило, это было живым Чудом каждой секунды, которая дышала. "Но

если я живу этим, значит, все могут жить этим!... Я - старый бигарно, как  и

весь мир!" И что это было за "я", он  не  очень-то  хорошо  знал,  это  было

старое я, рассыпавшееся и совершенно пористое,  которое  пило-впитывало  это

грандиозное Возможное. Это было того же рода,  и  однако  это  было  другого

рода... хаотического.

   И вдруг он понял хаос земли. Это была все та же земля. Это была одна и та

же Земля, которая катилась  и  билась  в  грандиозном  Невозможном,  которое

должно стать Возможным, в грандиозном НЕТ скалы, которая  должна  раскрыться

на старом переломе, в грандиозном ничто ночи, которое должно  раскрыться,  в

конце концов, на "нечто", на единственное ДА, которым  стоит  жить.  И  было

только тело, которое могло выкрикнуть это  миллионами  своих  клеток,  этими

миллионами удуший в старых руинах. Их голова сошла  с  ума,  их  земля  была

опустошена, но некий КРИК мог забить ключом из старого всхожего  хаоса,  как

он уже бил ключом много раз в других видах,  задыхавшихся  и  вымиравших,  у

которых было только тело, чтобы жить еще и  блуждать,  либо  сделать  другой

скелет, выброшенный на берег прибоем и большим ветром... Но не будет  никого

с компьютером, чтобы он  мог  сказать,  что  вот  этому  скелету  столько-то

миллионов лет, потому что это будет Новая Земля и другой  воздух,  и  другой

вид, без корки вокруг себя.

   Затем Бигарно сделал несколько шагов и понял  еще  кое-что.  Но  это  был

Скандал, такой Скандал, какого никогда не было со времен  того  скандала  на

старой пристани западных широт:

   Они не знают собственных средств!