6. Черный Вагон - Сборник - Сатпрем

   О, вековечный странник, что же ищешь ты?

   Бигарно, какая выдумка! Кто назвал  тебя  так?  "У  меня  нет  имени",  -

ответил он,  -  "нет  страны,  я  живу  возле  моря  -  что  касается  всего

остального, смотри выписку из моего свидетельства о рождении."

   Затем, в один из дней своих путешествий, этих портов, этих пристаней  без

конца, всегда одинаковых, Бигарно высадился в... Безумии... полном.

   На пристани, но на  пристани,  как  никакая  другая,  однако  в  этом  же

Времени, в стране, которая звалась Больше-Никогда.

   Но это Больше-Никогда, оно бежит, бежит - в вечность?

   Бетонная пристань, на ней рельсы,  вагоны  для  скота.  Люди  из  железа,

автоматы на поясе, лающие приказы, и так  много  ошалелых  бигарно,  которых

заталкивали ударами дубинок в эти вагоны. Десять, сто,  пятьсот,  неизвестно

сколько, в каждый вагон, до тех пор, пока  он  не  набьется,  как  сардинами

консервная банка, куда последняя сардинка должна загоняться последним ударом

дубинки. И раздвижные двери закрылись на ночь.

   Ночь, как на заре Веков.

   После этой ночи больше не было дня - никогда-никогда. Вы были мертвы  раз

и навсегда. Не было больше страны - никогда-никогда. Не было  больше  имени,

кроме лагерного номера, 53766. Больше не было братьев, кроме как братьев  по

несчастью, больше не было знакомых людей, больше не было моря, земли и небес

- это было  на  другой  стороне,  другой  стороне  всего:  жизни,  смерти  и

преисподней, в никакой дыре, которая, возможно, была дырой первого бигарно в

мире, который цеплялся... за что? на голой скале. Как первый Идиот  в  мире,

немой и ошарашенный, который не знал ни идиотов, ни мира, ни...  чего?  Было

только огромное ЧТО ночи и небытия - возможно, это  "что"  возникает,  когда

цепляешься за скалу.

   Раньше было начало, был конец, все было похожим. Теперь  же  не  было  ни

начала, ни конца - это было... ничто.

   Однако это не прекращалось.

   "Это" длилось три ночи и два "дня" этого Времени, стоймя, бок о бок,  как

в вагоне сардин. В первую ночь - ничего: все были  ошарашены.  Иногда  поезд

останавливался в ночи и слышался автоматный треск - дыра в  полу,  побег?...

Но из этого никогда не убежишь! Бежать, куда? От смерти?  но  не  было  даже

могилы, чтобы "где-то" ее избежать.  Вторая  ночь  -  снова  стоя,  но  были

номера, которые умирали стоя, не было  места,  чтобы  умереть,  и  зловонные

запахи - тоже стоя. Кто-то принимались выть, сходил с  ума,  пока  сосед  по

номеру не заставлял его замолчать под ударами кулаков - иначе бы все сошли с

ума. На третью ночь не было ничего, кроме молчания и нескольких смертей стоя

- молчание...

   На третий день двери раскрылись, и они должны были  выпрыгивать  прямо  в

снег. И в голый Ужас.

   Бигарно-53766 сказал себе еще кое-что, как из глубин старого океана:  это

надо пре-о-до-леть.

   И он преодолевал это 536 дней и ночей. Но больше не было  дней  и  ночей,

они были похожи, не было ничего, к чему можно было бы прицепиться  на  голой

скале. На пятьсот тридцать пятый день Бигарно вдруг  почувствовал,  что  его

внутренне что-то тянет; он повернулся на своем тюфяке - его  сосед  взглянул

на него большими нежными глазами: "Было близко..." Близко? "Ты скажешь  моей

матери..."

   И на этом  все,  он  умер.  Пришел  человек  из  железа,  стянул  с  него

арестантскую робу, отметил его лагерный номер, начертанный на груди, и  -  в

печь.

   Бигарно больше не знал ни своего имени, ни  названия  своей  деревни,  ни

имени своей матери - он был нигде.

   Снаружи высилась груда трупов.

   На пятьсот тридцать шестой день Бигарно был "освобожден": выпущен  в  еще

большую Ночь, потому что это был  день  всего  мира,  но  он,  Бигарно,  был

навсегда нигде.